Kitobni o'qish: «Мне не стыдно»

Девчонка не понравилась с первого взгляда, хотя обычно мне на них глубоко плевать. Сутулая дылда с дурацкой стрижкой прошмыгнула на свободное место рядом с тощим хлюпиком и сразу же уставилась – словно у меня на лбу нарисована чёртова мишень.

Скорчил рожицу и она вмиг отвела взгляд – а нечего глазеть, тут ей не цирк бесплатный. Глазей на доску и препода, ты же учиться пришла, а не таращиться на парней, вот и займись делом.

Вот жуть! Ощущение обжигающей ненависти так и повисло в воздухе, даже пришлось потрясти головой, чтобы избавиться от наваждения. Вроде унылая серая мышка в дедушкином балахоне, а внутри явно целая тонна отборного гнева – небось копила всё лето, сидя в глубоком одиночестве на даче, чтобы выплеснуть теперь на нормальных людей. Дорвалась до цивилизации, ага. Тут её живо обломают – у нас таких зануд не любят.

Чего ей надо?

В подтверждение моих мыслей Лиса больно ткнула ручкой в бок и прошипела:

– Видал страшилу? В колхозе заснул сторож и главное чучело сбежало с грядки? Где только таких находят. По-моему, ты ей нравишься, вундеркинд недоделанный.

У Лисы язык, как бритва, но я её не виню – она молоток и умеет держать удар. Её богатенький папка кинул мамку и теперь возит по круизам новую шикарную жену, которая не сильно старше самой Лисы, но намного фигуристей, а она вынуждена утирать мамкины слёзы и прятать её бухло по огромной хате, оставленной бывшим. Жизнь не сахар, вот она и злющая. Зато с ней всегда легко, потому что она не лезет туда, куда её не просят.

– Трудно сказать, насколько она плоха, ведь надо бы раздеть, чтобы заценить. Вдруг там бомба, а?

Лиса легонько шлёпнула меня конспектом и захихикала, но моя реакция ей не понравилась. Не то, чтобы она запала на меня – нет. Она всегда спокойно и несколько свысока относилась к моим одноразовым приключениям, подчёркивая свой нерушимый дружеский статус. Кое-что у нас было – пару-тройку раз, но давно и мы об этом никогда не вспоминаем. Лиса выше этого.

– Ты балбес. Смотри, как ласково она прислонилась к хлюпику. Кажется, наши лошки подружились.

На секунду мне показалось, что она и вправду погладит его – подняла тонкую кисть, нелепо торчащую из широченного рукава безразмерного свитера, и поднесла к его засаленным волосам, глядя на него с непонятной нежностью, а мне вдруг стало страшно. Словно здесь есть опасность, только я не могу разобрать, в чём засада.

Хлюпик нагнулся к рюкзаку и она тут же отдёрнула руку и чуть-чуть отодвинулась. Он и не заметил, как только что чудом избежал телячьих нежностей – уставился на доску, как настоящий лох. Его зовут Степанов – вспомнил, как видел его в библиотеке при выдаче учебников. Впервые повезло чуваку, у него теперь есть шанс замутить с живой девчонкой, а не с собственным воображением. Что же, удачи! Надеюсь, она и правда хороша под страшенным прикидом.

А у лошка проблемы – после пары самый здоровенный из парней подкатил к нему, сопровождаемый стайкой таких же неудачников. Степанов выронил барахло дрожащими руками и мямлит, беспомощно озираясь на спасительную дверь, но Громов положил лапищу ему на плечо – чуть не раздавил беднягу.

Пока Громов что-то вещал через губу, дылда скользнула качку за спину и я подумал, что она торопится сбежать, пока её не задело, но жестоко ошибся. Дылда встала совершенно неподвижно и сверлит тяжёлым взглядом затылок Громова, а тот начал дёргать плечом и вдруг закашлялся и согнулся пополам, словно ему саданули дубиной поперёк туловища.

Степанов не настолько лох – подобрал манатки и тут же свалил куда подальше, а дылда неторопливо пошла следом, не поднимая глаз.

Признаться, что я был озадачен – ничего не сказать.

Ну же, соберись. Они ничего о тебе не знают. Они и понятия не имеют про вереницу опекунов, поспешно вернувших тебя после краткого подарочно-конфетного периода, когда ты так старалась быть милой и доброй девочкой для них. Всё заканчивалось предсказуемо и закономерно – тем самым до боли знакомым выражением ужаса и отвращения в их глазах, но не оно было наихудшим, потому что к подобному она уже привыкла и не ждала другого.

Почти не ждала, если быть честной. Нельзя же сдаться, когда тебе десять лет! Или четырнадцать. И даже пятнадцать. Смешно? А вот и нет. Человек склонен обманывать себя, но больше эта ошибка не повторится. Только не с ней.

Хуже всего было невыносимое торжество в глазах остальных детей, когда её снова возвращали в приют. Им нравилось, что её в очередной раз так унизительно ставили на место – тем самым она доказывала, что хотя и выглядит лучше их, в действительности куда как хуже.

Что же, они были правы. Я и правда намного хуже – но ведь это всё в прошлом, да? И эти студенты наверняка будут милы и приветливы, а она сможет показать себя хорошим другом. Безопасным другом – вот что важно.

На всякий случай – просто чтобы подготовиться к любым неожиданностям – я спряталась поблизости от входа и исподтишка наблюдала за студентами, собирающимися на нашу первую совместную лекцию. Наверняка все они из хороших семей или хотя бы имели по одному родителю. Даже плохая семья сойдёт, ведь это лучше, чем ничего.

Маму я почти не помнила, только ощущение тёплых рук и прикосновение мягких губ ко лбу, а вот лицо ускользало из памяти, оставив огромную чёрную дыру там, где должно быть что-то большое и хорошее. То, чего у меня не было и никогда не будет.

Нет, не стоит сейчас об этом – так дела не пойдут. Жалеть себя в первый день взрослой и самостоятельной жизни – бесперспективный тупик, а я твёрдо решила стать нормальным человеком. По крайней мере, попытаться.

Срывы в прошлом. Да, вот так-то!

Ребята показались мне довольно приветливыми, а кое-кто уже успел подружиться и кучковался вокруг тех, кто побойчее. Того мальчика я заметила сразу же – он уверенно шагал, засунув руки в карманы, и смотрел прямо перед собой, но явно витал в облаках, думая о чём-то далёком. Интересно, о чём же?

И он симпатичный – хотя какая разница? Одёрнула себя, напомнив, что это точно будет плохой идеей. Никаких ошибок, забыла?

Я пропустила несколько дней с начала учебного года, но сразу же опознала местного парию. Отверженные безошибочно находят друг друга, вот и я оценила расклад, как только пересекла порог. Бедняга сидел подальше ото всех и ещё старался съёжиться, чтобы занять как можно меньше места. Это ему не поможет – подумала с жалостью и направилась прямиком к тощему парнишке. Тот удивлённо поднял испуганные глаза, но быстро убрал рюкзак и робко кивнул, приглашая сесть рядом.

Тихо перебросившись парой слов, выяснила, что беднягу зовут Степанов и он рад любому другу. Я буду самым лучшим другом – обещаю. Всё будет замечательно.

А симпатичный мальчик сел рядом с высокомерной брюнеткой в дорогих шмотках, небрежно бросив свои вещи так, чтобы занять всю свою и немного от соседней парты, и вдруг посмотрел прямо на меня, и сердце ухнуло от знакомого выражения открытой неприязни. Он что-то знает? Или почувствовал? Всё это нехорошо. Не должно начинаться вот так.

Нет, не может быть всё так ужасно. Отвернись сейчас же.

А тот мальчик продолжил пялиться на меня и шептаться с подружкой, как будто я его взбесила – в чём же дело? Не могу разобраться. Наверное, ему показался странным мой наряд – нацепила что попало, сейчас такое не носят. Ему не понять, что это типа камуфляж, чтобы скрыть формы – иначе слишком много ненужного внимания, а внимание всегда обозначает проблемы.

Лучше быть страшилой, чем монстром.

Не глазеть на психованную дылду оказалось сложнее, чем я думал. Точно не хотел этого и всё же таращился изо всех сил, никак не находя ничего более достойного внимания. А она кремень – ни один из штатных остряков до сих пор не прошёлся по поводу её внешности… Будто специально избегают нарываться? И как она это провернула? Даже немного завидно, что с первых же дней жалкая девчонка наладила преспокойное существование за неким барьером, сквозь который не проникали ехидные смешки и стандартные наезды, словно она – пустое место.

На меня она тоже больше ни разу не посмотрела и это слегка завело.

Вопросы остались без внятных ответов – зачем тогда так ненавидела в первый день, если после вовсю игнорировала? Я же её и пальцем не трогал. Мне вообще до лампочки её расклады.

А вот Лиса сегодня мрачнее тучи – лучше не суйся, но заранее известно, что долго в молчанку играть она не вытерпит и обязательно расскажет, что там ещё стряслось. И точно – на перемене Лиса зло пнула сиденье перед собой и тихо сообщила в пространство:

– Папаня совсем с катушек слетел.

– Что на этот раз? – постарался спросить тем же безразличным тоном, как о планах на вечер, чтобы лишние нюни не разводить. Неохота потом сопли вытирать.

– Хотел моего совета. Прикинь, он желает знать, что именно может порадовать маму в день её рождения! Прислал утром смс.

Да уж, звучит реально паршиво. Он издевается, что ли? Сейчас я бы пнул её высокопоставленного папаню, если бы физически мог достать. Даже мой такого не отмачивал. Если начистоту, мой бы галопом поскакал всячески отмазывать после любой ерунды, что я сотворил бы с тем папашей, и от этого на душе ещё гаже. Мой мастерски притворяется классным родителем, вот где самая жесть.

– Что думаешь делать?

– Пока в лидерах разгром их сладкого гнездышка. Как думаешь, новой жене понравится, если мы подкоптим их хату? Или хотя бы сломаем там всю мебель? По-моему, это точно порадует мою маму, как считаешь?

– Ключи есть? – уточнил деловито. Не в моих правилах подводить друзей, если нужна конкретная помощь.

– Достану, – вот теперь я увидел, что она не всерьёз, и самую малость разочаровался. Знатное была бы веселье! Конечно, это всё самообман, но приятно хотя бы представить такой выброс пара.

А новенькой дылде не сиделось на месте – как-то бодро подскочила к нам и встала перед ошарашенной Лисой, упершись кулаками о парту и выпучив глазища. Очень эффектные глазища, если быть совсем уж предельно точным. Подслушивала? Вряд ли. Слишком далеко.

– У тебя проблемы с мамой? – тон вроде бы нейтральный, но только глухой не различил бы в её словах откровенную угрозу. Лиса зашлась красными пятнами и на миг потеряла дар речи – не ожидала от тихони столь откровенного выпада. Ну, сейчас она ей задаст. Неужели будет драка? Не хотелось бы разнимать девчонок, но я не был уверен, что Лиса в состоянии держать себя в руках.

Дылда не сводила разъярённого взгляда с Лисы и разве что молниями не стреляла в потолок, хотя никому вокруг и дела нет – сосредоточенно занимаются своими делами. Они все трусы. Даже её дружок Степанов усиленно изображал внезапный приступ интереса к тетрадкам, а на наклёвывающийся девчачий бой – ноль эмоций. Ей бы получше друзей выбирать, что ли.

Лиса наконец захлопнула рот и медленно встала, уронив с колен куртку.

– Тебе что-то надо, дылда?

– Дылда? А что, мне нравится. Отличное прозвище. Я просто хотела узнать, не нужна ли тебе дополнительная помощь с мамой. Так что, нужна или как? – да Дылда прямо как разгневанная и коварная дьяволица. Я восхищён.

Преподаватель кинул на нас обеспокоенный взгляд и обошёл кафедру, намереваясь вмешаться, и я незаметно пихнул Лису. Она покосилась на меня и вроде бы успокоилась.

– Мне нужно проветриться, – Лиса рывком скинула тетради в сумку и бросилась вон, позабыв про куртку. Я следом – не хватало ещё ловить её потом по всей территории.

На пороге всё-таки обернулся и не пожалел – Дылда хохочет, как ненормальная. То ещё зрелище, но мне понравилось. Есть в этом что-то дикое и необузданное, как стихия.

Не помню, как оказалась рядом с ними на тротуаре – только что ярость так застилала разум, что я почти не контролировала себя, но теперь всё развеялось. Быстро оглядела их обоих на предмет повреждений – вроде бы всё в порядке, но сразу трудно судить. Брюнетка задрала нос и презрительно оглядела меня с головы до пят, как будто боялась запачкаться, если подышит одним со мной воздухом ещё лишнюю минуту, а мальчик… Он спокойно изучал моё лицо и явно не мог взять в толк, зачем я вообще побежала за ними.

Пока мы втроём застыли, подбирая хоть какие-то слова, на парковку вырулил длинный автомобиль без крыши и притормозил рядом. Похоже на идеальную картинку из рекламы детских товаров – очень красивая женщина с добрыми глазами тепло улыбнулась брюнетке и мягко спросила, очевидно, ожидая немедленного отказа:

– Привет, Алиса. Ты с друзьями? Не хочешь пригласить их пообедать? Я как раз собиралась, мы можем объединиться. Ну же, поехали! Я угощаю, – и робко указала на задний ряд сидений.

Брюнетка недовольно фыркнула, а у меня словно вышибло всё из лёгких, настолько оказывается больно увидеть вблизи всамделишную заботу о детях.

Один из случаев с опекунами многому меня научил – а ведь я чуть не купилась, наивная. Тот, кто должен был играть роль отца, постоянно норовил остаться со мной в комнате, чтобы поговорить о том, как мне будет хорошо жить в их семье. Мне льстило такое небывалое внимание и я развесила уши, а эрзац-маманя тоже хороша – всё поддакивала, приторно улыбалась и беспрерывно жарила несъедобные оладьи, которыми приходилось давиться, чтобы не обидеть новых опекунов. Когда фальшивый папа решил, что достаточно подготовил меня, и получил по заслугам, они немедленно выкинули меня, как случайно пролезшую в дом опасную зверушку, а я навсегда запомнила, как отличить настоящую заботу от подделки.

Так вот, у этой образцовой дамочки в крутом авто всё было взаправду. Она отчаянно хотела познакомиться поближе с друзьями своей дочери и прежде, чем Алиса успела вставить хоть слово, я выпалила короткое:

– Да, спасибо.

Мальчик приподнял бровь, а Алиса вдруг хихикнула и зашептала ему на ухо, не стесняясь нашего присутствия. Она даже пару раз показала на меня пальцем, отчего её мать с досадой отвела взгляд и виновато прошептала мне одними губами:

– Извини.

Алиса величественно села на переднее сиденье и с вызовом обернулась – мол, запрыгивайте, чего ждёте. Мальчик закатил глаза, но открыл для меня заднюю дверь, и, хотя он так и не стёр с лица неприязненную ухмылку, я была очень тронута непрошеным проявлением галантности. Никто ещё не поступал так со мной и я вдруг ощутила, как предательски запылали щёки. Боже, как глупо. Надеюсь, никто не обратил внимания.

Мама Алисы привезла нас в шикарное место – мои опекуны никогда не тратились на подобные глупости, так что я усиленно сдерживалась, чтобы не таращиться по сторонам, как деревенщина. Официанты так по-королевски невозмутимы, что хочется отмочить что-нибудь этакое, зато все остальные явно как рыбы в воде, а я отметила иронию момента – впервые за долгое время беспокоюсь не о том, как бы не разрушить всё вокруг, а о том, что обо мне подумают. Наверное, это и правильно? Люди часто переживают насчёт подобного, я знаю.

Разговор не клеился и мама Алисы обратилась за поддержкой ко мне, задав тот самый вопрос, который нельзя было задавать. И без которого никак не обходится у тех, кто не окружён сплошными детдомовскими выкормышами.

– Твои родители наверняка гордятся тобой, да, Танюша? Ты же поступила на бюджет? – она скользнула взглядом по моей невзрачной одежде и ласково улыбнулась, как бы приглашая поведать милые подробности о несуществующей семье.

И это ещё больнее, чем я думала. Наверное, меня выдало беззащитное выражение – она растерялась и неуверенно посмотрела на Алису, а та хищно подалась вперёд, как будто нашла ключ от любимой головоломки.

– Ты что… сирота? – меня хватило лишь на ответный кивок чужой маме. – Прости. Я не думала… А ты не искала своих родителей? В смысле, что с ними случилось? Ты хоть знаешь?

Да уж, деликатность не её сильная сторона, но интересовалась она искренне и это меня подкупило. Конечно, правда ей ни к чему, так что пришлось скормить стандартное враньё.

– Я почти не помню маму и ничего не знаю о том, что произошло. В приюте мне не дали её данных, так что я стараюсь жить самостоятельно. У меня даже есть квартира.

Лису всё-таки пришлось приводить в чувство – она рвала и метала. Мало того, что новенькая выскочка полезла расковыривать незаживающую рану – её отношения с предками, так ещё и играла в добренькую на заминированном не ею поле. Такого Лиса вынести не могла.

После адского дня она пропала на несколько часов, а потом позвонила среди ночи – состояние в хлам, еле ворочала языком. Минут десять выслушивал бессвязный поток жалоб и уже хотел принудительно закругляться, как вдруг разобрал в беспорядочном наслоении обрывков предложений забавную новость:

– С его новой женой какая-то фигня, зацени! И папаня спасает свою бездарную фифочку. Настоящий, мать его, герой!

Сначала оторопел – с чего ей переживать о ненавистной мачехе, а потом допёр. Из-за этого её папаня наверняка теперь пропустит день рождения бывшей, а Лиса в своих разогретых мозгах вообразила, что тут есть перспектива примирения и воссоединения. М-да.

– Смотри-ка, а Дылда как-то не особо хорошо исправила ситуацию, – брякнул первое, что пришло в голову, чтобы разрядить обстановку.

– Причём тут Дылда?! Не сходи по ней с ума.

Лиса, конечно, взбесилась и бросила трубку, а на следующий день демонстративно села подальше. В бабские заморочки лезть – себе дороже, так что я преспокойно дождался, когда явится вечно опаздывающая Дылда и игриво помахал ей, показав на место возле себя. Она комично разинула рот и даже обернулась, желая удостовериться, что я зову именно её, а Лиса чуть не свалилась в проход между рядами от возмущения.

– Ты что-то хотел? – Дылда подошла и вылупилась с непонятным налётом удивления.

– Ну да, разве не ясно? Садись давай уже, лекция началась.

Она аккуратно присела, куда велено, и сложила руки на коленях, как на экзамене на самую лучшую осанку и послушный образ – и точно заслужила бы первый приз, а я поймал себя на мысли, что очень трудно оторвать взгляд от коротких волос, смешно топорщащихся над её голой шеей.

– Ты вроде бы раньше не жаждал со мной дружить, разве нет? – пробормотала она, судорожно стиснув пальцы, но почти не шелохнувшись и глядя ровно вперёд.

– Ты какая-то дёрганая. Расслабься, детка. Мы просто поболтаем.

Дылда была странно взволнована и я не придумал ничего лучше, кроме как резко наклониться и дунуть ей за шиворот, чтобы чуток отвлечь от неведомых заморочек. Она подскочила, как ужаленная, а мне стало настолько дико весело, что захотелось немедленно повторить. На заднем фоне мелькнула кудрявая шевелюра – Лиса делала угрожающие знаки, позабыв про обиду. Отлично, она бросила игру мне-на-всё-плевать.

– Кстати, а что ты сделала с Лисой? Она к тебе неровно дышит. В смысле, это же не ты достала её мачеху прямо отсюда, ведь та сейчас зависает с её отцом где-то в районе экватора, на островах. Чем ты так впечатлила Лису, признавайся? – вообще-то она впечатлила скорее меня, но не буду же я говорить ей об этом.

– А что с ней случилось? С мачехой? – Дылда выглядит… испуганной? Она побледнела как мел и упёрлась остекленевшими глазами во что-то далёкое.

– Эй, ты чего? – кажется, заорал слишком громко, потому что преподаватель перестал бубнить и рыщет взглядом по залу, выискивая наглеца. И ведь нашёл – показал прямо на меня пальцем и заявил:

– Молодой человек, достаточно. На выход.

Дылда шумно втянула носом воздух и в аудитории разом захлопнулись все открытые фрамуги – стекла чуть не лопнули, а профессор схватился за грудь и захрипел. Я инстинктивно протянул руку и сжал Дылду за плечо, спрятанное под слоями одёжки, а она на мгновение прикрыла глаза и еле слышно прошептала:

– Ты только не бойся…

И просто ушла. Похоже, у меня что-то коротнуло в мозгах, потому что оклемавшемуся преподавателю пришлось-таки подойти вплотную и гаркнуть приказ проваливать мне в ухо.

И с чего я взял, что Дылда будет ждать меня снаружи? Оббегал всю территорию и как побитая собака вернулся обратно в класс в надежде найти её тут, но она исчезла.

В конце концов, я не могла вечно прогуливать – пришлось вернуться на занятия.

Как ни в чём не бывало постучалась в дверь и уселась на свободную парту в последнем ряду, не обращая внимания на шушуканье розовощёких мальчиков и девочек, собравшихся на очередной скучный семинар, начавшийся пару минут назад. Большинство студентов уже научилось платить мне той же монетой – я не лезу к ним, они не лезут ко мне, но эти отличались от всех прочих.

Они не просто ходили на те же лекции, им не повезло попасть со мной в одну группу, что значило регулярно бок о бок торчать в одинаковых тесных комнатах, когда между нами не больше пары метров. И они действительно замечали, что со мной что-то не так. Вот только они торопились с выводами, принимая обескураживающую покорность за слабость.

Но всё не так плохо. Я не позволю этим наглым и невоспитанным детям, понятия не имеющим о реальной жизни – без опеки любящих мамочек – испортить мой замечательный план. Они и в подмётки не годятся тем, с кем я сталкивалась в детдоме – воспоминания о каждом из обидчиков некстати нахлынули и мне пришлось прикусить губу, чтобы не взорваться прямо сейчас, на дурацком уроке.

Учитель ещё раз повторил вопрос – кажется, он спросил что-то у меня, и я машинально встала, а остальные дружно обернулись, с насмешкой ожидая провала странной и нелюдимой девочки.

Это вряд ли.

Вежливая улыбочка и хлопанье ресницами сработали – учитель терпеливо переспросил, а я выдала то, что требуется. Поскольку у меня море свободного времени, я трачу его на учёбу, вот сюрприз.

На их лицах мелькнуло разочарование – шоу отменяется, но кое-кто по-прежнему не сдавался: Алиса и ещё её парень – тот самый симпатичный Данила, и вот здесь загвоздка с тщательно взвешенным планом. Мне должно быть безразлично мнение заносчивой парочки богатеньких детишек, но видеть превосходство в её глазах почему-то почти невыносимо, а что думает он, вообще невозможно понять – просто хмуро смотрит и даже не собирается отводить взгляд.

Ладно, вот тебе игра в гляделки – ответила на его вызов и тут же пожалела, это как удар под дых. Непонятный комок сжался внутри, так что села и дышу – спокойно, размеренно. Упорно рассматриваю тетрадь. Никаких чёртовых ошибок.

Одновременно с освободительным звонком на парту опустилась загорелая ладонь с длиннющими кроваво-красными ногтями – сама вульгарность. Её величество Алиса примостилась на мой стол и пропела нарочито громко, чтобы все слышали – и публика с готовностью ждёт, не расходится:

– Так это правда, что у тебя есть свободная хата?

– А что, у тебя закончилось место в пентхаусе? Или лень убираться?

– Ты что такая злюка? – на лицах присутствующих проступило предвкушение хорошей стычки, но я не дам себя в обиду. – Просто у меня сейчас контры с предками, так что нам катастрофически негде затусить, – она подмигнула Даниле, а тот неопределённо пожал плечами, мол, сама разбирайся.

– И что? Я-то здесь при чём?

– Ну, мы же типа друзья? Ты вовсю дружишь с моей мамой, так что давай вести себя соответственно. С нас бухло, с тебя свободные метры. В эту субботу. Ну как, замётано?

Пытаюсь представить этих чистеньких детишек в своей убогой казённой квартире, которую и квартирой-то не назовёшь, так, крохотная конура со старым матрасом и кипами учебников вокруг. У меня даже нормального стола нет, не говоря уже про стулья и посуду.

И её-то получила чудом – директор узнал, что я хотела поговорить по поводу ордера, и трусливо завилял, всячески оттягивая неизбежную встречу, а потом вдруг передал мне через секретаря совсем другой адрес и пожелания счастливой новой жизни в прекрасном районе и с хорошими соседями. Ага, знатная вышла шутка – там самая настоящая дыра, но определённо получше, чем у остальных выпускников. Наш директор, лично наблюдавший трясущиеся лица всех моих бывших опекунов, так и не смог избавиться от панического нежелания иметь со мной хоть что-то общее. Бьюсь об заклад, он от восторга вдрызг напился в день, когда я покинула их заведение.

Кругом послушалось одобрительное ржание – народ оценил возникшую перспективу внеплановой вечеринки.

– Вы правда приедете ко мне в гости? – боюсь, тон вышел жалкий.

Обычно тихий Степанов вдруг привстал и громко выдал:

– Таня, ты же понимаешь, что это неправильно?

– Что именно? Веселиться? – меня уже не остановить. Глупо, но мне одновременно страшно и радостно от мысли, что Данила будет сидеть на моей кухне и держать в руках мою щербатую чашку. Даже если рядом будет маячить Алиса.

Она пропустила несколько дней – довольно тоскливых, если честно, а потом заявилась как ни в чем не бывало и прикинулась, что меня вовсе не существует – да что она о себе возомнила? Считает, что так можно поступать? Ну и ладушки. Наплевать.

Горячее желание занести её в чёрный список привело к неприятному открытию, что у меня нет номера её телефона. Дылда не оборачиваясь ускакала в закат, так что единственный вариант – её верный хахаль Степанов. Догнал после урока, а тот перепугался, как беглый заяц – парнишка явно решил, что нежданно-негаданно нарвался получить в репу, и вжался в стену, тревожно озираясь. Так себе кавалер, неужели её тянет к хлюпикам вроде него?

– Привет, – стряхнул несуществующие пылинки с его куртки, а он нервно сглотнул и постарался расправить покатые плечи и по-боевому выпятить грудь, – не поделишься телефончиком Дылды?

– Э-э-э… Чьим телефоном?

– Твоей закадычной подружки, с которой вы не разлей вода. Она с тобой сегодня сидела. Не делай вид, что ты в танке, тебе не идёт.

– Я не понимаю, о ком ты говоришь, – Степанов часто заморгал и наконец перестал дрожать, а потом поднял руку и аккуратно убрал мою, зависшую над его туловищем.

– Что за фигня? – еле сдержался, чтобы не вытрясти ответ силой.

– Почему бы тебе не заняться чем-то более привычным? Не знаю, пойди к своим друзьям, что ли, – а наш трусишка всё смелей – дошло, что реальной угрозы нет. Хамит.

Но Степанов всё-таки мужик! Вот так внаглую объявил, что не понимает, о ком я. Нет, я не дурачок и подтекст уловил сразу – он намекнул, что я для Дылды плохая компания. Тоже мне, моралист выискался. Смешно, но я почувствовал у нему нечто вроде уважения – по крайней мере, он не побоялся лезть на рожон ради своих фальшивых ханжеских убеждений.

Похлопал его по плечу, придавливая чуть-чуть сильнее, чем надо, и с усмешкой отошёл – пускай живёт пока. Не очень-то мне был нужен этот телефон. Обойдусь без чистоплюек и их друзей благородных кровей. Кстати, она и его кинула – убежала, не попрощавшись.

Звонок от мамы моментально вывел из равновесия – уже прошло несколько месяцев с тех пор, как можно не бояться услышать чужой и официальный голос вместо уставшего и печального её, но нутро привычно окаменело от знакомой мелодии. Надо бы сменить на телефоне её музыку, раз мама вроде как жива-здорова, но это кажется дурной приметой, так что я терплю и жду, когда оно само пройдёт. Не проходит.

– Сынок, ты не мог бы заехать сегодня?

Мнимый энтузиазм в её интонации я разобрал тут же – за последний год научился читать любые оттенки того, как она говорит, как дышит и как изображает наигранный оптимизм.

– Мам, что случилось? Скажи мне.

– Это не телефонный разговор. Не пугайся, всё хорошо. Правда. Просто я хочу увидеть тебя и поговорить.

Меньше всего мне нравятся вещи, о которых нельзя говорить по телефону. Чаще всего они гораздо хуже тех, что ты можешь вообразить, пока не было этого самого звонка. Но всё-таки не настолько плохи, как кошмары, многократно представленные после.

Я прыгнул в свою тачку и помчал прямиком к маме – чем скорее всё узнаю, тем проще.

Мама открыла дверь и виновато улыбнулась – голос глухой и надтреснутый, но в целом всё смотрится неплохо. Уж точно намного лучше, чем раньше – в отдельной палате и с трубками. Теперь она почти прежняя, только грустная и стриженая.

Она знала, что я волнуюсь, но всё равно оттягивала разговор, пихая в меня домашнюю еду и расспрашивая об учёбе. Я старался не сорваться и терпеливо отвечал и даже зачем-то упомянул, что поругался с Лисой. Не буду же я расписывать, как Дылда меня бесит.

Мама погладила по голове и пожалела, обещая, что мы обязательно помиримся. А то я не знаю! Давила на необходимость войти в положение, у неё же ушёл отец. Чья бы корова мычала! И вот тут мы подошли к тому самому.

– Мы с твоим папой… Пришло время всё оформить. Думаю, ты понимаешь.

Слово «развод» так и не прозвучало, словно от этого легче, словно можно вообразить, что всё в порядке. Лгуны.

– Мам, это ваше дело. Моего понимания и согласия не требуется.

– Ну… – она протянула разочарованно, как будто ждала реакции поприличней. – Когда ты женишься и у тебя будут дети, ты поймёшь, как это всё сложно.

– Женюсь? Дети? Ты сейчас серьёзно? Ты правда думаешь, что я когда-нибудь женюсь после всего, что вы натворили? Что за бред вообще?

Она вздрогнула, как от удара, и я понял, что снова облажался. Ей больно, а я просто гений утешения.

Степанов вызвался помочь с адской вечеринкой – сказал, что такой красивой девчонке рискованно в одиночестве обходить соседей на предмет лишних стаканов и стульев, тем более в таком доме, как наш, где сплошь молодёжь, а не добропорядочные бабульки с шерстяными клубками и кошками. Вообще-то это даже смешно – сама идея, что это мне, а не им следует бояться, показалась такой… милой. Невероятной. И настолько трогательной, что захотелось немедленно расцеловать сутулого и худого Степанова, а он жутко покраснел, когда я чмокнула его в щёку и пальцем вытерла мнимый след от помады – замечала, что так делают другие девушки, и всегда хотела повторить.

А потом я почему-то вспомнила про Данилу и разозлилась сама не знаю на что, но погнала эти глупые мысли прочь.

Степанов – мальчик вежливый, но даже он не смог скрыть потрясение, когда увидел изнутри моё убежище. Я догадывалась, что домашним детям суровость сиротского быта будет в новинку, но всё же такого точно не ждала. Он неторопливо оглядел кухню, фактически втиснутую в спальню, и задержался на брошенном на пол матрасе с застиранным постельным бельём – даже паршивого пледа нет, чтобы бросить сверху, и негромко прокашлялся. Ну да, не пять звёзд, а чего он ждал? Не всем мамочка даёт круглую сумму на обустройство.