Kitobni o'qish: «История Левино Алигьери. Новая встреча»
Предисловие.
Король вышел на балкон, созерцая свои владения. Бескрайние поля, высокие горы, бесконечное небо простирались под его взором. Он дышал свободно, ощущая свою власть над всем, чего касался его взгляд. Ветер трепетал его волосы, обвивая корону, путаясь в плаще и разнося на многие мили волю короля. И всё же он знал, что там, где кончается взгляд, его власть не имеет силы. Кожа короля светилась лунным свечением. Он ощущал свою исключительность, знал, что был избран достичь величия. Высота его была недостижима многим, почти всём, почти… Власть его была неприкосновенна. И всё же осознание своей исключительности, бескрайние владения, власть, богатство, сила, не радовали его. Всего этого было мало. Он никак не мог утолить свой голод, никак не мог насытиться. Он жаждал бесконечной власти, жаждал полной исключительности, нестерпимо желал поклонения. Отчаянно хотел быть единственным Солнцем на небе, хотел отбирать и даровать жизнь одним взмахом руки, стремился иметь не ограниченную власть. И очень скоро король должен был ещё на ступеньку стать ближе к цели. Нетерпение его подгоняло.
– Ваше величество, прибыл гонец из Арфлюрера, – доложил голос за спиной.
– Вести от Луизы! Прекрасно! – воодушевился король. – Наконец…
Он степенно покинул балкон, величественно пересёк королевскую спальню, прошел насквозь несколько зал, пока слуга не привел его в маленькую гостиную, роскошно отделанную фресками, мрамором, порчей и золотом.
На мраморной столешнице изысканно вырезанного стола среди ваз с цветами слуга разместил некий предмет, накрытый серой тканью. По очертаниям можно было догадаться, что это картина. Мальчишка, доставивший посылку, притих у двойных дверей в зал, с опаской поглядывая на предмет.
Король, вальяжно откинув плащ, расположился на софе, устроенной в паре метров от стола. Затем махнул рукой, жестом давая знак убрать ткань. Слуга незамедлительно исполнил указание. Мальчишка у дверей вздрогнул.
На картине была изображена прекрасная девушка. Полулёжа она расположилась на витиеватой скамье. Утренний свет освещал ее лицо, приятно золотил плечи и грудь, словно кто-то с небес улыбался этому ангелу. Волосы, струясь по спине и плечам, отливали золотом. Тяжёлый красный шлейф ее платья волнами ниспадал на траву у ног.
Король во всей своей королевской манере приблизился к картине, протянул руку, с нежностью погладил кончиками пальцев прекрасный лик девушки. Затем, не отрывая зачарованного взгляда от ангела на холсте, властно обратился к мальчишке:
– Нууу, какие вести тебе велела передать Луиза? Всё сделано? Она скоро вернётся ко мне?
Мальчишка робел, с каждым мгновением вжимаясь в дверной проем.
– Ты оглох? – не желая отрывать взгляд от холста, уничижительно спросил король.
Мальчишка с трудом сглотнул, не решаясь произнести и слова.
– Я начинаю терять терпение! – нетерпеливо-холодно произнес король, жестом указывая слуге прибавить смелости робеющему.
Слуга угодливо исполнил просьбу. За спиной короля послышался сдавленный стон, последовавший за тяжёлым ударом.
– Что велела передать твоя хозяйка? – безразличный к чужой боли, повторился король, проводя рукой по подолу платья на холсте.
– Она не вернётся… – едва различимо промямлил мальчишка, скорчившись на полу.
– Что значит "она не вернуться"? – переспросил король, нехотя отрывая взгляд от прекрасного и переводя его на ничтожного гонца. – Миссия затягивается?
Мальчишка, в ужасе расширив глаза, молчал. Побежали напряжённые секунды ожидания. Слуга вновь исполнительно замахнулся над несчастным на полу. Последовал ещё один глухой удар, за ним снова стон. Слуга замахнулся еще, но не донес руку до тела у ног, как услышал…
– Не-ет… – тяжело дыша, произнес мальчишка. – Она совсем не вернется! – в ужасе выдохнул он.
– Что значат твои слова?! – сталью в голосе резанул король.
– Она… она… – сжавшись в клубок, захрипел гонец.
Король, теряя терпение в предчувствии неладного, с громом совершая каждый шаг, приблизился к мальчишке на расстояние полуметра.
– Говори! – брезгливо приказал он.
Мальчишка молчал. Король присел на корточки, зловеще спокойно прошептав:
– Го-во-ри!
– Она приступила закон. Решено ее казнить… – вырвалось из дрожащих губ несчастного.
Глаза короля блеснули пламенем, он невидяще уставился сквозь гонца. Какое-то время он молчал. Из рта его не вырывалось дыхание. Он почти что окаменел. Затем внезапно властитель впился рукой в несчастного, железной хваткой вцепившись прямо в горло. Одним движением он поднял мальчишку в воздух, ноги его беспомощно болтались над полом. Ещё мгновение, и с силой титана король впечатал его в твердь дверного проема. Послышался треск, дверь слетела с петель и отлетела в коридор, треснув пополам.
– Ктоооо?! – разнеслось вокруг из искривлённых яростью губ короля.
– Граф, – поспешил, насколько позволяло сдавленное горло, дать ответ мальчишка.
Король ослабил хватку. Мальчишка бесформенной кучей свалился к его ногам, тяжело вздыхая:
– Граф… граф Мельен… Он велел передать вам вот это. – Мальчишка вытащил из-за пазухи прядь золотистых волос, перевязанных нитью, и протянул ее королю.
Тот, не помня сам себя, бесчувственными пальцами взял прядку из рук мальчишки, задумался, затем, словно очнувшись, спешно распорядился:
– Немедля послать карателей за ней! Пусть вернут ее во дворец! Я все улажу!
– Поздно… – в ужасе возразил едва переведший дух гонец. – Решение казнить ее принято в день, когда я отправился к вам, мой король. Не успеть…
Король молча подошёл к картине, крепко сжав прядь волос в руке. Он вновь протянул пальцы к ангельскому лику Луизы, на миг замерев, едва не коснувшись холста, обдумывая слова несчастного.
– "Она никогда меня не подводила, всегда приносила желаемое! Как посмела не справиться? Как посмела нарушить пари?.. Глупость!" Это не правда! – последнюю фразу он произнес вслух.
– Правда, сир, – промямлил мальчишка, больше скукоживаясь на полу.
Король одарил его испепеляющим взглядом. Последовал глухой удар, стон и всё вокруг затихло.
"Она принадлежала только мне. Она была в моей власти. Только я дал ей жизнь, сделал её," – рассуждал он.
Стояла абсолютная тишина. Лишь дыхание короля, учащаясь и нарастая, подобно урагану, лёгким ветром блуждало в пространстве.
– Только я могу её убить!.. – громом прорезались в тишине. – "Она была прекрасна. Она была…" – подумал король. – Больше никогда не будет! Она решила сбежать… туда, где я её не достану… КАК ТЫ ПОСМЕЛА?! – пронеслось по комнате, адской болью отдаваясь от стен.
В это момент словно сам дьявол вселился в короля. Он со всей яростью, на которую был способен, смел со стола все. Вазы с цветами осколками разлетелись по комнате, картина отлетела к стене, рама рассыпалась на части, обнажая холст. Но это лишь усилило пыл короля. Далее на щепки разлетелся диван, вокруг вихрем полетели дорогие статуэтки, сундуки, шкафы, картины на стенах, портьеры.
Мальчишка в страхе ретировался к выходу, быстро скрывшись из виду.
В хаосе продолжали разлетаться осколки зеркал, щепки мебели, лоскуты тканей. Слуга, укрывшись в дверном проёме, невозмутимо ждал, когда утихнет гнев короля.
– Убить негодяя! Крови! Я жажду душу посмевшего покуситься на неприкасаемое! Послать гонца убедиться в её невозвратности! – разнеся в клочья интерьер комнаты, облокотившись о стену, у которой приземлился холст с портретом девушки (он единственный уцелел из вещей), холодно приказал король.
Слуга согласно кивнул, спустя миг исчезая в глубине коридора.
Скрипнула дверь, слуга ушел, но вместе с тем кто-то неслышной походкой приближался к разгромленной королем гостиной. Шелест невесомой материи, выдавая чужое присутствие, растекался в тишине. Вскоре в остатках дверного проема показалась девушка. Кожа её светилась, подобно коже короля. Заинтригованным, но одновременно скептическим и ликующим взглядом она обвела пострадавшую комнату.
– Не знала, что вас настолько можно лишить самообладания, – довольно улыбнувшись, заметила она.
– Уходи, Элеонора! – устало приказал король.
– Что вывело вас из себя, мой король? – издевательским тоном без малейшего намека на жалость поинтересовалась гостья.
Вдруг она заметила портрет Луизы возле короля.
– Милая девочка обманула ваши ожидания, сир? – приподняв одну бровь, усмехнулась Элеонора.
– УБИРАЙСЯ ВОН! – яростно испепеляя взглядом незваную гостью, взревел король.
Гостья, испытывая удовольствие от страданий короля, в ответ лишь рассмеялась:
– Как приятно наблюдать вас в прекрасном расположении духа!
Король тут же вскочил на ноги и, с силой схватив под локоть гостью, вытолкал ее в коридор.
– УБИРАЙСЯ и не смей приходить сюда! – с холодной яростью взревел он.
– Осторожней, ваше величество! – с удовольствием предостерегла Элеонора.
– Чтоб я не видел твоего лица до полной луны! – грозно прорычал король.
– Ты же сам знаешь, только это приводит меня сюда! Если бы не проклятое пророчество и Совет, ноги бы моей не было здесь! Неволя – вот что держит! – ледяным тоном ответила она.
Затем, желая выжать больше боли из короля, Элеонора кивнула напоследок в сторону девушки на холсте и язвительно добавила:
– Полагаю, ее тоже.
– УБИРАЙСЯ НЕМЕДЛЯ! – неистово взревел король, дотащил ее под локоть до конца коридора и бесцеремонно вытолкнул за дверь.
– Я тоже благоволю вам, мой сир! – рассмеялась в ответ захлопнутой двери Элеонора, изящно поднялась с ковра и, довольно ухмыляясь сама себе, направилась восвояси.
Глава 1.
Август 1573 года.
Италия, родная Италия! Пропитанная морской солью и зноем земля… Вот и снова судьба привела меня к твоим берегам.
Я вышел на палубу своей каравеллы "Летиции", копии судна, завещанного мне отцом и погибшего при пожаре в июне 1483 года.
Меня зовут Левино Алигьери. Сын итальянского купца и его служанки Летиции, незаконнорожденный ребенок, не претендовавший на многочисленные богатства своего отца, изгнанный своим происхождением из родного дома и общества в целом. Я проделал путь от берегов Амальтии и нашел свою судьбу в Арфлюрере, познал преданность дружеских уз, любил… В общем-то, именно любовь не давала покоя моему уже остывшему сердцу многие годы спустя, когда в 1483 году пожар в Арфлюрере забрал жизнь моей любимой… миледи Винтерхерт, Луизы, единственной познанной мной женщины, единственной, показавшей мне страсть любви, воспламенившей мое сердце и вырвавшей его из груди.
Она не была ангелом, скорее демоном, посланным соблазнить и уничтожить мою душу, не сумевшим убить, но оставившим неистребимый след в моей судьбе и сердце, неискоренимо вросшим в мою память. Ее последние слова – "Мы ещё встретимся…" – не давали мне покоя девяносто лет. Все эти годы я жил с надеждой, что вновь увижу ее. Я верил, что слова ее были обещанием. Я искал ее в каждой незнакомке. Моя душа жаждала встречи, мое сердце требовало, нет не исцеления, оно требовало новых мук, томления, страсти. Я не находил покоя, порой раздражаясь сам на себя от того, что не могу забыть ее, не могу не искать. Я изъездил много стран, проплыл сотни миль, видел множество городов, культур, людей, но нигде мое сердце не находило успокоения. Конечно, с того времени много изменилось, изменился я, ушла юношеская наивность. На смену ей пришло понимание, что я не могу бесконечно скитаться по миру, нужно было найти свое место в жизни, познать себя, свои возможности. Многое из увиденного за девяносто лет сильно расширило мой кругозор, помогло понять, что мир, в котором мы живём, гораздо шире, что все мы разные, но вместе мы и составляем этот бесконечно-пестрый и такой прекрасный в своем разнообразии мир. Я изучал культуры, языки, науки и искусства, но больше всего мне в душу запала алхимия. Я увлекся ей ещё больше, с тех пор как покинул Арфлюрер.
Но было в моей жизни место и мирским проявлениям, тому, чем я сам не гордился, но поделать ничего не мог. Я посещал многочисленные бордели каждый раз, когда наш корабль причаливал в порт очередного города, подсознательно ища ее в дешёвых жрицах любви, вымещая злость и неудовлетворённость на портовых девицах.
Друзья, путешествующие со мной, видели мои страдания. Поль – в прошлом граф Франсуа Мельен – считал, что должно пройти время, прежде чем боль утихнет. Он и его жена Хельга ждали, пока я успокоюсь, но я не находил покоя. В первое время они и не подозревали, что миледи так задела мое сердце, считая мои терзания болью разочарования от первой любви. Но прошли годы, а я так и не смирился.
Каждый раз, глядя в бескрайний горизонт спокойного до умиротворения океана, я думал о ней. Я вспоминал, что было, вновь переживая каждый момент нашей встречи, и мучительно сожалел, что не смог ей помочь, не смог спасти от нее же самой. Именно поэтому я больше любил непогоду, бросающую наш корабль из стороны в сторону. Сражаясь с жестокостью стихии, я забывал о ней. Хоть на несколько часов, но мне становилось легче.
Друзья страшились такого буйства природы, особенно Хельга. Хотя в последний раз (это было три дня назад) мне показалось, они нехотя, но позволили мне войти в шторм и покорить его.
– Погода портится! – воодушевлённо заметил я тогда, глядя на сгущающиеся на горизонте облака. – Мы успеваем избежать, пройдя по кромке шторма, – с надеждой на обратное заметил я.
В иной раз, я попросил бы не обходить шторм, но в последнее время стал замечать нечто, чего не было раньше. Что-то изменилось в поведении друзей, в их отношении ко мне. Порой я ловил на себе их взгляды и видел в них задумчивый оттенок грусти. Затем они быстро отводили глаза, встряхивая с себя печаль, и вновь напускали чрезмерную бодрость и энтузиазм. Особенно в последние дни они позволяли мне больше причуд, не сдерживая, даже наоборот, были готовы их поддержать.
Так Поль вопросительно взглянул на жену. Она ответила ему пониманием, едва кивнув в знак согласия.
– Лучше срезать путь, – ответил мне Поль, чем немного удивил, – так мы быстрее войдём в пролив.
В этот момент во мне основательно укрепилось подозрение, теплившееся раньше. Я понял, что время подходит, но для чего?
– "Уж не хотят ли мои друзья покинуть меня? Нет, мы не просто друзья, мы семья, а семья должна быть вместе!"
Так Я пытался гнать смутившую меня мысль прочь, но гнетущее чувство чего-то неизбежного не ушло. Грызущим червячком оно копошились во мне с того момента.
Мы направлялись в Средиземное море.
– Ты уверен, друг? – насторожился я. – Все хорошо? – поинтересовался я, переведя взгляд на Хельгу.
– Да, все в порядке, – Поль дружески похлопал меня по плечу. – Ты же любишь это!
Хельга согласно кивнула. Слышать подобное было странно от друзей.
Так мы направили каравеллу навстречу ненастью. Нет, не в эпицентр, но близко от него. Буря была сильной. Правда, бывали времена, мы переживали больше. Я вновь проверял на прочность свой корабль, и он не подводил меня. Как заботливые руки матери, он качал на волнах и хранил нас всех. Волны подымались до небес, мы проваливались на них, словно съезжая с крутой горы. Мачты стонали под воем ветра. Я перемещался так быстро по кораблю, что смертный взгляд не уловил бы этих движений. Поль был рядом, помогая во всем. Мы виртуозно управляли кораблём. Хельга находилась в трюме. Она считала это развлечением для мужчин и поднималась на омываемую водами палубу лишь, когда действительно была нужна. Обычно она закрывалась в незатопляемую каюту и просто читала или вышивала какой-нибудь узор на ткани, присоединяясь к нам, когда волны утихали, а на горизонте становилось чище.
– Мальчишки! – пожимая плечами, говорила она каждый раз, выйдя на палубу и видя нас абсолютно промокшими, потрепанными, но довольными собой. Правда последний раз она произнесла это с грустью.
Итак, шторм миновал, мы беспрепятственно вошли в пролив, все больше приближаясь к родным мне землям. Душа моя трепетала от смешанных чувств.
Сейчас, спустя столько лет, я почувствовал ностальгию, но вместе с ней почему-то пришла и надежда на нечто большее, чем скитания по миру, надежда обрести свой смысл существования.
– Погода нынче благоволит! – радостно заметил Поль, присоединившись ко мне на корме.
– Где Хельга? – поинтересовался я.
– Она скоро будет. Приводит себя в порядок, – пояснил друг.
– Куда мы прибываем сегодня?
Мы следовали вдоль берегов Италии, вдали виднелась изрезанная скалами кромка берега. Кругом были сосны и бесконечное голубое небо. Над головой парили чайки, возвещая о своем присутствии надрывным криком. Горизонт был чист и свеж.
– Нам надо поохотиться. Мы давненько не ели, – сказал Поль.
– Было бы не плохо, – согласился я.
– Думаю, где-нибудь здесь кинуть якорь и на лодке подойти к берегу. Вон там виднеется пологий берег, там будет удобней всего высадиться на сушу, – указал он в сторону берега.
– Может лучше вплавь, заодно освежимся? – предложил я.
– Не стоит. Ты же знаешь, как Хельга к этому относиться, – возразил Поль.
– К чему относится Хельга? – послышалось за спиной.
Хельга вышла на палубу, сияя улыбкой, как всегда. Волосы ее, слегка присобранные на затылке, струились и отливали рыжиной на солнце. Юбку трепетал ветер, оборки платья заманчиво обрамляли плечи и грудь. Она казалась такой хрупкой и утонченной, но это была лишь видимость. Внутри её таился сильный, смелый дух. С того времени, как стала бессмертной Хельга не сильно преобразилась, разве что кожа стала белее с лёгким оттенком перламутра, в волосах горел более ярко выраженный огненно-рыжий оттенок, а глаза потемнели. В общем же она осталась такой же очаровательной, какой была в человеческой сущности. Правда, спустя десятилетия супруга Поля стала напоминать настоящую королеву морей. С грацией и ловкостью кошки она передвигалась по кораблю.
Нам всем нравилось путешествовать вместе, мы подходили друг другу, было не скучно и всегда находилось о чем побеседовать. Я чувствовал себя комфортно, как чувствует близкий член семьи. Пираты были нам не страшны. Любой конфликт без труда решался одним лишь умом. До силы предпочитали не доводить, так как рассекречивать свою сущность мы не имели права по нашим законам. К тому же, подвергать смерти случайно посвященных в тайну было слишком жестоко для нас.
Так кто же мы, спросите вы? Мы те, над кем не властно время. Мы те, кого не связывают потребности тела. Мы те, для кого мир не так уж велик. Мы древнейший род, хранящий бессмертие. Мы вампиры.
Прошло уже девяносто лет, и моя душа поостыла от утраты. Нет, не забыла, но успокоилась, точнее отчаялась и смирилась с тем, что я больше никогда не увижу ее – мою единственную баронессу Луизу Винтерхерт.
Конечно, последствия пожара, который она устроила и который ее же поглотил, Совет Верховенства не оставил без внимания. Однако он сумел признать, что смерть посланного им надзирателя – Луизы Винтерхерт – была логична и в соответствии с законом.
Новый наместник, направленный в Арфлюрер провёл расследование и оценил ущерб, причиненный городу действиями миледи. Из королевской казны в бюджет города поступила баснословная сумма. Все дома были восстановлены, все убытки покрыты, но осталось и то, что нельзя было возместить. Пустоту в душе от потери членов семьи, родных, любимых, друзей нельзя было покрыть деньгами. В том пожаре я оставил своё сердце.
Покинув Арфлюрер тогда, в далеком 1483 году, нам предстояло явиться в Совет. Мы расправили паруса моей тогда ещё новенькой каравеллы и направили судно прочь из Средиземного моря, уносясь в неизвестные дали. Нас ждала Норвегия. Путь предстоял не близкий, но и далеким его назвать было сложно, достаточный, что бы подумать. Мой друг Поль сохранял поистине графское спокойствие, как положено дворянину, скрывая эмоции и держа маску мужественности на лице. Его жена Хельга выдавала их общее состояние. Она была молчалива и казалась бледнее. Хоть новый наместник и подтвердил в своём отчете законность решения графа, но никто с абсолютной уверенностью не мог сказать, как на самом деле поступит Совет. Одно стоило ожидать наверняка – король находился в ярости и готов был обрушить её на наши головы.
Мы покинули Средиземное море, обогнули Испанию, прошли вдоль берегов Франции, мимо островов Великобритании, проплыли Северное море и, наконец, из холодных вод Атлантики вошли в устье реки, несущей нас в Флем. Там предстояло бросить якорь и пешим ходом добраться до горного хребта, где глубоко в горах располагался Совет Верховенства и, жил европейский король.
Немного о нашей, вампирской системе правления. Когда-то давно, много веков назад борьба людей и вампиров – нечисти, как тогда называли моих соплеменников, приравнивая к ним всех, кто не был похож на людей, – достигла своего апогея. Прийти к равновесию не удавалось. Мои соплеменники зверски изничтожали людей. Людской род нес колоссальные потери. Нечисть тоже теряла собратьев, хоть потери и были скромнее, чем у людей. Тогда возникла угроза полного изничтожения мира. Словно болезней и буйств природы без того было мало. Мы понимали, что вслед за человечеством исчезнем и мы. Тогда был собран первый в мире Совет, были выбраны первые его члены из мудрейших. Во главе всего стал Совет Верховенства. Он был един. В него входило сорок девять советников. В случае утери одного члена Совета, его место обязательно должен был занять другой, избранный Советом. С королями было сложнее. Кто был достоин править своим континентом? И на сколько частей их делить? Споры по этому вопросу шли долго. Решение не находилось. Мир не устанавливался, пока однажды одна пророчица не изрекла, что равновесие в мире будет установлено сыном существ, источающих свет, сверхлюдьми, способными породить нового короля. И зачат тот сын будет в полнолуние. Он один был способен поставить людей и не людей на достойные им места, восстановить баланс. Пророчица не была вампиром, но слава её дошла до Совета, и они приняли её предсказание. Разумеется, вампиры восприняли себя сверхлюдьми, лишь укрепившись в мнении, что они превосходят всех в совершенстве. Начали искать, и в подтверждении пророчеству в мире нашлось семь вампиров, источающих свет. Так было решено поделить мир на семь частей и каждой из них присвоить правителя. Семь королей назначили в правление каждой из земель. Нашлись и королевы, тоже из светящихся. Поначалу их было всего три. Тогда они могли сами выбрать, кто станет их мужем, но летели годы, и королев в мире отыскалось гораздо больше. Ситуация поменялась. Некоторые короли согласились иметь двух и даже трёх жен. Каждой же королеве хотелось стать материю избранного. Они согласились. Совет обязал каждого короля и королеву каждое полнолуние встречаться, дабы зачать нового сверх короля. Каждая пара поначалу стремилась стать родителями короля всех королей. Но прошли столетия, а сына ни у кого не было. Пыл каждой четы поостыл, а полнолунные встречи стали рутиной. В сердцах многих из супругов поселилась ненависть друг к другу. Дворы обросли многочисленными фаворитами и фаворитками. Короли предпочитали проводить время в кровавых пиршествах, нежели достойно управлять вверенными землями. К людям же относились, как к скоту. Континенты в свою очередь стали пастбищами для них. В таком мире родился я, совершенно не подозревая о том, что в нём есть кто-то другой, помимо людей.
Итак, мы втроем, я, Хельга и бывший граф Мельен, прибыли в горы. Вход в недра Совета располагался высоко на самой вершине самого высокого пика, что было разумно. Редкий человек мог добраться туда, а те кто отваживался… о них больше никто никогда не слышал. Ворота в подземный город были сокрыты глубоко в горной породе. Дорога к воротам простиралась сквозь узкую пещеру, найти которую ещё нужно было потрудиться. С виду та пещера выглядела как увитое ссохшимся плющом и запорошенное снегом отверстие в земле. Следов вокруг не было. Ничто не выдавало присутствие посторонних, но каждый из нас чувствовал пристальный взгляд незримых наблюдателей.
– Ловушек здесь нет, – сказал Поль, проследив за моим обеспокоенным взглядом на мрачное отверстие, скрывающее тьму.
– Это вселяет надежду, – заметил я.
– Да, возможно, – погладив подбородок, скептически согласился он, – однако отсюда можно не вернуться.
Хельга напряженно сжала запястье мужа.
– Не волнуйся, – успокаивал её он, – на нашей стороне правда. Нам нечего бояться.
– Тогда зачем… – хотел спросить я.
– Пойдём! Не будем волновать тех, кто за нами смотрит, – не дав закончить вопрос, скомандовал друг.
Бесшумно в молчании мы проникли в пещеру. Едва мы ступили во мрак, за нашими спинами подул сильный ветер, заметая следы и возвращая вид непотревоженного ни чьей ногой места. Хельга вздрогнула, но задуматься не успела. Муж, прижав её за плечи к себе, призывал следовать в глубь. Я шёл следом шаг в шаг. Не могу вспомнить, пугала ли меня тьма. На самом деле темнота давно не пугала меня, а новое зрения позволяло различать очертания высеченного узкого отверстия в земле, даже цвета горных пород. Я лишь гадал, что ждет там, по ту сторону дороги. Спустя какое-то время проход начал расширяться, давая возможность идти рядом друг с другом, затем путь резко оборвался.
Перед нами открылось гигантское пространство, грубо выдолбленное в ширину и высоту настолько, что я даже не видел, где заканчивается эта пещера. Посреди пещеру разделяла гигантская стена с орнаментом из причудливых витиеватостей, больше напоминающих змей. Посреди стены располагались массивные каменные ворота, украшенные ковкой в продолжение завитков на стене. Над воротами в камне была высечена надпись "Войти сюда может лишь равный". По правую сторону от ворот располагался едва заметный золотой молоточек, вызывающий улыбку, если сравнивать его с воротами.
Поль осторожно взялся за ручку, оттянул молоточек и отпустил. Молоточек вернулся на место с легким "Дзынь". Казалось, что такой звук не мог потревожить и мышь, но нас услышали. Через минуту тяжеловесные двери сдвинулись с места, пещерный мрак озарил свет огня.
– Это вход для гостей, – пояснил друг, заметив мое озадаченное выражение на лице. – Идем, – повелел он.
Я и Хельга послушно двинулись за Полем в освещенный факелами проход между створками. Двери, казалось, никем недвижимые, сами собой так же грузно затворились за нами.
По ту сторону стены, разделяющей пещеру, было довольно шумно. Туда-сюда сновали вампиры, одетые в дорогие одежды по последней моде, смеялись, что-то обсуждали. Все это напоминало большую рыночную площадь, только никто ничем не торговал, а все ходили с какими-то бумагами, портфелями, стопками и кипами свитков. Сама пещера по эту сторону стены напоминала тронный зал. Я никогда в них не был, но читал много книг, по которым у меня сложилось впечатление, что тронный зал должен быть именно таким. Зал был украшен множеством мраморных колонн нереальной высоты с разнообразием элементов. Гладко отшлифованные стены покрывала дорогая гобеленовая ткань с изысканным рисунком. Со стен спускались кроваво-красные многометровые портьеры с золотой бахромой по канту. На стенах в массивных золоченых рамах восседали изображения членов Совета. Откуда-то сверху на тяжёлой позолоченной цепи из под купола, украшенного фресками, конечно же, с изображением вампиров, властвующих над людьми, свисала гигантская сверкающая люстра, украшенная хрусталем и драгоценными камнями. Она освещала большую часть холла. По стенам её свечение поддерживали аккуратные факелы в замысловатых золоченых держателях. Пол же устилал бесконечный мягкий красный ковер без единого шва и с вышивкой по краям. Вообще весь интерьер холла выглядел помпезно и был выполнен в красных тонах с золотыми элементами.
Посреди пещеры мы сразу же заметили массивный мраморный постамент в виде незамкнутой окружности. Внутри постамента сновало несколько одинаково одетых в дорогие золочено-красные костюмы и платья вампиров. Кому-то они давали разъяснения: "Вас примут через час в зале С на нижнем уровне", " Положите туда", "Заполните форму G", "Пройдите за Луи"; другие подавали и принимали какие-то бумаги, кто-то что-то писал в гигантских книгах. Работа кипела. Мы направились к постаменту.
– Имя? – спросил деловой голос, разглядывая нас из-за стойки.
– Граф Франсуа Мельен с супругой, – тем же тоном ответил Поль.
– Вы? – следом обратился ко мне молодой вампир.
– Левино Алигьери, – с волнением ответил я.
Вампир напряженным взглядом просмотрел свою книгу, пальцем проводя по списку.
– Граф Мельен, – ставя пером галочку в книге, утвердительно кивнул вампир, – ваше заседание состоится завтра в полночь в зале М на втором уровне. Свидетелям, – обращаясь ко мне с Хельгой, – надлежит явиться туда же в то же время. Возьмите пропуска, – сказал он, протягивая нам какие-то бумажки с печатью, больше похожие на билеты в театр. – Это все!
Поль взял пропуска и аккуратно сложив, убрал во внутренний карман.
– Что дальше? – озадаченно спросил я.
– Пойдём, здесь есть гостиница, – отводя нас от постамента, позвал друг.
Беспрекословно повинуясь, я и Хельга последовали за ним. Друг провёл нас к дальнему концу стены справа от входа, в конце которой располагалось множество разветвляющихся тоннелей. На стенах перед входом в каждый тоннель висели золоченые таблички с обозначениями, например, "Главы Совета Верховенства", "Уровень 1-5", "Секретарь Совета", " Секретарь короля" и прочее. На одной из таких табличек было вытеснено "Город".
– Нам туда! – указывая на табличку, сказал Поль.
– Есть город вампиров? – удивился я. – Я думал, их не существует.
– При каждом совете есть город, – пояснил друг. Там мы и передохнем.
– Ты говорил, что Совет один, – заметил я.
– Да, один, – подтвердил друг, – но членов Совета сорок девять и все они разделены по семи королевствам. При каждом короле есть семь членов Совета. Они разбираются с делами на местах и собираются в полном составе лишь раз в год, ну или если требуется решить глобальную проблему.
По тоннелю мы шли не долго. Он петлял, то сужаясь, то становясь шире. В конце тоннеля над выходом в город нас встретила очередная табличка "Добро пожаловать в город Уиндингтон".
С каменистого пола мы ступили на аккуратно мощеную улицу. Я старался рассмотреть каждую деталь. Никогда в жизни мне не доводилось видеть вампирского города. Я и людских на своём веку повидал не много. Но Уиндингтону нечем было меня удивить. На первый взгляд он ничем не отличался от любого средневекового города Европы. Большую часть построек я, казалось, уже видел во Франции. Позже я начал замечать, что в городе не было бедных домов. Все строения были капитально выложены камнем, украшены деревянными и кованными элементами. Ветхих строений было не сыскать. Ещё одной особенностью, подмеченной мной, стало то, что все домики стремились к небу и были вытянуты вверх, с высокими конусообразными крышами, покрытыми черепицей и оканчивающимися длинными шпилями с флюгерами в виде причудливых животных. Во всех домах было не менее трёх этажей, с башенками и балкончиками. Этакие замки в миниатюре. Все они были припорошены снегом, легко сдуваемым ветром. В Уиндингтоне процветала торговля, то тут, то там попадались магазинчики и лавки с разными товарами. Была в городе, как полагается, и рыночная площадь. Только вот на площади не люди, а вампиры, казалось, торговали больше не для заработка, а для развлечения. Они общались, расхваливали свои вещи, ткани, мебель, разные предметы быта и прочее. Не было лишь одного – еды. Сами понимаете, вампиры питаются иначе. У них нет особого разнообразия в пище, и что бы добыть еду надо поохотиться. Вокруг город окружали горы. Сегодня погода была ясной, небо чистым и голубым, воздух прозрачен и свеж. Пики заснеженных вершин живописно обрамляли Уиндингтон, словно кружево. Стен у города не было, да это и не требовалось. Какой враг захочет напасть на таких, как мы?
