Kitobni o'qish: «У меня живет жирафа»

Shrift:

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Часть первая

– Пап, смотри, смотри! – тянул его за руку сын. Посмотреть и в самом деле было на что – красавица антилопа-тунга кормила своего детеныша, он был не больше взрослой кошки, от силы месяца полтора-два.

– Пап, ты чего? Тебе не нравится? – теребил его сын.

– Ну что ты, как такая прелесть может не нравиться!

Санька бегал с места на место, выискивая лучший ракурс для съемки. К десятилетию дед подарил ему видеокамеру.

– Не суетись, встань вон там, – посоветовал Владислав Александрович. – Снимай спокойно, а я посижу, что-то нога сегодня ноет.

К дождю, наверное.

– Пап, ты устал?

– Да нисколько, просто посижу, пока ты снимаешь.

Он сел в тени на лавочку, благо они тут стояли на каждом шагу.

Как странно, он никогда не вспоминал ту девочку, младшую сестренку своей давней подруги. Когда он расстался с Алиной, той девочке было от силы лет тринадцать. Как же ее звали? Не помню, надо же… Он улыбнулся. А с какой стати мне ее помнить? Да и сейчас я вспомнил о ней, только увидав совсем близко от входа в Берлинский зоопарк семейство жирафов. Их детеныш, трогательный и прекрасный, сразу напомнил ему сестру Алины, как она когда-то напоминала ему такого вот жирафенка – по-подростковому нелепая, голенастая, с необыкновенно длинной шеей и огромными карими глазами с длиннющими густыми ресницами. Она дичилась его, громко и неестественно смеялась, а Алина утверждала, что девчонка к нему неравнодушна. Как же все-таки ее звали? Убей бог, не помню. Интересно, какой она стала? Могла превратиться в красавицу, а могла и в уродину. А впрочем, бог с ней.

– Пап, пошли дальше!

– Пошли!

Эта прогулка с сыном доставляла ему невероятное удовольствие. Они не так уж часто видятся. После гибели Риты родители Влада забрали Саньку к себе, ему тогда было четыре года. Мальчик обожал деда с бабкой, а Владислав Александрович частенько уезжал, и, бывало, надолго. И жил он отдельно, так постановила мама.

– Владя, ты взрослый мужчина, тебе необходимо отдельное пространство.

– Нет, ему надо жить со своим сыном, – возражал отец, – а баб водить может на это самое отдельное пространство. Ты вспомни, как мы когда-то жили, ни о каком, мать его, пространстве даже и не мечтали.

– И что в этом было хорошего? – вскидывалась мать. – Ты бы еще вспомнил, как рос в бараке…

– Ну и что? И, между прочим, вырос в приличного человека, не чета этим нынешним, – ворчал отец.

Но с Людмилой Васильевной спорить не имело смысла, и это знали все члены семьи.

И, кстати, покойная Рита обожала свекровь. «Твоя мама самый справедливый человек из всех, кого я знаю», – говорила она.

Нелепая смерть жены, талантливого детского хирурга, совершенно выбила его из колеи больше чем на год. Рита поехала навестить тетку, единственную свою родственницу, и погибла с нею вместе – на полигоне неподалеку взорвался склад боеприпасов, и домик тетки накрыло взрывной волной.

Как я мог отпустить ее, казнил он себя. Он не любил эту самую тетку, злую и склочную особу, но Рита настояла: у тетки юбилей – 60 лет, и кто ж ее поздравит, если не я?

Вот и поздравила… Фейерверк был тогда на всю область. Едва услышав эту новость, он стал звонить жене, но ответа не было, и он вдруг почувствовал, что никогда больше не услышит голоса жены, не увидит ее прелестной, чуть рассеянной улыбки… И сын будет расти без матери. В отличие от мамы жизнь оказалась чудовищно несправедлива.

Но сейчас, когда он выбрался с сыном на десять дней в Берлин, может, и не самое подходящее место для летнего времени, но у него здесь были еще и дела, Владислав Александрович вдруг ощутил, что жизнь продолжается, несмотря ни на что. А уж восторгу Саньки не было предела, хотя он не раз уже бывал за границей с бабкой и дедом – в Греции, Испании, Италии. Но там дед с безумным энтузиазмом таскал внука по музеям и историческим достопримечательностям.

– Пап, скажи, а в Берлине обязательно по музеям ходить? – осторожно спросил Санька еще в Домодедове и вытащил из рюкзачка записку с перечислением всех мест, которые дед непременно велел им посетить. Владислав Александрович пробежал глазами записку, засмеялся, скомкал ее и стал озираться в поисках урны, в которую можно было бы запустить этот бумажный шарик.

– Пап! – просиял Санька. – Круто! Но дед рассердится.

– Слушай, сын, у деда свои привычки и принципы, которых он любит придерживаться в поездках, а у меня свои, для меня на отдыхе главное – не делать того, чего не хочется. Усек?

– Ага! – возликовал Санька.

– Значит, программа у нас такая – никакой программы. Будем ходить, куда захотим, но завтра с утра предлагаю пойти в зоопарк, кстати, от нашего отеля до него пять минут ходу. Устраивает?

– Ура! Пап, а у меня идея!

– Выкладывай!

– Я буду снимать на камеру фильм «Мы в Берлине».

– Пока не слишком оригинально.

– Ты не дослушал. Будем сниматься у входа в те музеи, куда дед велел сходить, а внутри ведь снимать все равно не разрешают? Правда же?

Владислав Александрович расхохотался:

– То есть предлагаешь снимать фуфло?

– Пап, ну это же для дедушки. И потом я все могу найти в Интернете… Разве не клевая идея, а, пап? – как-то сник Санька.

– Честно сказать, не очень.

– Да я все понимаю, – вздохнул Санька, – это вроде как обман выйдет…

– Ладно, сын, не парься, нет таких детей, которые хоть самую чуточку не врали бы взрослым. И не будем мы снимать это фуфло. Я сам поговорю с папой. Наша задача – отдых и удовольствие! А в августе ты поедешь отдыхать с дедом, он тебя уж потаскает по музеям. Просто надо стараться вообще в жизни врать по возможности меньше.

– Пап, а ты тоже не любишь музеи?

– Честно? Не очень.

– Тебя в детстве дед замучил?

– Именно! – рассмеялся Владислав Александрович и щелкнул сына по носу.

– А ты, пап, больше бабушкин сын, чем дедушкин.

– Пожалуй, ты прав.

Они с Санькой друзья – и это главное.

И надо постараться сохранить эту дружбу. Парень растет, и искренняя дружба с отцом может уберечь его от многих ошибок надвигающейся юности. Он сам не был дружен со своим отцом.

– Проголодался? – спросил он сына.

– Нет, я так за завтраком налопался!

– И мороженого не хочешь?

– Нет. А ты что, голодный?

– Да нет, просто чего-нибудь вкусненького хочется. О, я знаю! Сейчас мы с тобой зайдем в КаДеВе и там наверху съедим одну штуку…

– А что такое КаДеВе?

– Очень шикарный магазин. Заодно посмотрим подарок для бабушки.

– Ох, да! У нее же день рождения скоро.

А какой подарок?

– Говорю же – посмотрим.

Санька приуныл. Ходить по магазинам он не любил. Но тут его осенила спасительная мысль.

– Пап, я знаю, что надо купить бабушке!

– Серьезно? И что же?

– Махровый халат! А то она говорит, он у нее доисторический.

– Санька, ты гений! – обрадовался Владислав Александрович.

– Только, пап, он должен быть легкий, а то в прошлом году ей подарили халат, а она его деду отдала, сказала, у нее нет сил носить такую тяжесть.

– Санька, да тебе цены нет!

Они долго и с удовольствием бродили по залу – ведь у них была ясная цель. Выбор был велик, но в результате они обнаружили то, что нужно – халат из тонкой шелковистой махры темно-лилового цвета. Санька ликовал:

– Какая красотища, папа!

– Бабушка в этом будет похожа на епископа!

– Почему?

– Видишь ли, католические епископы носят лиловые сутаны, а впрочем, бабушке всегда шел лиловый.

В дополнение к халату были куплены еще махровые шлепанцы и набор лиловых полотенец.

– Да, в наши с тобой чемоданы это не влезет, придется купить еще сумку, – со смехом констатировал Владислав Александрович. – А сейчас надо отнести все это в гостиницу.

– Ну и что? Тут же совсем недалеко.

– Нет, дружище, ты как хочешь, а я просто жажду сожрать огромную порцию клубники со взбитыми сливками. Я это заслужил!

– И я! И я! – закричал Санька.

Ия! Ее звали Ия, почему-то вдруг возликовал Владислав Александрович.

Они поднялись на последний этаж, где находился ресторан.

– Ну, какие будут пожелания?

– Ты же обещал клубнику со сливками!

– Заметано! Садись и сторожи бабушкину махру.

Это был ресторан самообслуживания.

– А может, хочешь сперва чего-нибудь посущественнее?

– Нет! Хочу огромную порцию клубники!

– Правильно, сын!

Порции и в самом деле были громадные. Они уплетали клубнику со сливками, и им было так хорошо и весело!

Как я люблю его, как он похож на меня, у нас даже вкусы схожие. Господи, только бы с ним все было в порядке, только бы жизнь щадила его. Он ведь уже пережил настоящую трагедию, потерял мать… И мачехи у него не будет!

– Пап, а кто тебе из зверей больше всех понравился?

– Жирафик, – без тени сомнения ответил отец.

– Почему?

– Не знаю. Просто так…

– А мне ягуар, как он на солнышке грелся. И еще эти черные буйволищи в воде, такие клевые!

Вот тут наши вкусы разошлись, с улыбкой подумал Владислав Александрович. А сколько ей лет сейчас? Если тогда ей было лет тринадцать – четырнадцать, то сейчас ей должно быть двадцать семь – двадцать восемь. И она, скорее всего, замужем, а может, даже многодетная мать… И ничем уже не напоминает прелестного жирафенка… Вот разве что шея осталась такая же длинная, а может, уже и жилистая, некрасивая. И чего мне далась эта Ия? Я и не вспоминал о ней с тех пор, как расстался с Алиной. Алина уехала за границу, кто-то говорил, она осела в Испании, возможно, и младшую сестренку пристроила замуж за какого-нибудь дона… Суареса или Хименеса… Хулио Хименеса… Сеньора Хулио Хименес… Ну и черт с ней!

Дни в Берлине были длинными и счастливыми для обоих. К вечеру они уже падали замертво. Они еще смотались в Дрезден. Владислав Александрович считал, что Сикстинскую мадонну надо видеть. Они целенаправленно пошли к ней, осмотрели еще один зал, где были собраны наиболее знаменитые полотна галереи, и ушли.

– Пап, а здорово, – сказал Санька. – Так можно в музеи ходить. И уж точно не забудешь… Каша в голове не образуется. Эх, хорошо с тобой…

– Санька, милый ты мой…

– Да нет, пап, я все понимаю, ты часто уезжаешь. И потом в Москве с дедом нет проблем.

– А в Москве он тебя не таскает по достопримечательностям?

– Редко. Он же работает, устает. Но я тебе по секрету скажу…

– Да?

– Мне больше всего не Мадонна понравилась, а этот… в шапочке, с длинными волосами…

– «Мальчик» Пинтуриккио.

– Вот-вот. У него такие глаза… Но это не надо никому говорить, да?

– Почему?

– Ну, вроде надо Мадонной восхищаться?

– Нет, сын, восхищаться надо только тем, что тебя восхищает. Вон почти весь мир восхищается «Джокондой», а я смотрю и, как говорят теперь, не догоняю. Вполне возможно, что я остолоп и ни черта не смыслю в живописи, но что делать? Ну не притворяться же…

– Пап, а можно спросить совсем про другое?

– Валяй!

– Ты почему не женишься?

– Вот те раз!

– Нет, правда?

– А ты хочешь, чтобы я женился?

– Я? Нет. Бабушка хочет.

– Бабушка хочет, а я не хочу.

– Почему? Ты еще маму не забыл?

– А я никогда ее не забуду, даже если вдруг когда-нибудь женюсь. А пока не хочу. Исчерпывающий ответ?

– Ага! Но бабушка говорит, у тебя бывают какие-то тетки…

– Ну, милый ты мой, не на всех тетках надо жениться.

– Значит, правда бывают?

– Бывают.

– И они все плохие?

– Да почему? В основном вполне себе хорошие, а впрочем, разные. А вообще, к чему этот разговор?

– Просто… по-мужски… С дедом про это не поговоришь.

– А, ну если по-мужски… Есть еще вопросы?

– Пока нет.

Сын смотрел на него с такой любовью, что у Владислава Александровича запершило в горле.

– Знаешь, Санька, самое главное, чтобы ты всегда мог прийти ко мне со своими мужскими вопросами. Мы ведь не только отец и сын, мы еще и друзья?

Мальчик просиял.

– Да, пап, ты мой самый лучший друг! Даже лучше Леньки.

– О, это большая честь! – засмеялся Владислав Александрович.

– Пап, а я есть хочу!

– Я тоже. Есть какие-нибудь пожелания?

– Ага! Я хочу такую сосиску, как мы вчера ели!

– Губа не дура! Надеюсь, на вокзале нам это удастся. А нет, перехватим что-нибудь, и уже в Берлине точно поедим.

Но на вокзале им удалось осуществить это скромное желание.

– Пап, а как эти сосиски называются?

– Боквурст.

– В жизни ничего вкуснее не ел. И булочка такая, и горчица… И потом на улице, руками, такой кайф. Бабушка с дедом не позволили бы, а уж если бы увидели, что мы это колой запиваем…

– Это точно, нам бы обоим не поздоровилось! – засмеялся Владислав Александрович.

– Пап, а я, кажется, понял, почему ты никогда не ездишь с нами отдыхать.

– Ну-ка, интересно!

– Потому что тебе неохота подчиняться родителям, да? А показывать плохой пример при мне нехорошо?

Владислав Александрович фыркнул, потрепал сына по голове.

– Как приятно сознавать, что у тебя умный сын, – он подмигнул Саньке, и оба расхохотались.

В Москве Владислав Александрович отвез сына к родителям. Санька захлебывался от восторга.

– Владя, – отвела его в сторону мать, – тебя тут искала Алина.

– Алина? Какая Алина?

– Что значит – какая? Твоя бывшая.

– Господи, откуда она взялась?

– Ну, я не знаю, она сказала, что ты ей зачем-то нужен.

– Интересно, зачем?

– О, это твои дела! Но я дала ей твой домашний телефон.

– Ладно, мамочка, дала и дала.

– Ох, она красивая была, точь-в-точь Лоллобриджида.

– С тех пор прошло столько лет…

Как странно, подумал он, садясь в такси. Зачем я ей вдруг понадобился? И именно теперь, когда я вспомнил эту ее сестричку-жирафенка? А впрочем, сейчас не до баб. Столько дел скопилось…

Поздно вечером, возвращаясь в свою холостяцкую квартиру, Владислав Александрович подумал: а я уже скучаю по Саньке. За десять дней в Берлине так к нему привык, с ним хорошо, он так умеет слушать… Редкое качество в наши дни. И вообще, отличный парень растет.

Первым делом надо принять душ. Но тут зазвонил телефон.

– Алло!

– Влад? – раздался звонкий женский голос. – Привет, не узнал?

– Ну почему же! Привет, Алина! Зачем я вдруг тебе понадобился, скажи на милость?

– О, какой лед в голосе, какое отчуждение! Неужели ты до сих пор на меня обижен?

– Да боже упаси! Наоборот, я тебе благодарен. И все-таки, зачем я тебе понадобился?

– Да ни за чем, Владик, просто вспомнилось… У нас было много хорошего. И ужасно захотелось повидать тебя, посмотреть, каким ты стал. Видно, я старею, ностальгия замучила, приехала на месяц в Москву, решила тут отметить свой день рождения и тебя пригласить…

– Ах да, у тебя же десятого день рождения.

– Надо же, ты помнишь. Я тронута. Так придешь?

– Куда?

– Ну, в ресторан, конечно.

– И много народу будет?

– Человек пятнадцать. Из тех, кого ты знаешь, будут только Натаха и Ийка.

– Ийка? Ах да, она же уже совсем взрослая… – почему-то громко забилось сердце.

– Взрослая замужняя дама. Когда-то она была к тебе неравнодушна.

– А ваши родители?

– Папа умер в позапрошлом году. А мама живет у меня в Испании и не хочет ехать в Москву. Ну, ты придешь?

– Приду, – вдруг решился он. – А твой муж?

– Ну, он, разумеется, тоже будет. Познакомишься. Да, кстати, я знаю, что ты вдовец… Но если есть дама сердца, буду рада видеть тебя с ней.

– Нет уж, ей это будет неинтересно.

– А что, она малолетка?

– Отнюдь. Но не любит незнакомых компаний.

– Ох, Владька, какой ты молодец, что согласился!

– Только скажи, что тебе подарить, а то это всегда такая проблема…

– Ну, я не знаю, что-нибудь сам придумай, у тебя же всегда был безупречный вкус.

– Ну, тогда пеняй на себя, – засмеялся он.

– Договорились.

Как все странно, думал он, стоя под душем. Ийка, прелестный жирафенок, замужняя дама… Сеньора Хулио Хименес? Вот и поглядим.

И чего я так разволновался? Я не вспоминал об этой девчонке с тех пор, как мы расстались с Алиной, а тут этот берлинский жирафенок и буквально через неделю звонок Алины… Это неспроста. Он верил в такие знаки судьбы.

А может, никакой это не знак судьбы, а элементарное совпадение, и прелестный жирафенок превратился во вполне неинтересную тетку? Вот и поглядим.

…Яблочные блинчики удались на славу. Ия присыпала их сахарной пудрой и корицей. Включила кофеварку.

– Ром, завтрак готов!

– Иду!

Муж явился на кухню уже одетый, свежевыбритый. Ия, как обычно, залюбовалась им.

И поставила перед ним рюмку с яйцом всмятку. Он одним невероятно изящным движением снес ножом верхушку яйца…

– Ох, Ромка, как ты это делаешь, научи меня!

– Солнышко, тут нужны годы тренировок! – засмеялся муж. – О, мои любимые блинчики! А какие планы на вечер?

– Ромка, ну сегодня же день рождения Алины.

– Ох, совсем забыл. А ты знаешь, я ведь опоздаю.

– Ром!

– Ну что поделать, работа. Надеюсь, Алина меня простит. Будет много народу?

– Не очень. Но ты обязательно купи цветы.

– Ох, еще и это… А подарок?

– Подарок я купила.

– Ладно, ну все, я побежал. Все было жутко вкусно.

Не понимаю, с чего вдруг Алине вздумалось праздновать день рождения в Москве, без мамы? Собирать старых знакомых… Впрочем, Алина ничего не делает просто так, значит, есть у нее какие-то соображения. Прибравшись на кухне, она привела себя в порядок и отправилась на работу. К счастью, ее салон находился на соседней улице. Ия была владелицей салона свадебных и вечерних платьев. Она всегда любила шить, живя в Испании, окончила специальное училище и сначала, вернувшись в Москву, работала у знаменитого модельера, а потом сумела открыть собственное дело. И за два года ее салон приобрел известность. Ее платья были нестандартными, как правило, яркими, даже экзотичными. Хотя иной раз и приходилось делать «торты со взбитыми сливками», как она называла столь популярные в Москве пышные белые наряды. Но это Ия не любила. К сегодняшнему вечеру она придумала себе изысканное платье из коричневого и бежевого шифона. Недлинное, достаточно скромное. Но уж точно второго такого платья в Москве нет. И вообще… У меня все хорошо, так хорошо, что даже немножко страшно. Любимый муж, собственное дело. С ребенком они решили повременить, чтобы уж как следует встать на ноги. Есть, конечно, мелкие неприятности в бизнесе, но у кого их нет? Часто меняются швеи, настоящих мастериц мало, таких как Гуля, девушка из Киргизии, которая умеет строчить с какой-то поистине космической скоростью, да еще так аккуратно, что только диву даешься… А Люда оказалась совершенно косорукой и пришлось ее уволить.

Сегодня в салон явилась девушка с матерью, хорошенькая, изящная. Осмотрев выставленные готовые платья, мамаша спросила:

– А что, это разве не салон свадебных платьев?

– Салон. Свадебных платьев, – ответила приемщица Аня.

– Чего-то я не пойму…

– Не волнуйтесь, – вмешалась Ия, – вы хотите традиционное белое платье?

– Ну да, зачем нам эта пестрядь!

– Вы присядьте и посмотрите журналы, мы выберем ткань и сошьем то, что вы захотите.

– Мам, я вот это хочу! – девушка буквально вцепилась в длинное узкое платье цвета «пепел розы».

– Да ты что! Тут и смотреть-то не на что!

– Мам, мне оно так нравится. Можно я его примерю? – обратилась она к Ие.

– У вас отличный вкус, платье как будто специально для вас, – улыбнулась Ия. – Пойдемте в примерочную, а ваша мама пока выпьет кофе или чаю.

Аня принесла сердитой мамаше кофе и вазочку с дивным печеньем, которое их салон специально заказывал в кондитерской неподалеку.

– Ох, какая красота! – простонала девушка. – Это то, о чем я мечтала… Мне ваш салон подруга порекомендовала, но я боюсь, мама не поймет… А я видеть не могу эти кремовые торты…

– Да, оно как будто специально вас дожидалось. Только вот тут надо переколоть… Вот теперь идеально.

– А какие сюда туфли нужны?

– А когда у вас свадьба?

– Через месяц.

– Тогда можно будет заказать туфли точно в цвет.

– Нет, правда?

– Конечно.

– Потрясающе… Правда, мне идет?

– На мой взгляд, оно создано для вас. Но пойдите, покажитесь маме. Только знаете что, волосы надо чуть-чуть приподнять. Вот так. – Ия достала из комодика несколько шпилек. – Все. Идите.

Они вышли из примерочной.

Мамаша с таким упоением поедала печенье, что не сразу и заметила их.

– Мама!

– Ух ты! А что… Тебе идет… Только оно не свадебное какое-то…

– Мама, оно такое красивое…

– А фата?

– Мама, я не хочу фату, я тебе уже сто раз говорила! И потом, это ж платье не на один раз, в нем куда хочешь можно пойти…

– Ага, и все будут говорить…

– Мама, мне плевать, кто что будет говорить.

– А мне нет.

– Мама, я хочу это платье и никакое другое.

– Да ну, оно бедненькое какое-то… и без фаты…

У девушки по щекам потекли слезы.

– Минутку, – воскликнула Ия.

Вскоре она вернулась, неся кусок нежнейшей серебристой ткани. Накинула эту ткань на голову девушки, поколдовала еще, и вот уже голову невесты окутывало нежнейшее серебристое облако, а концы этого то ли шарфа, то ли капюшона она приколола к плечу брошью-цветком из почти белого йеменского серебра.

– Обалдеть! – всплеснула руками мамаша.

А девушка и впрямь обалдела от восторга.

Ия и сама была страшно довольна. Платье, ничего не потеряв, приобрело совсем новое звучание.

– Ну, вы даете! И впрямь художественно… И уж точно ни у кого такого не будет… И вроде фата…

Приемщица Аня все причитала:

– Нет, это надо же… Нет, это надо же…

– Мама, мы это берем!

– А сколько это стоит?

– Сейчас все посчитаем, Анюта, посчитай!

Анюта посчитала.

– Да, недешево.

– Мама, без этого платья я замуж не пойду!

– Да ладно, дорого, но не дороже денег, как говорится.

– А шарф и брошку вы сможете носить с какими-то еще вещами. Предположим, заколете шарф на черном платье, будет совершенно иная картина.

– Да ладно, мы берем!

– Вот и отлично. Только придется полчаса подождать, пока там один шов застрочат.

– Ой, а туфли? – вспомнила девушка.

– А что туфли? – спросила мать.

– Да вот, говорят, можно заказать туфли точно в тон платья…

– Хорошо, что у меня только одна дочь, а то вконец разоришься, – добродушно засмеялась мамаша. – Давайте уж и туфли до кучи.

– Сейчас отправим заказ, и через две недели туфли будут готовы.

Когда покупательницы ушли, Аня сказала:

– Надо же, я думала мамаша удавится, по виду такая жлобиха…

– Просто у нее одна дочка и она ее до смерти любит, – улыбнулась Ия. День начался удачно.

Обычно по городу, к великому негодованию мужа, Ия ездила на скутере.

– Как ты не понимаешь, это опасно и к тому же несолидно.

– А мне плевать. Мне удобно и хорошо.

– А как на это смотрят твои клиенты? Тебе нужна какая-нибудь статусная машина…

– Ненавижу статусные машины! К тому же до работы я хожу пешком. И на скутер сажусь не так уж часто, но…

– Пойми, чудачка, я за тебя боюсь.

– А я езжу очень аккуратно, ты же знаешь.

Переспорить Ию было не так-то просто.

И в конце концов Роман махнул рукой. Но сегодня в шифоновом платье на скутере не поедешь, и Ия заказала такси. Ресторан находился в центре, в небольшом садике. Стол был накрыт на свежем воздухе под навесом.

Алина, в изысканном платье цвета спелой вишни, встречала гостей.

– О, Владя! Какой ты стал!

– А ты сейчас еще красивее…

– Онегин, я тогда моложе и лучше, кажется, была, – засмеялась она.

– Чепуха! Ты сейчас в самом расцвете и еще приобрела европейский лоск!

– Ты всегда умел говорить комплименты.

А ты поседел, но тебе это идет…

– А где же твой муж?

Что-то промелькнуло в ее глазах.

– Мы поссорились.

– Надеюсь, это несерьезно?

– Боюсь, наоборот. Но настроение мне это не испортило. Владя, я страшно рада тебя видеть.

Она подвела его к столу, где уже сидели несколько человек.

– Друзья, познакомьтесь, это друг моей юности, Владислав Александрович Голубев.

Он обвел взглядом стол, но никого похожего на Ию не увидел.

– А где же твоя сестра?

– Будет, она на такси попала в пробку.

Тут явился еще кто-то, а к Владиславу Александровичу подошла эффектная блондинка.

– Простите, вы тот Голубев, который…

– Который что? – улыбнулся он.

– Журналист?

– Совершенно верно!

– О, я читала ваши статьи об истории европейских разведок, потрясающе интересно!

– Спасибо.

– Но я не просто так подошла к вам, чтобы сделать комплимент. Дело в том, что я продюсер одного нового телеканала и хочу сделать цикл программ на эту тему.

– По-моему, таких программ чертова уйма.

– Меня не устраивает их уровень. Дело в том, что мои дед и бабка были разведчиками, и довольно успешными, так что я кое-что об этом знаю.

– Простите, а как фамилия ваших родственников? – страшно заинтересовался Владислав Александрович.

– Поляк.

– Анна и Дмитрий Поляк?

– Да.

– Как интересно! Извините, но вы не назвали себя?

– Ох, верно! Я Нина Бронникова.

– Очень приятно.

– Так вот, Владислав Александрович…

– Можно просто Влад.

– Отлично! Я хотела бы вам предложить сделать программу так, как только вы умеете…

– Но я сроду не делал телепрограмм.

– Но ваши статьи и книги лучше любого бестселлера. И я хочу, чтобы это был просто ваш рассказ, без обычного для подобных программ привлечения экспертов, из которых уже труха сыплется, без безвкусных реконструкций.

– Просто говорящая голова? – удивился он.

– Да! Только кадры кинохроники и ваш рассказ. Как вам такая идея?

– Ну, в принципе, это интересно, но… я не уверен, что у меня получится держать аудиторию…

– А мы сделаем пилотную программу и поглядим. Я подберу вам замечательную команду. У вас есть харизма, у вас красивый голос… И я бы хотела начать с… А впрочем, вы сами подумайте, с чего начать. Конечно, лучше бы какие-то истории еще не очень растиражированные… Не Филби, не Абель…

– Понимаю. Я подумаю, Нина.

– Только не очень долго, ладно? Вот моя визитка и самое большее через неделю я жду вашего звонка. С любым ответом. Не выношу неопределенности.

– Разумеется.

Они сели рядом, продолжая волнующий обоих разговор. Уж не по просьбе ли этой Нины Алина меня пригласила? Если так, спасибо ей. Предложение здорово интересное. Он совершенно забыл об Ие. Гости еще не все собрались.

– О, а вот и моя сестра! – воскликнула Алина.

Он вздрогнул. Рядом с Алиной стояла молодая женщина такой прелести, что он ахнул. Какой там жирафенок! Высокая, тоненькая, с лебединой, а отнюдь не жирафьей шеей, нежная, смуглая, с глазами вполлица…

– Хороша, правда? – спросила Нина, о которой он забыл.

– О да, я помню ее неуклюжим подростком…

У него вдруг запотели очки. Он снял их. Перед глазами все плыло.

– Ийка, узнаешь моего Влада? Он тебе когда-то нравился!

Он содрогнулся от бестактности этой фразы.

И у Ии все внутри оборвалось. Я забыла о нем… И главное, я забыла, что у него такие голубые глаза… И он почти совсем седой… Зачем это? Я не хочу… Сколько слез я пролила из-за него, глупых детских слез… Странно, я всегда забывала, какие у него глаза, и только когда он снимал очки…

Владислав Александрович встал и шагнул к сестрам.

– Боже мой, Ия! – воскликнул он. – Сколько лет, сколько зим! Совсем взрослая и удивительно красивая… Даже не знаю, смею ли я говорить вам «ты», как когда-то?

Она протянула ему руку.

– Здравствуйте, Влад, конечно, говорите мне «ты», мне приятно…

Он прикоснулся губами к ее руке.

– Ийка, а где Роман? – спросила Алина.

– Он предупредил, что опоздает, и цветы он обещал купить.

Какая-то женщина буквально налетела на Ию, заключила ее в объятия и оттерла от него. Он вернулся на свое место рядом с Ниной.

– Что, Влад, хороша?

– Да. Я ее девчонкой помню, достаточно неуклюжей.

– Гадким утенком?

– Да нет, скорее прелестным жирафенком.

– Но сейчас в ней ничего нет от жирафа.

– Да уж, – засмеялся он, чувствуя, что пропал.

– Так что, Влад, вернемся к нашим баранам?

– Да-да, разумеется. Скажите, Нина, а чем Ия занимается? Я так давно не общался с ними, что…

– Ийка? У нее салон свадебных и вечерних платьев, довольно популярный в Москве. Она изумительно шьет. Обожает своего мужа, он бывший летчик, красивый парень, сейчас работает в «Аэрофлоте» каким-то чиновником.

– А сколько же ему лет?

– О, молодой, года тридцать три, его списали по здоровью. Хотя на вид он здоров как бык. Но там что-то с легкими, что ли…

– О, информация исчерпывающая! – улыбнулся он.

– Друзья мои, садимся за стол, семеро одного не ждут, а нас вдвое больше, четырнадцать, пятнадцатого не ждем, Ийка, уж не сердись… – весело проговорила Алина.

– Да нет, что ты… Тем более он предупредил, что опоздает.

Ия оказалась за столом почти напротив Владислава Александровича. Он заметил, что она старается на него не смотреть, а сам с трудом отрывал от нее завороженный взгляд. Алина села рядом с ним.

– Владька, не мылься, она замужем, они друг друга обожают, и тебе там делать нечего.

– Алина, побойся бога, просто я удивлен и восхищен этим преображением… Да и староват я для таких девушек.

– Ну, положим, по нынешним временам ты еще о-го-го, но это для меня, а для Ийки и впрямь староват.

На языке вертелась злая и хамская фраза – это ты, голубушка, по нынешним временам для меня старовата, но, разумеется, он промолчал.

Господи, зачем он так на меня сморит? У меня от его взгляда мурашки бегут… Он стал еще лучше, ему так идет эта седина… И эти очки ему тоже идут. Раньше у него были очки в тяжелой оправе, а сейчас совсем другие, вообще без оправы, они удивительно, просто невероятно ему идут… И эти горькие складки у губ, раньше их не было… Говорили, у него жена погибла… Но это было давно. Интересно, он с тех пор так и не женился? Но мне-то что за дело? Господи, скорей бы Ромка пришел! А он смотрит на меня именно так, как смотрел когда-то на Алинку. А я мечтала, чтобы он хоть разочек так на меня взглянул… Но теперь мне этого не надо… Это совершенно ни к чему.

…Но тут наконец явился Роман с букетом роскошных роз. Извинился перед присутствующими и сел рядом с женой. Что-то шепнул ей на ухо, она нежно улыбнулась. Влад видел, что она почувствовала себя куда увереннее. Красивый малый, этот ее муж. И вправду с виду вполне здоровый, но в авиации свои параметры здоровья. И они красиво смотрятся вместе. Она смуглокожая брюнетка, а он такой весь бело-розовый… Ишь ты, я ревную… парень вполне хорош собой, и нисколько он не бело-розовый, просто светлоглазый и светлокожий… – сам себя одернул Владислав Александрович.

– О, Влад, вы, кажется, совсем пропали, – шепнула ему Нина.

– Вы о чем? – ледяным тоном спросил он.

– Да нет, извините, это совершенно меня не касается.

Вот именно, мысленно произнес он. Вдруг он почувствовал, что нога Алины прижалась к его ноге. Он предпочел этого не заметить, но ему стало неприятно.

– Владя, ты что сидишь как неродной, – чуть пьяным голосом прошептала Алина.

– А я и есть тебе неродной, и уже очень давно.

– Ты до сих пор на меня обижен?

– Боже, нет, конечно. Просто я никогда не вхожу дважды в одну реку.