Kitobni o'qish: «Там, на неведомых дорожках»
Глава 1. Дом в наследство
Месяц май молод, прекрасен, капризен. Казалось бы, ведь только что светило солнце? Но вот уже хмурится небо и пропали солнечные зайчики. Только что небеса были яснее детского взгляда? Да вот отяжелели свинцовыми тучами и мир накрыло скучной тенью.
Пропала «дивная пора, очей очарованье».
Планы Ивана тоже пропали. Они с Данилой и Кириллом собирались пойти на вписку по поводу Динкиной Днюхи. Там Иван надеялся замутить с Марго – самой популярной девушкой на потоке. Уже месяц, как он положил на неё глаз. Черноглазая модная красавица, судя по всему, тоже была не против весело провести с ним время.
Но тут – облом! Проклятое наследство то ли двоюродной, то ли троюродной бабки.
И вот, вместо того, чтобы весело тусить с друзьями, он едет к чёрту на кулички: «в соседнее село, на дискотеку». Всё потому, что в корень очумевшие предки решили потратить уик-энд на то, чтобы проинспектировать полученное имущество.
Вот почему бы неизвестной тётушке, покрытой пылью веков и нафталином прожитых лет, не скончаться попозже? После Динкиной вписки? Но – нет!
Maman что-то лепетала про фамильный особняк.
Имущество было построено первопредком при царе-Горохе. С тех пор эта «прелесть» передавалась в наследство старшему сыну по мужской линии. И вот «счастье» до них докатилось! Видимо, иные счастливые «наследники короны» все рипнулись. Теперь у Ивана такой вот зашквар – вместо классных, выходных намечается полная «шляпа».
Ладно бы, ехали сами? Так родоки наотрез отказались оставлять Ивана в Москве одного! Кринж.
– Что я, по-вашему, в том медвежьем углу забыл? Чего вы ко мне пристали со своими «корнями»? – попытался он отвертеться. – Я и один побыть могу. Не маленький.
Но отец был непреклонен:
– В прошлый раз, когда ты, «не-маленький», побыл один, я с трудом соседей утихомирил. Второй раз так рисковать не стоит. Поедешь с нами. И без возражений.
– По-моему, отличный повод отдохнуть на лоне природы, – постаралась проявить дипломатию мать.
Иван с трудом удержался, чтобы не закатить глаза. «Лоно природы», – подумать только? Ему-то мерещилось совсем другое «лоно». Природное как-то пока без надобности.
– Там очень живописные места, – продолжала она мечтательно распинаться. – А какой воздух! Неужели тебе самому Москва не надоела, Вань?
– Не надоела, – мрачно рыкнул он. – А вот в вашей деревне я точно умру со скуки. Чего там делать-то? Да ещё почти целую неделю?
Ещё повезёт, если в Мухосиженске хотя бы интернет нормальный.
Иван дулся и глядел в окно, пока дорога ровной лентой ложилась под колёса.
Поля, кое-где уже успевшие покрыться лёгкой зеленью, кое-где ещё чёрные, бежали по бокам, разделённые берёзовыми рощами. Потом их сменили холмы.
Дорога то тянулась на подъём, то катилась вниз горочкой, пока они не нырнули в тоннель вечно зелёных высоких сосен. Мрачные, вековые, ворчливые, деревья встали по обеим сторонам дороги. Между частыми стволами тянулись костлявые руки кустарников.
Иван попытался войти в мессенджер, чтобы пообщаться с друзьями. Связи ожидаемо не было.
– Просто чудесно! – в сердцах рыкнул он.
– Что такое? – обернулась с переднего сидения мать.
– Обострение телефонного голодания!
– Не трагедия, – осадил Ивана отец.
– Ну, тут кому – как.
Посёлок выглядел живописно. Располагался он на самом краю леса. Вполне современный. Пруд в центре и небольшая речушка делили населённый пункт пополам.
Но были и свои странности. Например, в центре городишки стоял небольшой, старинный деревенский храм, а вокруг него раскинулось ухоженное, окружённое кустами сирени, кладбище.
Диковатая планировка. Некрополи по центру, домики по краям. Но ешь, как говорится, что дают.
Вокруг «исторического» центра были и объекты повеселей. «Народный музей», например. Здание из розового кирпича, построенного ещё в СССР, было выполнено в советской архитектурной традиции. Большие, до сих пор деревянные, окна выстроились в два этажа. К парадному крыльцу вели выщербленные ступеньки. С одной из стен что-то патриотическое провозглашал баннер.
В прямоугольных длинных клумбах перед ДК пока ещё не было цветов – чернела свежевскопанная земля. Между двумя клумбами высился монумент с советским солдатом. У ног каменного воина ютились свежие траурные венки и успевшие пожухнуть гвоздики.
– Весёлое местечко, – тоскливо присвистнул Иван, – что и говорить.
Между деревьями вновь мелькали кресты и обелиски.
– У них тут с кладбищенской атрибутикой не перебор ли?
– Тут во время второй мировой раньше станция железнодорожная была, – пояснила мать. – Может и сейчас есть, не знаю. Ну, так рядом с ней организовали лагерь для военнопленных. За колючей проволокой кого только не держали: чехи, румыны, поляки, итальянцы и, конечно, немцы. Лагерь действовал до 46-го.
– А с крестами это как связано?
– Лагерь для военнопленных – не курорт, Вань, – назидательно сообщил отец. – Мёрли тут наши «западные партнёры» как мухи. Зимы в наших краях суровые, а с центральным отоплением, как всегда, напряжёнка.
– Смешно – скривился Иван, отворачиваясь к окну.
Чтобы упереться взглядом в ещё одну мемориальную доску: «В память о погибших военнопленных».
Снова памятник. На сей раз – малая архитектурная форма.
Из лесных массивов выступали то ли лоси, то ли олени. Иван плохо в фауне разбирался. За каменными оленями, чуть поодаль, притаился деревянный волк –шедевр местного прикладного творчества.
Дома в посёлке были разными. От избушек советской постройки, щеголяющих деревянной обивкой, почему-то крашенной в зелёный цвет, до вполне современных, добротных особняков. Дома огораживали современные заборы. Высокие, со столбиками.
«Интернет тут точно есть», – успокаиваясь, подумал Иван.
А потом они увидели Власовский особняк. Стоял он на улице Власовой. И виден был как на ладони.
Иван почувствовала, как у него едва не отвисла челюсть.
– Это наше?.. – присвистнул он.
– Представь себе, – с гордостью подбоченился отец.
Перед ними была самая настоящая старинная усадьба.
– Это точно наше? – недоверчиво протянул Иван. – Вы ничего не напутали? Да как мы его содержать-то будем? Мы такое не потянем! Да сколько же тут комнат?
– Согласно старинному плану – четырнадцать, – весело ответила мать. – Но мне из детства помнится, что их всё-таки было намного меньше.
Дом длинный. На вскидку, на глаз – не меньше двадцати пяти метров. И высотой примерно столько же. Двухэтажный. Построенный по старозаветному типу: то есть, первый этаж каменный, второй – деревянный. С деревянными пилястрами. Крыша – четырёхскатная.
Позади дома шумел листвой старый сад с фруктовыми деревьями. Были и какие-то надворные постройки.
Рука Ивана невольно потянулся к мобильнику, чтобы сделать несколько снимков. Картинка получалась живописная.
Из дома вышел улыбчивый мужчина. Очки без оправы придавали интеллигентности его близорукому лицу.
– Макс! – всплеснула руками мама. – Сто лет не виделись! Сережа, – обернулась она к мужу. – Это мою троюродный брат, Макс. Ты помнишь?..
– Конечно, помню. Мы же на свадьбе виделись.
Мужчины доброжелательно пожали друг другу руки.
– Какой приятный сюрприз, – сказал отец. – Мы с Олей не ожидали никого в доме увидеть.
– Я в семье нечто вроде семейного юриста.
Движение, которым Макс поправил очки на переносице, отчего-то показался Ивану нервным.
– И душерпиказчика, по совместительству. Вы ведь в здешних краях сто лет не были? Вот и подумал, что гид вам не помешает.
– Сто? Да нет! Всего лишь двадцать, – засмеялась мама счастливыми смехом.
Такой Иван слышал у неё не часто.
– Так приятно вновь быть здесь! Будто в прошлое вернулась! Всё кажется прежним. И в тоже время – всё так изменилось.
– Тётя Вера провела в доме большую реконструкцию. В последнее время она неплохо зарабатывала. И все деньги вкладывала в особняк. Он стал чем-то вроде её любимого детища. Иных-то у неё, ты знаешь, не было. Так что особнячок выглядит теперь почти как новенький. Картинка!
– Картинка, – кивая, согласился довольный отец.
– А это ваш сын? – улыбнулся Макс, взглянув на парня.
– Иван, подойди, – позвала мама. – Познакомься, это твой дядя Макс. Наши с ним родители были двоюродными братом и сестрой.
– Здравствуйте, – вежливо кивнул Иван.
– Как быстро время бежит! Да, Оль? – вздохнул Макс, глядя на Ивана. – Казалось бы, ведь ещё вчера это нам с тобой было по шестнадцать?
– Мне уже семнадцать, – заявил Иван.
– Последний год в школе? Уже решил, куда будешь дальше поступать?
– Ещё есть время окончательно определиться.
Все так много улыбались, что оставалось лишь удивляться, как скулы ещё ни у кого не треснули.
– Пойдёмте внутрь, – предложил дядя Макс, – покажу вам дом. Тётя Вера была дамой интеллигентной. Любила книги, искусство. Дизайн в последние годы сделался её страстью. Она тут всё и перестроила. Внутри не осталось и следа от бывшей планировки. Это особняк снаружи выглядит как почтенный старичок, внутри же он вполне современный.
Троюродный дядюшка не преувеличивал.
– Бедняжка, – вздохнула мама, оглядываясь. – Столько лет посвятила ремонту, а пожить здесь не успела, Какие здесь высокие потолки! В моём детстве здесь было всё по-другому, – задумчиво закончила она.
– Реконструкцию провели с усилением межэтажных перекрытий, – похвастался дядя. – Четырёхметровые потолки позволили устроить антресоли. Лестницу, правда, пришлось перенести. Теперь она размещается вон там, у стены.
– Вижу, – кивнула мама.
– А в пространстве основного этажа обустроили проходную кухню-гостиную, две спальни и санузел.
Иван остановился на пороге, с любопытством обозревая комнату. Дизайнерам и впрямь удалось не нарушить хрупкую историческую атмосферу. Пять огромных окон, занимающих собой всё пространство, от пола до потолка, высотой почти в три метра, декорировали классическими драпировками. Мягкий свет подчёркивал глубокую гамму интерьера.
– Я помню этот сервант! – сентиментально воскликнула мама.
– Он старинный, – резюмировал он.
– Да, старая школа, – согласился дядя.
Отец постучал пальцем по серванту и вдумчиво изрёк:
– Дубовый?
– Выглядит, как новенький! – продолжала восхищаться мать.
– Как видишь, его покрыли чёрным лаком, а внутренние стенки выкрасили в красный. По-моему, он просто отлично вписался в новый интерьер, – расхваливал дядя Макс.
– Да. Превосходно, – продолжала соглашаться мама.
Они прошли на кухню. Та располагалась в общей зоне с гостиной. Линия с рабочей поверхностью и встроенной техникой огибала весь периметр и заканчивалась небольшой стойкой для завтраков. Торец кухни скрывался за книжными полками, обращёнными к гостиной-столовой.
Обе спальни были выполнены в светлых тонах, что расширяло и без того немаленькое пространство. Тёплые бежевые и акцентные синие оттенки делали комнаты наряднее и уютнее.
– Это, молодой человек, понимаю, будет ваша комната? Тут целый мебельный комплекс: кровать-чердак, комплекс из антресоли, рабочая зона.
Иван комната не особо понравилась. Была она какая-то… холодная. Может, из-за цветовой гаммы? Сама по себе, новая спальня имела форму узкого чулка, завершающегося окном-нишей.
Интересно, насколько тёмным всё тут было до ремонта?
– А здесь – ванная!
Макс напомнил Ивану риелтора. Из тех, кому кровь из носа как нужно сбагрить объект клиенту.
Странный тип – этот родственник.
Узкую спальню от ванной комнаты отделяла лишь тяжёлая драпировка.
Вся обстановка была какая-то девчачья: ванная на ножках, большая картина с абстрактным цветком…
Впрочем, ничего удивительного. Тётя Вера ведь не дядя. Потому тут всё такое девачковое. Даже после шестидесяти женщина всё равно остаётся женщиной и имеет разные с мужчиной вкусовые предпочтения.
На втором этаже было ещё три большие спальни и санузел.
Ни о каких четырнадцати комнатах в доме речи не шло. Если когда-то они и существовали, то теперь растворились среди прожитых лет.
Признаться, всё и без того было неплохо. Иван-то предполагал, что родовое гнездо Власовых представляет собой затрёпанную халупу. Ожидал он всего самого плохого: захудалой деревушки, глухого места, дома, подальше от дороги.
Бывает наследство такого рода, которое и не продашь, и не наездишься. Вот нечто подобного Иван и ожидал. Но всё было далеко не так плохо. Реальность превзошла ожидания.
Посёлок оказался расположен всего в пятидесяти километрах от города и был куда оживлённее, чем Иван думал. Жителей на улице хватало. В том числе – и молодёжи. А вокруг – лес, луга и озёра. Федеральная трасса, опять же, близко. Дороги между домами асфальтированы.
Мобильник ожил в руке, заголосив. Нажав кнопку вызова, Иван услышал с другого конца связи жизнерадостный голос Кирилла:
– Привет, пилигрим! Как ты? До места ещё не добрались?
– Добрались.
– Ну, и какие нынче погоды в Мухосранске?
– Не поверишь – солнечно, – фыркнул Иван.
– Ух, ты! Нет, реально? Как тебе клоповничек?
– После дезинфекции жить можно.
– Да, ну?..
– Ты уже у Динки? – поспешил Иван сменить тему разговора.
– Ну, да.
– Марго пришла?
– Нет. Но придёт.
– Привет ей передавай.
– Какой?
– Большой и горячий, – засмеялся Иван. – Ты, чмошник! Оторвись за нас обоих!
– Обещаю. А ты не помри со скуки.
– Договорились.
– Ладно, бывай. Звякну ещё.
– Чмоки-чмоки, – хмыкнул Иван, дождавшись коротких гудков.
Забравшись с ногами на широкий подоконник, занял позицию, с которой мог одновременно и держать под наблюдением входную дверь, и глазеть через окно вниз.
Вытащив из кармана вэйп, с наслаждением запарил, несколько раз глубоко затянувшись. Электронка была новенькая. От глубокой затяжки она тихонько щёлкала. А в носу щекотало от ароматной никотиновой соли.
Взгляд машинально скользил по саду. Вид, открывающийся из окна, был своеобразный. Сад был большим и не слишком-то ухоженным. Деревья старые. Должно быть позже, когда лето вступит в свои права, придётся им поработать, борясь с поднимающимися сорняками. Пора разоряться на косилку. Иначе придётся пробираться по двору сквозь дикие заросли.
Но сейчас трава была юной, хрупкой. Вишни и яблони покрылись белыми цветами, напоминая невест на выданье. Красиво.
В их тени Иван заметил садовые качели. А на них – хорошенькую девушку.
Незнакомка была худенькой и хрупкой. И издали чем-то напомнила ему Натали Портман в её лучшие годы.
Настроение у Ивана сразу поднялось. Марго-то от него никуда не денется. А длинный майский уик-энд, возможно, будет совсем не таким скучным, как он боялся.
Глава 2. Новая знакомая
Девушка плавно покачивалась на качелях. Вблизи она выглядела такой же симпатичной, как и издалека. Не такой уж частый случай.
Кожа у неё была ровная, светлая, тонкая – как дорогой фарфор, который мама продолжает держать под стеклом столько лет, сколько Иван себя помнил. Вместо того, чтобы наслаждаться красивой вещицей здесь и сейчас. Волосы мягкими даже на вид. И ресницы, опущенные вниз, потому что девушка смотрела в смартфон, выглядели длинными, как у куклы.
– Привет, – поздоровался Иван.
Девушка испуганно вздрогнула, как вздрагиваешь каждый раз, если тебя неожиданно окликают в тот момент, когда ты думаешь, что один.
– Меня зовут Иван. И я теперь тут, в этом доме, вроде как хозяин. Можно узнать, кто ты такая? Я не против красивых девушек в своём саду, но, раз уж ты здесь, почему бы нам не познакомиться?
Девушка глядела на Ивана серьёзно и внимательно. Оценивающе. Без тени улыбки.
– Я Василиса. Тоже Власова. Мы родственники. Это мой отец сейчас твоим родителям дом показывает. А я вот сижу, жду.
– А что так?.. Почему не пришла с нами познакомиться?
Василиса пожала плечами и Ивану показалась, что наушники, которые она за несколько минут извлекла из ушей, вернутся на место, и на этом разговор завершится, но девушка подвинулась, уступая ему место на качелях рядом с собой.
Она продолжала внимательно смотреть на него Глаза у неё были шоколадного оттенка. Причём шоколад не твёрдо-горький, а мягкий, молочный, сладкий. Обволакивающий.
– Я, вроде как, задал вопрос?
– Почему не пришла знакомиться? – повторила она за ним эхом. – Папа решил, что так будет лучше. Он мне не очень доверяет. Боится, что стану болтать и наговорю лишнего.
– Например? – удивлённо приподнял брови Иван.
– Возьму и скажу, что не нужно вам в этот дом переезжать.
– Почему?
Взгляд девушки сделался таким острым, будто пытался сквозь его черепушки прочитать мысли Ивана. Она, вроде как, силилась прочитать его, будто книгу.
– Большинство местных считают это место проклятым.
– Да-а? – протянул Иван. – Правда, что ли? Дальше – что? Скажешь, мол, я и не ожидала, что ты поверишь, но всё так и есть?
Он взялся рукой за поручень, останавливая качели, не давая Василисе раскачиваться дальше:
– Может быть, лучше познакомимся поближе без разговоров обо всякой ерунде?
– Почему ты думаешь, что я говорю ерунду?
– Потому, что я большой мальчик и давно не верю в страшные сказки.
Василиса хмыкнула:
– Так многие большие мальчики говорят. Пока на улице светло. А ещё они в бога не верят – до поры, до времени. Но приходит ночь. Или война. Или смертельная болезнь. Рядом со смертью атеистов нет.
– Тебе кто-нибудь уже говорил, что ты странная девушка?
– Нет. Я обычно такие вещи незнакомцем не говорю. А ответ они не называют меня странной.
– А со мной что – так?
Василиса снова смерила его взглядом:
– С тобой мы родственники. И вам пытаются подсунуть гнилой дар. Я, как человек совестливый, пытаюсь предупредить.
– С какой целью? – деловито поинтересовался Иван.
– Что? – нахмурилась Василиса.
– Ну – цель-то какая? Допускаешь мысль, что мы все дружно испугаемся и решим подарить дом вам?
– Если бы мы хотели завладеть домом, достаточно было просто вовремя не информировать вас. Через полгода, если наследники не обращаются за наследством, права на него теряются.
– Возможно. Ну, тогда какие планы?
– Уберечь. У дома плохая история. Большинство местных жителей после захода солнца даже в сад не за какие деньги не зайдут. А вы собираетесь тут жить.
– Ну, жить-то – точно нет. Может, будем набегать время от времени, наездами. Отличное местечко для дачи. Как думаешь?
– Мрачновато, как по мне.
– Да, ладно. Но, предположим, я бы доверил тебе определять дальнейшую судьбу этого дома. Чтобы ты посоветовала? Продать? Но тогда кто-нибудь другой эту прелесть купит. А она – с «икрой». Не хорошо получается?
– Просто заколотить тут всё. И ночевать не оставаться не при каких обстоятельствах.
– Ты сама-то в доме ночевала?
– Да. Ночевала. Приходилось несколько раз, когда тётя Вероника приезжала.
– Что – видела призраков? – насмехаясь, поинтересовался Иван.
Девушка вытянула ноги, скрестив их в изящных лодыжках. И руки на груди тоже переплела.
– Не видела. Но слышала.
– В большом доме, Василиса, – Иван мягко толкнул качели, заставляя закачаться, – много чего увидеть много.
– Не стану тебе ничего доказывать, Иван. Вы надолго планируете в наших краях задержаться?
– Изначально я очень надеялся на то, что нет. Но теперь, пожалуй, не против провести здесь уик-энд. Правда, при одном условии.
Василиса вопросительно изогнула бровь.
– При условии, что одна симпатичная родственница согласится дать мне парочку уроков истории. Что-то мне подсказывает, что ты хорошо разбираешься в семейных хрониках? Дашь парочку уроков? Я задержусь.
– Ты невнимательно меня слушан, кузен. Я как раз совсем не хочу, чтобы ты задерживался.
– Обидно. Я-то надеялся тебе понравится, кузина. Ты мне, например – да.
Василиса насмешливо фыркнула. А через мгновение опять посмотрела на него этим своим вопрошающе-изучающе-серьёзным взглядом.
– Как раз потому, что ты мне понравился, я и хочу, чтобы ты уехал. Когда я говорю, что дом проклят – я не шучу.
– Дом? Или род Власовых?
– Ну, не знаю, – пожала плечами Василиса. – В нашей семье люди, в среднем, умирают не чаще других. И не страшнее.
– Но ведь умирают?
– Так ведь смерть – часть жизни. Куда же без этого. Но если кто-то задерживается в доме слишком долго. Или остаётся в нём один?.. Кстати, тётя Вероника единственный раз ночевала в доме в одиночестве. И эту ночь она не перенесла.
– И ты считаешь, что её убили призраки?
Иван не считал нужным сдерживать сарказм.
– Да. Считаю.
– Сколько лет было тёте Вероники?
– Шестьдесят шесть.
– Могла бы пожить.
– И я так думаю.
– Но могла и скончаться. Естественным образом. Там, по лестнице подняться слишком быстро? Получить волнующую новость? Тромб, опять-таки, мог оторваться.
– Люди говорили, что слышали из особняка крики. Жуткие. Вызвали милицию. Пока подъехали, пока дверь вскрыли… тётю нашли в подвале. На полу. С ножом в руке. Будто она пыталась от кого-то отбиться. На лице её застыла гримаса ужаса.
– Я обязательно приглашу тебя вместе праздновать Хэллоуин. У тебя классно получается рассказывать страшные истории. Приедешь?
– Я не веселю чужих людей рассказами о тех, кто мне дорог. Для тебя тётя Вера была незнакомым человеком.
– Ну, как бы – да. Я даже не видел её ни разу.
– А я её любила.
Иван не отличался сентиментальностью. Но при мысли о том, что девушку действительно могла ранить тяжёлая смерть тётки, решил не развивать тему дальше.
– Прости. Конечно мы оставим эту историю внутри семьи. Но зачем призракам, если допустить, что они действительно живут в доме, убивать его хозяев? Какой им с того прок? Кстати, а кого ещё, гипотетически, они прикончили – помимо тётю Веры.
– Твоего дедушку. Твоя мама тебе не рассказывала?
– Нет.
– От чего он умер?
– От сердечного приступа.
– Вот видишь!
– Ничего не вижу. Мы же одна семья. У нас общие генетические проблемы. У всех слабая сердечно-сосудистая система. Так чему удивляться, что у некоторых именно остановка сердца – причина смерти?
– Твоей дедушка был моложе тёти Веры. Ему, когда он умер, и тридцати пяти не было. Он ночевал в доме один, так как хотел подготовить его к семейному празднику. Его тоже нашли в роковом подвале. О той истории говорили шёпотом. И после того случая семья перестала собираться вместе.
– Зря. Ладно, дом подкачал. Но общаться-то можно было по-прежнему. Что не поделили-то?
– Никто не хотел владеть домом.
– Ладно. Почему он проклят-то?
Василиса зябко повела хрупкими, худенькими плечами. Облако нависло прямо над их домом, погружая всё в густую тень и грозясь дождём.
– Может, зайдём в дом? – предложила девушка.
– Конечно, – охотно согласился Иван. – Да вот только… как же проклятье? – лукаво усмехнулся он.
– Пока дом не слишком активен. Обычно днём он никак себя не проявляет. А до вечера я успею отсюда убраться. Чего и вам от всей души советую сделать. Можете отдыхать днём, сколько угодно. Но ночью не оставайтесь.
– Сейчас так маме и скажу.
– Зря смеёшься. Но ничего. Это ненадолго.
Голос у Василисы был приятный. Мягкий, тонкий, как у птички. Благозвучный. Нежный, как колокольчик.
Лишь вернувшись обратно в дом, Иван понял, что на улице, хоть и май месяц, но прохладно. Слишком – если уж говорить о мае. И новенькая система отопления в доме, уже включенная, была как нельзя кстати.
– Чаю хочешь? – спросила Василиса.
– Разве не мне следует тебя угощать?
– Я в этом доме ориентируюсь лучше тебя, – отмахнулась девушка. – Это мой город. Ты здесь чужак. В другой реальности тётя Вероника всё отписала бы мне, потому что любила меня. Но в этой – дом ваш. Потому что их всех родственников вы ей были менее всего близки. Ей вас было не то, чтобы не жалко. Но если жертва неизбежна, кто-то должен ею стать.
Василиса ловко управлялась с чашками, какими-то травками, кипятком. Через несколько секунд перед Иваном стояла дымящаяся горячая чашка с долькой лимона. Из чашки пахло чем-то прохладным, вроде мяты.
– Ух, ты! Ты, случаем, не ведьма?
– Не знаю. Говорят, что в роду Власовых и такие есть.
– А в этом городке кроме Власовых о ком-то ещё говорят? – фыркнул Иван.
– Да. О Терентьевых. Они были его основателями.
– Основателями? Отцами? Круто! Почти как в американском сериале.
– Напрасно смеёшься. У каждой реки есть исток.
– Да в курсе я, кузина. В курсе. Не нужно вот этого тона ходячей энциклопедии.
– Почему? Я хочу поделиться с тобой своими знаниями об истории нашего города. С которой тесно связана и история нашего рода, между прочим.
– Большинство людей живут, ничего о своём роде не зная. И не горюют.
– Эх, Иван! Родства не помнящий.
– Когда ты чего-то не знаешь – ты за это ответственности не несёшь. А раз наш род проклят, значит, наверняка есть страшная история.
– Наверняка.
– И ты горишь желанием со мной поделиться?
– Угадал.
Василиса поднялась из-за стола, отодвинув от себя недопитую чашку. Подошла к старинному серванту и достала оттуда большой, пухлый альбом. Усевшись на диван, поманила к себе Ивана.
Он охотно повиновался. Какой парень откажется от того, чтобы придвинуться к хорошенькой девчонке?
– Вот он. Роман Гаврилович Терентьев. Участник и герой наполеоновских войн.
– Такой герой, что о нём никто не слышал?
– Слышали. Запомнили. Но в большую историю входят единицы. Самые именитые. А Роман Гаврилович был крепким середнячком. Это он построил ту церковь, что сегодня окружили погостом. И сам город образовался с его подачи.
«Город, – хмыкнул про себя Иван, – улица родная – пять домов и три доски».
– В описной книге помещичьих имений за Терентьевыми числилось 50 дворов, 200 крепостных, 50 дворовых людей. Семья Терентьевых разрасталась. Дети уходили из отеческого дома. Но их угодье «Большая Талинка», получившая своё название от произрастающего тут повсюду куста «тальник», по-прежнему оставалось их родовым гнездом.
А Власовы, как я уже говорила, были крепостными Терентьевых. Род наш по писцовым книгам можно было проследить вплоть до 1722 года. Сначала, как и большинство крестьян, жили тем, что земля пошлёт. Потом большинство мужчин в роду освоили ремесло, которое называлось тогда «прасолы». Родилась она от торговцев солью, отсюда и название.
Говорят, что перед тем, как Власовы богатеть начали, снюхались они с нечистой силой. Одна местная ведьма помогла провести древний ритуал. Договора.
– Договора? – недоверчиво хмыкнул Иван. – Типа, душу дьяволу продали? За тридцать сребреников?
– Нечистого в род пустили, – с привычной серьёзностью ответила Василиса. – По условиям Договора, Власовым во всём должны были сопутствовать удача, богатство, успех. Но вот что они в ответ пообещали? Можно только догадываться.
– Если это правда, то всё равно, живёшь ты в самом доме или нет, – резюмировал Иван. – Нечистый же тебя везде по крови учует. Получается, не в доме дело? Но меня вот до сих пор потусторонние силы не беспокоили. А тебя?
– Побеспокоят, не волнуйся, – мрачно заверила Василиса. – Это как вода – поднимается постепенно. Пятая ступенька сухой остаётся, пока предыдущие четыре полностью не затопит. А дом этот, как паук – сначала к себе притянет, а потом уж и жрать начинает. Но не всех и сразу. С перерывами, Иногда в десять-пятнадцать лет. Дожидается, пока новое поколение, как новая поросль, подрастёт. Чтобы без пищи себя не оставить.
– Что ж получается? Мы для него как стадо тучных барашек? Или свинюшек? – продолжал зубоскалить Иван.
Эти семейные истории-предания, весь этот фольклор в действии –звучит даже мило. Но, хоть Иван и не готов был признавать, серьёзный настрой Василисы не то, чтобы заставлял поверить, но невольно задумываешься: если триста лет в семье травят эти байки, то ведь что-то точно должно за ними стоять?
Как минимум, «тёмные» суеверные предки сами верили в эти сказки. И к ведьме страшной точно ходили. И страх перед чертями их мучил. Вместе с совестью.
– Ладно. Заключили они сделку. Дальше что было? – спросил Иван, пригубив чашку с остывающим чаем.
– Дальше всё пошло как по маслу – в гору. Выкармливали до необходимого веса, потом отправляли скот на убой. Забивали прямо у мясных рядов, на животинных бойницах. Мясо попадало на прилавки свежим. Дело не лёгким, не чистым не назовёшь. Но разбогатели настолько, что смогли выкупить у господ Терентьевых себе вольные. Подались в Москву. Все нажитые деньги вложили в покупку трёхэтажной торговой лавки. В конце 30-х годов 19 века Власовы занесены в московское купечество третьей гильдии.
Богатели. Дело вели исправно. Торговали. Долго жили одним патриархальным многочисленным семейством. А потом вдруг резко всё бросили, да и вернулись в родную деревню. Выкупили землю у бывших господ, Терентьевых. И усадьбу – выкупили.
Последний из Терентьевых продавать дом не хотел. Вышел скандал. В итоге, наш с тобой общий прадед ушёл с купчей, а Терентьев пустил себе пулю в лоб.
Что там между ними вышло, доподлинно не известно. Также, как и зачем прадеду усадьба эта понадобилась? Но симпатии местных оставались на стороне Терентьевых. А о нашем прадеде и вовсе страшные легенды до сих пор рассказывают.
– Что за легенды?
– У нас тут часто рассказывают, что Старый Купец, пытал в подвале провинившихся работников. Многие утверждают, что из подвала слышались стоны и дикие крики. Есть много страшилок о том, что Власов держал в подвале медведя, прикованного цепями. И скармливал ему неугодных. Что, якобы, даже Пушкин позаимствовал этот факт в своём рассказе.
– Если ты о «Дубровском», то он его написал в 1833. А наш прадед раньше 1900-го года жить никак не мог.
– Верно, – согласилась Василиса. – Все эти события незадолго до революции были.
– Возможно, забавы с медведями тогда были популярнее, чем мы думаем. Кстати, слышала о проклятом дворце Ольденбургских? Там похожие мотивы. Подвалы, убитые слухи, крики. проклятие колдуна – ужас ужасный. Но на деле Ольденбургские были страстными охотниками, а в подвале просто зверей держали. Те вопили, время от времени. Местные страшилок навыдумывали. А тут такой повод – злодей-убивец отжал землю у истинного хозяина. Колдун, не иначе.
Василиса покачала головой:
– Я от своей бабушки, его родной дочери, слышала эту историю. Она мне врать не станет, зачем? Поначалу прадед хотел найти способ, как проклятие древнее с нашего рода снять и Договор этот расторгнуть. Заморских оккультизмов сюда привозил. С доской этой спиритической.
– Уиджа?
Василиса пожала плечами:
– Наверное.
– Помогло?
Она помотала головой:
– Нет. Стало гораздо хуже. Говорит, отец либо умом тронулся, либо (во что сама бабушка свято верила) одержим стал злым духом. Она рассказывала, что отец её вот прям совсем менялся. И когда это нечто им овладевало, он становился другим человеком. Иной личностью.
– В современной психологии это называется диссипативным расстройством личности.
Василиса пропустила его слова мимо ушей, сделав вид, что не слышала:
– Бабушка рассказывала, что по началу её отец боролся с наваждением, как мог. В церковь ходил. Сначала просто молиться, а потом – на отчитку. Посты соблюдал. Паломничал. Да только всё без толку оказалось. И вторая, злая личность вытеснила первую. Она рассказывала, что отец успел всех детей отослать – кого учиться, кого служить. Но всех подальше от дома. И Христом-богам заклинал назад не под каким предлогом не возвращаться. И порог дома не переступать.
