Kitobni o'qish: «Женщины Викторианской Англии. От идеала до порока»

Вступление

«Чем я могу себя порадовать? Как заслужить восхищение окружающих? Как мне разнообразить свою жизнь? Ни одна чуткая женщина не будет задаваться такими вопросами, прежде чем приступить к своим ежедневным занятиям.

Наиболее достойным женским качествам соответствуют другие вопросы. Как мне лучше всего распорядиться своим временем, силами и средствами, дабы принести наибольшую пользу? Если кто-то болен, я должна тотчас посетить его комнату и окружить его атмосферой заботы, обратив внимание на такие мелочи, о которых, возможно, позабыла усталая сиделка. Если кто-то собирается в путешествие, я должна распорядиться о раннем завтраке или же приготовить его сама, не тревожа служанку, работавшую допоздна. Не забыла ли я оказать кому-то из домашних любезность, не обидела ли их? Если так, то сегодня утром я сердечно поприветствую их и покажу им со всей деликатностью, как я раскаиваюсь в своем проступке…

Если же ничто особенное не привлечет мое внимание, я все равно встречу своих близких с осознанием того, что, будучи наименее занятым членом семьи, я готова посвятить себя общему благу, вовлекая их в дружелюбную беседу, подстраиваясь под главенствующие чувства и пытаясь развеселить всех тех, кому грустно», – писала Сара Стикни Эллис в книге «Женщины Англии» (1839).

На протяжении Викторианской эпохи (1837—1901) бескорыстная доброта, воспетая Эллис, оставалась женским идеалом. К доброте можно прибавить чистоту помыслов, скромность, сдержанность и самоотверженность – не героическую, она женщинам не надобна, а, скорее, способность «молчать и терпеть», справляясь с повседневными невзгодами. Достойную женщину сравнивали с домашним ангелом или с плющом, что поддерживает могучий дуб.

Дамы из среднего класса в Викторианскую эпоху стала символом своих мужей. Их роскошные наряды, дома, набитые роскошной мебелью и безделушками, сложные общественные ритуалы, которые они проводили, то и дело сверяясь со справочниками, – все это свидетельствовало о процветании их супругов, а следовательно, и нации в целом. Но неудобные наряды, на которые уходили десятки метров ткани, – не самая большая беда этой эпохи. По крайней мере, носящие их женщины жили в достатке, не знали голода и если от чего и страдали, так разве что от скуки. Гораздо хуже приходилось женщинам из низов общества. Тех ожидала безрадостная карьера служанок или же бесконечные часы на фабрике среди стрекочущих станков. В итоге кто-то томился от безделья в гостиной, а кто-то надрывался в шахте.

Были ли викторианские женщины несчастными? Не более, чем женщины любой другой эпохи. Целью этой книги является показать обычную жизнь обычных женщин – что их окружало в повседневности, чем они занимались, какие наряды носили, как принимали гостей, воспитывали детей и развлекались. Вы поближе познакомитесь с повседневной жизнью викторианской женщины – бытом, этикетом, развлечениями, модой, заботой о здоровье – и повстречаете некоторых известных англичанок XIX века. Как вы заметите по ходу чтения, особое внимание здесь уделяется среднему классу, ведь теперь уже он задавал тон как для низших слоев общества, так и для аристократии, и именно его семейные ценности распространились повсеместно.

Историк Дженет Хороуиц Мюррей выделяет три основных женских образа в культуре Викторианской Англии – идеальный (счастливая мать, заботливая дочь, стыдливая невеста), порочный (дерзкая служанка, проститутка, языкастая девица с рабочих окраин) и страдающий (голодная швея, гувернантка, прозябающая в одиночестве). Со всеми этими образами – и с бунтарками, и с благонравными особами – вы встретитесь на страницах нашей книги.

Глава первая
Семейная жизнь

Семейный идеал

Брак по любви стал всеобщим идеалом в Англии еще на заре XIX века, что для нас может прозвучать немного странно. Не в том смысле, что брак по любви – это странно, а что бывает как-то иначе. Однако до середины XVII века браки заключались зачастую по решению родителей, которые, в свою очередь, исходили из взаимовыгодного обмена. Однако со временем понятие семьи менялось, и с XVII—XVIII веков ее начали считать крепко сплоченной единицей общества, основанной скорее на любви, чем на экономической выгоде. В рамках нового представления о семье любовь стала рассматриваться основным элементом брака. У женщин появилась возможность выбирать себе жениха, хотя порою она была ограничена как требованиями родителей, так и общепринятыми нормами. В идеале, брак перестал быть сделкой или договором, но представлял собой союз двух людей, которые духовно обогащали друг друга в течение совместной жизни.

Пример такого брака был у англичан перед глазами: королева Виктория и принц Альберт. Они поженились 10 февраля 1840 года, когда им обоим было всего по 20 лет, а коронация Виктории состоялась менее 3 лет назад. Опровергнув аксиому, что «жениться по любви не может ни один король», Виктория вышла замуж не только по воле дядюшки Леопольда, но и по велению сердца (правда, она все-таки дождалась, когда потенциальный жених возмужает и обретет светский лоск). Будучи королевой, она сама сделала предложение юному герцогу Саксен-Кобург-Готскому. Альберт тоже души не чаял в супруге. Но на пути к счастливому браку пара столкнулась со множеством препятствий, включая споры по поводу наследства Альберта в Германии и непростой характер невесты. Самой большой проблемой, вероятно, оставалось то, что королева, будучи правительницей нации, имела другие права и обязанности по сравнению со своими подданными. От нее не требовалось подчиняться воле мужа. Однако, несмотря на всю свою власть, Виктория воплотила в браке английские семейные ценности – любовь и взаимное уважение, порядочность, заботу о ближнем.

Королева Виктория и ее супруг Альберт.

Контраст с предшественниками королевы получался особенно ярким. Предыдущие монархи не отличались добродетельностью. Дядя Виктории Георг IV пребывал в состоянии холодной войны со своей супругой Каролиной Брауншвейгской. Немецкую принцессу Георгу навязал отец – только на таком условии он согласился уплатить огромные долги принца. Ко времени официальной женитьбы в 1796 году принц Уэльский уже успел связать себя узами брака, правда, тайного и морганатического. Его супругой стала Мария Фитцгерберт, католичка и дважды вдова, а бракосочетание состоялось в ее гостиной. Хотя по закону особы королевской крови не имели права вступать в брак без разрешения монарха, Георг считал Марию своей законной супругой и по-своему хранил ей верность (иными словами, возвращался к ней после очередного загула). Каролине повезло меньше. При первой же встрече Георг залпом выпил рюмку бренди, уж очень вульгарной и нечистоплотной показалась ему невеста. В свою очередь, она не рассчитывала, что жених окажется таким толстячком. Задумка Георга назначить свою любовницу ей во фрейлины тоже не позабавила Каролину. Вдобавок на свадьбе принц Уэльский так напился с горя, что всю ночь проспал на каминном коврике, и лишь каким-то чудом супругам удалось зачать дочь Шарлотту. Сразу после рождения принцессы Георг и Каролина прекратили отношения, хотя принц никогда не забывал супругу. Правда, думал он лишь о том, как бы поскорее с ней развестись, а его забота о жене исчерпывалась тем, что в своем завещании он оставил ей один шиллинг.

В 1820 году Георг, уже принц-регент, начал бракоразводный процесс. К тому времени Каролина много лет развлекалась на Континенте и, по слухам, водила слишком близкую дружбу с каким-то знойным итальянцем. И тут на защиту изгнанницы стали виги, которые уже наточили зуб на своего правителя – обжору, распутника и вертопраха. По мнению адвокатов Каролины, Георг был последним, кто имел право обвинять жену в измене. С его-то репутацией. В итоге принц-регент так и не добился развода, зато отомстил лучшей половине иначе – запретил страже пускать Каролину на его коронацию в 1821 году. Вскоре после публичного позора королева скончалась.

Вильгельм IV, сменивший на престоле своего брата Георга, никогда не рассчитывал на корону, поэтому без зазрения совести сожительствовал с актрисой. Но после того как принцесса Шарлотта, главная претендентка на престол, разродилась мертвым ребенком и вскоре умерла, Вильгельм нежданно-негаданно оказался наследником. Второпях он женился на немецкой принцессе Аделаиде. У герцога Кентского, отца Виктории, было множество любовниц. Родители Альберта разъехались после нескончаемых дрязг, а потом и вовсе развелись.

На фоне скандальной родни Виктория и Альберт казались оплотом нравственности. Они действительно жили душа в душу в любви и согласии. Вскоре после свадьбы королева писала в своем дневнике: «Мой милый, дорогой, дражайший Альберт сидел подле меня, и его всеохватывающая любовь позволила мне почувствовать райское счастье, на которое я ранее не могла и надеяться! Он заключил меня в объятия, и мы целовались снова и снова! Его красота, его нежность, его обходительность – я никогда не смогу до конца выразить свою благодарность за такого мужа». В этих отношениях, однако, традиционные семейные роли были вывернуты наизнанку: Виктория называла мужа «ангелом», и это он стал «хранителем дома», пока королева занималась государственными делами. Хотя «домашним ангелом» полагалось быть женщине, Альберт справлялся «на ура». Он перекроил бюджет королевской семьи, урезал бесполезные траты и перестроил систему субординации среди слуг, сэкономив в итоге около 25 тысяч фунтов в год.

При этом Альберт часто давал Виктории советы о политике, а королева балансировала между ролью главы государства и покорной жены (не считая ее страхов перед беременностью и родами – а это была первостепенная обязанность женщины). Она писала: «Мы очень отличаемся от любой другой супружеской пары. А. находится в моем доме, а не я в его. Дорогой ангел Альберт, Бог знает, как я люблю его. Его положение тяжело, ничего не поделаешь». И хотя Викторию и Альберта нельзя назвать типичной викторианской семьей, они укрепили новый по своей сути идеал: брак равных.

Квинтэссенцией викторианского супружества считается выражение «домашний ангел». Так называлась поэма Ковентри Пэтмора, в которой встречаются пассажи вроде «Мужчине нужно угождать, но угождать ему – удовольствие для женщины». Прототипом главной героини Онории стала жена поэта Эмили. Пэтмор известен своим преклонением перед «домашней богиней», которая самоотверженно служит мужу, но его идеал брака также предполагал единение двух душ. Сара Стикни Эллис, раздававшая англичанкам советы направо и налево, тоже писала в книге «Жены Англии» (1843), что настоящий брак по любви – это идеал, к которому стоит стремиться. При этом Эллис предупреждала читательниц, что быть женой – нелегкий труд, требующий многих жертв. Она советовала женщинам «быть готовыми обнаружить недостатки в мужчинах, которые имеют место быть, как и пятна на солнце и облака в летний день, но не любить их из-за этого меньше». Кроме того, она призывала читательниц помнить, что «государственные вопросы и конкуренция в делах» требуют большой концентрации сил и что женщина, к счастью для нее, практически никогда не испытывает такого напряжения. Жены должны терпеливо сносить отсутствие мужей, но, когда возможно, призывать их к радостям домашнего очага, потому что участие мужчин в конкурентной борьбе ожесточает их сердца. Таким образом, женщина становилась своеобразным противоядием от бездуховности, сопутствующей коммерции.

Образ «домашнего ангела» претил англичанкам, стремившимся к независимости. Оглядываясь назад, Вирджиния Вулф оставила ядовитую характеристику идеальной викторианской жены: «Она была чрезвычайно сострадательной, бесконечно очаровательной и запредельно бескорыстной… День за днем она приносила себя в жертву – от курицы брала всего лишь ножку, сидела на сквозняке. Словом, она была устроена так, чтобы не иметь своих собственных мнений и желаний, но все время подстраиваться под мнения и желания окружающих. Нужно ли говорить, что превыше всего она была чиста и невинна?.. Тень от ее крыльев падала на мои страницы, я слышала шелест ее юбок за спиной… Но я набросилась на нее, схватила за горло и постаралась уничтожить… Если бы я не убила ее, она убила бы меня».

Несмотря на важность романтической любви, викторианцы оставались людьми практичными. Не стоит забывать, что это было время промышленности, прогресса и науки. И когда дело доходило до заключения пожизненной договоренности, родственники жениха и невесты призывали их как следует поразмыслить. Печальные последствия необдуманного выбора описываются в литературе: например, мучительный союз Доротеи Брук и Эдварда Кейсобона в «Миддлмарче» и несчастный брак Дэвида Копперфилда и Доры Спенлоу.

В книге «Как быть счастливым в браке» (1885 года) Эдвард Харди советует присмотреться к своему объекту воздыхания еще на стадии ухаживаний, если только «вам не захочется жить с лжецом, вором или пьяницей в течение двадцати или тридцати лет». «Мужчины же должны жениться не с целью получить кухарку и служанку, но чтобы обрести в жене друга и единомышленника», – писал Харди. При этом жена должна не только составлять компанию мужу, но и содержать дом в порядке. И, конечно же, быть красивой, милой, доброй, обходительной, любящей, нежной и экономной. Подумаешь, всего-то!

Из-за экономических реалий и общественных норм многие викторианские женщины спали и видели, как бы выйти замуж. Не вступить в брак считалось большой неудачей и практически трагедией. На 1871 год около 90% женщин в возрасте 45—49 лет были замужем либо вдовами. Однако мужчины среднего класса не спешили обзаводиться супругой. Сначала они должны были достичь того уровня дохода, который позволил бы им обеспечивать семью. Ведь перед женитьбой они должны были свить семейное гнездышко, снять дом и меблировать его, нанять прислугу. Нельзя сказать, что справочники по домоводству сходились во мнении о доходе, позволявшем претендовать на звание среднего класса. Нередко называлась сумма в размере 300 фунтов в год – как раз хватит, чтобы нанять трех слуг. Некоторые современники, однако, утверждали, что 300 фунтов – это ого-го как много. Согласно статистике, в 1867 году доходы 637 875 семей составляли от 100 до 300 фунтов и только 150 000 семей шиковали на 300 фунтов и выше. Доходы меньше 100 фунтов годовых получало 757 250 семей.

С такими высокими требованиями к будущему мужу совершенно неудивительно, что Великобритания на тот момент являлась страной поздних браков: для женщины считалось нормальным выходить замуж в возрасте 23—26 лет, а для мужчины – от 25 до 30, при этом возраст мог увеличиваться с ростом социального статуса.

Ухаживания и помолвка

Хотя идеалом брака был союз любящих сердец, огромную роль в выборе партнера играла классовая принадлежность. Книга советов «Этикет любви, ухаживаний и брака» (1847) утверждала: «Женщины не поднимает мужчину до того положения, которое она занимала до брака, а опускается на его уровень. Однако мужчина поднимает женщину за собой, как бы низко она ни стояла ранее». Забавно, что подобные книги описывали все что угодно, аккуратно обходя главную тему – любовь. «Оставим ее писателям, поэтам и моралистам», – писалось в подобных справочниках, и разговор вновь возвращался к хорошим манерам. «Этикет любви, ухаживаний и брака» ясно дает понять: любовь – вещь серьезная и обдуманная и не имеет ничего общего с кокетством, флиртом и прочими «ошибочными представлениями», которые девушки могли почерпнуть в «неестественной философской системе, представленной в сентиментальных романах».

Предложение руки и сердца. Рисунок из журнала «Иллюстрированные лондонские новости», 1884.

Со всех сторон влюбленных настраивали против тайных браков. Прежде чем сделать свой свободный выбор, им настоятельно рекомендовалось спросить совета у родителей. Ведь леди «встретив кавалера на балу или на другом общественном мероприятии, видит все в розовых красках», и ей крайне необходим «совет и внимательное отношение к ее чувствам», которые может обеспечить только мать. Родители отвечали за то, чтобы определить характер и положение воздыхателя, желательно еще до того, как молодые люди успеют влюбиться. Если влюбленным не исполнилось 21 года, родители имели законные основания запретить им вступать брак. Вдобавок к юридическим ограничениям ранние браки осуждало общество, ведь «в 9 случаях из 10 в более взрослом возрасте девушка выбрала бы другого жениха».

В качестве рекомендации справочники предлагали несложную формулу: «лучшей разницей в возрасте является следующий расклад: разделить возраст мужчины пополам и добавить семь лет. Мы полагаем, что тридцатилетний мужчина лучше всего подходит 22-летней девушке, и по этому же стандарту сорокалетнему стоит выбрать жену в возрасте 27 лет».

Итак, будущий супруг избран, начинается испытательный срок… то есть период ухаживаний. За это время девушка старалась выявить в своем избраннике такие неблагонадежные черты, как неуважение к ней самой и ее семье, недостаток набожности, склонность к мотовству и вульгарным забавам. Молодому человеку следовало обратить внимание на нрав своей избранницы. Было важно, чтобы будущая невеста внимательно относилась к домашним обязанностям, была учтива с родителями и приятна в обращении. Но поскольку инициатива в ухаживаниях исходила от мужчин, подразумевалось, что у них уже сложилось впечатление о девице.

Главная проблема заключалась в том, что барышням из привилегированных слоев общества запрещалось оставаться наедине с мужчинами. Все их общение происходило или в общественных местах – в театре, на балу, во время конной прогулки, или же дома, но под бдительным оком старших. От чрезмерного мужского внимания девиц оберегали компаньонки, которыми становились родственницы, гувернантки либо специально нанятые дамы (замужние или вдовы). В 1844 году Энн Ришелье Лэм сетовала: «Женщин с детства учат охотиться на мужей, посему любому знаку внимания со стороны мужчины они предают особое значение… Опасаясь, как бы им не пришлось пойти под суд за нарушение брачного обещания, мужчины избегают женского общества, а расспросы заботливых родителей или братьев об их намерениях в отношении той или иной девицы заставляют их трепетать, из-за чего общение между полами становится натянутым, искусственным и неловким». Вероятно, писательница все же сгущала краски, но, так или иначе, знакомиться и общаться под жгучим взором маменьки, да еще и ежеминутно опасаясь друг друга скомпрометировать, было занятием не из легких.

Возникал и другой вопрос: как долго должен длиться период ухаживаний? Молодым людям следовало изучить друг друга как можно лучше, но в то же время затянувшиеся ухаживания ставили под угрозу свадьбу – вдруг влюбленные изменят свое решение или на горизонте появится новый объект любви. Кроме того, существовало опасение, что слишком долгие ухаживания приводят к грехопадению до брака, хотя это было затруднительно при постоянном наличии сопровождающих.

За неимением возможности послать любимой эсэмэску, в Викторианскую эпоху по старинке писали любовные письма. В 1840 году в Великобритании появилась так называемая penny post, т. е. почта, позволяющая дешево и быстро отправлять письма, и по всей стране запорхали любовные послания. В 1841 году по почте было отправлено более 400 тысяч валентинок, а через 30 лет их число утроилось. При этом валентинки посылали один лишь раз в году, а любовные письма – намного чаще.

Написание любовных писем было непростым занятием. Так что нет ничего удивительного в том, что в ответ на спрос возникло огромное количество пособий с советами, как писать письма и не допускать ошибок. Шаблонные примеры не следовало копировать, однако и отходить от них тоже не рекомендовалось, особенно тем, кто не обладал должным литературным вкусом. Справочники призывали использовать простой и понятный язык; излишней сентиментальности и напыщенности следовало избегать, чтобы не смутить адресата. Помимо любовных писем эти во всех отношениях полезные пособия предоставляли советы, как правильно намекнуть навязчивому кавалеру, что один вальс на балу – еще не повод для знакомства. Как пример приводится письмо от молодой леди, которая отвечает на предложение джентльмена, встреченного прошлым вечером:

«Я не хочу показаться жесткой, однако должна признать, что не вижу никакого смысла в столь поспешном предложении. Кроме того, я чувствовала себя обязанной показать Ваше письмо родителям, потому что и подумать не могу скрывать от них корреспонденцию подобного рода».

Приводится и другой, более благожелательный, вариант письма от молодой леди:

«Я не могу дать Вам свой ответ, не посоветовавшись с миссис N., и я уже показала ей Ваше письмо. Однако не могу отрицать, что с большим удовольствием получила Ваше послание, полное благородных и добрых чувств. Но прошу Вас простить меня, что пока я не могу дать вам никаких надежд».

После всех этих препятствий наших влюбленных ждал новый этап – помолвка! Помолвка давала молодой паре некоторые послабления и позволяла общаться теснее, чем раньше, чтобы окончательно сформировать впечатление о характере, привычках и нраве друг друга. Это имело как положительные стороны – паре наконец-то удавалось хоть немного побыть наедине – так и отрицательные: а вдруг кто-то из молодых в ужасе сбежит перед самой свадьбой? Так что помолвка – как и период ухаживаний – не должна была длиться слишком долго. В среднем классе она занимала от 6 месяцев до двух лет, хотя могла растянуться и дольше. Все зависело от того, насколько быстро жених мог подготовить дом и все необходимое для начала семейной жизни. Если ему приходилось экономить и откладывать деньги по шиллингу, помолвка могла растянуться и на 3 года.

Оставался последний шанс избежать уз Гименея! Если женщина открывала в своем суженом несовместимые с браком привычки, она имела право разорвать помолвку. Для мужчины критерии для разрыва отношений были более серьезными. Если уж он столкнулся с такой необходимостью, то должен расторгнуть помолвку как можно более деликатно, чтобы не задеть честь леди и не допустить, чтобы хоть малейшая тень подозрения легла на ее репутацию.

Тем не менее расторжение помолвки было чревато для горе-жениха серьезными неприятностями, особенно если невеста успевала от него забеременеть или если ее родители разозлились не на шутку. В XIX веке английское законодательство рассматривало иски от брошенных невест. Жених, виновный в нарушении обещания женитьбы, мог поплатиться штрафом. В те благословенные времена, когда слова «Я беру тебя в жены» уже приравнивались к заключению брака, подобными делами ведал церковный суд, но после 1753 года вокруг бракосочетания разрослись бюрократические формальности и инициативу переняли гражданские суды. Для успешного исхода дела брошенная невеста должна была предоставить доказательства, подтверждавшие серьезность намерений беглеца, – например, его любовные письма или подарки. Показания друзей и родственников тоже годились, равно как и незаконнорожденный карапуз, вцепившийся в мамину юбку. Несмотря на то, то присяжные не могли принудить жениха выполнить обещание, невеста получала сотню-другую фунтов – неплохой доход, учитывая, что женщинам не дозволялось делать карьеру и зарабатывать наравне с мужчинами. В 1824 году актриса Мария Фут отсудила у своего любовника 3000 фунтов за то, что он 4 раза менял дату их свадьбы, но так ни разу и не явился на венчание.

Чарльз Диккенс высмеял процессы о нарушении брачного обещания в «Посмертных записках Пиквикского клуба», где на мистера Пиквика подает в суд его квартирная хозяйка миссис Бардл. В реальности же подобные дела далеко не всегда были забавными. В случае с Эдит Уильямс ее соблазнитель Эдвард Хьюз бросил ее после того, как она забеременела, – по его словам, их связь не одобрял его отец. Но если незамужняя женщина должна была до седых волос подчиняться родителям, от холостяков ожидали большей самостоятельности. Судья обязал Хьюза уплатить Эдит 150 фунтов. Случаи, когда женщине удавалось отсудить у неверного жениха деньги (даже служанке у хозяина!), встречались повсеместно, причем во второй половине XIX века их число даже увеличилось. Патриархальная снисходительность присяжных по отношению к женщинам имела свои плюсы: по крайней мере, они понимали, как тяжко придется покинутой невесте, и переводили ее разочарование в денежный эквивалент.