Kitobni o'qish: «За сокровищами»

С благодарностью моему сыну, рассказавшему эту удивительную историю

1. Беда!

Женщины вскрикнули, мужчины подались вперед. Перед ними явилось невообразимо отвратительное нечто.

На фоне распахнутого черного плаща отчетливо белел скелет. Дряблая рука, державшаяся на скрученных вчетверо сухожилиях, заботливо полировала собственные гладкие кости, смахивая с них пыль и любовно поглаживая.

– Человек-скелет! – провозгласил владелец бродячего цирка.

Публика взорвалась аплодисментами.

Такого к ним дядюшка Стремптус еще не привозил.

Прошло то время, когда бородатые женщины и гиганты-получеловеки будоражили воображение сонного городка, к ним давно уже привыкли. Такие экземпляры с некоторых пор стали добрыми соседями обычным людям.

Сегодня на потеху цирк демонстрировал новых уродищ. Это был уже знакомый нам человек-скелет (существо на двух ногах и с двумя руками, вертлявой головой с птичьим клювом вместо носа, и, что самое удивительное, абсолютно пустым скелетом на том месте, где привычно видеть обтянутое кожей туловище), тут же вертелся маленький, примерно до колена обычному человеку, старичок, сидевший подогнув под себя чудовищной длины ноги, превращавшийся в огромного долговязого великана, стоило ему только выпрямить свои гигантские конечности, женщина-птица, до того отвратительная, что некоторых стошнило от ее вида прямо на их собственные колени, но у этой странной твари помимо мерзкого женского лица была восхитительная белая грудь, такая нежная, высокая и манящая, что жены приревновали своих мужей, и на второй день запретили им посещать цирк дядюшки Стремптуса.

Фирс торопился домой. Там ждала его матушка, которой он с недавнего времени, с тех самых пор, как на свет появился младший братик, стал незаменимым помощником по хозяйству.

Дом еще не был виден среди прочих, но близость его уже явно ощущалась: улицу обволакивал ароматнейший запах свежевыпеченного хлеба.

Родители держали бакалейный магазинчик, пусть и не на самой оживленной улочке, а, напротив, на окраине, но все же отбоя от покупателей не было. Каждое утро Фирс просыпался от запаха румяной булки, и, только он приходил в себя от сна, тут же попадал в обволакивающее духмяное облако печёного и жареного, с начинками и без, сладкое и солёное, с капустой и с мясом…

Стоит ли говорить, что Фирс был несколько толстоват, даже кругловат, и чрезвычайно румян, как самая сдобная булочка, а как же иначе, если в одном доме с тобой постоянно творится невыразимо вкусное и волшебное. Характер мальчик имел весьма добродушный, редко отказывал кому-либо в помощи, хотя, на самом деле, к нему редко кто обращался. Сверстники редко звали его в свою компанию. Не потому что чурались, просто Фирс все чаще был занят хлопотами по хозяйству, помогая матери и отцу. В свои молодые годы ловко обращался с печью и тестом и с легкостью мог заменить старших за прилавком.

Вот уже и зеленая крыша показалась внизу улицы, из трубы легкий уютный дымок. Фирс прибавил ходу, предвкушая теплую булку с корицей и кружку ароматного сладкого чая.

Мама как раз суетилась на кухне. Увидев Фирса, она всплеснула руками и покачала головой с укоризной: «Ну, что ж ты так долго? Мне же малыша надо кормить!»

Фирс втянул голову в плечи и поспешил занять место у прилавка. Его отпустили совсем ненадолго, одним глазком посмотреть цирк дядюшки Стремптуса, и он даже не дождался окончания показа, пропустил ловкого жонглера, таинственного фокусника и добродушного силача… И всё равно мать сердилась.

Фирс вздохнул: «Бедный я. Ну, ничего, вечером они с отцом и малышом пойдут на второй показ, она и подобреет.»

Действительно, к ночи ближе родители с братом вернулись счастливые. Много было разговоров об увиденном, но потихоньку и эти восторги затихли, двери закрыли на тяжелый засов и разошлись по своим спальням.

Ночью Фирс проснулся от странного звука: кто-то срежетал и шуршал у его окошка, словно пытался гвоздем процарапать маленькое тусклое стекло. Фирс очень удивился: деревьев рядом с домом не было так близко и такой высоты, чтобы задевать окно. И людей такого роста, чтобы достать до второго этажа не встречалось.

Он осторожно присмотрелся. Спустя мгновение в ужасе отпрянул назад – в окне маячила та самая мерзкая отвратительная харя, которую он недавно видел в цирке. Та самая птица с гадким лицом и восхитительной белой грудью стонала и стенала, пытаясь проникнуть внутрь дома.

Фирс быстро пришел в себя, соскочил с кровати и побежал будить отца и мать. Не успел он выйти за дверь своей спальни, как внизу у двери раздались тяжелые глухие удары. Фирс застыл на месте, не зная, что предпринять.

Из соседней комнаты вышел отец:

– Чего не спишь? Ну-ка ложись! – сердито прикрикнул он, спускаясь вниз.

Фирс ринулся за ним, пытаясь что-то объяснить по дороге.

Снаружи у двери стоял сам дядюшка Стремптус, владелец того самого цирка! Его лицо было бледно, казалось, если ему не открыть, он разнесёт дверь в щепки своими огромными кулачищами.

– Что случилось? – крикнул отец непрошенному гостю, стараясь казаться как можно более хладнокровным.

– Беда! Беда! – барабанил Стремптус.

В голове Фирса тут же мелькнула догадка о том, чтО именно могло случиться.

– Открой! – крикнул хозяин цирка так решительно, что отец не посмел не послушаться.

Чуть позже догадка Фирса подтвердилась. Стремптус, оказавшись в доме, быстро щелкнул тяжелым засовом и, не сильно стараясь казаться вежливым, крикнул:

– Где мать с младенцем?!

Фирс, не дожидаясь реакции отца, побежал вверх по лестнице, туда, где спал его маленький братик. Стремптус кинулся вслед за ним.

На ходу, едва переводя дыхание, он путано объяснял:

– Женщина-птица. Вы сегодня… приходили с младенцем. Вы?.. Вы, я спрашиваю?.. Она ест младенцев…

– Моя жена не ест! Какая птица? Кого ест? – догонял всю кавалькаду мужчин отец. – Да стойте же вы!

Мать, испуганная, сидела на кровати, прижимая к себе грудничка, когда в комнату ворвались трое мужчин. Фирс и Стремптус быстро опомнились и отвернулись, ведь она была не причесана и не одета. Отец подбежал к ней. Но мать не высказала ни слова упрека за столь поздний визит. Она, бледная, указывала на окно. Там маячила отвратительная харя.

Стремптус, собрав все свое хладнокровие, вежливо, как только можно быть в таком положении, попросил остальных покинуть комнату и не входить в нее, какие бы звуки из нее ни доносились. Никто не стал с ним спорить. Удивленные, напуганные Фирс и его родители с младшим братишкой поспешили выйти за дверь.

Слабость в коленях была такой силы, что казалось, будто им никогда не спуститься вниз по лестнице в уютную гостиную, где можно было бы зажечь камин и постараться успокоиться.

Однако, спустя немного времени, приложив невероятные усилия, они добрались до низу. Отец нес мать, а Фирс – младенца. Вскоре в камине полыхнули дрова, а на решетку поставили старенький стальной чайник.

Все выдохнули, и тут наверху раздались страшные, душераздирающие крики, вой, рычание, хлопки. Мать вскочила, словно бы на нее падал потолок. И тут же всё стихло.

Еще через мгновение наверху лестницы показался Стремптус. В руке он держал огромный свёрток. Что-то живое, замотанное в одеяло, трепещущее в могучей руке и страшное, как сама смерть.

– Простите, – вместо объяснений буркнул он хозяевам дома.

– Нет уж, позвольте, – не выдержал отец. – Объясните, что в такой час вы делаете у меня дома?

2. Рассказ Стремптуса

Да уж… Придётся немножко отступить, чтобы рассказать о том, как обстояли дела в том самом городке, и в том самом веке, в котором встретились дядюшка Стремптус, Фирс и отвратительная гарпия.

Давным-давно, задолго до рождения Фирса и даже до появления на свет его родителей, дедушек и бабушек, в городке жили люди. И так было везде. И это было скучно. Люди были добры или злы, красивы или не очень, но все они были слабы, умирали, не прожив и сотни лет, от любого движения Природы. Они тонули, горели в огне, ломались пополам, истекали кровью от более, чем обычно, глубокой царапины и всякое тому подобное.

Однако со временем, в городке начали появляться новые люди весьма удивительной наружности. То встречались бородатые женщины. Нет-нет, говоря бородатые, я имею ввиду вовсе не кустик волос, торчащий из бородавки. Это были женщины с настоящими бородами, появлялись люди такие высокие, что с легкостью могли доставать кошек с каланчи и крыши ратуши. Через город проходили люди, очень похожие то на птиц, то на рыб, некоторые точь-в-точь были с мордою собаки или даже бегемота. Но такие не задерживались надолго, они проходили город насквозь, исчезая за поворотом елового тракта.

Поначалу жителей пугали такие «новички», но постепенно и необычным людям нашлось место среди тех, кто испокон веку жил в городке.

Сейчас, пожалуй, никого не удивишь странностями наружности. Теперь уже известно, что разумные существа бывают трех видов: люди, полулюди и злые (нелюди). Стало ли появление новых разумных результатом экспериментов сумасшедших ученых, или некогда изгнанные из общин люди нашли свою семью среди диких зверей и стали похожи на них, неизвестно.

Полулюди мало чем отличались от обычного человека, во всяком случае, внешне. Разве что они были крайне сильны и умелы, выше на голову любого высокого человека и жили удивительно долго, сохраняя молодость. Но внутри них природа спрятала великолепные сокровища – особые умения: кто-то говорил с птицами, кто-то мог полностью обновить кожу и внутренние органы, кто-то ходил по воде, впрочем, умений этих было такое же множество, как и количество самих полулюдей. Редко случалось, чтобы в одном и том же поселении, соседствовали два одинаковых умения. Хотя точной информации на этот счет не было ни у кого из обычных людей, потому что все полулюди держали свое мастерство в секрете.

Были еще и злые, нелюди. Те менее всего напоминали человека. Впрочем, и на зверей-то не были похожи. То, что роднило их с людьми – разум и собственный язык. Они были умны, злы и опасны. Они прекрасно адаптировались и, научившись выживать и под водой, и в воздухе, и в диких зарослях лесов, никогда не чурались отобедать человечинкой.

Вот их-то и показывал дядюшка Стремптус людям и полулюдям, странствуя со своим бродячим цирком от поселения к поселению.

Впрочем, и сам дядюшка Стремптус был под стать своему зоопарку. Был он чрезвычайно высок, одет в серую хламиду, прятавшую его с головы до пят. Судачили, будто такое одеяние скрывает хвост самого дядюшки, да и сам Стремптус будто бы никакой на самом деле не получеловек, а самый настоящий Злой. Именно этим и объяснялась та легкость, с которой он ловил всех этих отвратительных тварей. Многие были уверены, что он просто заключал с ними сделку.

Лишь немногие знали, что это не так: из всех живших в городке, только двое полулюдей, молодых с виду парней, доводившихся племянниками Стремптусу, Маур и Герштван. У них-то он гостил почти всё то время, что проводил в городишке.

Стремптус был получеловеком, никто не знал, в чем его умение, но, видать, оно было удивительным, так как дядюшка не боялся переходить густыми лесами, широкими горными террасами с зиящими бездонными пропастями, открытыми выжженными пустошами, отлавливая все новых и новых нелюдей, чтобы за сущие копейки выставлять на обозрение и радость тем, кто дальше своего носа не выглядывал за ограду поселения.

Фирс и его семья были самыми обычными людьми. Не то, чтобы люди недолюбливали полулюдей, а те людей, но все же отношениями между двумя видами, хотя и спокойно живущими в пределах одного поселения, были прохладными. Полулюди превосходили по многим характеристикам обычного человека, были скрытны, а потому представляли опасность. И, хотя полулюди часто защищали человеческие поселения от набегов нелюдей, все же доверять им не спешили. Оно и понятно, если в руках твоих нож, но ты не знаешь, как с ним обращаться, в какой-то момент этот нож может оказаться в твоем собственном ухе.

Вполне можно было понять волнение и рассерженность отца Фирса на появление в его доме получеловека среди ночи.

– Объясните, что в такой час вы делаете у меня дома? – требовал отец.

– Я, кажется, устроил бардак в вашей спальне, – медленно произнес Стремптус, делая удивительно вычурный поклон. – Скажите, могу ли я вам чем-то отплатить за непрошенный визит?

И он выложил рядом на маленький столик шитый кошель с… Внутри оказалось золото. Здесь, в тихом городишке, о золоте, о чудесных каменьях хорошо знали, но только по картинкам, которые разглядывали на досуге, и по россказням, которые передавали из уст в уста беззубые старухи, вещавшие о чарах и могуществе удивительного металла. Так близко, прямо в собственной гостиной, золото никому из жителей встречать не доводилось. До сих пор.

Мама Фирса, схватившая шитый кошель, заглянувшая внутрь его и вытянувшая на раскрытой ладошке пять сияющих желтых комочков, застыла, словно ее в то же мгновение разбил паралич.

Без сомнения, это было золото. Конечно, оно… Во всяком случае, что-то очень похожее на то, что в книгах называли этим именем.

Все семейство словно онемело.

Чайник в камине зашипел, бурля и хлопая крышечкой, но никто не обратил на него внимания. Казалось, сгори сейчас весь этот дом, никто бы и с места не сдвинулся.

– Этого будет достаточно за доставленное неудобство? – прервал тишину Стремптус.

Матушка Фирса пожала плечами.

Откуда бедная женщина могла знать, достаточно ли этого, и что ей делать с красивыми блестящими комочками. Как они работают? Она слышала рассказы, что золото и камни исполняют любые желания, но как надо действовать? Хватит ли этих камней, чтобы… Словом, если бы Стремптус возместил им беспокойство мешками с мукой, было бы легче и спокойнее.

– Это, позволю себе заметить, золото, – снова начал разговор Стремптус.

То, что было замотано в одеяло забилось и попыталось вырваться наружу. Стон чудовища и шипение маленького чайника – еще некоторое время были единственными звуками большого дома на окраине сонного городка.

Стремптус вздохнул и привстал со своего места.

– Объясните, что в такой час вы делаете у меня дома? – отец наконец-то пришел в себя после всего случившегося и нашел в себе силы допросить удивительного гостя.

– Это гарпия, – пнул Стремптус мешок. – Нелюдь. Каково ее имя на самом деле, никому не известно, но судя по описаниям в книгах, когда-то давно таких, как она называли гарпиями. То ли женщина с телом птицы, то ли птица с лицом женщины. Видите ли, подобные ей твари, как, конечно, и все остальные, рады отведать человеческого мяса. А этот хитрейший экземпляр – настоящий гурман. Что попало, есть не будет. Думаю, вам хорошо известно, чем мясо теленка отличается от мяса старой коровы. Так же и с людьми. Эта лакомка, охотится за младенцами по той же причине, по которой вы на рынке выбираете цыпленка, а не старую курицу. Если дитя заплачет, гарпия тут как тут, ее великолепная женская грудь вырабатывает отличное молоко. Она кормит младенца, тот засыпает. А дальше..

– Так она пришла за…? – заплакала матушка Фирса.

– Да, но уверяю вас, это чистая случайность. Кто-то открыл клетку. Позвольте мне заверить вас, каждый раз я сам проверяю, прочно ли закрыты все чудовища, и в этот раз все было так же. Каким образом гарпия выбралась из своей темницы, ума не приложу. Это – самая настоящая загадка. Но суть в том, что она приметила вас на вечернем просмотре, каким-то образом выбралась и проследила ваш путь до дома. Теперь под покровом ночи пыталась добраться до вашего малыша. Уверяю вас, такого еще ни разу не было в моей практике, чтобы твари выбирались на свободу. Скажите, чем я могу загладить мою вину?

Мать Фирса, кажется, пришла в себя и сняла, наконец, чайник с решетки в камине.

– Чаю? – спросила она.

Стремптус улыбнулся и кивнул.

Пока мать хлопотала с кружками и нарезала оставшиеся от ужина пироги, отец набрался решимости спросить?

– Это – золото?

Стремптус кивнул.

– Видите ли, – осторожно продолжил отец. – Мы, к сожалению, не знаем его цены. Нет, не подумайте, мы не глупые люди и много читали и слышали об этом благородном металле, просто, так уж случилось, ни разу не имели чести пользоваться им.

– Этот, – поднял Стремптус маленький желтый комочек, – даст вам возможность купить еще один новый домишко в самом центре вашего милого городка.

Отец снова застыл на месте, жадно хватая воздух, не имея сил продолжать разговор.

– А где вы его берете? – наконец-то встрял в разговор Фирс.

Весь рассказ Стремптуса, весь его зоопарк и даже самый вид будоражил воображение мальчишки, ему не терпелось задать тысячу вопросов, но пока говорили родители, этого было сделать невозможно. Зато сейчас он воспользовался общим замешательством и наконец-то вклинился в беседу.

– Хм, – задумался Стремптус. – Это не так уж трудно, мой мальчик. Золото, драгоценные камни, как вот этот (тут он достал прозрачный зеленый камень и поднес его к огню камина, на фоне пламени камень словно ожил и засверкал множеством удивительных цветов, словно вся весенняя и летняя палитра были сокрыты в нем), принадлежали некоторым людям прошлого. А те берегли их, крепче собственной жизни, роя для них подземные туннели, строя для них отдельные дома. В старых книгах есть карты, где отмечены дома, в которых жили те, кто хранил сокровища у себя дома. Все, что остается сделать мне, – это разыскать эти заброшенные места и забрать сокровища себе.

– Вот так просто?! – почти выкрикнул Фирс.

– Ну, если ты осмелишься выйти за ограду вашего поселения и сумеешь пройти всеми землями, которые лежат Там, то ничего сложного, конечно же, нет.

Фирс замотал головой. Конечно, было бы здорово посмотреть все, что Там, далеко, но все же нет ничего лучше на свете, чем проснуться ранним утром в ароматном облаке печеного хлеба, и проскользнуть из-под теплого одеяла к столу, на котором матушка уже расставила кружки с душистым чаем и восхитительным,и хрустящими сверху и нежнейшими, как облако, внутри булочками.

Раздумывая обо всем этом, под разговоры взрослых, Фирс уснул тут же на диване. И проснулся только утром. По крыше стучал скучный дождик, серые облака полностью закрыли небо, на дороге перед домом раскинулись широкие лужи, мутные от пыли и песка.

3. В святая святых

– Пойди, милый, дойди до Стремптуса, – попросила Фирса матушка. – Попроси его объяснить или обменять вот этот вот комочек золота, нам сейчас не нужен новый дом, но мы бы с удовольствием наняли нянечку для малыша, чтобы иметь еще одни свободные руки в доме. Но ведь мы не можем уплатить ей столько, сколько стоит целый дом. Попроси его обменять на более мелкие кусочки или раздробить.

Фирс кивнул и, на бегу допивая чай, выскочил едва застегнувшись на улицу. Моросящий дождь сильно защипал лицо, ветер налетел, словно желая сбить его с ног.

«Ух, – подумал Фирс. – Когда сидишь в теплой гостиной, очень хочется путешествовать, но стоит попасть под дождь…»

И он прибавил ходу в направлении циркового шатра, раскинувшегося неподалеку от их пекарни, тут же, на самой окраине городишки.

Стучать у входа в цирк было не во что, звать кого-то казалось неприличным. И Фирс, рискуя услышать гневный оклик, просунул голову в щель, между полотнищами балагана.

В нос ударил запах свежей деревянной стружки.

Перед Фирсом на манеже лежали пара человек в спальных костюмах. Мимо них, чуть не наступая на спящие тела, ходили еще несколько. Никакой тайны, никаких ярких красок, которыми фонтанировало вчерашнее представление, тут не было.

Были мрачные, серые, невыспавшиеся лица. На минуту Фирс подумал, что он ошибся и просто зашел не туда. Но тут к нему подошел карлик-клоун с рыжей мочалкой на голове и широченной улыбкой во все лицо, встал руки-в-боки, уставившись снизу на Фирса.

– О! Клоун! – обрадовался Фирс ему как старому знакомому.

И тут подскочил на одной ноге, держа вторую руками.

Маленький улыбчивый негодяй врезал ему своим огромным твердым ботинком по голени, попав в самую кость.

Само злобное существо прыгало теперь держа руки перед собой, как заправский боксер.

Воспринимать мелкого вредителя, как серьезную угрозу, было смешно, и Фирс решил, что это просто неудачная шутка и сделал шаг в направлении карлика.

Клоун застыл в недоумении и заплакал, из глаз его далеко вперед полились два фонтана слез. Фирс наклонился, чтобы утешить малыша, и тут же получил удар в кадык. Этот удар свалил его, мальчишка валялся на опилках манежа, задыхаясь. А рядом яростно гогоча скакал бешеный клоун.

Вдруг Фирс почувствовал, что что-то огромное схватило его и увлекло куда-то наверх. Это оказался тот самый добродушный силач, выступление которого Фирс вчера пропустил.

Поначалу Фирс обрадовался и ему, но опомнившись, решил, что в цирке никому нельзя верить. Если уж маленький клоун такой задира, то чего уж ожидать от великана.

Но силач оказался, и правда, добряком.

– Иди, Варсофоний Дикамприйский! – отогнал он клоуна, как вороватого кота.

– Варсофоний?! – засмеялся Фирс.

– Так его зовут, – улыбнулся в ответ силач. – На самом деле он вовсе не злой, просто вечно всего боится.

– Я бы на тебя посмотрел! – крикнул в ответ карлик-клоун.

– А чего он боится? – спросил Фирс.

– Всего!

– Я маленький, думаешь, легко такому жить на свете? Когда даже твое имя длиннее тебя раза в три?

Все рассмеялись.

– Я не шучу! – сердито отозвался клоун, уходя вглубь манежа. – Каждый раз, когда я говорю правду о жизни, все думают, что я хочу сострить!

– Он все время боится, что кто-то захочет его обидеть. Поэтому нападает первым, – вздохнул силач. – А ты что здесь делаешь?

– Матушка послала меня найти дядюшку Стремптуса, – объяснил Фирс. – У меня к нему очень серьезное дело.

– Варсофоний! Проводи юного зрителя, – прикрикнул великан. – Да смотри мне!

Клоун ловко соскочил с высокого кресла, стоявшего посреди манежа и быстрым шагом подошел к Фирсу.

– Пошли! – бесцеремонно схватил его за руку и потащил между рядами скамеек.

Сбивая очередную скамейку, Фирс догадался, что карлик специально тащит его по самым неудобным местам, чтобы мальчишке удалось хорошенько набить шишек.

– Погоди, я не успеваю!

– Цирковые лошади не танцуют в такт музыке. Это музыка приспосабливается к их шагу, – изрек клоун. Не очень-то там, не смотри, что мал, я тебя на раз побежу кладкой!

– Чем? – переспросил Фирс.

– На лопатки, значит уложу, наберут по объявлению! – шипел и бубнил маленький человек с улыбкой во все лицо.

Фирс решил больше не связываться.

Они вышли из манежа и пошли в сторону стоявших поодаль кибиток. Невдалеке на поляне стояли стреноженные кони. У повозок горели костры, от них вверх подымался густой ароматный дым, тут готовили завтрак. Кто-то валялся прямо на траве, глядя в небо, кто-то обливался водой из ведра, забавно хохоча и фыркая. Но никто никуда не спешил.

Этот мир разительно отличался от того, в котором жил Фирс. Вся жизнь Фирса была подчинена раз и навсегда заведенному расписанию: ранний подъем, хлопоты, хлопоты и хлопоты, потом – сон. В мире Фирса все было известно. Сейчас ему почти шестнадцать, а значит, скоро отец отойдет от дел и поручит заниматься пекарней. Фирс, в свою очередь, передаст пекарню своему внуку. Никаких сюрпризов.

Но всё совершенно было не так в мире циркачей.

– Цирковые! – злобно прошипел карлик.

– Что? – переспросил Фирс.

– Не вздумай назвать нас циркачами, когда будешь вести разговор со Стремптусом!

Фирс кивнул и вернулся к своим размышления. Итак, все не так было в мире цирковых. Сегодня они гостят здесь, а завтра их ждет дорога, и кто знает, какие приключения случится пережить им. Тот, кто многое испытал, по-настоящему умеет ценить спокойные минуты и не тратить жизнь на мелочи, не менять дни на глупые монеты. Все, что нужно, всегда при них. И только смерть сможет отнять то, что они берегут больше всего на свете – их свободу, их небо, которое укрывает их по ночам, их землю, которая носит их…

– СчастлИво! – усмехнулся карлик и оставил Фирса одного у повозки, в которой, вероятно, находился Стремптус.