Kitobni o'qish: «Сны»

Настоящая жизнь спрятана где-то глубоко внутри нас.

Иногда мы не имеем к ней доступа и не понимаем, что, в действительности, с нами происходит.

Но, в конечном счёте, именно из той подземной реки проистекают все внешние события и реакции.

Пролог.

Южная ночь. Пляж, на котором ни души. Волны с шумом и пеной мерно накатывают на берег. Чёрный океан простирается далеко до горизонта. В нём чувствуется мощь, глубина и сила. И, теряясь в глубине ночи, он сливается с чёрным небом. Звезды, крупные, россыпью манят в вышину. Она погрузила ладони и ступни ног в тёплый мелкий песок и ощутила, как под едва уловимым движением ветра мягкие волосы касаются её оголённых плеч.

Ей страшно. Одиночество задавливает. Она снимает летнее платье и оставляет его на берегу, прижав камнем. Ноги утопают в мокром песке и их омывают волны. Она не торопясь заходит в прохладную воду океана и уплывает в даль от берега. Горизонт и звёздное небо зовут все дальше и дальше. Она наполняется их свободой и восторгом. Ложится на спину и смотрит на звезды. Вода её держит без усилий. Так бы здесь и осталась, на гране двух стихий, в ирреальном и ни чем не ограниченном космосе.

Она поворачивает обратно, видит очертания берега и огни кафе. Скоро вновь будут слышны звуки музыки. Вода теперь кажется очень тёплой, а воздух – холоднее.

Она выходит на берег и натягивает платье на мокрое тело. Жаль, нет с собой полотенца.

Её никто не ждёт. Наверное, заметят её отсутствие или возвращение. Да и только. Она сама по себе. Ни с кем. Сама с собой. Зато у неё есть космос. Космос, который поселился сейчас внутри, заполнил её естество своей глубиной и спокойствием.

Она не хочет возвращаться в толпу и идёт в свою комнату, чтобы принять душ и переодеться.

Часть первая. Беременность.

Ася посмотрела на часы. Ехать нужно было далеко, с пересадками и она боялась опоздать на приём к врачу. Нет, она успевала ко времени. Вся эта кипа анализов, которые она собирала месяца два, наверное, была при ней в прозрачной папочке. Каждый раз, приходя сюда, она страшно нервничала, словно ей предстояло сдать экзамен. Ей казалось, что нужно все учесть, задать все необходимые вопросы. Но какие вопросы она должна задавать? Ася не знала. Она терялась. От волнения мозг отказывался нормально функционировать.

Правда была в том, что у неё уже который год не получалось забеременеть и она никаким образом не могла на это повлиять. В сущности, от неё мало что зависело. Ей нужно было просто довериться профессионализму врачей. Но Асе все казалось, что все зависит от неё, что она несёт за все это персональную ответственность. Она недостаточно практична, недостаточно активна и ответственна. В общем, сама во всём виновата.

Она и впрямь тянула и медлила и каждый раз совершала внутреннее усилие перед походом к врачу. Но связано это было с тем, что ей приходилось сталкиваться с поглощающими её, словно чёрная дыра, эмоциями от осознания тщетности всех её усилий и попыток, страха, что она совсем никогда не сможет иметь ребёнка.

Она уже ложилась на операцию – диагностическая лапароскопия, где обнаружили и устранили непроходимость маточных труб. Потом было две недели физиотерапии. И вот сейчас она снова пришла на приём. Врач сказала, что надо поймать овуляцию, для этого нужно несколько раз в месяц делать УЗИ малого таза.

Ася вышла из медицинского центра в растрёпанные чувствах. Позвонила маме и мужу, рассказала о визите. Если проблема была в маточных трубах, то есть шанс, что теперь все получится. Но Ася знала, что у неё не все в порядке с гормонами, продолжительность цикла скачет, как хочет, и совсем не факт, что есть овуляция. А без овуляции беременности не наступит.

Кто-то советовал забить на все и расслабиться. Но Асе это не помогало. Она вспомнила, как на каком-то обучающем семинаре гинеколог рассказывала, что кесарили наркозависимую женщину. У неё уже был не первый ребёнок и ей предложили перерезать маточные трубы. Она согласилась, а через несколько лет снова попала к ним, беременная.

Медицина – далеко не точная наука. А зачатие и рождение ребёнка – таинство, на которое не всегда человек властен повлиять.

Ася ехала на работу. Там, в привычной роли педагога и психолога, она переставала чувствовать себя маленькой и беспомощной. Она могла спрятать за своей профессиональной ролью чувство бессилия, подавленности, безысходности, потерянности… Она играла с детьми, учила их, успокаивала, решала их споры, заботилась – и её тяжёлые переживания отступали на второй план. У неё появлялись силы жить дальше и надеяться на лучшее.

Сон первый.

Лето или не лето? Ветер дует порывами, прохладный. Гладь воды на озере подёргивается рябью, макушки мелких берёзок у берега кренит то в одну, то в другую сторону. Жёлтые одуванчики разбросаны среди травы. Конец мая – начало июня?

Она сидит прямо на траве, обняв руками колени. Солнце выбегает из-за туч и прячется снова. Оно на мгновение дарит ей свою ласку и надежду на близкое счастье.

Что-то здесь есть живое, что-то происходит. Внезапный толчок сердца заставляет её кровь бежать быстрее, тепло прибывает и разливается по всему телу. Глаза увлажняются и она с любопытством озирается по сторонам, замечает какое-то движение в лесу у себя за спиной. Там кто-то есть среди кустов и деревьев. Кто-то прячется за стволами. Человек? Кажется, ребёнок. Он наблюдает за ней.

Она поворачивается в сторону леса и замирает, внимательно и напряжено вглядываясь. Движение прекращается, но кто-то стоит там, прячется. Она чувствует. Лес далеко – метров двадцать-тридцать, и все же – она уверенна.

Через несколько мгновений ребёнок выглядывает из-за ствола дерева и быстро прячется обратно. Сердце её стучит быстрее. Возникает желание встать и пойти к нему, но она продолжает оцепенело сидеть на месте, не шелохнувшись, боясь спугнуть его. Она выжидает какое-то время, несколько раз глубоко вдыхает воздух и медленно встаёт. Так же медленно делает несколько шагов вперёд, а потом ещё несколько и замирает. Расстояние до леса заметно сокращается, до него теперь метров восемь-десять. Она делает ещё пару шагов.

– Эй, – тихонько зовёт она, – Ты там? Спустя секунд двадцать, из-за ствола толстой сосны показывается его лицо. Мальчик, наверное, лет девяти -десяти.

– Что ты там делаешь? Ты прячешься от меня?

Он не смотрит ей в глаза, смотрит куда-то сквозь неё. Она берёт палку, рисует большой круг и делит его на две равные части. Поглядывает на него с улыбкой, замечая, что он наблюдает.

– Помоги мне найти камушек, небольшой. Я научу тебя играть в игру. Он, наконец, выходит из леса, поднимает с земли камень и показывает ей:

– Такой?

– Да, этот подойдёт! Иди расскажу как играть, – кивает она ему головой, удивляясь и радуясь, что он с ней заговорил.

– Это твоя земля, а это – моя. Пинаешь камушек на мою землю, я – на твою…

Она объясняет дальше правила. Мальчик слушает внимательно и они начинают игру.

Она смотрит на него, а он – на неё. Ему нравится с ней играть. Взглядами они ведут молчаливый диалог. Игра заставляет их общаться. В их диалог вклиниваются возгласы удивления, разочарования, недовольства, радости. Они договариваются, уточняют, сверяются и спорят друг с другом.

Прилетают вороны и садятся на ветки сосны рядом с ними. Их становится все больше и больше. Уже штук десять. Как будто, они наблюдают за ними. Вороны неприятны. Зачем они тут? Они похожи на разумных существ, а не на птиц. От них исходит недовольство и угроза. Напряжение усиливается.

Самая крупная ворона каркает. Она раскачивается на ветке и вскидывает крылья, чтобы удержать равновесие. Мальчик пугается и отводит взгляд в сторону. Ворона разгневанно каркает громче и настойчивее. И мальчик поспешно убегает в лес.

Она растерянно смотрит ему в след, потом – на ворон, которые разом срываются с места и улетают прочь.

Её охватывает чувство горечи, досады, тревоги и бессилия и того задавленного гнева, от которого хочется кричать и плакать. С какой стати прилетели эти вороны? Почему они все испортили? И где-то там, на заднем плане – чувство вины, словно она сделала что-то не так.

***

Ася проснулась ночью и ощутила себя пойманной в эту ловушку сложных и неприятных чувств. Дверца схлопнулась и не было рядом ни единой живой души, способной понять или разделить с ней её чувства. Все её попытки поделиться сокровенным пусть и с самыми близкими людьми заканчивались полной катастрофой и ей становилось только хуже.

Но этот сон. Такой яркий. Жёлтые одуванчики, синее небо. Мальчик. Вороны.

Откуда он взялся? И чувство надежды и счастья. Солнце, которое растворилось в ней. Такие отчётливые телесные ощущения.

Наверное, самые кризисные моменты в своей жизни мы вынуждены переживать в одиночестве. Слишком сложно разделить с кем-то его глубокие и тяжёлые переживания, инстинктивно мы пытаемся отгородиться от них.

Ей дана смелость, привилегия или проклятие, очень глубоко чувствовать жизнь. И так трудно было найти кого-то, кто готов нырнуть так же глубоко. Никто не понимал, почему и зачем так много чувств, почему так сложно. Она оставалась в этом одинокой.

Асе помогала терапия. Но в небольшом опыте краткосрочной психотерапии ни один из трёх терапевтов не сумел, а скорее просто не рискнул, заботясь о её безопасности, нырнуть с ней в глубину. И она ныряла сама без страховки и сопровождения, наощупь.

Её так часто окружала атмосфера обвинений, чувства неполноценности. И сейчас любое её действие легко казалось ей неправильным, неуместным и неправомерным, стоило только кому-то извне намекнуть на это.

Ну что такого она сделала? Играла с ребёнком и им было интересно вместе?

Но даже сейчас, когда она уже поняла, что это был всего лишь сон, чувство вины не отпускало её.

Ася знала, что все это не рационально и в этом нет никакого смысла, но чувство никуда не уходило, оно жило в ней, разрушая, заполняя, присутствуя фоном во всей её жизни.

Но были же там, во сне лёгкость, счастье, увлечённость. Она хотела вернуть эти чувства себе, хотела из них соткать новую реальность, где есть свобода, и уверенность, и надёжность.

Сон второй.

Она в том же месте. Озеро за её спиной. Мальчик быстро сбегает с песчаной горки и подбегает к ней, но не близко. Смотрит на неё, хитро улыбаясь, и неторопливо исчезает в лесу, словно приглашает её пойти за собой.

Она заходит в лес. Он оглядывается на неё, проверяя, идёт ли она за ним и снова убегает, прячется куда-то. Он играет с ней, хочет, чтобы она искала. Она ищет, заглядывает за большой камень и находит его в неглубокой пещере. Мальчик улыбается ей и опять убегает. Она бежит за ним, ловит и обнимает за плечи. Мальчик очень доволен – его игра удалась.

– Привет!

Он молчит.

– Я тебя поймала! Почему ты убегаешь? – смеётся она, – Ты играешь со мной?

Он молчит.

– Посмотри на меня, – просит она, но он упорно смотрит в сторону, – Посмотри на меня – мягко, но настойчиво просит она ещё раз. Он, наконец, поворачивается к ней и смотрит в глаза немного настороженно. Она просто улыбается ему, она ему очень рада, он ей нравится. Мальчик улыбается ей в ответ немного смущённо, очень трогательно и доверчиво.

– Как тебя зовут? – спрашивает она.

– Гурий.

– А меня – Ася Алексеевна.

Откуда-то сверху слетает большая ворона и осторожно садится на плечо мальчика. Острые когти вонзаются ему в одежду.

– Карр! – повелительно и раскатисто каркает ворона. Мальчик оборачивается к вороне и делает небольшой шаг назад.

Неторопливым шагом из-за деревьев появляется какой-то мужчина, он подходит к мальчику, треплет рукой его по волосам и уводит за собой.

***

Ася проснулась в недоумении. Она почувствовала себя так, словно пристала на улице к чужому ребёнку и хочет увести его домой. Но она не хотела никуда его уводить, хотела только поиграть с ним, подружиться, понять его…

«Да, что ж такое-то! Это всего лишь сон! Почему и перед кем я оправдываюсь?» – подумала Ася.

Мужа не было рядом. Она взяла какую-то плюшевую игрушку, обняла её и заплакала. Почему, почему всегда так – ей нигде нет места, всегда найдётся кто-то или что-то, что важнее и нужнее? А она, как всегда, одна. Даже во сне.

Она вспомнила, как ей ещё восьмилетней девочке мама маленького двух или трёхлетнего мальчика, у которого в няньках была вся их детская компания, рассказала, что он говорит во сне её имя. Ася тогда смутилась. И мама, заметив это, сказала: «Ну, он же маленький». А Ася смутилась вовсе не от того, что подумала, будто мальчик влюбился. Она смутилась от мысли, что мальчик заметил и выделил её из всех остальных. Но она не придала тогда этому значение, подумала, что это была случайность. Наверное, так оно и было.

Никогда в детстве у Аси не было любимой плюшевой игрушки или куклы. Она читала в книжках, как дети представляют игрушки живыми или придумывают себе воображаемых друзей. И ей хотелось так же, хотелось поверить. Но она не верила. И никогда не спала с плюшевыми игрушками, как спят многие дети. Но сейчас, ей так хотелось обнять кого-то маленького и мягкого, кто был бы только её, кого-то, похожего на ребёнка.

Ещё лет в тринадцать, она стала представлять себе, сколько у неё будет детей, как она их назовёт. Получалось чего-то очень много, вроде, так много не хотелось, но она все представляла… Представить можно, что угодно.

Она всегда хотела ребёнка, но через год после того, как они перестали предохраняться беременности так и не наступило. Тогда она пошла к врачу. Она долго принимала гормональную терапию, потом выяснилось, что у неё проблемы со щитовидкой. За три года лечения и бесплодных попыток она ужасно устала от бесконечных очередей, талончиков и ожидания и обратилась по рекомендации в платный центр. Для их скромного семейного бюджета это были весьма существенные траты, но ей уже было все равно.

С чем связан её сон? В последнее время она все смотрела на то, как работают воспитатели и стала делать, как они. Она стала обращать внимание на неаккуратную или грязную одежду детей, нестриженные ногти, учила детей правильно мыть руки, стала интересоваться их жизнью, задавать личные вопросы. Она никогда не умела этого делать и в этом была для неё какая-то часть материнской, взрослой, не знакомой ей пока роли.

Дети вертелись вокруг неё, обступали, облепляли её так, что она не могла и шагу ступить, называли её мамой. Она пыталась протестовать, довольно веско заявляя о своей просьбе, но они, будто не слышали её. Ася понимала, что для них это, скорее, просто игра и все равно это её пугало.

Она стала гораздо ближе к ним, грани стирались и Асю это тревожило. Может, сон об этом?

Но почему тогда этот мальчик? Он никого ей не напоминал из тех детей, которых она знала. И странный мужчина.

Мальчик немного напоминал ей её в детстве. Но тогда почему мальчик, она же девочка? Возможно, это как-то связано с её папой и его сложным детством? По складу характера Ася была больше похожа на папу, чем на маму. Но мальчик на папу её не очень-то похож.

Все это казалось ей надуманным и притянутым за уши. Мир, который вырастал перед ней в её снах был таким заряженным энергией, таким ярким и самодостаточным, что Ася была уверена в его самостоятельной ценности и первичности природы его происхождения.

«Гурий», – вспомнила она имя. Такое странное, она такого не знает. Ася ввела наугад в поисковик. Действительно, есть такое имя, значит – львёнок. Она озадаченно посмотрела на игрушку, которую держала в руках. Это был плюшевый лев. Вот и думай теперь, что и откуда берётся. Бывают же в жизни совпадения…

Сон третий.

Дует пронизывающий ветер. Небо закрыто тучами. Она зябко обнимает себя руками и смотрит вверх на макушки деревьев.

Гурий ходит по зелёной лужайке и нервозно сбивает большой палкой шапки одуванчиков.

– Гурий! – она подбегает к нему, – Гурий, перестань.

Он приподнимает палку и останавливается, глядя на неё.

– Дай мне палку, – просит она и берётся за ее конец. Он тянет палку на себя.

– Отдай её мне, – снова просит она. Мальчик выпускает палку. Она бросает палку в сторону и легонько гладит его по спине. Гурий успокаивается.

– Холодно, – говорит она и берёт его за руку, – Ты знаешь, где тут можно погреться?

– Там, – он показывает на деревянный домик в лесу.

Они идут туда. Дверь не заперта. Внутри очень тепло. На полу пушистый ковёр. Горит камин. Гурий садится на ковёр. Она тоже.

– Ася Алексеевна, вы скоро опять уйдёте? – спрашивает мальчик.

Она в растерянности отводит глаза, смотрит на огонь в камине.

– Хочешь, останусь с тобой?

Мальчик молчит. Он ждёт чего-то ещё. Ему надо больше.

– Хочешь я буду заботиться о тебе?

Он упрямо молчит и смотрит на неё.

– Хочешь, ты будешь для меня самым лучшим из всех детей?

Мальчик молчит и ждёт.

Она вздыхает и сдаётся:

– Хорошо, ты будешь моим первым ребёнком.

Она слышит его глубокий удовлетворённый вздох. И тяжёлый камень падает с её плеч.

***

Ася проснулась вся в слезах. Она обняла себя руками за плечи. Теперь у неё есть Гурий и она будет о нём заботиться. В её груди появилось приятное тепло и спокойствие. С каждым вдохом оно медленно разливалось по всему телу. Солнце поселилось у неё внутри, заполнило своим сиянием мысли и сознание. Асю ни мало не заботило, что мальчик всего лишь ей приснился. Сон был так похож на явь. Её мозг отключался и переставал работать здраво. Она погрузилась в сладкую полудрему.

Утром Ася пошла на работу. Она смотрела на детей и думала о Гурии. Что ей до них, когда к ней во снах приходит мальчик, которому она так нужна? Где-то он её ждёт…