Kitobni o'qish: «Место для неугодных»

Глава 1

– Отец, прошу, не надо! Это глупо, посмотри, как меняется мир!

– Мир может и меняется, но пока это мой дом, и моя дочь не будет учиться вместе с мужчинами. К тому же зачем тебе знания, если ты уже достигла брачного возраста?

– Отец, – по моим щекам потекли слёзы, – пожалуйста, я очень хочу учиться. У нас многих отпустили. Девочки говорят, что там всё прилично. А замуж мне рано, – я умоляющее сложила руки в надежде, что родитель услышит голос разума.

– Вот ещё глупости, – мужчина заходил по кабинету, – где это видано, что девушка тратит свои лучшие годы на книги? Нет! Тебя ждёт жених!

  Эти воспоминания особенно часто приходят ко мне в последнее время. Я снова закрыла глаза, чувствуя, что из-под ресниц собираются скатиться слёзы. Нет, плакать нельзя, особенно здесь.

  Фургон немилосердно раскачивался, вызывая тошноту, но это лучше, чем идти пешком. В первые дни мне не давали сесть ни в один из следовавших друг за другом фургонов, и я сбила ноги в кровь. Чемодан с вещами, которые мне позволили забрать из дома, оттягивал руки, и вскоре, посмотрев, как другие женщины привязывают к чемоданам лямки и вешают за спину, я тоже последовала этому примеру. Стало полегче и поудобнее.

  Среди ссыльных меня не любили. Поначалу пытались ткнуть побольнее, но мне было всё равно. У меня было тёплое платье и плащ, чемодан со сменой белья и ещё одним платьем, ботинки, как я думала удобные, ровно до длительной пешей прогулки, и жизнь. У моих родных не осталось и этого. Какие же мужчины глупцы! А ещё под корсажем спрятаны документы, что были для меня дороже всех вещей – королевское помилование и документы на кусок земли, которым когда-то владела моя прабабка по материнской линии.

– Эй, дворянка, твоё время вышло, – в фургон заглянул рябой стражник, – на выход.

  Я прошла через людей, сидящих по обеим сторонам фургона, стараясь не упасть на вещи, сваленные в центре, и спрыгнула на ходу. За неделю пути научилась и этому, после пары падений под общий хохот ссыльных.

  Теперь я такая же дворянка, как и любой из этих идущих на север людей. Не знаю, каким богам мне теперь нужно молиться, но иначе как везением это не назвать. Я была поражена в правах, титул, капиталы и все земли семьи Лиарас отошли короне за измену, подстрекательство к бунту и организацию революционного движения. Чудо, что я все эти годы с момента замужества жила в дальнем имении и мужа видела пару раз в год, а отца и того реже. Все родственники, причастность которых была доказана в попытке переворота, были казнены так же, как мой отец и муж. Глупцы! Какие же они идиоты!

  Идти было тяжело. Ноги болели, неудобный чемодан и лямки, сделанные из поясных ремней, оттягивали плечи и натёрли спину. Солнце ещё припекало, но к вечеру станет холоднее и плащ лучше не снимать. Местность потихоньку менялась, мы двигались на север страны. Самую большую часть пути мы прошли в первые несколько дней, используя большие стационарные порталы, расположенные в крупных городах страны. Но по мере удаления от сердца королевства, порталов становилось всё меньше. И вот уже неделю я иду вместе со ссыльными пешком, пробираясь от одной стоянки до другой.

  Ссыльные шли вдоль неспешно двигавшихся фургонов. Хорошо, что нас не гнали. Скорость была комфортной, хотя эту дорогу лёгкой не назвал бы никто. Но это лучше, чем смерть. Помыться бы, но о такой роскоши лучше забыть. Хорошо, что разрешают на ночлеге обтереться над тазом с еле тёплой водой.

  Я огляделась, многие лица уже узнавала, но люди держались от меня в стороне. Хотя чего им уже бояться? Это я опасалась, как бы последние вещи не стянули или, чего хуже, сунули нож под рёбра. Жить хотелось, несмотря на все обстоятельства. Людям не нравились такие, как я, вроде и дворянка по происхождению, но лишённая всех прав. Не ссыльная, но была под следствием и путешествует с разрешения дознавателей вместе с этапом. Но мне было всё равно. Лучше уж на северных границах, чем за решёткой или на плахе. К тому же у меня будет своя земля и дом.

  Да, теперь женщине позволялось владеть собственной землёй. Я даже могла получить не наследный титул. Могла бы иметь счёт в банке, посещать в одиночку театр, магазин или кафе. А самое главное, могла бы учиться. И теперь мне вовсе не обязателен родственник мужчина, чтобы всё это иметь. И против этого выступали мой отец и муж, пошли против короля и реформы, которая давала свободы женщинам и ограничивала власть дворян? Чего они добивались? Не хотели терять власть? Деньги? Боялись конкуренции среди женщин? Или просто хотели оставить все как есть, не менять застарелые устои? Я не знала ответы на эти вопросы, хотя за время следствия и пути задавала их себе сотни раз. А с отцом ругалась из-за этого и того раньше.

  В какой-то степени, несмотря на все невзгоды, я чувствовала одухотворение. Впервые за двадцать шесть лет моя жизнь теперь принадлежала только мне. И пусть я иду со ссыльными, и на меня косятся простые мужики и бабы, которые тоже в чём-то провинились перед королевством, но я знала, что для меня начинается новый этап жизни. Королевское помилование дарило мне жизнь и шанс на свободу.

  Дорога вилась среди полей, с которых только сошёл снег. Была уже середина весны. Но солнце не баловало, всё ещё было холодно и ветряно. Но это даже хорошо, что на север страны мы отправились весной. Зимой пережить без денег, имущества и необходимых вещей в неизвестно в каком состоянии старом доме было бы просто невозможно. А так есть шанс успеть до холодов привести дом в порядок. Как я это буду делать пока не представляла, но нельзя сейчас думать о плохом. У меня есть жизнь и какие-никакие дом и земля. Пусть и на севере страны, где гораздо холоднее и сложнее из-за пограничной полосы с воинственными артанцами. Но это лучше, чем смерть.

  На обед остановились на привал. Фургоны с дороги сдвинули к краю обочины, люди сошли с утоптанной колеи вниз к ещё нераспаханному полю. Военные, что вели ссыльных к месту ссылки, в дальний северный гарнизон, где половина из них станет ополчением, а другая займётся добычей под охраной орты, организовали три костра для приготовления простой похлёбки из крупы и куска мяса для запаха. Не скажу, что военные были прекрасными людьми, обращались они с нами, как с людьми низшего сорта, хотя, по сути, большая часть такими и была. Но откровенно не издевались, давали есть, пить и отдыхать, не гнали и никого не били. Я думала, что со ссыльными обращались куда хуже.

   В ссылку попадали за преступления против королевской власти, но по большей части не такими уж и страшными. Долги, мелкое воровство, мошенничество, дебош и драки без смертоубийства, и многие другие проступки. Я здесь была не одна дворянка, были ещё несколько сосланных за доказанные преступления, вроде мошенничества, но я была единственной, кто выжил из организаторов переворота. Да и остальные, по слухам, были откровенными мелкими преступниками. Ссылка в северные земли, это не только наказание, но ещё и возможность трудом и службой исполнить свой долг перед королевством.

  Через тридцать минут была готова походная похлёбка. Не самое вкусное, что я ела в своей жизни. Но придираться не стану, нужно привыкать к простому, как раньше больше не будет. Хотя как было раньше? Да практически так же. Муж выделял на содержание имения весьма скромные деньги. Мы с ним сразу не сошлись характерами, поэтому на моё содержание выделялось ещё меньше, чем давал отец. С отцом мы поругались в день свадьбы и больше не общались. Тогда я его умоляла не делать так, в нашей стране уже несколько лет, как стало не принято проводить договорные браки. В последние годы позиция женщины в современном обществе стала куда как крепче и самостоятельнее. И я росла, почему-то уверенная, что и отец позволит мне учиться, самой вести дела и выбрать мужа. Но как же я ошибалась. Когда я вернулась из пансиона, куда отец меня отправил после смерти матери, он и слышать не захотел о дальнейшей учёбе в университете. Как он кричал тогда, аж покраснел весь. Потом, сколько бы я ни заводила этот разговор, ответ был один: «Нет!»

  Сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что уже тогда мне следовало понять, чем всё может закончиться. Возможно, мне следовало бежать, как и собиралась. Но тогда я была юна и боязлива. Побоялась, что отец найдёт. Может, и нашёл бы, но стоило попробовать.

  Отец выдал меня замуж за маркиза Дарена Лиаран через полтора месяца. Мой будущий муж мне не понравился с первого раза, да и все последующие разы он мне был искренне противен. Обрюзгший, хотя был старше меня всего на пару лет, водянистые голубые глаза, широкий рот и взгляд, как будто я его собственность. По тому брачному договору, который они заключили, по факту так и было. Тот договор я читала, он был сделан по образцу ещё столетней давности, нынче такие вообще не используют, но юридическую силу все равно имеет. Вот поэтому у меня ничего и нет сейчас. Если бы не тот договор, то я могла оставить за собой хотя бы приданое, но осталось только то, что мне подарила прабабка, и то, только потому, что отец или забыл про эти земли и дом, или не счёл их хоть сколько-то выгодными.

  Кстати, мой отец и будущий муж и познакомились в клубе ретроградов, где собирались все противники современных достижений и веяний. Впоследствии из этого клуба и выросла революционная ячейка, когда члены клуба решили перейти от болтовни к действиям. Не могу сказать, что они были глупцами, точнее, они ими были, но действовали умно и, если бы не пара оплошностей, всё могло бы получиться.

  Но об этом я узнала только постфактум.

  После свадьбы муж, который тоже не впечатлился строптивым характером невесты, видимо, отец говорил совсем о другом, сплавил меня в дальнее имение и посещал от силы раз в полгода. Я, правда, так и не понимала, для чего он это делал. В свою постель я его не пускала, он мог бы попробовать взять меня силой, но живой я бы не сдалась. Да и не могла я представить такого слизняка пытавшегося скрутить меня. В его редкие визиты мы практически не общались. Он мог бросить мне несколько завуалированных оскорблений, после чего удалялся в столицу, где имелись женщины куда сговорчивей меня. Думаю, что Дарен согласился на брак со мной только потому, что у меня было хорошее приданое, а сам он не умел деньгами распоряжаться, поэтому его финансы оставляли желать лучшего. Так я и жила в отдалённом имении, читала книги из небольшой городской библиотеки, общалась с тройкой слуг, которые жили в доме, вот и вся моя жизнь в замужестве.

  Нагрянувшие стражники во главе с королевским дознавателем, стали для меня полнейшей неожиданностью. Я вообще не понимала, что происходит, пока стражи порядка обыскивали дом, перевернув всё вверх дном, а дознаватель устроил мне допрос на добрых три часа, который и потом повторился ещё неоднократно. Тогда-то я и поняла, что отец и муж крупно вляпались в ту самую попытку государственного переворота, о котором писали в последние несколько месяцев.

  Меня под конвоем, как какую-то преступницу, препроводили в столицу, позволив взять только вот этот чемодан, на котором я теперь сидела и ела остывающую похлёбку. В столице все допросы повторились, опрашивали даже немногочисленных слуг, которых, как и меня, привезли в столицу. Тем не менее как ни старались дознаватели приплести меня к действиям революционеров, ничего у них не вышло. Факты говорили за меня: я никогда не жила с мужем в столице, виделись не чаще раза в несколько месяцев на несколько дней, которые он приезжал в имение, маги подтвердили, что несмотря на десять лет замужества, я по-прежнему невинна, чем шокировала всех мужчин, которые говорили со мной, денег от мужа я получала ровно столько, сколько проходило по банковским документам, все расходы были мною вписаны учётные книги имения. Им просто не к чему было подкопаться. Последним, что решило исход моего дела, стала беседа с королевским менталистом, на которую я дала полнейшее согласие, хоть это было довольно мучительно. После сканирования я три дня приходила в себя, но меня оправдали. Правда, не восставили ни титул баронессы, ни земли отца, о мужниных и говорить нечего. По новым законам за женщиной могло остаться только то имущество, документы на которое оформлены именно на её имя. Таковыми были только дарственная на дом как раз в северных пределах, куда меня и так собирались отправить с глаз подальше от разъярённого монарха, и клочок земли, где дом и располагался.

  Доев похлёбку, отправилась сполоснуть тарелку у небольшого ручья, который протекал неподалёку. За ссыльными следили, но я давно уже заметила, что скорее не потому, что боялись побегов, а чтобы зверьё не съело. Куда этим людям бежать? На каждом из них стоит метка ссыльного с указанием срока ссылки. А вот на меня внимания не обращали. На мне и метки не было, потому что мне просто предложили удалиться из столицы и не появляться в крупных городах страны, где я могла бы попасть в поле зрение местной аристократии, которая с упоением обсуждала как саму политику короля, так и не случившийся переворот.

   Поскольку средств к существованию у меня практически не было, всё имущество отошло короне, а я осталась только с тем чемоданом, который взяла из дома, когда меня везли в столицу, и в той же одежде, то путешествовать вместе со ссыльными для меня ещё не худший вариант. По крайней мере, здесь кормят и разрешают проехать часть пути.

  Спасибо, что королевские дознаватели позволили обратиться в имущественную палату с запросом на наличие имущества в личном пользовании Алисии Норн, у меня была надежда, что отец оставил на моё имя хотя бы счёт в банке. Хвала богам, что меня выручила прабабушка, которую я и видела всего-то один раз в жизни и то в детстве. Так что теперь я просто следовала вместе со ссыльными, так как денег у меня не было, украшений, серьги и кулон, на дорогу не хватило бы.

   Дорога для меня не была лёгкой, но я старалась думать о будущем. Сотни людей живут даже хуже, чем эти ссыльные или я, так что это тоже опыт, и какое-никакое, а приключение. Я улыбнулась собственным мыслям и вернулась в лагерь, отдала плошку и пошла к чемодану, чтобы посидеть впрок, до вечера остановок больше не будет.

Глава 2

  К вечеру колонна людей и несколько фургонов добрались до следующей остановки. На пути в нескольких местах стояли большие бараки на расстоянии дневного перехода, для ночёвки ссыльных. Здесь были походные кровати и очаг, на котором готовили и обогревались в ночь. Был колодец с водой, и её можно было нагреть, чтобы обмыться. В общем, не всё так плохо, как мне показалось в начале первого дня, когда от усталости у меня ноги еле поднимались.

  В пути мы уже неделю, так что мои ноги привыкли или смирились, что каждый новый день несёт только новые километры дороги.

  Некоторые за время пути успели сдружиться, но ко мне никто не подходил, знали, что я как-то замешана с революционерами. Слухи по колонне распространялись быстро. Даже я, ни с кем не общавшаяся, прекрасно знала о многих других, просто нужно уметь слушать. А о том, как и сколько человек казнили на главной площади, знают все и здраво опасаются. Я же нисколько не тяготилась одиночеством, привыкла. Практически десять лет компанию мне составляли лишь несколько человек и книги, которых я перечитала практически всё в библиотеке небольшого городка.

  Ночь прошла так же, как и все предыдущие: храп соседей, ароматы несвежих тел и неудобная походная кровать, от которой болит спина, но всё равно это лучше, чем спать на полу. Хотя многие спали, я вот тоже подумывала на нём расположиться в следующий раз, так как спина не проходила уже несколько дней, и постоянная дорога не способствовала этому. Но вчера перед сном я слышала, как двое стражников переговаривались, что осталось всего два дня пути до рабочего городка Радол, с расквартированным полком ополчения.

  Про Радол я знала только то, что это маленький город у северных границ страны. В основном о нём знали лишь только потому, что рядом находились шахты по добыче орты. А там, где орта, там деньги, бандиты и военные. С одной стороны, мне бы найти место потише, а с другой, наоборот, здесь я могла бы попробовать начать жизнь сначала, только уже не женой и аристократкой, а свободной женщиной и простолюдинкой.

– Слыхал, говорят, в городе опять будут набирать рабочих в шахты, – проговорил рядом со мной крупный угрюмый мужчина, – я лучше пойду в ополчение.

– Ну не знаю, –  протянул щуплый мужичок, – ополченцы тоже гибнут. Граница-то рядом, а дикие орды говорят, опять на лето будут кочевать ближе к ней, а значит, опять воевать будем.

– По мне, лучше под чистым небом голову сложить, чем как крот в подземелье.

– Зато на добыче орты платят лучше, –  привёл, как по мне, прекрасный аргумент щуплый.

  Я слушала мужиков и обдумывала их слова. Орта – важнейший минерал в нашем королевстве. Его добыча обеспечивает казне стабильный доход и процветание целой страны. Орта позволяет сохранять магию. Минерал может накапливать в себе магию, а потом аккумулировать её некоторое время без подпитки. Открытие свойств орты дало такой толчок в научном, бытовом и магическом плане, что наше государство встало наравне с передовыми державами. Сейчас с использованием орты работает практически всё, минерал поставляют в разные страны. Добыча производится в нескольких месторождениях, к одному из которых мы и продвигаемся.

  Что ж, думаю, стоит попробовать наняться работать в шахты. Знаю, что женщины там работают, в основном ссыльные, но я всё равно ничем не лучше. Вроде бы в сами шахты они почти не спускаются, в основном на кухне работают. На кухне я худо-бедно ориентируюсь, помогала кухарке в имении. А работать всё равно нужно, что-то сомневаюсь, что земли в северных пределах так плодородны, чтобы обеспечить меня, еда сама с неба не падает. Живот заурчал при мыслях о еде. Да, не привыкла я недоедать, скудного завтрака из хлеба и сыра, жидкой похлёбки в обед и пустой каши на ужин, хватает только на то, чтобы не падать в обморок от трудной дороги. Зато бесплатно и относительно безопасно.

  Очередной трудный день пути подходил к концу. Сегодня удалось проехать в фургоне почти два часа. За это время успела хоть немного отдохнуть. Стоило признаться себе, что этот путь вовсе не прост для меня. Тело болело, с каждым днём всё больше, ноги отекали и опухали так, что с трудом втискивались в ботинки. Хорошо, что остался всего день пути. А ещё меня пугала сама встреча с градоначальником, вид у меня не самый благонадёжный. За время дороги платье истрепалось и требовало стирки, ботинки стоптались вконец, один пришлось подвязать верёвочкой. Волосы грязные, потому что их не промыть еле тёплой водичкой в бараке у дороги. Отражение в воде показывало осунувшуюся девушку с горящими лихорадочным огнём с лёгкой бизуминкой глазами. В общем, так себе. Но ночевать и дальше с малознакомыми людьми, я больше не хотела.

– Эй, ты что делаешь? – внезапный оклик заставил оглядеться, я задумалась и просто механически переставляла ноги.

  Где-то в конце затолпились люди, колонна начала останавливаться, возницы фургонов натянули поводья.

– Да что же это делается?! А ну, отдай!

  Я не хотела лезть в толпу, но любопытство потащило меня в ту сторону, куда уже отправились верховые стражники. Двое спрыгнули с лошадей и стали пробираться сквозь пока ещё тихо ропочущей толпе.

– А ну, разошли, чего встали?! – закричал один из них.

– Господа стражники, да что же это? – причитала женщина средних лет. –  Это мои вещи, а он стащил, наверное, когда я спала, – она указывала на небольшой мешок, который держал в руках ухмыляющийся молодой парень с противной улыбкой на лице.

– А ты откуда знаешь, что это твои вещи? А? – он спрятал мешок за спину. – Я их несу от самого Иллеса, здесь всё, что у меня осталось.

  Парень смотрел открыто, не таясь, а женщина внезапно заморгала часто-часто, будто собираясь заплакать. То ли от шока, то ли от безграничного удивления женщина несколько раз открывала и закрывала беззвучно рот, а потом заговорила со слезами в голосе:

– Да какие ж это твои вещи? Что же у тебя зеркало и расчёска с инкрустацией, да два комплекта тонкого нижнего белья? – несмотря на то, что женщина вот-вот была готова заплакать, она не сдавалась и посмотрела на стражников с надеждой.

– А ещё там три серебряных, – осклабился парень, –  это мне мамка последнее ценное от себя оставила. Наказала продать, коль нужда придёт.

  Стражники переводили хмурый взгляд с одного спорщика на другого.

– Ну и дурак, –  покачал головой стоящий рядом пожилой мужчина с седой бородой, – кто ж тащит в толпе, с которой не первый день идешь.

– Верно, –  кивнула женщина, –  и три серебряных, которые я сама заработала. Всё, что осталось от приданого, которое ушло на уплату долгов мужа-покойника.

– Разберёмся, –  хмуро бросил старший стражник, не без труда забирая мешок у парня, – до  города день пути, вот там с вами комендант и разберётся.

– Но как же, господа стражники, –  непонимающе смотрела на них женщина, –  где ж это видано, чтобы у мужика из всех вещей только бабские были?

– А не твоё дело, –  выдохнул парень, зыркнув на неё зло, –  мамка, говорю, оставила.

– Да это ж мои вещи, негодяй! – выкрикнула женщина и в жесте отчаянья попыталась ударить гадко улыбающегося парня.

  Женщину удержал второй стражник. Что-то шепнул, что услышала только она. Женщина перестала вырываться и вроде плакать передумала, только нахмурилась ещё больше и покрепче притянула мешок побольше, что держала до этого в руках. Наверное, тот мешочек с вещами лежал в её заплечном, потому что горловина развязана. Она увидела свои вещи в чужих руках и полезла проверять, а не найдя подняла шум.

– Комендант такое не спустит, идиот, –  сплюнул дядька.

– Почему? – отважилась спросить.

– Да потому что такую глупость совершает совсем уж безнадёжный дурень, –  мужчина глянул на меня, чуть сдвинув брови, но, видимо, не посчитал наше общение опасным. – А комендант в Радоле, как я слыхал, мужик серьёзный, военный из высоких чинов, да и градоправитель тоже. Городок-то пусть и маленький, а на границе, да ещё и с шахтами, так что сядет этот глупец в тюрьму вместо ссылки. А то и ещё хуже, если сегодня бежать надумает.

– Думаете, решит сбежать? – удивилась я.

  Это уж совсем отчаянный шаг, за побег вместо ссылки получишь тюремный срок, да не маленький. А найдут быстро, метка просигналит во все близлежащие поселения, и её увидит любой маг.

– Да, как пить дать, –  усмехнулся мужик, смотря как разводят спорщиков в разные концы колонны, а стражник забирает мешок с вещами женщины. – Говорю же дурень, здесь кругом ссыльные, тащить здесь вещи глупо, и мало их у людей, и ценного ничего нет, да и вычислят быстро, несмотря на такую толпу.

   А я призадумалась над словами дядьки. Логика, конечно, была, но, мне кажется, всё равно бы тащили. Тут же ссыльные и за воровство есть, почему бы им не прихватить чужую вещь? Наверное, чего-то я не поняла в словах мужчины. По мне, так любой в этой толпе мог бы украсть, потому что это и так провинившиеся люди.

  К вечеру мы добрались до очередного барака. Этот выглядел новее предыдущих, но внутри всё так же аскетично. После дневной склоки я решила держаться поближе к страже. Не знаю, будет ли что-то, но внутри поселилась какая-то тревога. Поэтому легла как можно ближе к мужчинам. Они внимания не обращали на ссыльных, тихо переговариваясь между собой.

  Наскоро перекусив безвкусной кашей, ополоснув лицо и руки, я пристроилась спать. Чемодан держала чуть ли не в обнимку, попробовала устроить его под голову, но было неудобно, поэтому обхватила руками и накрылась плащом.

  Сон был муторным, снилась какая-то чушь, я не могла расслабиться, поэтому часто просыпалась. Вокруг все спали, на стенах тускло горели масляные лампы, на современные на основе минерала орты никто не стал здесь разоряться. Когда я в очередной раз открыла глаза, то в дальнем углу мне померещилась тень, которая вдоль стены кралась на выход. Наверное, кто-то захотел в туалет, ничего не обычного. Однако заснуть снова никак не получалось, и я просто лежала. В голове мыслей не было, только напряжение, которое никак не отпускало. Ноги гудели, тело было ватным. Вот бы сейчас отдохнуть на удобной кровати, чисто вымытой, укрыться тёплым одеялом, а утром вместо пустой каши, вкусная булочка и ароматный кофе или хотя бы чай.

  Запах дыма я почувствовала сразу, но сначала подумала, что это зачадили лампы. Но потом запах стал навязчивее, и я открыла глаза и села оглядываясь. Лампы горели тускло и ровно, а вот в дальнем углу, где мне померещилась тень, мне показалось, что появился белёсый туман. Туман? Я никак не могла связать эту серо-белесую дымку с запахом гари. А потом в голове вспыхнуло: «Дым! Пожар!» В том конце появилось шевеление. Затем возня стала интенсивнее, а потом раздались крики: "Пожар! Пожар!"

  Что тут началось! Люди вскакивали, начали метаться. Дым тоже стал заметнее и потихоньку расползался. Я сначала испугалась, но паника мне не поможет. Осталась на месте рядом со стражниками, которые быстро разделились и начали выводить людей.

  Люди не желали быть организованными, они лезли, толкались и пихались. Всюду слышались крики, хотя огня пока видно не было. Я прижалась к стене с чемоданом в обнимку. Лезть в самую толчею возле двери было страшно. За людскими телами не было видно стражника, который выпускал людей. Но его громкий голос позволял верить, что эта толпа его не раздавила.

  Дыма становилось больше, в горле запершило, а глаза заслезились. В дальнем конце появились оранжевые отблески. От страха у меня натурально задрожали коленки, я вдруг подумала, что могу не успеть выйти, потому что толчея в дверях не утихала. Я даже дёрнулась к толпе, но заставила себя остаться. Ещё есть время, а в этой давке мне все рёбра переломают.

  Наконец, из дальнего конца барака показались стражники, которые шли цепью, а впереди бежали оставшиеся люди. За стражниками больше никого не было. Они внимательно осматривали расставленные кровати и небольшие закутки, чтобы никого не забыть в панике. Я поняла, что это мой шанс. Вклинилась к людям прямо перед замыкающими стражниками. Дышать стало ощутимо сложнее, дым затянул всё помещение. В голове зашумело, видно было плохо, глаза резало от дыма.

  Всё же в дверях, хоть почти и не осталось народу в бараке, меня сжали со всех сторон. Показалось, что сейчас раздавят, меня просто несли оставшиеся мужчины и женщины. Оказавшись на улице, я начала хватать свежий ночной воздух, пропитанный запахом дыма, и кашлять. Из глаз катились слёзы. Чемодан выпал из рук, и я просто рухнула на него. Слезы никак не останавливались, хоть кашель и поутих. А ещё появились звуки. Только сейчас я поняла, что от страха не слышала ни криков людей, ни команд стражников.

  Стражники обходили людей, осматривая и выискивая раненных. Но таких не оказалось. Были помятые толпой, но никто серьёзно не пострадал.

  Тушить барак никто даже не пытался. Огонь уже лизал крышу. Люди заворожено смотрели на пламя, их лица освещались заревом. У всех были следы копоти на лице. Люди были испуганы и растеряны, но паника прекратилась.

– Давайте отойдём ближе к тракту, там есть поляна. Сегодня нет смысла уже ложиться, – старший из стражников начал организовывать людей. – Сейчас разведём костры, согреем воды, чтобы умыться, а утром отправимся в дорогу, осталось совсем немного.

  Все безропотно согласились. Хорошо, что фургоны и лошади были чуть в отдалении от барака и провизия не пострадала. Этот отрезок пути, как я помнила по карте, был пустынен, попадались мелкие селения, но почти всё в стороне от этого тракта. Окажись мы здесь без еды и было бы туго.

  Вскоре согрели воды, и мы смогли смыть следы пожара хотя бы с лиц. Одежда пропахла дымом, но это сейчас меньшее из зол. Многие потеряли свои вещи, а это фактически всё, что у них было. Я так тряслась за свой чемодан, хотя если подумать, то это вообще всё бесполезно. А если б я не проснулась? Если б другие не подняли крик? Сгорели бы все, и дело с концом. Но как появился огонь? От масляной лампы? Но они хорошо были закреплены.

  С появлением орты освещать, обогревать и доставлять воду в дома стало намного проще и безопаснее. Куда проще провести освещение с контуром с ортой, пропитанной магией. Или то же самое, но уже с водой. Очаги, свечи и лампы отошли на задний план, как не самые эффективные и безопасные. Но зато это дёшево. Вот поэтому в бараках горели масляные лампы, а воду грели на огне.

 Так выходит, эта экономия чуть не стоила жизни почти сотне ссыльных осуждённых? Или это намеренно? На ум пришёл тот давешний парень с гадкой ухмылкой и безмерной наглостью. Может он? Кстати, его я нигде и не видела.

  Стражники тихо переговаривались возле одного из костров. Я привалилась к стволу дерева, у корней которого устроилась на своём многострадальном чемодане. Если парень сбежал, то он действительно дурак. Ссылка сменится тюремным сроком, а если это он поджёг дом, то срок будет очень большим, а то и вовсе казнь. Всё же он попытался сжечь столько людей. Сомневаться, что его поймают, не приходилось. На нём метка, без неё ещё мог бы попытать счастья, а с ней у него нет шансов. Туда ему и дорога, если это он. Но я почему-то в этом почти не сомневалась.

  Рассвет встретил уставших, недовольных, а многих и откровенно злых людей уже в пути. Когда развиднелось, стражники обошли ещё раз всех ссыльных, сверяясь со списком и проверяя метки с помощью амулета. И действительно выяснилось, что пропал именно тот парень. Значит, это его тень я видела незадолго до появления дыма. Но об этом не стала говорить стражникам. Я никак не могу доказать, что это именно он совершил поджёг. Хорошо, что вообще никто не пострадал.

  Сегодня дорога давалась особенно тяжело. Першение в горле прошло после кружки горячего отвара. Запасы остались в фургонах, поэтому мы всё хотя бы не голодные. Стражники были хмурыми. Это то и понятно, по голове их не погладят за побег ссыльного, но и строго не накажут, все знают про магические метки. Так что парень действительно глуп как пробка.

    Люди были хмурыми и подавленными. Сама дорога не располагала к веселью, а тут ещё и ночное происшествие. Я переставляла натруженные ноги и утешала себя мыслью, что сегодня всё закончится. Но в голове помимо воли крутились мысли и о том, что, даже получив дом в наследство, я понятия не имею, что там. А вдруг за эти годы всё сгнило и там пустые стены и пол? Денег нет, купить что-то серьёзное я не смогу ещё очень долго. Тогда  как мне быть? Идти в ссыльные бараки? Слышала о них на одном из перевалов от женщины. Она рассказывала о них вовсе не как о комфортабельных апартаментах. С её слов там почти то же самое, что бараки у дороги, только разделены на комнаты и сами дома есть мужские и женские. Заселят всех без выбора. В комнате есть кровати, общий стол и шкаф, и уборная в конце коридора одна на все комнаты. Кухня тоже общая. Но при этом еда и всё остальное у каждого своё по финансам. Ссыльные не только отбывают наказание, но и могут заработать. Те, кто дополнительно работать не хотят, могут питаться в столовой, но сомневаюсь, что там вкусно кормят. Так вот, та женщина говорила, что в ссыльных бараках воровство в пределах нормы. Поэтому те, кто хочет жить нормально, идут работать дополнительно, чтобы жить либо в городе, либо в деревнях вокруг. Я смутно всё это себе представляла, но твёрдо решила, что лучше спать на голом полу, чем опять с толпой народа и бояться за свои вещи.