Kitobni o'qish: «Легенды Цеймарра»

Куда приводят старые легенды

Пролог

Над мёртвым городом расцветало зарево пожаров. Когда сгорели дома, загорелись деревья, а потом заполыхала сама земля. Даже камни плавились в неугасимом драконьем пламени. Живых в этом городе уже не было. Те, кто успел, ушли в горы через наспех созданные магами порталы. Но и там их настигло безумие великого племени.

Сколько погибло людей, уже никто не считал. Магов, пытавшихся в первое время противостоять нападению, остались считанные единицы. Деревни, города, целые страны исчезали, превращаясь в усыпанную пеплом пустыню, а посреди этого ярились драконы. Что случилось с ещё недавно гордым свободным племенем, жившим на севере материка обособленно, но никогда не гнушавшимся общением с людьми, никто не знал. Когда однажды на рассвете с севера показались блестевшие на солнце крылья, ни один человек не заподозрил беды. Соседи часто прилетали в человеческие города, занимаясь обменом драгоценных камней и собственной сброшенной чешуи, ценившейся на вес золота за прочность и красоту, на скот. Вот только вместо мирной торговли случился ад. Языки огня поглотили ранних зевак, вышедших полюбоваться на величественных ящеров, а за ними и остальных. Не было условий, объявления войны, требований – ничего, только всепоглощающее безумное пламя.

На выходе из огромной тёмной пещеры стоял на коленях пожилой, но ещё крепкий мужчина. Его выбеленные годами и горем волосы, перехваченные тонким ремешком, трепал порывистый горный ветер. Он молился, шёпотом и без какой-либо надежды на ответ. Бывший главный маг уже несуществующего королевства, он потерял всех, кто был дорог ему. Он не боялся смерти, смерть единственное, что отделяло его от любимых и близких людей, уже переступивших порог вечности. Но он не имел права бросить на произвол судьбы остатки народа, укрывшегося в этой и многих других пещерах, раскиданных в диких горах. Портальщики – единственная возможность перемещаться, не выходя на поверхность и не боясь выдать своё месторасположение драконам. Долгих пять лет шло противостояние, от некогда богатых и плодородных земель, принадлежавших людям, не осталось ничего, хотя в тех местах, где драконы побывали в первую очередь, сквозь пепел и золу уже начали прорастать трава и кустарники. Шесть стран, живших то тихо и мирно, то устраивая войны за ничтожный кусок земли, теперь прекратили своё существование. А людям пришлось научиться жить вместе, забыть старую вражду, научиться понимать все языки и принимать все обычаи. Общее горе – единственное, что смогло сплотить этих людей, искавших ранее смерти на поле боя посреди сытной и богатой жизни. Теперь, в лишениях и испытаниях, они вспомнили, что все, оказывается, одинаковые, но было поздно. Хотя и сейчас в пещерах вспыхивали ссоры за кусок хлеба или тушку пойманной крысы. Драконов тоже осталось едва треть с начала Эпохи Безумия, маги и простые воины ценой своих жизней проредили их популяцию, но и этого хватало, чтобы держать оставшееся население в страхе и темноте пещер.

Грев Лиесский молился богам о спасении для людей. Об излечении драконов от настигшего их безумия, причин которого он не знал. Молился, скорее, по привычке, не надеясь на ответ, но ища успокоения в самом процессе. Поэтому, когда свет перед пещерой вспыхнул так, что ослепил глаза даже через закрытые веки, он в ужасе решил, что драконы выследили их, и его самого и клан, укрывшийся здесь, ждёт печальная участь жаркого. Но свет не обжигал. Свет согревал и дарил надежду. И открыв глаза, старик узрел ту, что не видели в мире несколько тысяч лет, покровительницу этого мира.

Арвиенна – богиня жизни, прекрасная, как сама заря, чей облик не дано описать смертному, ступила на землю. За её спиной мерцал всеми цветами радуги раскрывшийся бутон первоцвета.

Богиня мановением руки приказала встать распростёршемуся пред ней ниц Греву. Голос её зазвучал сотнями серебряных колокольчиков, слишком красивый, слишком чуждый человеческому уху.

– Я услышала ваши молитвы, о дети мои. Но реки времени нельзя повернуть вспять, что случилось, того уже не изменить, такова судьба и таковы пути самого Гроноса. Но в моих силах сохранить оставшихся и вас, и драконов, правда, их судьба будет печальна и отныне до завершения срока наказания пребудет в ваших руках. Но путь к спасению начнётся с жертвы и ею же и завершится. Готов ли ты пожертвовать своей жизнью ради спасения остальных?

Грев лишь завороженно кивнул, не в силах проронить ни слова: что значит его жизнь перед спасением всего мира!

– Что ж, – Богиня взмахом руки создала два кресла, сотканных из тумана и солнечных лучей, в первое, похожее на трон, опустилась сама, на второе указала человеку, – я думаю, ты имеешь право знать, что случилось и ради чего приносишь себя на мой алтарь. Пять лет назад был заключен союз между магом и драконом – вождём их племени, союз тайный, союз злой и неправедный, несущий неволю и смерть. Драконам были обещаны человеческие земли для охоты и жизни, ибо они богаче севера, а маг должен был взойти на престол, как единственный правитель всех людей, ибо войском его стали бы драконы. Но случилось двойное предательство, оба сердца были черны и эгоистичны. Драконы решили, что им не нужно посредничество человека, а человек решил подчинить драконов, проклятьем лишив их разума и воли. Эти двое погибли самыми первыми, и их наказание будет длиться вечность в чертогах Хейлиль. Но дело было сделано. Проклятье овладело сердцами и мыслями драконов, но не покорило, а выродившись в безумие и бешенство, бросило их уничтожать всё живое без разбора. Старики и юнцы, едва вставшие на крыло, драконицы, бросившие свои гнёзда – все они оказались в сетях неразумной ярости. Моё сердце разрывалось от боли, видя гибнущие народы, но, как каждая мать, я должна была дать вам шанс справиться самим. Увы, вы не смогли. И теперь пришло время вмешаться, иначе я не спасу никого из моих созданий.

Арвиенна задумчиво перебирала пальцами по ластившемуся, словно живому, подлокотнику трона. Потом, приняв решение, выпрямилась.

– Отныне и до окончания отведённого срока драконы останутся неразумными тварями подобными другим бессловесным животным, и наказание их будет в покорности человеку. Одному человеку, тому, на кого падет моё благословение, и каждый последующий будет обязан получать моё одобрение. А ты, – она указала на Грева, снова опустившегося на колени, – ты станешь первым Хранителем проклятья и моей воли. Тебе я дарую силу и способности найти среди выживших того, чья магия и рассудок смогут выдержать гнет проклятья и не позволить завладеть им самим. У тебя есть девяносто дней и ночей, чтобы найти того, кто владеет всеми потоками магии, и представить его мне. И если я сочту его достойным, то начнется новая эра людей. Если ты не успеешь, значит, вашим народам суждено погибнуть, а мне, оплакав вас, начать всё заново. Но сейчас моего желания на это нет, поэтому ищи, Хранитель, ищи лучше.

С этими словами она покинула зримый мир, оставив после себя аромат весны и лепестки первоцветов, покрывшие весь скалистый уступ.

Грев Лиесский выпрямился, протянул руку, чтобы по привычке потереть поясницу, но с отстранённым удивлением понял, что ему это не нужно. Что ж, он сжал в руках цветок и бережно убрал его во внутренний карман, ближе к сердцу. Он должен начать свой поиск немедленно, и да помогут ему боги. В его глазах тьма медленно вымещала последние жёлтые блики.

Сколько исходил он дорог и сколько открыл порталов, не знает никто из живущих. Его странствия остались скрыты в веках. Он обошёл весь материк и уже на исходе третьего месяца, почти отчаявшись, в одном из далёких поселений он встретил того, кого искал. Дар, ниспосланный Арвиенной, указал на него так же явственно, как если бы это был её перст. Мужчина, сильный и храбрый, мужественный и милосердный, тот, кто был достоин начать новую эпоху. И в его глазах роились радужные искорки, невиданные ранее ни у кого в целом мире…

И был алтарь Богини жизни, и был проведён первый ритуал, и была принесена жертва – жизнь Хранителя, слишком долго носившего в себе проклятье целого народа, и началась новая эра, эра Императора, эра людей – единственной разумной расы, оставшейся в этом мире.

Шли годы, десятилетия, века. Сменялись императоры и хранители, и не было нужды в смерти, ибо от наследника к наследнику передавалась власть. И история стала легендой, а легенда сказкой.

***

– Ты жестока, сестра…

– Ничуть. Я была бы жестока, сохранив им разум и обратив в рабство. А так я лишь «поставила их в угол», как говорят люди.

– Тебе стало жаль?

– Слишком много ушло из-под моей руки к тебе, но дело не в этом. Время идёт, скоро срок новой игры, а они почти истребили друг друга. Забыли, для чего были созданы.

– Ты боишься?

– Нет, но я не хочу проиграть и отдать этот мир твоим йорнам. Льды не вечны, осталось немного.

– Так почему просто не прекратила всё это?

– Слишком скучно…

***

1082 г новой эпохи

По тракту, поднимая пыль, мчался вороной конь. Пешеходы жались к обочинам, встречные всадники ругались во всё горло, и только тяжёлые гружёные телеги продолжали тащиться в своём неспешном темпе, предоставляя торопыге право объезжать их самостоятельно. Сидевший в седле мужчина безжалостно подгонял скакуна, его лицо и одежду покрывал толстый слой пыли. Влетев в городские ворота, он, не спешиваясь, показал стражнику бляху, приколотую с внутренней стороны плаща, и почти на той же скорости поскакал по городским улицам. К тому моменту, когда привратник разогнулся из глубокого поклона, он уже скрылся из виду.

Во дворце стояла тишина, прерываемая тихими шёпотками придворных. Слуги, не дожидаясь официального извещения, потихоньку снимали парадные портьеры, пока с дальних комнат, чтобы это не бросалось в глаза. Перед закрытыми дверьми императорских покоев нервно мерил коридор шагами начальник тайной стражи, рыком прогоняя излишне любопытных. Когда наконец на лестнице показалась рослая фигура в дорожном плаще, Орнадо Вириесд выдохнул с нескрываемым облегчением и бросился навстречу.

– Где ты был?! Где твой переговорник?

– Успел? – вопросом на вопрос ответил вошедший, вернее, вбежавший.

– Да, давай быстрей, каждая минута на счету, – он подхватил поспешно сброшенный пыльный плащ и рывком открыл дверь.

Посередине спальни на огромной, скрытой тяжёлым балдахином кровати лежал правитель Цеймарра – империи, занимающей весь материк от океана до океана. Запавшие глаза на измождённом лице тускло переливались тьмой. Он не был слишком стар по меркам императоров, со дня его рождения минуло не больше восьмидесяти лет, а ведь срок жизни правителей вдвое превосходил жизнь обычных людей и на треть – срок жизни магов. Но внешне он производил впечатление глубокого старца: бледная пергаментная кожа обтягивала череп, седые редкие волосы сбились на подушке, руки, лежавшие поверх одеяла, покрытые мелкими морщинами и пигментными пятнами, мелко дрожали. Взглянув на вошедшего, император Драгонар еле слышно вздохнул и прошелестел:

– Ты успел, Хранитель…

– Я не мог не успеть, Ваше Величество, – опускаясь на колени у ложа правителя, ответил Алан. – Что произошло? Когда я два месяца назад покидал дворец, вы были здоровы и полны сил.

– Ответ на этот вопрос уже предстоит искать вам, была ли эта болезнь наказанием богов или происками врагов. Но сейчас это уже не важно. Дай мне руку, силы покидают меня.

По переплетённым пальцам сначала отдельными точками, потом струйками, потом сплошным потоком потекла шевелившаяся, словно живая, чернильная сила заклятья, по мере того как она впитывалась в кожу молодого человека и по венам струилась всё выше и выше, его ярко-синие глаза выцветали, заполняясь полночной темнотой. А в глазах императора, наоборот, последний раз вспыхнули, прежде чем навсегда угаснуть, яркие радужные искры.

– Вот и всё, – устало закрывая глаза, пробормотал старик, потом вздрогнул, как будто вспоминая. – Найди её Алан, найди её, мой мальчик, я не видел её тела, я не верю…, – он не договорил, его тело сотряс последний судорожный вздох.

– Император скончался. Да начнется Поиск! – протрубили громкоголосые герольды.

Алан’Дейл – Хранитель Империи, покачиваясь, поднялся на ноги. Тяжесть проклятья давила на плечи, поудобнее устраиваясь во временном пристанище. Да начнется Поиск…

В свою комнату он поднимался с тяжёлым сердцем, сопровождаемый настороженными, заискивающими, а то и откровенно неприязненными взглядами. Войдя сначала в кабинет, он с удивлением увидел Орнадо, прикорнувшего на кушетке у высокого окна. При звуке закрывающейся двери и упавшего засова тот лениво приоткрыл один глаз, убедился, что вошедший имеет на это полное право и собрался спать дальше.

– Ор! – потряс его за плечо Алан, – что ты тут делаешь?

– Я тут сплю, – потянулся он недовольно, – а ты мне мешаешь. Я свою роль выполнил, от меня теперь ничего не зависит, всё в твоих руках. А я, как временно безработный, буду отсыпаться.

– С чего это ты безработный? У нас расформировали тайную стражу или тебя император наконец выгнал с должности перед смертью? Так мне он этого не передавал.

– Тайная стража подчиняется непосредственно правителю, – напомнил Орнадо. – А так как у нас временное безвластие, то у меня отпуск.

– Отпуск у него, – проворчал Алан, стягивая пропыленную дорожную одежду. – Ты мне сначала объясни, капитан тайной стражи, как ты за одну неделю умудрился потерять и Хранителя, между прочим, нестарого шестидесятилетнего полного сил мага, в планах которого было пережить императора и поучаствовать в Поиске, и самого императора?! Ты считаешь это совпадением?!

– Да не ори ты, – устало ответил Вириесд, принимая вертикальное положение. – Сам вижу, что дракон его знает, что творится. Я спал последний раз, когда Драгонар только заболел, а это было четыре дня назад, он же сгорел, как свеча, в три дня. Целители только руками разводят. Таргиент чуть с ума не сошёл, я его из покоев прямо перед тобой вынес, перенапрягся до потери сознания – полное магическое истощение. И это у Таргиента Цесского, да у него высший уровень, он пять верт за один раз выдать может. Я с ребятами с ног сбился, и ни следа, ни зацепки. Ты ещё на мозги давишь.

– Прости, – Алан’Дейл устало опустился рядом на кушетку.

– Ладно, – отмахнулся Орнадо, – действительно тёмная история. И ведь нутром чую, что есть заговор, а доказать не могу. Ван’Дейл с лошади неудачно упал, да прямо на подвернувшийся камень виском. Бывает? Бывает. Да только не с первыми людьми государства, на нём охранных амулетов было, как цацек на какой-нибудь герцогине на балу в день весеннего равноденствия. А доказать-то как? Ехал-то у всех на виду и вдруг бац – труп. Хранитель мёртв, император при смерти, ты где-то шляешься. Я тут чуть не свихнулся.

Алан слушал друга, задумчиво разглядывая резной потолок. Короткое сообщение Орнадо застало его далеко от столицы. Путешествовать он любил, периодически перебиваясь на трактах случайными заработками и наслаждаясь жизнью, пока у него была такая возможность. Потом ему бы пришлось осесть в столице практически безвылазно.

Восемь лет назад, когда на день окончания года корпус стихийников внезапно посетил сам Хранитель Империи Ван’Дейл, выпускник корпуса двадцатиоднолетний Алан Рейхтц вместе со всеми разглядывал второе лицо государства и сильнейшего мага империи, не подозревая, насколько изменится его судьба. На следующий день его вызвали во дворец, где Хранитель в приказном порядке сообщил, что отныне жизнь Алана принадлежит Империи, а сам он продолжит обучение под наставничеством самого Ван’Дейла и станет его преемником, когда жизненный путь Хранителя завершится. Мнения самого Алана никто не спрашивал, решения Хранителя не обсуждались. К тому же от такой чести и признания твоих сил добровольно не отказываются. Как потом выяснилось, сам Хранитель, будучи портальщиком, уже несколько лет искал ученика именно в корпусе пространственников, но смирившись, поехал объезжать и другие учреждения. Среди целителей мага нужного уровня не оказалось, зато среди стихийников нашёлся Алан, превосходящий по силе не только своих однокурсников и учителей, но и самого Вана. Так его судьба была предопределена. Долгие месяцы муштры законов и легенд не прошли даром, и как только Хранитель объявил, что передал Алану все имеющиеся у него теоретические знания, а практическими он поделиться не мог – потоки у них были разные, молодой маг тут же сбежал на тракт в поисках приключений, несмотря на все увещевания Ван’Дейла, что он обязан остепениться и привыкать к оседлому образу жизни. Но так как преемник Хранителя до вступления в свою должность в передвижениях был не ограничен, то все эти доводы остались неуслышанными. Алан активно познавал мир, наведываясь в столицу пару раз в год, чтобы получить нагоняй от наставника, встретиться с другом детства Орнадо, который к тому времени уже вовсю продвигался по карьерной лестнице в тайной службе, и проведать родителей, пока они были живы.

И вот пришедшее неделю назад по переговорному амулету сообщение закрыло эту страницу его жизни: «Хранитель мёртв, Алан’Дейл, немедленно прибудьте во дворец». Спешно закончив с делами, Алан двинулся в сторону столицы, когда краткое сообщение, сброшенное Орнадо два дня назад, и сломанный впопыхах переговорник заставили его загнать трёх коней: «Император при смерти, поторопись».

И вот сейчас он сидел рядом с теперь уже капитаном тайной стражи, чувствуя, как постепенно угасает его магия, и был совершенно не готов к этой ситуации. Дрыхр бзырг, это Ван’Дейл тщательно готовился к своей миссии, составлял списки возможных наследников, наслаждался процессом, а вот Алан’Дейл планировал начать заниматься этим лет через пятьдесят, а не прямо сейчас. Но судьба – очень упрямая леди, спорить с ней тяжело, а часто и небезопасно. Так что сейчас сутки на восстановление – и за работу. Благо, насколько он помнил те свитки, которые заставлял его заучивать наставник, вот уже тысячу лет поиски не длились больше недели. Так что время у него есть. Правда, если учесть, чем грозит затянувшийся поиск самому хранителю, то не очень много.

Орнадо уже не говорил, он снова спал, устроившись на краю кушетки. Алан уложил друга поудобнее и отправился в спальню. Сейчас лучшим решением будет банально выспаться, им обоим.

Утро началось до противного рано. Рассвет только-только позолотил крыши домов, когда денщик отдёрнул тяжёлые шторы, закрывавшие окна, и свет ринулся в комнату, безжалостно требуя пробуждения всего живого. Алан, чувствовавший себя ещё недостаточно живым, для того чтобы радоваться солнечному свету, попытался укрыться одеялом с головой, но был немилосердно разбужен.

– Доброго утречка, ваша милость, – Граб был омерзительно бодр. – Вот вы и вернулись к нам, пора за дела приниматься. Господин Вириесд уж полчаса назад убежать изволил.

Приняв ранний подъём как неизбежное зло и попутно подивившись, когда это Граб успел узнать о его прибытии во дворец, да ещё и притащить сюда сменную одежду, Алан умылся, сделав очередную отметку в голове достроить всё-таки в своем доме водопровод по образцу дворцового – удобная вещь, и начал одеваться. Денщик, приставленный к нему ещё отцом, при отбытии Алана обучаться в корпусе стихийников, давно уже был не слугой, а скорее членом семьи – дядькой, с которым Алан привык периодически советоваться по житейским вопросам и от которого каждый раз сбегал в свои путешествия, предпочитая искать приключения в одиночку. На Граба же он оставлял городской дом, точно зная, что, когда бы ему не взбрело в голову появиться в столице, особняк будет готов к его приезду. Вот и в этот раз, застегивая тёмный камзол, приличествующий нахождению во дворце во время траура, он вполуха слушал ворчание денщика, перемежающееся последними новостями, дворцовыми сплетнями и упреками.

– Вот скажи мне, твоя милость, как? Ну как приличный человек может довести куртку до такого состояния? – Граб продемонстрировал дорожную куртку Алана с парой весьма симпатичных дыр и прогрызенным ушлой норыгой рукавом. – Её ж теперь чинить убыток один, проще новых дыр навертеть и сказать, что так нынче модно. Вот умора будет на лиэр в дырявых нарядах посмотреть. Тут говорят, совет воду мутит, – перескочил он на другую тему, не меняя тон. – Слышал я разговоры, что император и не нужен больше. Так, пережиток прошлого, и не больше. Да и вы, прости меня Арвиенна, этот, как его, анахронизм.

– От кого слышал то? – Алан всё ещё боролся с дурацкими пуговками, кляня того, кто придумал этот фасон, надо было куртку надеть, так нельзя же.

– Да то тут, то там, но слушок гуляет, что император-то наш не без чужой помощи к праотцам отправился. Ты б уж как-то побыстрее нам нового нашёл, пока они ещё чего не придумали, – Граб легко перескакивал с «вы» на «ты», точно зная, когда это уместно, а когда надо придержать язык за зубами.

– Угу, – буркнул в ответ Алан, можно подумать, он против, вот только с какого конца за это браться, он пока представлял с трудом.

Наконец справившись с официальным костюмом, он вышел в коридор, попросив:

– Перенеси в мой кабинет все свитки, оставшиеся от Ван’Дейла, его комнаты сейчас должны быть закрыты, но ключи явно есть у экономки или кто там этим заведует. Покажи мою печать, этого будет достаточно.

– Да ещё вчера всё перенёс, – всё тем же ворчливым тоном ответил Граб.

– Что б я без тебя делал, – улыбнулся Алан. – Сам себе завидую. И как тебе это удалось?

– Так меня во дворце, почитай, в лицо прислуга лучше, чем вас знает, чаще надо в столице-то появляться. Кто ж мне не откроет, коль я при Хранителе служу, – попенял денщик.

– Не ругайся, – вздохнул Алан. – Теперь, пожалуй, придётся узнать. Хотя я б отсрочил это на пару десятков лет

Он быстрым шагом отправился на поиски Орнадо. Сначала надо понять обстановку в столице, а потом уже приниматься за проверку возможных претендентов на престол. Благо по описанию наставника это не должно быть слишком сложным, вот только был один большой нюанс, с которым до него не сталкивался ни одни Хранитель за тысячу лет.

Капитана он нашёл в дальнем крыле дворца, где располагалась канцелярия тайной службы, представленная парой комнат, заваленных бумагами так, что людей из-за них почти не было видно. В шкафах, на шкафах, рядом со шкафами лежали вперемешку подколотые папки, свитки, отдельные листы, какие-то обрывки и записки. Однако, несмотря на внешний хаос, нужные документы здесь находили почти мгновенно, уж какая система там была, Алан не знал, но Орнадо стоило приказать: «Мне нужен третий лист по такому-то делу за такое-то число». И строгая подтянутая дама лет пятидесяти, больше всего внешне напоминающая сушёную воблу, через минуту приносила нужные бумаги. Хранитель периодически подозревал, что она владеет каким-то новым ещё не открытым видом магии, умудряясь подкладывать на стол начальника документы, о которых он только начинал думать. Сейчас она с непроницаемым лицом сидела в приёмной и сортировала бумаги на несколько абсолютно одинаковых с виду стопок. На вопрос на месте ли Вириесд, она, не отрываясь, кивнула в сторону второй двери и продолжила методично разбирать документы.

Орнадо сидел, задумчиво разглядывая разложенное перед ним длинное письмо, покачивая зажатой в руке чашкой с корфом так, что несколько капель уже успели испортить белоснежную бумагу.

– Что-то интересное? – вместо приветствия спросил Алан.

Орнадо вздрогнул и корф всё-таки вылился на стол.

– Чтоб тебя, – выругался капитан. – Стучать не пробовал?

– Я стучал, – заметил Алан, – только это абсолютно бессмысленное занятие, ты же в такие моменты только себя слышишь, как винтики в голове крутятся.

Орнадо устало потёр лоб.

– Не знаю. Перехваченные письма, подслушанные разговоры, но всё бездоказательно. Кажется, можно хоть сейчас весь совет отправить на виселицу, но как только начинаешь тянуть за одну ниточку, все обвинения рассыпаются, как карточный домик, все лояльны до приторности. Я тут начал копать старые дела, и, знаешь, что интересно… – он перебил сам себя. – Ты ведь знаешь, что у императора не осталось ни одного прямого наследника? Хотя, о чём я. Ты это лучше меня знаешь, – осёкся он, поймав укоризненный взгляд друга. – Так вот, на чём я остановился? На данный момент не осталось в живых ни одного свидетеля смерти всех пятерых принцев и принцесс. Ни нянек, ни кормилиц, ни гувернанток, никого. Помнишь деревню, где свернул шею старший? Тогда мой предшественник перерыл там всё и не нашёл ни одной улики – несчастный случай! Проверили и забыли, бывает. Так вот пять лет назад эта деревня выгорела дотла, якобы верховой пожар с леса, ни один не спасся. И ты думаешь, где-то в отчётах это прозвучало? Ни слова! Стерли точку на карте, и всё. Потом ещё четверо наследников, все мал мала меньше. Да император чуть не казнил всю тайную стражу, благо это давно было и без меня. Но результата-то не было и нет. А потом дети в королевской семье просто прекратили рождаться. Даже бастардов не было. Император бесится, наложниц меняет, а гнездо пустое. Потом уже смирился. Так вот, что интересно, экс-начальник тайной стражи погиб при невыясненных обстоятельствах вечером того дня, как свалился с лошади Хранитель, вроде как апоплексический удар, явных повреждений на теле нет. Только вот меня уже трясет от слова «бывает».

– Как заболел император? – успел вставить вопрос Алан.

– А дракон его знает! Четыре дня назад он просто не смог встать с постели, а потом… Внешне это выглядело, словно он стареет на год за час. Таргиент просканировал его с ног до головы, проверил на все известные яды, на все возможные проклятья – ни-че-го! Ни одна из укрепляющих настоек не подействовала, будто водой поят. Все вложенные Таргиентом силы помогли только продержаться до твоего приезда. Иначе у нас тут уже было бы очень жарко. В столице, считай, драконов пять сейчас, на город хватило бы. Если, конечно, сказки не врут, – добавил он задумчиво.

Алан смотрел на друга с нескрываемой грустью, если даже Орнадо считает проклятье старыми сказками, а его – пережитком прошлого, то что взять с остальных… Ещё будучи учеником Хранителя, он сам порой задавался вопросом, а не слишком ли большое значение придаётся всем этим легендам, окутывающим императорскую власть. Подумаешь, глаза другого цвета. Драконы обычные работяги, как лошади или волы, красивые, конечно, сильные, но послушные. Возят себе грузы на каменоломнях, да периодически их используют для доставки чего особо тяжёлого в городах, тупые и безобидные животные. Император же в этом лично не участвует. Да у Императора и магии то нет, с момента коронации – слабый он. Ван’Дейл тогда долго ругался на доставшегося ему идиота, заставил выучить все документы начала новой эры наизусть, от корки до корки. А потом заодно, чтоб неповадно было, все легенды и баллады. И всё же крошечный червячок сомнения грыз Алана, грыз до вчерашнего дня. Когда по его венам заструилось чёрной змеей проклятье, покидающее умиравшего Драгонара, всё встало на свои места. Тяжесть, охватившая сердце, одновременно душила его, вытягивая магию, питаясь ею, и в то же время подарила абсолютную чистоту знания того, что всё, что было записано в свитках от буквы до буквы – правда. На какой-то миг он увидел каждого дракона на материке, от ещё не вылупившегося яйца до дряхлого старика, заползшего в пещеру умирать. Почувствовал биение их сердец и невидимый поводок, натянутый между ними и им самим. Только вот дёргать за этот поводок, в отличии от императора, он не мог, не хватало сил, тут просто удержать бы. А ещё где-то глубоко и тихо, на уровне едва различимого шёпота, шевелилась в драконах ярость безумия…

– Пить будешь? – голос Орнадо выдернул его из размышлений.

– Что? А прости, задумался, – Алан благодарно взял принесенную секретаршей кружку горячего корфа. – Спасибо, с утра не успел.

– У меня уже третья, – то ли похвастался, то ли пожаловался капитан. – Ну что? Давай теперь вернёмся к действительности. Что делать будешь?

– Искать, – вздохнул Алан. – Прямых наследников нет, но есть же всякие племянники, кузены и так далее. Седьмая вода на киселе, а всё-таки королевская кровь. Кто-то же должен подойти.

– И как ты себе это представляешь?

– Да дракон его знает, сам же понимаешь, я как-то не вникал пока. Сейчас допью твой корф и пойду штудировать списки, составленные наставником. Насколько я помню, он любил копаться в генеалогическом древе Драгонаров, извлекая на свет всех, даже бастардов.

– Удачи, – хмыкнул капитан скептически. – Тебе и всем нам.

– Тоже мне друг, – поддел его Алан. – Нет, чтобы поддержать, помочь, вдохновить. Удачи он желает.

– Вдохновляет тебя пусть кто-нибудь другой. Могу дать пинка, чтобы не ныл, – по-дружески предложил Орнадо.

– Себе дай, – проворчал Хранитель. – Тебе ещё заговор раскрывать, а то я-то императора найду, а его снова угробят под носом у тайной стражи.

Увернувшись от брошенного Орнадо крошечного пульсара, Алан направился к двери. Такие пикировки между друзьями проходили с раннего детства, и, пока они не научились контролировать силу пульсаров, периодически заканчивались нешуточными травмами. Пульсары – чистые сгустки энергии, единственное, что было в одинаковой мере подвластно всем потокам, разве что у целителей они почти никогда не получались достаточной силы, так, светлячки. В этот раз Орнадо сорвался первым, м-да, нервы у капитана тайной стражи на пределе – быстро он. Закрыв дверь, Алана прошёл мимо невозмутимой секретарши, не обращавшей внимания на доносившиеся из кабинета начальника ругательства, и направился к себе – штудировать списки. Время, отведённое на размышления, кончилось, пора начинать Поиск.

***

Через неделю Алан сам напоминал разъярённого дракона. Когда он в очередной раз проносился по коридорам дворца, слуги старались прижаться к стенам и слиться с окружающей обстановкой. Вид взъерошенного Хранителя в потрёпанной куртке, с чёрными собранными в небрежный хвост волосами, трёхдневной щетиной и плещущейся в глазах тьмой настолько отличался от вида привычных щеголеватых придворных, что желание вставать у него на пути пропадало напрочь. Невыспавшийся, злой, он уже третий день носился по столице и окрестностям пешком, надеясь почувствовать Зов, но напрасно. Если первые сутки он безвылазно просидел в кабинете, перебирая бумаги и составляя список возможных преемников, то на вторые, сразу после торжественных похорон Драгонара, на которых он обязан был присутствовать, начал методично встречаться с каждым носителем королевской крови, сначала с теми, кто поближе, потом добрался до самых дальних ветвей. Благо абсолютное их большинство проживало в столице и немедленно откликнулось на разосланные приглашения во дворец. Шутка ли, появился шанс занять трон. Вот только с каждой новой встречей с очередным семейством, на которое являлись и мамаши с младенцами, и древние старики, громко переспрашивающие своих отпрысков, за каким таким драконом их выдрали из уютной качалки у камина, Алан всё больше мрачнел и всё короче отпускал их по домам, доходя до неприличного взмаха рукой. Конечно, такое неуважение может ещё иметь свои последствия в будущем, но сейчас его это не волновало. На четвёртый день посетители закончились. Осмотрев груду свитков с вычеркнутыми именами, навестив Орнадо, который продемонстрировал ему похожие списки, с разницей, что в его бумагах были предполагаемые преступники, а не императоры, Алан решил пройтись по столице в надежде, что услышит Зов. Мало ли какую девицу пропустил в своих списках Ван’Дейл. Из подробных описаний предыдущих поисков выходило, что Хранитель чувствует Зов достойной крови примерно за пару лид1, который усиливается по мере приближения. Что из себя представляет сам Зов, Алан не знал, предшественники умудрились описывать его совершенно по-разному, сходясь только в одном – перепутать его ни с чем невозможно. Поэтому всё ещё надеясь на удачу, он начал методично прочёсывать столицу вдоль и поперёк, тщательно прислушиваясь к себе. Исходив весь город и почувствовав только боль в сбитых ногах, непривычных к долгим пешим прогулкам по булыжной мостовой, Алан начал злиться. Вот только злость – дело непродуктивное. Временами ему казалось, что чём больше он выходит из себя, тем настойчивее становится в голове шёпоток чужой ярости, тем меньше остаётся сил, которые и так уменьшались на глазах. А вот когда проклятье выпьет всю его магию и не удовлетворится этим, так как одного потока ему мало, тогда начнёт тянуть жизненные силы, и к исходу третьего месяца… Об этом Алан старался пока не думать. В любом случае выбора у него нет, да и погибнет он не один, а попутно угробит целый мир. Так что отставить жалеть себя, надо думать, что делать дальше. Именно с такими мыслями он шёл сейчас к себе, вернее, в свои апартаменты во дворце, в свой собственный городской особняк он так и не наведался, незачем, да и желания особенного не было заходить в опустевший дом.