Kitobni o'qish: «Темное солнце в её руках»

Глава 1. Милорада, или Лесная ведьма

Империя Снартари, провинция Алидар. 850 год Седьмой Эпохи (спустя 30 лет после событий «Ядовитых уз» и 25 – «Сердца терновника»)

Я всегда по-детски боялась, когда отец уходил в обход. Тогда ночь за решетчатыми окнами казалась темнее, вечнозеленые великаны – еще выше, а дальний волчий зов в пустом сумраке множился эхом и просачивался даже сквозь законопаченные мхом бревна. Я, как пятнадцать лет назад, пряталась в своей комнатушке, предварительно заперев ее на щеколду и подперев дверь стулом, накрывалась стеганным одеялом с головой и читала молитвы Солнцу – редкому гостю в наших землях. Порой не верилось, что мы живем в «солнечной» империи Снартари, в самом благословенном крае Ниариса, как любят слагать бродячие сказители… которые тоже редко добираются до нашей провинции по сугробам. Что поделать – граница. Слава Солнцу, мирная – ни стычек с лунными эльфами, ни с фаргонским княжеством, даже встречи с гибридными тварями, выведенными лунными, в последнее время стали редкостью. Очень подозреваю, что все потенциальные враги попросту боятся отморозить стратегически важные части тела. Так говорит батюшка, когда плеснет в горло самогона, и я с ним согласна.

До ближайшей деревни от дома егеря – нашего дома – пять лиг. Как же я завидовала деревенским! Когда рядом сосед, не так страшно ждать рассвета. Когда на главной площади всегда горит костер в три человеческих роста, и его отблески видны на окраине.

А здесь тьма, которую не могут разогнать холодные звезды. Едва смеркается, ночь подползает к самому окну, приникает к нему носом, и лучше не смотреть ей в глаза.

На своих скио¹ отец будет исчерчивать снег кругами до рассвета. Обычно он уходит днем, но раз в декаду проверяет на действенность ярмарочные амулеты, не могу сказать иначе. Вот зачем?

Одеяло почти не греет, слова молитвы путаются. Хорошо, что не слышат наставники из деревенской школы, куда я хожу, едва летом сойдет снег.

Отец не раз советовал выпить отвар кошачьего ладана² и спокойно заснуть, но дело в том, что своих снов я боялась не меньше ночных тварей. С некоторых пор.

С завидной регулярностью мне снилось одно и то же лицо – высокие скульптурные скулы, четко очерченный подбородок, светлые волосы. Не такие, как мои, чуть темнее, цвета спелой пшеницы, и изумрудные глаза с какими-то нереальными золотистыми вкрапинками. Как колдовские светляки, пойдя за которыми, непременно угодишь в топь.

В снах незнакомец, закутанный в зимний плащ, протягивал руку, я ее принимала, а потом… Глаза наливались кровью, как у быка, виденного мной однажды на ярмарочных боях, верхняя губа подергивалась, и начиналась незнакомая магия, сродни запрещенной приворотной, потому что я не могла отвести глаз и рассмотреть, что не так с его красными губами, с этими прекрасно очерченными губами. После первого испуга я уже без опаски погружалась в вязкие глубины карминовых оттенков, плыла в них, раскинув руки и ожидая чего-то неизведанно приятного и почему-то запретного. Из дурмана традиционно возвращала резкая боль, будто мне ни много, ни мало откусили голову, а потом весь день потягивало и постреливало в шее.

Чур меня, чур! Меньше таких мыслей, Мила, больше молитв, и, глядишь не придет сегодня кошмар.

Пойти бы и обновить солнечные знаки на стенах, совсем стерлись от времени. Едва угадывается круг и солнцеворот со снартарийскими рунами. Именно такими ночами казалось, что защита окончательно падет, развеется… и все кошмары станут явью.

В темноте под одеялом блеснули два янтарных глаза.

– Царапка, это ты? – несмело протянула руку к кошке и с облегчением ощутила теплую шерсть.

И в тот же миг… меня будто резко окунули головой в новый сон – сквозь мои пальцы проходит дорогой мех чужого, искусно выделанного плаща, что висит… в нашем предбаннике. Контраст такой, как если бы бриллианты положили к плетеное лукошко. Рядом еще один зимний плащ, с чуть иной выделкой, а под лавкой – дорожный мешок. Я отдергиваю руку, еще не застигнутая за неподобающим любопытством, но почти – отец спускается по скрипучей лестнице. Не один.

Фух. Под рукой снова свернулась Царапка, тихонько перебралась на колени. А мне захотелось пить. Никогда еще у меня не было снов наяву. Рассказать бы отцу, да боязно – еще посчитает, что меня нужно лечить молитвами, и отправит к жрицам в монастырь.

Постойте-ка. Отцу – нельзя, но есть тот, кому можно.

Невыспавшаяся, разбитая, как старая колода для рубки дров, я поднялась с первыми рассветными лучами – сказывалась привычка. Хоть живность у нас не водилась – дичь мы с отцом добывали на охоте, за домом находилась теплица из гномьего небьющегося стекла, и за ней требовался уход. Но сейчас я пошла за «урожаем». Отметив с десяток мелких следов на свежем снегу, зашла вовнутрь и устремилась к жухлому кустику в самом дальнем углу. С трудом отыскала плоды, завернула в платок – старая Лейра должна принять подношение. Это только выглядят ягоды непрезентабельно, и на вкус горчат, но из них получается отличное лекарство от кашля и хандры.

Батюшка пропажи не заметит, теплицы исключительно в моем ведении. Главное, успеть вернуться до его прибытия.

Лейра жила, как и мы, отшельницей. В канун зимнего праздника проводов Солнца вся деревня бегала к ней гадать, и я вместе со всеми. Почтенная женщина была смуглой – поговаривали, в ее жилах текла кровь наших соседей-истайров, лунных эльфов, и она применяла их шаманство. Так это или нет, неизвестно, но Лейра по праву считалась ведающей матерью, или попросту ведьмой. Даже если ее магия не наша… какая разница? Если кто-то и мог мне подсказать советом, то только она.

Я накинула овчинную шубу, проверила, что ключи крепко висят на поясе, а арбалет за спиной, всунула носы сапог в скио и выскользнула за калитку. За пазухой лежали драгоценные ягоды.

Бояться было нечего – с наступлением рассвета крупные хищники уже спали в своих логовах, а мелкие напасть не осмелятся. Хуже, что видимость была ниже среднего, и крупными хлопьями лениво шел снег. Есть вероятность, что проложенную колею заметет. Нет, не заметет, если я быстро.

Как дитя леса, единожды побывав в любом его месте, я могла легко найти дорогу. Для меня не существовало одинаковых деревьев или похожих рисунков на коре. И все же путь до ведьмы занял время. Несмотря на мороз, со лба стекала дорожка пота.

Наш дом – добротный сосновый сруб, двухэтажный, а жилище Лейры больше напоминало землянку. Незнающий прошел бы мимо занесенной крыши, приняв ту за сугроб.

А если старухи нет дома? Если она не захочет меня принять?

Я приложила перчатку к деревянной двери. Откуда вдруг такая нерешительность?

Но тут, как и ночью, меня накрыло видением – закутанная, тонкая, как тростник, ведьма приветливо улыбается. Я постучала.

Лейра открыла спустя минуту – в той самой шали, что показало видение. Я должна со всем этим разобраться!

Склонила голову в положенном поклоне.

– Матушка…

– Проходи, внучка, я тебя ждала.

В «землянке» не горел огонь, но было тепло и по-летнему пахло травами.

Я скинула скио и вертикально прислонила к стене.

– Вы… ждали меня?

– Мой дар не столь силен, как твой, но боги показали, что ты придешь.

Старуха и правда говорила с каким-то незнакомым акцентом, а я к тому же не разобрала половину слов. Иначе почему мне почудилось слово «дар»?

Видя, что мне не по себе, Лейра взглядом указала на ковер.

– Присядь, – и сама устроилась рядом, подобрав юбки – или это были очень широкие штаны, не разобрать, – для начала скажи, что заставило тебя проделать путь до моего скромного жилища?

– Ой, – я достала забытые ягоды и протянула ведьме, – возьмите, в знак моего к Вам почтения, – я надеялась на Вашу помощь…

– Тебе снятся сны, – Лейра приняла ягоды, – а в последнее время они случаются и наяву. Тебя это пугает.

– Вы… Вы… знаете.

С одной стороны, хорошо – меньше объяснять, а с другой – трепет перед лесной ведьмой только усилился.

– Не бойся. Мы обе – невольные собирательницы божественной истины, – она придвинула к коленям низкую каменную чашу с широкими бортами, в ней блестела вода, – по всему Ниарису нас много. Но та, что может стать новой Верховной жрицей – всего одна. Твой дар это позволит, но счастья не принесет.

Сказала, как отрубила, в том время как я ничего не поняла – только то, что влипла.

Из школьных уроков помнила, что на данный момент при дворе Верховной жрицы нет. Ее предшественница ушла на серебряные поля лет тридцать назад, а новую до сих пор не избрали. И тут – я – и верховная? Я – в далеком столичном храме, до самой смерти связанная обязанностями и долгом? Да это не дар, а проклятие.

Ведьма, глядя на меня, понимающе улыбалась.

– Боги предопределяют, девочка, но мы сами делаем решающий шаг. Не хочешь в храм, не станешь жрицей. Никому не говори о своих видениях.

– Так они…все…

– Правда.

– То есть то, что я видела, непременно случится? – внутри похолодело.

– С большой долей вероятности, – ведьма кивнула, – но кто запретит тебе использовать свой дар, чтобы избежать беды? Все в твоих руках, – и внезапно, – хочешь, погадаю?

Заторможенно кивнула, а женщина уже высыпала в воду мелкие, как тыквенные семечки, гладко обтесанные деревянные ромбики с насечками. Незнакомые знаки, стайринские?³

После она мешала, что-то шептала, подносила черпак к губам, словно снимала пробу, и снова шептала на непонятном языке. Наконец зачерпнула не глядя – в прозрачной воде плавали три дощечки.

– Вот, – торжественно продемонстрировала она первую, будто я понимала, что означает эта руна, – два златошерстых кота.

Котов я люблю. Но в каком уголке света водятся коты с золотой шерстью?!

– Мышь, – вторая дощечка, бледные губы предсказательницы стали тоньше, и наконец третья, – Игра.

– Боюсь, я ничего не понимаю.

Не знаю, как она гадала деревенским девчонкам, я тогда так и не осмелилась зайти, но если так же, то искать им женихов до самой старости.

– Скоро поймешь. Берегись златошерстых котов, не стань для них мышью.

Глава 2. Ленсар, или Занесенные

То ли маг, то ли просто дурак⁴

– Ну вот, братишка, мы оторвались от свиты.

Гас отблеск третьего телепортационного кристалла, и в его свете торжествующе светилось лицо наследного принца империи Снартари. Моего старшего брата. Фела—младшего, то есть Феликса Тринадцатого. Гордости династии, светоча снарров – солнечных эльфов, не просто носителя императорской крови, но еще и мага – редчайшее сочетание. Под руководством магистра столичного ковена брат учился подчинять стихии и когда-нибудь обещал стать героем, какого не видел свет. Это я себя так утешаю, если что, потому что мой брат – самое проблемное создание на земле Ниариса. И сейчас он решил сбежать прямо с охоты в честь ридгийских послов.

– Ваша Светлость! Ваша Светлость! – полыхнул еще один кристалл, и теперь торжествовал я – нас все-таки нашли. Зря братишка недооценивал отцовскую охрану. Не тех металлических големов, что украшают церемониальные залы и ниши в переходах, а боевых магов, таких же стихийников.

– Ну нет, мы от них уйдем! – лицо, столь похожее на мое, напряглось, а в синих глазах – наследии матери – блеснул опасный огонек.

– Не смей! – то, что он задумал, я понял слишком поздно, но с пальцев брата уже сорвались потоки, подхватывающие поземку и срывающие снежные шапки с елей. Одновременно с творением заклятия на землю упал четвертый кристалл – мы снова перенеслись в пространстве.

– Сквозь стихию они нас не отследят, – Фел бульдогом вцепился в мой локоть, – ну вот, можно расслабиться.

И почему я тоже не маг? Иначе бы не допустил очередного безумства своего старшего близнеца… и очередной ошибки.

У ладоней Фела до сих пор клубился холодный пар. То, что выглядело, как холодный пар.

Братец проследил за моим взглядом и заметно занервничал, хотя и старался этого не показать.

– Сейчас… сейчас! Сбросить потоки… заземление…сбросить потоки…

Но потоки только усиливались, вокруг нас уже бушевала небольшая буря, оставляя крошечное пространство вакуума.

Спросите, почему я пошел на поводу Феликса и вообще составил ему компанию? Да потому что он мой брат! Какой-никакой, но брат. И дело не в том, что с наследным принцем не спорят – я-то как раз был одним из немногих, кому это сходило с рук, но бросить его на произвол судьбы? И что, что маг. Недоучка. «…То ли маг, то ли просто дурак. Всем наперекор кручу—винчу. Штаны с дырой, но пьян игрой…»⁵ Как же это про него! Тысячу раз правы опальные менестрели Лоренсий и Валенсий, распевающие фривольные куплеты.

– Сбросить заземление… тьфу! Потоки! Дедовы портянки!

Теперь братец был бел, как вызванная им метель.

– Успокойся, – я знал, что есть шанс все обернуть вспять. Надо только помочь ему вернуть контроль. Но, видимо, не в этот раз.

«Сверни небосвод

День набекрень

Надень…»⁶

Небо стремительно падало, и я в последний момент накрыл брата своим телом.

***

Буря уничтожила все телепортационные кристаллы, но мы, по крайней мере, были живы. Снартарийская живучесть уберегла от холодной смерти в сугробе, простой смертный уже топтал бы серебряные поля, а мы щеголяли фиолетовыми носами и отчаянно чихали, но… были живы.

Красавцы. Дофин империи чихнул в последний раз и снова отключился – маг, что б его! Еле успел подхватить на руки. И куда теперь идти? Где мы, к гхарам лесным, находимся? Не удивлюсь, если идем прямиком в их гостеприимные объятия. Если их, конечно, не засыпало.

Следопытом я был неплохим, не зря отец брал нас с Фелом на охоту с пяти лет. По следам вышел на водопойную тропу, а скоро заметил и характерные росчерки скио. Слава Солнцу! Можно будет попроситься на постой, пока брату не станет лучше, и попытаться связаться с отцом.

Легче сказать, чем сделать. Следы неведомого ходока стремительно заметало. Глазные яблоки Фела под прикрытыми веками вращались с пугающей скоростью – и с такой же закручивалась стихия. Если не ускориться и не найти жилище, дофином провозгласят нашего пока еще нерожденного родственника.

Ну, Фел! Ну я ему всыплю, как только очнется! Никакая магия не поможет. Один плюс выкрутасов братца – неплохие идеи и свежие впечатления для моего нового романа. По секрету, братик даже послужил одним из прототипов. На сходке благородных щелкоперов – это от «щёлкать пером», если что – его назвали образцом правдоподобности. И не потому, что я второй принц империи – на встречи хожу под иллюзией и публиковаться планирую под псевдонимом. Просто Феля – это такой Феля…

Я впервые задумался, насколько большой в нем потенциал. Если сила не уймется, то какой север империи – весь Ниарис может накрыть вечной зимой. Надежда Снартари станет ее гибелью. Пафосно и уже невесело.

Можно сказать, что последние несколько лиг я шел по наитию, но нет, все проще – переставлял ноги в том направлении, куда дует ветер. Сопротивляться его потоку стало сложнее, чем самому забористому течению Риставии⁷ в хрустальных горах.

А еще тащить на себе шесть футов мужской красоты с соответствующей массой. Все-таки я его прибью!

– Эй, ты! – кажется, не послышалось. Давненько ко мне так не обращались, даже на анонимных сходках, – да, ты, путник! Тащи сюда раненого!

Если бы не связная речь, я бы принял эту громадину серого меха за легендарного снежного человека. А гхар с ним, если бы посреди этой бури предложил руку помощи сам король ночи из гномьих сказок, я бы тоже не отказался.

Стараясь не упустить здоровяка из виду, я ускорил шаг. А незнакомец действительно был великаном, даже по меркам немаленьких снарров. Выше меня как минимум на две головы и раза в три шире. Не удивлюсь, если это представитель доселе неведомой расы. Надеюсь, он зовет нас за собой не для того, чтобы схарчить. Если что, буду отбиваться Фелом, как дубиной.

Ну не доверяю я людям, что поделать. Как-то этому не поспособствовали многочисленные покушения – подавленные в зародыше, но я о них все равно узнавал, несмотря на попытки отца все скрыть. Чувствую, после этого случая (если выживем) у нас с братом будет по такому же голему, как у матери – когда-то отец не пожалел денег и магических ресурсов для создания универсального, неотличимого от человека, а главное, верного слуги. Все бы хорошо, только верен он в первую очередь отцу, а значит, о свободе придется забыть.

Эх, сначала бы выжить!

Сражаясь с потоками воздуха и чуть не впечатавшись лбом в огромный ствол алидарской сосны, вслед за незнакомцем вышел на небольшую поляну. Дом!

Точнее, охотничья сторожка. И дверь уже наполовину заметенная, так что не подобраться. Сменив Фела на лопату, я стал помогать хозяину в расчистке крыльца.

Каким наслаждением было зайти туда, где не дует, не свистит и не сносит с ног. Есть слабая надежда, что без соприкосновения с внешней средой магия Феликса уснет или ослабнет.

– Клади сюда, – сразу засуетился хозяин, – что стряслось?

Любопытство не было праздным – великан хотел узнать, какую помощь оказать «раненому».

И вот тут я подзавис. Матушка болезненно реагировала на любую, самую пустячную ложь – похоже, ее когда—то крепко обманули. Я тоже предпочитал говорить то, что думаю – но вдруг лесник решит, что самый простой способ остановить бурю – это избавиться от ее источника. В прямом смысле. Но нет, не поднимет же он руку на снарра…

– Его магия вышла из-под контроля, лирон…

– Ахвик, егерь алидарского леса. Только давай без дворцовых церемоний, ушастый. В наших краях нет лордов, сеньоров и лироннов, все равны.

Это он намекает, что остальные такого же роста и комплекции? Угрожает…

– А как ты понял… – мы же все еще были в капюшонах.

– Такие плащи носит только ваша порода, и ты сам сказал, что он маг, – хозяин выпростал лапищу в сторону брата, – за всю жизнь я не слышал ни об одном стихийнике среди людей.

Это верно, а я снова прокололся. Если вспомнить наставления гувернеров, то все истинная правда, стихийная магия подчиняется только снаррам, солнечным эльфам, а та, что изредка достается людям, слишком слаба по сравнению с ней.

– Нам нужно связаться с нашим Домом, – вспомнил главное, – не откажите в вороне, я хорошо вас отблагодарю.

– В вороне? – хозяин зашелся смехом, – сразу видно молодую поросль. Сколько тебе годков? У нас тут снежные совы, но в такую бурю я свою Каролину не отправлю, не обессудь, – и запрокинул голову наверх, к деревянной лестнице, – Мила, ступай сюда! У нас гости.

Робкий топот женских сапожек – и я стал свидетелем сцены, которую однажды описывал в своем романе великий Алиссан. Светлые кудри развеваются, развевается тяжелый зеленый подол и рукава, пока прекрасная незнакомка бежит с лестницы, уже очарованная эльфийской притягательностью… моего брата. И это точно дочь Ахвика? Вот она уже склонилась над «раненым» и что-то щебечет, укладывает Фела поудобнее, и в глазах исконно женское желание спасти… не меня.

Егерь что-то сказал дочери, и та метнулась за дверь – видимо, на кухню.

– Если позволите, я помогу, – мне с трудом давалась роль гостя, но главное – поставить брата на ноги.

Неслышно, как истайр⁸, я проскользнул в полутемное помещение, освещенное только пышущей жаром печью. Ее то и дело перекрывал тонкий силуэт, пока девушка хлопотала над котелком.

В какой-то момент она почувствовала мой взгляд и обернулась.

– Вы уже встали! – неверяще прошлась по мне с ног до головы, – но это может быть опасно, лучше вернитесь…

Тут она запнулась и побледнела – наконец поняв, что перед ней не мой брат, а некто другой. В «приемной», или как она там называется у диких северян, она даже меня не заметила!

Зато сейчас не могла отвести глаз. Они расширились, так что из прозрачно-голубых стали почти черными, а черпак в руках мелко задрожал, расплескивая какое-то варево.

– Я брат счастливца, которому предназначается Ваша забота, – легкий поклон, – Ленсар.

– М-милорада.

Что-то подсказывало, что заикается она не с рождения, а от испуга. Да неужели я страшный, как лесной гхар? С братцем мы почти на одно лицо, но на него она смотрела, как кошка на сметану.

Так на нас с Фелом смотрят дочери придворных. А сейчас я даже захотел поискать зеркало – ну, мало ли что.

А она так дрожит, что у меня в ушах отдается стук ее сердца и ток крови, заглушая мой собственный. До наваждения.

По этикету коснулся губами ее запястья – и шум меня накрыл, словно толщей воды. Той самой соленой воды, что окружает моряка со всех сторон, но которая неспособна утолить жажду. Ощутил себя пропащим выпивохой, умирающим без глотка первача.

И эти ее глаза – нереально прозрачные, как озерные воды на рассвете, от природы яркие губы чуть приоткрыты. С трудом отступил на шаг, уже подозревая незнакомку в коварных ведьминских чарах. Поскорее бы отсюда свалить.

Она быстро прошла мимо меня, сделав небольшой крюк, и я выдохнул, привалившись спиной к бревенчатой стене.

Если мы с братцем в ближайшее время не выберемся из этих краев, то я сам стану диким.