Kitobni o'qish: «Дама с проклятьем»

Я потеряла контроль над магическими силами. Впервые в моей жизни. В моей взрослой жизни, если быть точной. Не считать же годы обучения в институте благородных девиц, когда подобное случалось с каждой из нас. Тогда провинившаяся шла в кабинет мадам-начальницы, чтобы под бдительным оком совершенствоваться в концентрации. Нередко это происходило в обеденные часы, так что концентрироваться, чтобы не остаться голодными, все научились очень быстро.

В институт меня определила мачеха. Матушка моя умерла родами, и отец вскоре женился на дочери соседа. Мачеха меня не притесняла, но когда мне исполнилось семь лет, у меня проявился магический дар. И не просто проявился – в запале драки с кузеном я подожгла овин. Влетело, мне, конечно, знатно, но после этого на семейном совете было решено отправить меня в Питерсбурх, в Смольный институт. Для простого люда этот институт был учреждением, воспитывающим благородных девиц вдали от родного дома. Отлученные от родительской опеки, мы становились воспитанницами на долгих девять лет.

На самом деле, основанный светлейшей императрицей Екатериной Великой институт обучал тех девиц, у которых проявился магический дар. Специально зачарованные стены, готовые выдержать любой удар магии, суровая дисциплина и обилие знаний – все это способствовало не только развитию магического дара, но и умению применять его. А по успешном окончании нас всех ждал бриллиантовый шифр фрейлин и государственная служба при дворе.

Правда, лично для меня длилась она недолго – скончался мой родитель, и я на время траура вынуждена была отправиться в родное имение. Там мне все казалось чужим. Выросшая в сером туманном Питерсбурге, с его пронзительными северными промозглыми ветрами, свинцово-серыми водами залива и белыми ночами в летнюю пору, я с тоской бродила средь берез некогда родного леса.

Мачеха и сестры с братом как могли старались меня утешить и развлечь, но я понимала, что им приходилось гораздо тяжелее, чем мне – ведь они потеряли родного человека, с которым ежечасно общались, а я же помнила отца достаточно смутно и потому не особо горевала о его кончине.

До окончания траура оставалось совсем немного, когда до нас дошла весть о кончине императора Александра I. Это потрясло меня сильнее, чем остальных домочадцев – их императорские величества, а так же светлейшие князья, часто бывали в Смольном институте, вызывая наши восторг и обожание. Мы с подругами даже спорили, кто в кого влюблен и мечтали обратить на себя внимание. И вот… Смерть.

Не успела я прийти в себя после этой новости, как тут же последовала следующая – о декабрьском восстании. Это взволновало меня еще больше.

Не находя себе места, я тут же подала прошение о восстановлении обязанностей при дворе. Ответ последовал незамедлительно – ее императорское величество Александра Федоровна будет счастлива видеть меня среди своих фрейлин.

Наскоро попрощавшись с родными (по-моему все испытали облегчение от моего отъезда), я поспешила обратно в суровый северный город, гранитные набережные которого защищали здания от темных вод Невы.

Как я не торопилась, зимняя дорога с ее снежными заносами и заторами от перевернутых от быстрой езды санями, вместо положенных трех дней заняла пять. Чем ближе мы подъезжали к столице, тем явственнее чувствовалось напряжение, буквально висящее в воздухе.

На меня смотрели как на чужую, и у городской заставы я оказалась раздраженном настроении.

Проверка подорожной, как правило обычная формальность на этот раз заняла много времени. Караульные несколько раз допытывались кто я, да зачем направляюсь в Питерсбург. Пришлось демонстрировать письмо за подписью государыни, заставившее допрашивающий вытянуться в струнку:

– Проезжайте, барышня!

Шлагбаум немедленно подняли. Сухо кивнув, я сама захлопнула дверцу и кони резво застучали копытами по мосту Городового канала, обводящего границы города с южной стороны.

Мы не успели проехать шумную грязную улицу, которой так славятся окраины, когда раздался стук копыт, конское ржание и зычное:

– Поберегись!

Отряд казаков выскочил нам навстречу. Завидев всадников, люди хлынули врассыпную. Какой-то мальчонка, продававший пирожки, замешкался: слишком уж тяжел был его груз.

– С дороги! – один из казаков замахнулся плетью. Мальчонка съежился, ожидая удара. Этого я стерпеть не могла, и опустив голову, прошептала заклинание.

– А-а-а!

Всадник в ужасе отбросил плеть, превратившуюся в его руке в змею. Шипя и извиваясь, она упала на землю и резво поползла к сточной канаве, где и замерла, насмерть замерзнув.

– Ведьма, – раздалось вокруг. – Ведьма!

– Оцепить улицу! Всех гони сюда! – приказал один из казаков, видимо, старший. – Сейчас узнаем, кто тут колдует против людей государевых!

Он спешился подошел к закоченевшей змее и сдернул перчатку с руки. Сразу полыхнуло зеленым. А я тихо застонала: малахит. Камень, который легко чуял магию и указывал на ее источник. Обычно разъездам не выдавали подобные амулеты, но слишком уж смутным было время.

Понимая, что скрываться было бесполезно и я решительно отворила дверцу и спрыгнула на мостовую. Следя, чтоб не запачкать подол платья, окраины города не отличались чистотой улиц, я подошла к обомлевшим казакам:

– Добрый день.

Малахит полыхнул еще ярче.

– Ты глянь: благородная, – сплюнул обладатель кольца. – И что с ней делать?

– Сказано: тащить всех. Вот и тащи, – распорядился старший. – Там, – он поднял указательный палец вверх, – все разберутся.

Сопротивляться я не стала и в сопровождении казаков отправилась в Особую канцелярию.

– Ну что же вы, Варвара Михайловна? – покачал головой дознаватель. Тучный мужчина с густыми усами, он сидел за столом, рассматривая мои документы. – Ехали же мимо, вот и ехали бы…

В его голосе звучала неподдельная грусть человека, которого оторвали от обеда и заставили заниматься неотложным делом. Я только повела плечом, прекрасно понимая, что любые объяснения бессмысленны.

– Ну вот что прикажете с вами делать? – дознаватель отложил письмо императрицы.

– Отпустить? – предложила я, вызвав у мужчины, сидящем напротив меня грустный вздох.

– Да кабы время другое было, – пояснил он. – А так я вас задержать должен, в острог определить, да донесение Александру Христофоровичу подать. Вы ж – ведьма.

– Господин Бенкендорф и так знает, кто я, – сухо оборвала я дознавателя. – Я оканчивала Смольный институт, потому моя фамилия графу известна.

– А, – протянул дознаватель. – Вон господа давеча полки на сенатскую площадь выведшие тоже известны были. Герои войны! И что? Столько народу погибло…

Он сокрушенно покачал головой и потянулся к колокольчику. Будто упреждая, дверь распахнулась, ударившись о стену, и в комнату шагнул мужчина в военном мундире. При виде этого человека дознаватель вскочили вытянулся в струнку, а я с досадой застонала, моментально узнав его. Капитан Мезенцев – красавец, балагур и… мой несостоявшийся жених.

– Ваш благородие, а доложить?! – донесся снаружи испуганный голос караульного.

– Позже, – небрежно отмахнулся вошедший. Он подошел к столу, не сводя с меня насмешливого взгляда.

– Ну, здравствуйте, Варвара Михайловна.

– Алексей Федорович, – я горько усмехнулась. – Какая встреча.

– Какая неожиданная встреча, – подхватил он. – Что, даже руки не подадите?

– Арестованным не положено, – отозвалась я.

– Так вы вроде бы еще не под арестом, – капитан весело взглянул на дознавателя. – Или?..

– Барышня это… магию применила, – забубнил тот, протягивая рапорт задержания.

– Ма-агию? – протянул Мезенцев, внимательно читая документ. – В змею? Ай-ай, какое отсутствие фантазии! Варвара Михайловна, не могли придумать что-то безобиднее?

– Да куда уж безобиднее ужа? – пробормотала я. – Кто ж знал, что этот вояка змей, как огня боится?

– Да, незадача, – посетовал капитан, кусая губы, чтобы скрыть улыбку. – Иван Петрович, что ж вы людей-то понабрали? Змеебоязных…

– Виноват, Алексей Федорович, исправим! – дознаватель принял шутку за чистую монету.

– Не стоит, – произнес со вздохом капитан и обратился ко мне. – Ладно, Варвара Михайловна, собирайтесь.

– Куда вы ее? – забеспокоился дознаватель, но осекся, встретившись с суровым взглядом капитана. Я молча встала, позволила Алексею Федоровичу накинуть мне на плечи шубку и вышла. Остановилась на крыльце, с наслаждением вдыхая морозный воздух – после смрада каморки дознавателя он казался особенно чистым и свежим.

– Куда теперь? – поинтересовалась я у идущего за мной капитана.

– Вы же во дворец ехали? – спокойно поинтересовался он, натягивая перчатки. – Вот и езжайте. Только Богом молю, не вмешивайтесь более ни в какие дела!