Kitobni o'qish: «Нерождённый»

Он опять бежал. Бежал со всех ног, перепрыгивая кочки и мусор.

Рядом с ним, смеясь, неслись его друзья. Банда. Стая.

Его светлые волосы топорщились, развеваемые ветром, а каре-зелёные глаза сияли восторгом.

– Максим, осторожно!

Но было уже поздно. Он налетел на корягу и кубарем полетел с холма вниз.

Его полёт остановился спустя пару мгновений, когда он спиной со всего размаху врезался в камень.

Он закряхтел. Первая мысль: «Если мама узнает, она меня убьет». Мальчик осмотрел себя – джинсы в грязи, кроссовок слетел, руки исцарапаны. Навернулись слёзы – такое точно не спрячешь.

– Ты вообще живой?

Загалдели подоспевшие друзья. А он не мог остановить слезы. Мама ему так задаст дома…

– У тебя нос разбит! Кровища вон!

Тут Макс разрыдался окончательно. Завтра 1 сентября, а у него исцарапано лицо – мать точно заругает, а то и похуже.

Ребята помогли ему подняться и осмотрели спину. Она вся была исполосована ссадинами. «Надо идти к бабушке, она поможет! Всегда помогает», но ему было так больно и жалко себя. Очень хотелось, чтобы именно мама пожалела. Как раньше. Когда ещё не было сестры. Когда его не так сильно ругали и когда мама била не так часто. Сейчас она всё время злилась на него.

– Макс, тебе надо домой!

– Мама меня убьет… – он плакал всё сильнее.

Ребята довели его к бабушке.

Она встретила его тепло, с сочувствием. Забросила все вещи в стиральную машинку и обработала ранки. Дедушка же наоборот очень сильно ругался:

– Ну неужели ты не можешь вести себя нормально? Что за шило в жопе?

Его брови сошлись на переносице, а губы скривились как от кислого. Он швырнул на стол телефон и ушел в свою комнату.

Максим шмыгнул носом. Он всегда все делает неправильно.

– Не расстраивайся. Да, ты упал, но главное, что с тобой всё в порядке. Ранки заживут, а вещи постирает и высушит машинка, – бабушка погладила его по волосам. – Шоколадное молоко будешь?

Он кивнул.

– Но сначала что?

– Суп.

– Умничка, – она улыбнулась.

Несмотря на все старания, дома Максиму очень досталось.

Мама громко кричала и ударила его пару раз по голове.

– Завтра в школу! – шлепок. – А ты с разбитым лицом! – шлепок, – Вас же будут фотографировать! – шлепок.

– Мама не надо! Я больше так не буду! Не надо! Пожалуйста!

Он сжимался как мог, закрывая голову от ударов.

Папа в это время закончил обедать и сказал:

– Ну всё, Анечка, хватит. Ну, походит с разбитой рожей. Сфоткают его в общий альбом таким – будет стыдно. В следующий раз может подумает.

Младшая сестрёнка же в это время выглядывала из своей комнаты, покусывая нижнюю губу.

Следующий день прошёл спокойно. Мама договорилась с фотографом, чтобы на фотографиях заретушировали ранки на лице Максима и теперь была весёлой и доброй. Она болтала с остальными мамами, а сестрёнка была всё время при ней. Одетая как куколка, она застенчиво пряталась за мамой.

Максим был очень рад этому дню. Бабушка подарила ему блокнот и наклейки с персонажами из мира «Гарри Поттера», а ещё Дневник Диппера из «Гравити Фолз». Он принес Дневник с собой в школу и показал друзьям. Они обзавидовались! Настоящий Дневник, как в мультфильме только лучше!

Мама была улыбчивой. Она всегда была такой в обществе – весёлой, громкой и активной. Настоящая королева судей! Даже на его празднике она говорила о своей работе и всех учила, как правильно нужно сделать. Ничего, главное не ругает.

Максим был очень рад, что на этот раз она была с ним, а не против него. Она всего пару раз одёрнула его, когда он задел сестру – Марину. Хотя это был его день, а мама, как всегда, уделяла всё внимание ей.

Линейка закончилась.

Максим переоделся в джинсы и футболку, схватил велосипед и помчал к друзьям, кататься по городу.

Они мчались как безумные, перекрикиваясь и смеясь.

Доехав до гаражей, к которым «ни в коем случае нельзя ходить», ребята побросали велосипеды и завалились на крыше одного из гаражей с колой и чипсами.

– Я недавно видос видел, там пацан с бутылкой в заднем колесе велика ехал! Звук был как у мотика!

Максим заметил восторг ребят от этой идеи и закричал:

– Давайте попробуем!

Друзья загалдели и, одним махом допив колу, спрыгнули на землю и принялись исполнять задуманное.

Они пересмотрели видео, сделали как было показано и Максим помчался. Он ехал так быстро, как только мог! Нос и спина ещё болели после падения, но он не мог остановиться. Его стопы пылали, а тело лихорадило.

Он наехал на какую-то ямку в асфальте, велосипед подскочил, бутылка выскочив попала в спицы и заблокировала колесо. Максим перелетел через руль.

Дальше тьма. И конца ей не будет очень долго.

Он пришёл в себя в окружении друзей.

– Фигасе ты улетел!

– Я думал ты помер!

– У тебя лоб с вмятиной!

Максим тряс головой. Голоса друзей доносились как будто сквозь воду. Издалека. Он ничего не понимал.

– Макс! У тебя кровь! У тебя будет шрам!

Максим попробовал встать, но завалился обратно. Ноги его не держали. Голова кружилась так сильно, что его вырвало.

Он откинулся на спину и лежал, смотря в небо. Ребята всё что-то говорили, но ему было плевать.

Его нет. Его не было. Он начал гореть.

Новые ранки на сыне родители заметили не сразу. Он был потерянный и тихий. Не такой, как обычно.

– Максюш, у тебя что температура? Дай лоб потрогаю.

Аня прислонила руку к его лбу и поняла, что-то не так. Лоб не ровный. На самом стыке волос и гладенькой кожи, под челкой спряталась весьма ощутимая вмятина.

– Максюш, это что такое? – голос зазвенел, стал неприятно высоким, и мальчик поморщился, убирая её руку.

– Я же упал, ты что забыла.

И он прошаркал к себе в комнату. Прошаркал едва переставляя ноги. Ребенок, который не мог спокойно ходить, а всегда бегал и прыгал. Всегда!

– Саша! – Аня позвала мужа, сорвавшимся голосом.

– Ну чего, Анечка? Ты же знаешь, я устал… Вы дадите мне отдохнуть наконец?

– Надо Максюшу в больницу вести…

– Зачем?

– У него вмятина на голове…

– Ань, ну что за ерунда? Нормально же всё. Он пацан, да ещё и с шилом в жопе. Я тоже в свое время постоянно битый ходил и ничего.

– Ну не знаю. Мало ли чего? Давай съездим.

– Я и так на работе замотался, хотите езжайте. Я же тебе для этого машину и покупал.

Бах! И из комнаты дочери раздался дикий плач.