Kitobni o'qish: «Двери в темное прошлое»

Shrift:

* * *

Екатерине Островской в детективных романах удается одинаково живо и колоритно описывать и европейское Средиземноморье, и дождливый Питер, и узбекскую пустыню – а это признак большого мастерства писателя, не ограниченного условностями и опасением ошибиться. У Островской виртуозно получается придумывать невероятные, выдающиеся, фантастические истории, в которые точно можно поверить благодаря деталям, когда-то верно замеченным и мастерски вживленным в текст.

Но Екатерина Островская не просто выдумывает и записывает детективные истории. Она обладает редкой способностью создавать на страницах своих книг целые миры – завораживающие, таинственные, манящие, но будто бы чуточку ненастоящие. И эта невсамделишность идет произведениям только на пользу… А еще все книги Островской нравятся мне потому, что всю полноту власти над собственными выдуманными мирами Екатерина использует для восстановления справедливости наяву.

Из романа в роман Островская доходчивым и простым языком через захватывающее приключение доказывает нам, что порядочность, отвага, честность и любовь всегда победят ненависть, подлость, злобу и алчность. Но победа легкой не будет – за нее придется побороться! Героям Островской – самым обыкновенным, зачастую невзрачным, на первый взгляд ничем не примечательным людям – приходится сражаться за свою жизнь, преследовать опасного преступника, а потом героически, зачастую на краю гибели, давать последний бой в логове врага без видимых шансов на успех, и… брать верх, одерживая полную победу. «И в этой пытке многократной рождается клинок булатный»: закаляется характер, простые люди становятся сильными, бесстрашными и по-настоящему мужественными героями.

Татьяна Устинова

Часть первая

Памяти Анатолия Иванена – замечательного поэта, истинного «славянофинна»
От автора

Глава 1

Утром проснулись рано. И впервые за долгое время в одной постели.

Проснулись одновременно, хотя Валентин, может быть, чуть раньше. Марина открыла глаза и увидела, что муж на нее пристально смотрит. Хотела его о чем-то спросить, причем тот вопрос пришел к ней давно, вполне может быть, она хотела его задать еще ночью, может, даже во время сна. Но что же ей такое могло присниться? Она попыталась вспомнить сон, но не получалось.

Солнце слепило глаза.

Марина хотела попросить задернуть штору, но Валентин сам вдруг резко поднялся, словно прочитав ее мысли, подошел к окну, но остановился. Начал наблюдать за тем, что было там – в новом и не изученном пока пространстве.

Марина смотрела на его тело, на бугры мышц на руках и спине. Вспомнила, что его тело было другим, когда они только познакомились, Валентин и тогда был крепок и жилист, как-никак определенную часть своей жизни он работал с бензопилой, срезая стволы вековых деревьев. Но теперь он смотрится совсем иначе.

Муж почти каждый день посещает фитнес-клуб. Направляясь домой, заходит обязательно, даже на час, успевая за это время попотеть на тренажерах, а потом смыть усталость в душевой.

Иногда они ходили в зал вместе. Марина вставала на беговую дорожку или садилась на велотренажер, а Валентин неподалеку, лежа, выжимал штангу.

– Что тебе этот сантехник вчера сказал? – вдруг спросил он, продолжая смотреть в окно.

– Ничего, – удивилась она, – он вообще молчаливый какой-то. Молча подключил котел и удалился. А почему ты вдруг вспомнил?

– Мне он не понравился, – ответил Лужин, – какой-то он мутный. Очень похож на одного человека, который принес мне много неприятностей.

– Забудь о нем, – посоветовала Марина. – Здесь достаточно вполне достойных людей. Про писателя и рэпера можно не говорить, а ведь и банкир Панютин вполне обаятельный человек. Как он встрепенулся, когда я про Северную Ингрию вспомнила.

– Не надо было показывать свою образован-ность.

– Почему? Он руководит банком «Ингрия», и я вспомнила, что была когда-то в здешних местах маленькая самопровозглашенная республика. Это когда-то предки местных жителей были крестьянами, которые в лохмотьях вышли оборонять свои деревни. Теперь они политики, предприниматели и банкиры. Они сплочены теперь как никогда.

– Теперь понятно, откуда у директора нашего ТСЖ нашлись деньги на выкуп земли и на строительство поселка… Я слышал, что лет десять назад он был по-настоящему нищим…

– Ты про Олега говоришь? – спросила Марина. – Он такой респектабельный на вид.

– Стал таким. Ему, очевидно, помогли лишь потому, что он родом из этих мест и фамилия у него – Хепонен. Земля эта ему досталась за гроши, но у него и грошей-то не было. Но здесь работали местные бульдозеристы, с местных карьеров сюда свозились песок и плодородная почва. Теперь здесь дорогие участки. Сотня участков, и если каждый вместе с домом был продан за полмиллиона долларов, то сколько это получается выручки?

– Пятьдесят миллионов, – подсчитала Лужина.

Муж начал не спеша одеваться. Накинул на себя рубашку, стал застегивать пуговицы, но разговор заканчивать не собирался. Посмотрел на Марину и усмехнулся.

– Ну вот, а сама земля, планировка участка, подвод коммуникаций и строительство домов стоило раза в два дешевле. Или даже втрое дешевле. А теперь все жители еще платят за обслуживание приличную сумму каждый месяц. Очень хороший бизнес получается.

– Да и ладно, – сказала Марина, – главное, что нам тут нравится!

Муж не ответил. Задернул штору, поднял с банкетки свои брюки. Но не стал их надевать.

– Про банк «Ингрия» ты знаешь, – продолжил он, – а ведь еще есть благотворительная организация с таким же названием. Цель ее – независимость Карельского перешейка, создание на нем нового государства. Еще недавно это казалось смешной идеей, но после событий в Крыму – цель не кажется такой уж нереальной.

– И они об этом так прямо заявляют? – удивилась Марина.

– Нет, конечно. Но мне Хепонен проговорился, что все местные мечтают о референдуме за независимость. Можешь представить, что начнется в мире, если вдруг они надумают отделиться. Их тут же начнут признавать страны Северной Европы, Балтия, Польша… А если еще и Штаты признают…

– Да и пусть. Мне здесь нравится, – махнула рукой Марина, – никакой независимости не будет, разумеется.

– Поживем – увидим, – усмехнулся муж, натягивая брюки, – но работа проводится немалая, и деньги в идею независимости закладываются тоже огромные. Вспомни, какой была эта территория два десятка лет назад. Дачи, огороды, леса, а теперь на Карельском перешейке элитные поселки, вроде нашего, фермы по разведению рыбы, гостиницы, горнолыжные трассы, поля для гольфа… Промышленность имеется какая-никакая. Мне, кстати, посоветовали перенести производство сюда, в поселочек неподалеку. Предлагают помещения в аренду по невероятно низкой ставке. Тут люди думают о развитии территории… В каждом населенном пункте есть магазинчик с финскими товарами. Одежда, продукты питания, соки, алкоголь… Даже этот Вася из Куйвози, о котором говорили вчера как о производителе прекрасного виски, сам он, что ли, у себя в подвале гонит хороший продукт…

– Кстати, вчера мы с писателем договорились поехать к нему сегодня на дегустацию, – напомнила Лужина.

– Ты езжай, а я найду чем заняться. И вообще надо бы из города привезти все необходимое.

Муж наконец оделся, вышел было из спальни, но остановился и сказал уже из коридора:

– Тогда я смотаюсь в город и привезу все, что скажешь. Двух часов мне хватит обернуться, – он задумался и уточнил: – Или трех часов…

Он вышел, а Марина посмотрела на настенный циферблат – половина восьмого утра. Рано, но спать совсем не хочется.

Вдруг ей вспомнились часы, висевшие в домике бабушки. Часы были в виде домика с окошком, из которого выскакивала кукушка. Правда, Марина не помнила, чтобы она когда-нибудь куковала. Кукушка выглядывала из своего рассохшегося домика, гирьки в виде сосновых шишек висели неподвижно.

Однажды мама предложила часы выбросить, и бабушка возмутилась: «Ни за что: им уже двести пятьдесят лет, они в Шварцвальде сделаны. Пусть не ходят, но пусть висят: их мой отец в сорок пятом из Германии для меня привез – это все его трофеи за четыре года войны».

Бабушка умерла, часы так и остались висеть в пустом доме, пока из него не вынесли все. Потом в домик переехала мама, но вскоре его снесли, и на этом месте, на месте яблоневого сада, стоят теперь многоэтажные дома.

Марина думала об этом, стоя под душем, с мокрыми волосами вышла к качелям, держа в руках чашку чая. Но на качелях пить чай было неудобно, и она уселась на газон.

Так она и сидела, поглядывая на небо, на сосны и наслаждаясь пахнущим сосновой хвоей воздухом.

К девяти пришел похожий на Колобка директор ТСЖ, который очень удивился, увидев ее на газоне.

– А я думал, что вы еще в постели, – удивился пухлый человек.

«Странно, – подумала Марина, – если думал, что я в постели, так почему пришел?»

– Ваш муж выезжал, а я как раз у шлагбаума стоял, мы поговорили немного.

Директор ТСЖ тут же сделал встревоженное лицо.

– Так что вам Коля сказал такого, что могло обидеть вас? – спросил он.

Марина вскинула брови, не понимая, о ком идет речь.

– Николай, который был у вас вчера, который должен был котел осмотреть, – объяснил директор ТСЖ. – Вообще он очень тихий, необидчивый. Никто на него никогда не жаловался.

– Так и я вполне им довольна. Ни жалоб, ни нареканий с моей стороны нет.

– Странно, – удивился пухлый человек, – возможно, я что-то напутал.

Он вздохнул и подошел еще ближе.

Марине показалось, что он хочет опуститься на газон рядом с ней. Но Олег остался стоять.

– Я знаю, что вы вчера уже с соседями познакомились. Как они вам?

– Замечательные люди. О многом поговорили. Вспомнили об Ингрии.

– О ком? – прикинулся непонимающим Олег.

– О Республике Северная Ингрия.

– Не слышал о такой, – ответил пухлый человек и посмотрел по сторонам.

– А я всегда восхищалась мужеством этих простых людей.

– А кто вам рассказал?

– Так я давно об этом знаю.

– А что вы еще об этом знаете? Слышали, может быть, от кого-то? Ведь кто-то при вас вчера завел разговор об этой республике.

– Я и завела. Услышала о банке с таким же названием и вспомнила.

Этот ответ Хепонена, судя по всему, удовлетворил.

– Я все-таки по поводу Коли. Ваш муж так возмущался! Сказал, что надо его уволить. А за что? Вот я и пришел, чтобы выяснить.

– Так я же уже ответила.

На самом деле она не верила теперь пухлому человеку. Он пришел только ради того, чтобы узнать, кто и что говорил об Ингрии. А жалобу Валентина придумал как повод для того, чтобы прийти.

– Ну, ладно, – сказал он, – кстати, вы сегодня пойдете на праздник?

– Какой?

– Так сегодня в Ветрогорске День города. Это совсем рядом от нашего поселка – минут пять на машине. Они каждый год этот праздник устраивают. Очень весело все проходит. Артисты приезжают – даже некоторые известные попадаются. А еще конкурсы, соревнования, надувные горки для детей, а вечером фейерверк и салют.

– Какое сегодня число – не девятое ли июня?

Пухлый человек вдруг побагровел и посмотрел вокруг.

– Ну, ладно, я пошел, но советую все-таки пойти на праздник.

Он повернулся и ушел.

Конечно, про сегодняшнее число Марина спросила просто так. Но на всякий случай взяла свой смартфон, зашла в интернет и открыла дату образования Республики Северная Ингрия. Так оно и было – девятое июня.

Неужели здесь с таким размахом отмечают этот день, и ведь как здорово придумано. День города!

Поскольку телефон оставался в руке, Марина набрала номер мужа.

– Я уже в квартире, – доложил Валентин, – собираю вещи, но сразу к тебе поехать не получится. Вчерашний клиент опять просит о встрече. Так что задержусь немного. Но ты там не скучай.

– Наверное, не получится скучать, потому что теперь я тоже решила посетить Васю, чтобы продегустировать его виски, а потом тут поблизости День города, и там, говорят, всегда очень весело. Так что я намерена сегодня повеселиться. Если успеешь, то обязательно подъезжай в Ветрогорск.

– Если успею, то…

– Погоди! – закричала Марина, вспомнив. – Тут приходил директор ТСЖ и сказал, что ты жаловался на Николая.

– На кого? – не понял муж.

– На сотрудника управляющей компании, который вчера котлом занимался.

– С чего вдруг мне жаловаться? – удивился муж. – При выезде увидел Олега, он спросил про котел, я ответил, что все в норме. Очевидно, он не понял… Не скучай там.

Глава 2

Припарковаться было негде. Въезд на площадь был закрыт, а парковка возле рынка была забита так, что водителям, оставившим здесь свои автомобили, надо было собираться, чтобы выяснить, в каком порядке отсюда можно выбраться. Вдоль всей трассы машины стояли плотно друг за другом с обеих сторон дороги.

Карсавин приметил одно местечко, но, когда попытался поставить туда свой автомобиль, его обогнал и вклинился на свободное местечко банкир Панютин, который весь путь от поселка следовал за ними. Теперь он занял присмотренное писателем место и, совершая этот захват, помахал Карсавину, Марине и Максиму рукой, улыбаясь во весь рот.

Карсавин не обиделся, он даже в ответ махнул рукой, а потом сказал, ни к кому не обращаясь:

– Теперь понятно, почему на финансовом рынке такой, извините за грубое слово, бардак: никакого уважения к честным налогоплательщикам.

Место они нашли метров за сто, почти в самом конце вереницы машин. Вышли и направились к площади. Банкир их поджидал, рядом с ним стояли жены его заместителей: Люба и Виолетта.

А с площади неслась громкая музыка, и пронзительные женские голоса орали:

…А у нас так не делают,
Да окна бить не бегают.
Ай, потихоньку, ромалэ, подойдут,
Да рамы выставят – и с окнами пойдут.
Ай, мэ мато, мато, мато ли мэ.
Ай, мэ мато, мато, мато ли мэ…

– Что такое, – удивился компьютерный гений, – цыгане приехали?

– Они живут здесь, – отозвался писатель. – Рядом есть целый цыганский поселок. Очень вежливые и приличные люди. Я как-то в очереди стоял за овощами. И вдруг чихнул. Сразу с двух сторон мне: «Будьте здоровы!» Посмотрел, а это цыгане мне здоровья желают, а вся очередь из русских промолчала. Вот такие они… Цыганки здесь не пристают с гаданиями, пьяных цыган не заметно. Только в овощных магазинах очереди от них большие образуются, потому что каждый из них берет два яблока, две груши, два апельсина… Или по три… В зависимости, у кого какая семья.

Они подошли к банкирской компании, поздоровались. Обе женщины, приехавшие в машине Панютина, поцеловали Марину, как старые подруги.

На площади перед местным Домом культуры стояли шатры: в некоторых что-то продавали, в других были устроены аттракционы – стрельба из пневматических винтовок или бросание ватных мячиков в пустые пивные банки, а в одном стояли детские пластмассовые лошадки, которые покачивались. На одной из лошадок, прижавшись щекой к пластмассовой гриве, спал ребенок лет трех с соской во рту.

За прилавком скучала женщина, продающая билеты на это представление.

– Не желаете ли в скачках поучаствовать? – обратилась она к Марине.

– Меня укачивает, – ответила Лужина и показала на ребенка: – А кто его бросил тут?

– Никто его не бросил, – обиделась женщина-билетер, – это мой жокей. Не дома же его одного оставлять. Он, может, целый год о таком счастье мечтал.

– … Ты услышь меня, – кричал с открытой эстрады Дома культуры цыган, – под окном стою я с гита-ра-а-ара-а-ю-ю!

Спутники исчезли в толпе, и Марина бросилась их искать. Подруг банкира Любу и Виолетту обнаружила быстро в ближайшей пивной палатке. Обе сидели и с умным видом смаковали мутное пиво.

Над стойкой возвышался пожилой мужчина и наполнял очередную кружку – только непонятно для кого.

– Попробуй, – предложила Виолетта, – это местное: называется «Кирьясальское».

– Деревни такой, Кирьясала, давно уже нет, – произнес продавец пива, – даже фундаменты не сохранились, а пиво там будто бы до сих пор варят.

– И кто же такой ушлый? – поинтересовалась Люба.

– Да я, – признался мужчина, – таких специалистов, как я, здесь нет.

– Вас случайно не Васей зовут? – спросила Марина. – Вы из Куйвози?

– Вообще-то я – Петя. А Вася – это мой брат-ренегад, который забросил семейную традицию и варит… даже стыдно сказать, какое пойло.

– Такое плохое у него пиво? – удивилась Люба.

– Вася варит виски, – объяснила Марина, – народ хвалит.

– Какой народ? – возмутился продавец. – Алкаши одни.

– Писатели даже хвалят, – продолжала издеваться Марина.

– Да алкаши они, ваши писатели. Что Хемингуэй, что Ремарк. Вот поэты – совсем другое дело. У нас тут один – у него столько книжек написано! Так даже мой продукт в стихах отметил.

Не пейте, товарищи, водку,
Она вам испортит походку.
Попробуйте пиво от Пети –
Нет лучше напитка на свете.

– Какой у нас поэтический край! – восхитилась Виолетта.

– А то! – кивнул пивовар.

Он наконец закончил наполнять кружку и протянул ее Марине.

– Денег не надо. Это мой вам презент. У красивой женщины все должно быть самое лучшее.

Пришлось из вежливости сделать небольшой глоток, а потом идти дальше с бокалом пива в руке.

Вокруг веселились люди, несмотря на то что цыганский ансамбль сделал небольшой перерыв. Соседей-мужчин видно не было.

Марина рассматривала выставленные на ярмарке товары, приценилась к фермерскому меду, решив перед отъездом купить пару баночек. Потом поинтересовалась, где находится боулинг, и ей показали, но посоветовали туда не ходить, так как сейчас там очень тесно, потому что уже начались соревнования среди любителей сбивать кегли.

Неожиданно она увидела Вадима Каткова. Даже удивилась, потому что только подумала о нем, вспомнив, что популярный рэпер собирался на праздник города, но почему-то не поехал с ними.

А теперь он сам подскочил с гитарой. Сообщил, что хочет принять участие в конкурсе самодеятельности. Признавшись в этом желании, почему-то смутился. Потом увидел бокал с пивом.

– Местное?

Марина протянула ему пиво.

– Возьмите, я все равно его не пью.

Вадим взял бокал, сделал глоток.

– Петя варил! – почему-то сразу догадался он. – Вкусная вещь!

И побежал, держа в одной руке футляр с гитарой, а в другой – бокал с пивом.

Марина проходила вдоль торговых рядов, рассматривая варежки, носки, свитера домашней вязки, китайские спортивные костюмы, валенки и кроссовки «Пума», банки с вареньями и соленьями.

В одной из палаток разливали по емкостям французские духи.

От всего этого становилось легко на душе и весело. А вокруг радовались и смеялись люди.

Вскоре начался смотр местной самодеятельности.

Но сначала на сцене появился глава городской администрации, который начал рассказывать об успехах муниципального образования. Микрофон разносил его голос по площади.

Но Марина не слушала. Она увлеченно стреляла по мишеням в тире и даже попадала иногда.

Потом со сцены к народу обратилась какая-то дама, представившая детскую театральную студию, подготовившую музыкально-поэтическую композицию по стихам местного поэта.

– …Это не только талантливейший поэт нашего времени, – проникновенно произнесла дама, но он еще и большой патриот. Он начал работу над книгой об истории родного края, которую назвал историей Северной Ингрии.

Шум в толпе смолк: очевидно, собравшиеся поняли, о ком идет речь.

– …У этого исследования были и противники, – летел над притихшей толпой голос дамы. – К сожалению, Анатолий Вильямович не закончил свой труд. Он трагически погиб при невыясненных обстоятельствах.

Марина перестала целиться и прислушалась.

Но дама закончила свое выступление. Зазвучал баян, и прозвенел голос ребенка, читающего стихи:

Протока обмелела, но мальки –
Инстинкт жесток, или судьба жестока:
Бросаются на влажные пески,
Им невдомек, что высохла протока.
Так память предков – пусть на волоске,
Влечет туда, где быть должна бы роща.
А там болото, и куда как проще
Вот так же биться рыбой на песке…¹

Дети продолжали читать стихи.

Марина, замерев с винтовкой в руке, слушала.

Какой-то щелчок вывел ее из оцепенения. Она даже подумала, что это выстрелила ее винтовка. Но оказалось, что подошли Карсавин с Максимом, и компьютерный гений запечатлел ее, романтически внимающую стихам, на свой телефон.

– Простите, что оставил вас одну, – произнес писатель, – решил поучаствовать в состязании по сбиванию кеглей. Боулинг – моя страсть.

– Как результат?

– А-а! – махнул рукой писатель. – Хуже, чем в прошлом году. Даже в призеры не попал. Старею.

А со сцены прилетел голос девочки:

…Куст ивы, наклонившейся к воде.
Крик иволги несется над водою –
Так тонок, что хочется продеть
В ушко иглы и словно нить удвоить…²

– Вы знакомы были с местным поэтом? – спросила Марина писателя.

– С Толей? Знаком разве что. Но он ведь погиб при странных обстоятельствах. Темное дело. Поехал в Царское Село, и там на вокзале к нему подошли какие-то люди в камуфляжной форме. Вроде из частной охраны. Завели за привокзальное кафе и забили до смерти.

– Ужас какой! – поразилась Марина.

– Действительно ужас. Он безобидный был человек. Светлый человек, можно сказать. Да и в возрасте уже солидном. Такой улыбчивый старичок с седенькой бородкой.

– Он тоже исследовал историю Северной Ингрии, – вспомнила Лужина.

– Исследовал, и что?

– За это ведь не убивают, – высказал свое мнение Максим.

Марина положила ружье на стойку.

А человек, который заряжал винтовку, подавал ей патроны и на которого она вовсе не обращала внимания, вдруг дал о себе знать:

– Юноша, сейчас и не за такое могут убить…

Но произнес он это не для компьютерного гения, а глядя почему-то на писателя. И только после этого обернулся к Лужиной.

– Убить могут за любую мелочь. Тем более поэта. Много ли вы знаете поэтов, которые умерли своей смертью. Они при жизни-то с богом разговаривают. Иначе стихи не получаются. А так только, ерунда рифмованная…

– Ваша правда, – согласился Карсавин, – удивительно даже, как в таком городке люди разбираются в литературе!

– В нашем городке, господин Карсавин, – серьезно ответил владелец тира, – люди разбираются в людях.

Писатель молча взял с прилавка винтовку, согнул ее пополам, зарядил и, почти не целясь, выстрелил. Сразу же замигала лампочками, загудела и закрутила пластмассовыми крыльями игрушечная мельница. Потом он сбил еще одну мишень, еще и еще.

– Лихо вы! – удивилась Марина.

– Только чтобы произвести на вас впечатление, – ответил Карсавин и положил винтовку.

Потом он заплатил за свои выстрелы и за те, что сделала Лужина, взял ее под руку и сказал:

– Тут неподалеку есть кафе, где подают блюда местной кухни. Не скажу, что я большой поклонник, но пельмени с рыбой попробовать стоит.

Окна в кафе были открыты, и сюда отчетливо доносилось все, что происходило на сцене возле Дома культуры.

– Как в вип-ложе сидим, – сравнил Максим, опустившись за столик, – хотя и не видно ничего, но это необязательно.

Подошла молоденькая официантка в переднике, расшитом красными нитками: птицы и деревья.

Перед тем как сделать заказ, Карсавин позвонил банкиру, и тот сказал, что тоже подойдет вместе со своими спутницами.

Так что вскоре собрались всей компанией, не считая, конечно, Вадима Каткова, который собирался участвовать в конкурсе.

Время шло, на сцене сменялись выступающие. Наконец, раздались аплодисменты и свист.

– А вот и наша звезда появилась, – догадался Карсавин, – давайте сожмем кулаки за него, чтобы не опозорился.

Было слышно, как Вадим покашлял в микрофон, а потом объявил, что он исполнит романс, который написал накануне, и сегодня это первое представление песни.

Зазвучала гитара, и Окатыш почти зашептал в микрофон:

Ласточка, ласточка, ласточка,
Мир распахни голубой,
В памяти как фотокарточка
Миг, осененный тобой.
Что-то ушедшее, вечное,
То, что так ныло в груди.
Ласточка, птичка беспечная,
Не улетай, погоди…³

Площадь притихла, молчали и все посетители кафе, даже молоденькая официантка подошла к открытому окну, чтобы лучше слышать.

И Вадим запел громче, словно специально для нее.

Молчала площадь, и весь городок молчал.

Пусть все надежды растаяли.
Только слежу, не дыша,
Как над небесными далями
Мается чья-то душа.

Вадим закончил выступление, и сразу на площади раздались аплодисменты и свист.

– Мне очень понравилось, – сказала Лужина, – надеюсь, его оценят по достоинству.

– Что же он так на эстраде не выступает? – вдруг произнесла официантка. – А то поет всякую лабуду, если, конечно, это можно назвать песнями.

– У нас вкус формируют не зрители, а те, кто заказывает музыку, – ответил ей писатель. – Еще совсем недавно из каждого утюга летел «Владимирский централ», а теперь вот рэп. Конечно, Вадик не победит – не та аудитория. Сейчас выйдет прошлогодняя победительница с не умирающим уже полвека шлягером и задорненько его исполнит. Каждый год она исполняет только финскую полечку.

– Это, кстати, моя мама, – на всякий случай предупредила официантка.

– Да я против нее ничего не имею. Голос у нее замечательный. И рыбу она продает очень хорошую. Папа, небось, ловит?

– Ну да, – кивнула девушка.

Концерт после этого долго не продлился.

Выступил молодой цыган, а потом раздались бурные приветственные аплодисменты.

Молоденькая официантка напряглась и прислушалась.

Зазвучала веселая музыка, и аудитория взревела от восторга.

И потом аплодисменты еще долго не смолкали. Популярную у местных жителей исполнительницу не хотели отпускать со сцены.

Итоги были подведены быстро.

Катков, как и год назад, занял второе место.

– Надо Вадику позвонить и поздравить, – сказал Карсавин.

Он взял телефон и удивился.

– Однако времени уже сколько! Скоро уже и салют начнется. Надо поспешить, а то ярмарка вот-вот закроется.

Марина вспомнила, что хотела купить мед, и побежала на площадь.

Максим поспешил следом за ней.

Палатка с медом сворачивалась. Банки с медом взвешивать не стали. Продавщица сказала, что и так знает, что и сколько весит.

Народ не расходился, казалось, что людей стало еще больше, – все ждали начала салюта.

Марина продиралась сквозь радостную толпу, а когда оказалась на свободном месте, увидела поджидающих ее соседей.

– На салют останемся? – спросила она.

– Надо ехать, – сказал банкир, – а то потом трудно выбраться будет – все машинами забито. Вернемся и посидим у меня.

Они поспешили к припаркованным вдоль трассы автомобилям, и вдруг Карсавин вспомнил:

– Я же хотел в Куйвози заехать к Васе. Взять у него виски.

– Поздно уже, – покачал головой Панютин, – потом тебе надо девушку домой доставить в целостности и сохранности.

– Так я за десять минут обернусь, – пообещал Карсавин, – тут всего-то четыре километра в одну сторону. Вы даже до своей машины дойти не успеете.

И он поспешил. Сначала быстрым шагом, а потом почти бегом.

Марина несла пакет с большими банками меда. Банкир, заметив, что ей тяжело, взял пакет из ее руки. Рядом шел Максим, который почему-то не сделал этого раньше.

А следом за ними, взявшись за руки, еле плелись две подружки – жены менеджеров банка «Ингрия». Панютин посмотрел на них, приостановился, а потом, поняв, что стоять и ожидать, когда жены его друзей подойдут ближе, бесполезно, снова ускорил шаг.

– Пока поставим ваш мед в мою машину, а то когда еще Ваня вернется, – сказал он Марине.

Втроем подошли к трассе, вдоль которой тянулась цепочка припаркованных автомобилей. Количество машин если и уменьшилось, то не намного.

Дорогу сразу перейти не удалось. Пришлось пропускать спешащие куда-то машины. Банкиру, судя по всему, ждать надоело, и он перескочил дорогу едва ли не перед самым капотом черного внедорожника. Марина с Максимом, дождавшись, когда поток спадет, перешли тоже. Теперь они направлялись к машине Панютина, видели его широкую спину, видели, как тот открыл заднюю дверь и поставил пакет на сиденье. А потом он наклонился внутрь салона и начал оседать, как будто пытался найти что-то на резиновом коврике.

– Что такое? – не понял компьютерный гений и ускорил шаг.

Лужина поспешила за ним.

Банкир стоял на коленях перед своим автомобилем, а туловище его и голова находились внутри салона перед сиденьями заднего ряда.

Но Марина успела заметить только, что на его спине расползается темное пятно крови. Она отскочила в сторону, хотела закричать от ужаса, а получился какой-то сдавленный стон.

И тут же небо с оглушительным грохотом раскололось и осветило все вокруг разноцветным сиянием. Начался салют.

1.Анатолий Иванен.

2.Анатолий Иванен.

3.Стихи автора.