Kitobni o'qish: «Ночной гость, или Бабочка на огонь», sahifa 3

Я подняла глаза на Андриса.

Его лицо расплывалось передо мной…

– Мне… Плохо…

Он понял, подхватил меня и поднял на руки. Внезапно четкость зрения восстановилась, и я близко-близко увидела его глаза: светло-серые, с холодным блеском.

Он поднимался по лестнице, неся меня на руках.

– Мы куда?..

– Я же сказал: ко мне.

Красивая лестница уходила на третий этаж. Пахло мандаринами и хвоей. Это его запах? Или это запах предновогоднего Таллина?

Поднявшись на третий этаж, он остановился перед дверью с номером семнадцать.

– Вот мы и пришли. – Андрис спустил меня на пол и, достав из кармана ключ, вставил его в замок и повернул два раза. – Ничего, – сказал он, словно вновь читал мои мысли. – Посидите немного и пойдете по своим делам…

– Ну да! – сказала я и прибавила: – Спасибо.

Дверь открылась. В коридоре было темно, но откуда-то просачивался слабый свет.

– Оставил ночник гореть. Думал, что выйду ненадолго.

– Я нарушила ваши планы?

– Нет, что вы. Это я их нарушил сам. – Он щелкнул выключателем, и коридор озарился мягким рассеянным светом. – Прошу! Чай, кофе, плюшки с медом. Свеженькие, только сегодня испеченные.

– Вы готовите?! – поразилась я.

– Что вы? У меня есть домработница. Вот она и печет. Готовит обалденно. Я ее ни на одного супер-пупер-повара не обменяю. Кстати, рекомендую.

– Вряд ли. Я тут человек… мимолетный.

– Мимолетный – это как?

– Туристка.

– А… я так и подумал, – почему-то с удовлетворением сказал он. – Хотя вы и пытались это отрицать.

– Почему подумали?

– А просто так, – усмехнулся он. – В зимнее время много туристов посещает наш город. Зимний Таллин, видите ли, удивительно красив. – Эти слова он произнес с легкой иронией, как будто сам сомневался в сказанном. – Вот и валят к нам толпы туристов. Вы не исключение. Увидели рекламу, картинки и решили сюда приехать.

– Не совсем так. – И я тряхнула головой.

– А как? – Мне показалось, что в голосе моего нового знакомого прозвучала настороженность.

Я закусила губу: откровенничать мне совсем не хотелось.

– Просто решила отдохнуть, – скороговоркой произнесла я, разматывая шарф. – Я могу сюда повесить свою куртку?

– Вешалка для того и предназначена.

Он протянул руки и помог мне снять куртку.

– Спасибо. Вы очень галантны.

– Отнюдь. Это на меня зимний Таллин подействовал. И ваша беспомощность. И еще этот ужасный мотоциклист, весь в черном. Поневоле станешь галантным. – Он быстро снял пальто и махнул рукой: – Идемте в кухню. Или на чердак?

– На чердак? – удивилась я.

– Там уютно, – заговорщически сказал мой спутник. – Я очень люблю сидеть там!

– Не знаю, – нерешительно протянула я. – Никогда не гуляла по чердакам. Давайте в кухню.

– Как хотите.

Кухня была небольшой, но очень уютной.

Деревянная мебель, сувениры на стенках… В глаза бросилась длинная соломенная кукла в вышитом переднике.

– Национальный оберег, – сказал мужчина, – сувенир на добро, богатство дома и так далее. Чай, кофе, глинтвейн?

– Глинтвейн я уже пила. Давайте чай.

Все мне казалось нереальным. Как во сне. И мотоциклист тоже. Кто-то прознал о моем приезде, и это ему сильно не понравилось? Но кому? Кто-то покрывает Регину? Как произошла утечка информации из службы безопасности? Надо обязательно сказать об этом Вене! Я передернула плечами.

– Замерзли? – моментально откликнулся Андрис. – Сейчас отогреетесь.

– Нет. Просто это нападение… – Я мучительно потерла лоб. – Кому это понадобилось?

– Это уже надо спросить у вас. Кому вы насолили? Тайные враги? Конкуренты? Или вы похитили большую сумму денег и решили рвануть в Европу? Или собираетесь похищенные деньги положить на счета эстонских банков?

– Фантазия у вас богатая!

Но мне стало не по себе.

– А вдруг это просто пьяный решил покуражиться!

– Пьяный! И зачем-то выбрал именно меня?

– Так я и говорю: за вами числятся какие-то грехи? Покопайтесь хорошенько в своей жизни.

– Нет у меня грехов! – От возмущения мой голос зазвенел.

– Тогда – пьяный.

– Вы издеваетесь! – с досадой сказала я. – Над бедной и беспомощной девушкой, ставшей жертвой нападения эстонского маньяка.

– Что-то раньше ничего не было слышно об эстонских маньяках, нападающих на своих жертв на мотоцикле. Ничего.

– Все когда-то случается в первый раз…

– Совершенно верно. Ваша мудрость ставит меня в тупик. Чай скоро будет готов. По оригинальному рецепту. Не подождете, пока я поколдую?

В его голосе слышалась ирония.

– Мне, собственно, идти некуда.

– Вы еще нигде не устроились?

«Господи! Он еще подумает, что я к нему на ночлег набиваюсь! Только этого мне и не хватало!»

– Нет-нет. С гостиницей все в порядке. Я имела в виду эту ситуацию… этот момент, – промямлила я. И замолкла.

Я сидела на стуле с высокой спинкой и смотрела на куклу в расшитом переднике. Она была сделана в виде веселой девчонки с торчавшими в стороны косичками, перевязанными красными бантиками, и чуть вздернутым курносым носом. И еще у нее была задорная улыбка, смотрела она так, словно говорила: «А жизнь-то чудесна!»

Он перехватил мой взгляд:

– Нравится?

– Да, – я тряхнула головой. – Но на литовку или эстонку она не очень-то похожа.

– А она – наша, российская. Я купил ее в Твери, у одной бабульки. Так она мне понравилась, что я и решил ее купить.

– Вы русский? – спросила я и тут же почему-то устыдилась. – Вы ничего такого не подумайте…

– Я ничего такого не подумаю… – передразнил он меня. – Нормальный вопрос. По типу: «наши – не наши»? Я наполовину русский. На четверть латыш и на четверть цыган.

– Цыган?

– Не похож? – и мужчина почему-то подмигнул мне.

– Ничуточки!

– Значит, другие крови постарались. Я и сам этому не очень верю. Коней не краду, не безобразничаю, на картах не гадаю.

– Жаль! – вздохнула я.

– Чего жаль! – откликнулся он.

– Что не гадаете.

– А зачем вам это, барышня?

– Просто так! Хотелось бы знать, что меня ждет дальше?

– Вы и в самом деле этого хотите?

– Увы!

– А зачем?

– Как – зачем? – Я вздрогнула. Вспомнился Веня. И наши отношения: яростно-мучительные, приносившие мне столько боли и обид. Но сейчас я подумала об этом отстраненно, словно они остались в какой-то другой жизни и были отделены от сегодняшнего дня тысячью световых лет.

– Чай готов! – Мой спаситель объявил это таким тоном, словно провозглашал открытие парадного обеда у английской королевы. – Только есть маленькая поправочка!

– Какая?

– Лучше все-таки пить его не здесь. А на крыше… Точнее, под крышей. Подними́тесь, и вы все увидите своими глазами – эту красотищу, ночной Таллин, звезды! Когда я покупал эту квартиру, соблазнился чердаком, мне показалось это очень романтичным: иметь квартиру с доп-площадью в виде чердака. Или как это называют в России – мансарда? Ну, так идем?

– Спасибо.

– Спасибо как «да» или как «нет»?

– Как «да!» – сказала я, поднимаясь со стула.

– Стоп. – Он поднял руку. – Подождите немного. Я сейчас кое-что там приведу в порядок, а потом спущусь за вами. Идет?

Ликвидирует там следы пребывания другой женщины, усмехнулась я. Поступает как типичный мужчина, ну-ну!

Он взял высокий стеклянный кувшин, куда налил горячий чай, две чашки, поставил все это на поднос и пошел наверх.

Через несколько минут спустился и кратко бросил:

– Пойдемте!

– Куда идти-то? В поднебесье?

Он посмотрел на меня с улыбкой, которая, впрочем, почему-то быстро пропала:

– Почти!

Пять лет тому назад…

Последний год учебы в институте запомнился мне тем, что я вдруг оказалась в странном одиночестве, чего никак не ожидала. За плечами была пара пустых романчиков, подруг у меня не было, и вечера я проводила в основном дома. Неожиданно я стала домоседкой – поневоле. Особой душой компании я никогда и не была. Но первые три курса были хотя бы изредка наполнены вечеринками, походами в кино и кафе. Оборвалось все это ближе к четвертому курсу. Многие девчонки повыскакивали замуж или обзавелись постоянными бойфрендами и откололись от студенческой жизни. К пятому курсу я уже осталась фактически одна и проводила вечера дома, играя в компьютерные игры.

Дядя Веня, как я его называла, пожаловал без звонка, без уведомления. Обычно перед приездом он всегда звонил. Примерно раз в месяц он приезжал ко мне и давал краткие наставления насчет моего житья-бытья, попутно интересуясь: чем я живу и что делаю. Я старалась поскорее закончить эти разговоры, так как похвастаться мне было нечем. А выслушивать лишний раз нотации – недосуг.

Поэтому, увидев его в глазок, я обреченно выдохнула:

– Опаньки, – и почему-то пригладила волосы.

Открывать дверь мне не хотелось, но я услышала твердый Венин голос:

– Ева! Открывай!

Я распахнула дверь.

Веня был, как всегда, подтянут и свежевыбрит, от него приятно пахло мужским одеколоном. Ему было сорок пять или сорок шесть лет. Ежик волос, цвет – «соль с перцем» – и умные карие глаза.

– Дрыхла? Непохоже…

– Сидела за компом, – призналась я.

– Глаза усталые, покрасневшие. Не доведут тебя до добра эти посиделки. Чем еще занимаешься? – Дядя Веня бросал эти вопросы отрывистым кратким тоном, раздеваясь на ходу. Он ловким движением сбросил куртку и повесил ее на вешалку. – Еще и неряха. – И он провел пальцем по полочке, на которой стоял телефон. – Развела пылищу! Я бы свою Ларису за такую пылюку за Можай загнал бы.

– Это случайность, – пробормотала я. – Так получилось… Везде убралась. А здесь забыла.

Веня прошел в маленькую кухню и критическим взглядом осмотрел ее, задержавшись на посуде, сваленной в раковину. Посуду я не мыла уже три дня. Сама не знаю, почему: просто складировала тарелки – и все, отодвигая это дело на «завтра». А «завтра» все так и не наступало.

Веня промолчал, только тяжело вздохнул.

– Так и живешь? – подытожил он.

Я кивнула, хотя в горле у меня встал комок и душили слезы. Он мгновенно понял мое состояние и резким рывком привлек меня к себе.

– Ну-ну, маленькая, не надо. Ты знаешь, какой сегодня день?

Я кивнула.

– Думал заехать к тебе, посидеть. Извини за выволочку. Я, кстати, водочку привез.

– У меня тоже есть.

– Выпиваешь?

– Иногда, – вспыхнула я. – Но очень редко.

– А вот этого делать совсем не надо. Женский алкоголизм, как ты знаешь, неизлечим. И нянькаться с тобой по этому поводу я не стану. Выпорю, несмотря на возраст, и все. – Взгляд его стал жестким. – Все поняла? Ладно, давай помянем. Чем гостя кормить-то будешь? Или у тебя есть лишь «классика холостяка»: яичница с колбасой?

Стыдно признаться, но именно этот набор и присутствовал в моем холодильнике. Ну, еще сыр.

– Есть копченая колбаса и сыр.

– И яйца?

– И яйца.

– Тогда голодным я точно не останусь, – улыбнулся Вениамин. – С тобой не пропадешь. – И он заговорщически подмигнул мне.

– Так еду готовить или нет?

– Приготовь. Только немного. Я же много не ем, ты знаешь.

Я кивнула. Несмотря на то, что Веня был скорее плотным, нежели худым, ел он действительно мало, и жена Лариса часто называла его «малоежкой». Он не обижался, только издавал краткий смешок, больше похожий на фырканье.

– Одно яйцо. Половинка ломтика колбасы и бутерброд с сыром, – отрапортовала я. – Сгодится?

– Угу. – Он сел за стол и слегка пристукнул по нему кулаком. – Что ты собираешься делать? – без всякого перехода спросил он.

Я как раз доставала два последних яйца из холодильника. Услышав вопрос, я невольно вздрогнула, и одно яйцо упало на пол, разлившись по нему ярко-оранжевой лужицей.

– Еще и руки из одного места растут, – припечатал он.

Я присела на корточки и посмотрела на него, закусив губу:

– Так получилось!

Но в душе моей зрела обида. И Вениамин, видимо, это почувствовал.

– Ладно. Замнем. Считай, что я неудачно пошутил.

– Очень неудачно!

– Все бывает. А твоя расхлябанность приводит меня в отчаяние. Все-все! Не буду. Перегнул палку.

Примерно раз в месяц Веня появлялся у меня в квартире и устраивал мне очередной разнос. Самое главное, что я никогда не знала, в какой именно день он придет, и поэтому не могла предвидеть его появления и приготовиться к нему заранее. Эти «кавалерийские наскоки» заканчивались моим полным разгромом и апеллированием – с его стороны – к тому факту, что я должна наконец-то стать дисциплинированной и взять себя в руки. Я кивала, соглашалась, и все шло по-прежнему. Ни шатко ни валко. Я тянула лямку учебы в институте, но кем я хочу работать, я просто не представляла себе. Да и, честно говоря, мне было все равно. Ни амбиций, ни планов… Просто работа со средней зарплатой.

Когда яичница из одного яйца была готова, я села за стол и подперла щеку рукой.

– Сидишь, как моя Лариса, – пошутил дядя Веник. – Так же любит – сидеть и смотреть.

Он ел быстро, аккуратно и почти бесшумно.

– Давай выпьем за… твоих. – Он достал из пакета, который принес с собой, бутылку водки.

– Давайте…

Я принесла два стакана, и он налил водки. Себе – половину, и мне – тоже.

– Закусывай, – и он придвинул ко мне тарелку с ломтиками сыра. – Не стесняйся.

– В своем доме я не стесняюсь, – усмехнулась я.

– И то славно. – Вениамин помялся и сказал: – Твои родители… – и замолчал.

Я опустила голову.

– Вечная им память! – закончил он и залпом выпил водку.

Я понюхала, отпила из стакана два глотка – и заплакала.

Веня торопливо погладил меня по голове и пробормотал глухим голосом:

– Ну, не надо. Не надо… Все, давай на этом закончим…

Я вытерла слезы тыльной стороной ладони:

– Все. Не буду больше.

Вениамин резким движением поднялся с табуретки и пошел в комнату. Этого я и боялась больше всего. В комнате я не убиралась уже несколько дней подряд; даже кровать застелила кое-как, и кусок простыни виднелся из-под покрывала. Возле компа на столе стояли три чашки. Мне было лень их мыть, я брала чистую чашку и наливала туда кофе из джезвы. В одной чашке сморщился на донышке засохший пакетик чая. На стуле валялась одежда, сброшенная мною кое-как, второпях…

Быстрым взглядом Вениамин оглядел мое хозяйство и протяжно присвистнул:

– Значит, так… Теперь я буду тебя контролировать чаще! Одним визитом в месяц больше ты от меня не отделаешься. Пока не приучу к порядку, буду приезжать в любое время дня и ночи и драть тебя, как новобранца. Это тебе понятно? И никаких отговорок! Никаких поблажек, жен-щина, – произнес он с расстановкой. – Бардак развела. Кто тебя, такую, замуж возьмет?

– А я пока и не собираюсь, – огрызнулась я. – Мне спешить некуда!

– Пока некуда. А когда начнешь спешить – уже всех женихов разберут.

– Вы сами Ларису встретили, когда ей было тридцать лет. И она не замужем была.

– Лариса – особый случай. У нее жених погиб, когда ей было девятнадцать. И с тех пор Ларочка как окаменела. Не хотела ничего и никого слышать. Прошло десять лет после гибели Вадима, и мы встретились. Так что Лара для тебя не пример. Тебе своей башкой думать надо. А чем ты занимаешься вообще? – вдруг спросил он.

– В институте учусь! – Я внезапно обозлилась. – По помойкам не шляюсь!

На экране компа плавала заставка – скачущие лошади. Вениамин подошел и нажал на «enter». Возник интерфейс компьютерной игры.

– Так вот чем ты занимаешься! – с расстановкой произнес Вениамин Александрович. – Дурака валяешь, попросту говоря…

– Ну, дядя Веня, – заканючила я. – Ну, прости. Так получилось…

Мне совершенно не хотелось ссориться или ругаться с ним. Я знала, каким строгим и непреклонным может быть Веня. Один раз я с ним уже поссорилась, и он целый месяц со мной не разговаривал. Я звонила ему и натыкалась на ледяное молчание. Ужас, как это было неприятно! Из-за этого молчания у меня по спине бежали мурашки и в горле застревал комок. Наконец я не выдержала и первая попросила прощения, и меня простили, но с просьбой «больше не чудить». Я согласилась, но все равно обиделась и не могла даже сказать: почему? Наверное, потому, что это молчание ранило меня сильнее, чем «высокие слова». В этом молчании был привкус отторжения, и я поняла: если я сию минуту не попрошу прощения, от меня отрекутся – раз и навсегда. Но свою жизнь без Вени я не представляла: он был всегда со мной – строгий и ненавязчивый. Плечо, которое всегда рядом, и поэтому я согласилась пойти на маленькую уступку.

Но этот момент дался мне нелегко: я не любила идти на попятную и соглашаться с кем-то или с чем-то. Я была как один сплошной комок нервов и воевала со всем и вся. Но – согласилась наступить на горло «собственной песне». Так мне было важно, чтобы меня простили. Вот и сейчас – я почувствовала себя маленьким брошенным котенком и испугалась.

– Веня! – промурлыкала я. – Прости.

– Когда надо, я – Вениамин Александрович, когда надо – Веня, – проворчал он и поднял указательный палец. – Прощаю, но с одним условием!

– Каким? – быстро спросила я. Мне почему-то показалось, что сейчас он взвалит на меня какую-то нудную обязанность, например, погулять с их таксой. Пару раз они с Ларисой уезжали в дом отдыха, и обязанности по выгуливанию таксы возлагались на меня.

– Гулять с Норой? – быстро спросила я. – Согласна!

– Нет. Не с Норой. И не перебивай меня. – Веня сел в старое кресло, которое под ним угрожающе скрипнуло. – Тебе уже пора браться за ум.

– Я и так вся «в уме». Тружусь. Учусь!

– Вижу. В компьютерные стрелялки играешь.

– Иногда, и… чуть-чуть.

Веня замолчал.

– Ну и как, нравится?

Я не сразу поняла, о чем он.

– Что нравится?

– Компьютерные игры.

– Если только чтобы время убить, – рассмеялась я.

Компьютерные игры помогали мне скрасить долгие тоскливые вечера. Смешно сказать, я подсела даже на детскую игру «ферма», где добросовестно выращивала цветочки и картофельные грядки и нетерпеливо смотрела на оставшееся время, когда я смогу «прикупить» себе еще семян, полить их из лейки и ждать «всходов». Это был чистой воды кретинизм. Но я ничего не могла с собой поделать!

– Убить! Время… – Вениамин помолчал. – Время убивают только глупцы и невежды. Существует эта опасная фраза: убить время. Но на самом деле это время убивает тебя: ежедневно и ежечасно. Ежесекундно. И через пять минут ты уже не такая, какой могла бы стать еще минуту назад…

– Это кто сказал?

– Не помню. Какой-то восточный философ. Значит, так: пора тебе обучиться какому-нибудь делу.

– А чем же я занимаюсь в институте?

– Это меня не касается. Я сказал: делу! Я возьму тебя к себе – на работу. Но тебе придется обучиться многому: восточной борьбе, стать хакером, обучиться языкам, психологии, – сказал он без всякого перехода.

Информация дошла до меня не сразу, и я переспросила:

– Чего-чего?! – и через минуту: – А зачем?

– У тебя будут в руках навыки и полезное ремесло.

– Ремесло?!

– Да. Нам нужны разносторонние спецы. Вот что я хотел тебе сказать…

Я взяла чашку и, забравшись в кресло с ногами, отпила несколько глотков чая. Веня смотрел на меня, еле заметно улыбаясь. Он словно знал мой ответ заранее, знал, что я не смогу ему отказать, и поэтому все дальнейшее было лишь вопросом времени.

– Я согласна.

Веня кивнул, и наш разговор свелся к ничего не значащей переброске словами. Вскоре, посмотрев на часы, Веня уехал. На прощанье он потрепал меня по волосам и дал наказ – «быть славной девочкой».

После его отъезда я допила уже остывший чай. В голове была пустота. Но вместе с тем постепенно у меня выкристаллизовалась мысль: «Я буду полезной и смогу найти свое место в жизни». После смерти родителей я больше всего боялась оказаться брошенной, никому не нужной. Это пугало меня больше всего и являлось причиной того, что я не могла установить отношения с противоположным полом. Сама мысль – довериться кому-то – повергала меня в ужас. Я не хотела этого делать… Ни под каким видом…

Чай я допила. Быстро разобрала постель и легла, прижав к себе старого плюшевого медведя, подаренного мне родителями еще в глубоком детстве. «Мне так плохо… Но я справлюсь», – прошептала я и потерлась носом о его плюшевую морду.

С тех пор и началась моя вторая жизнь. Веня постоянно инспектировал меня, не давал расслабиться: я прилежно – под его руководством – изучала экономику, уже на более высоком уровне, чем нам преподавали в институте, осваивала хакерское дело и занималась восточными единоборствами. Плюс штудировала учебники по психологии и изучала иностранные языки. Также меня обучили пользоваться отмычками и специальными ключами. Это так, на всякий случай, пояснил Веня. Как вскрывать замки, мне показывал один чел с плоским невыразительным лицом, объяснявший все точно и по порядку.

Веня составил для меня план индивидуальных занятий и регулярно проверял его выполнение. Веня был строгим учителем и нещадно ругал меня за малейшую оплошность. Когда он отчитывал меня, я опускала голову и чувствовала, что хочу разреветься в полный голос. Но Веня был хорошим психологом и поэтому, чувствуя, что он перегибает палку или я готова пролить отчаянные слезы, хлопал меня по плечу и говорил: «Ладно, малыш, ты все поняла. Будем работать дальше… Давай чаю попьем, и ты расскажешь, чем занимаешься в свободное время».

Незаметно Веня стал для меня всем: и учителем, и другом, и заботливым папочкой. Я рассказывала ему о фильмах, которые смотрела; в ту пору я увлеклась восточными боевиками и пересказывала ему их содержание. Он пил чай, улыбался, слушая меня, и от этой улыбки маленькие морщинки появлялись в уголках его глаз.

«А он интересный мужчина», – как-то подумала я – и невольно смутилась из-за этой мысли.

Веня не переступал границ в общении со мной, и со стороны мы вполне тянули на босса и его подчиненную. Или на отца и дочь.

Когда я окончила институт, Веня начал потихоньку привлекать меня к работе.

Служба безопасности крупного финансового холдинга, где работал Веня, занималась самыми разными делами, я была оформлена там внештатно и «использовалась» от случая к случаю. Работа была не слишком обременительной: изучить все справки, съездить в другой город, проверить биографические данные какого-либо человека, если он вызывал подозрения и недоверие. Несколько раз меня использовали и для прикрытия. Я отвлекала людей, пока в их квартирах производился обыск. Я сердилась: мне хотелось настоящего дела, настоящей работы, увиденной мною в американских боевиках о бесстрашных разведчиках ЦРУ или героях-одиночках.

Веня смеялся и говорил, что в жизни все гораздо проще, киношные деятели напридумывают с три короба, а народ разевает рот, всему верит.

Любовниками мы стали почти случайно, но, если принять в качестве аксиомы утверждение, что в мире ничего случайного не бывает, значит, все было предопределено свыше и решено за нас.

Я помню это день, переходивший в теплый вечер. Я приехала к Вене на дачу. Закат уже чертил ровные четкие тени по земле, косые лучи солнца золотисто-розовыми всполохами разметались по небу. Стояли последние дни августа – теплого, по-летнему щедрого. Это лето я провела в городе и с каким-то странным удивлением, как человек, выбравшийся из темницы, разглядывала пейзажи. Дорога к Вениной даче шла пролеском, потом полем. Но сначала нужно было миновать деревню, в которой дома купили новые богатеи, вместо старых бревенчатых построек они возводили кирпичные двухэтажные, а то и трехэтажные. Я спустилась в овраг, где журчал обмелевший ручей и было почти совсем темно, затем выбралась на его склон и пошла полем. Трава – высокая, по пояс, – колыхалась под легким теплым ветром, я торопилась идти за солнцем, которое стремительно клонилось к закату… Венина дача располагалась у самого леса. Это была старая дача его родителей, и Веня не хотел никуда переезжать, хотя Лариса, его жена, постоянно капала ему на мозги, чтобы он приобрел что-то более «приличное». Я ожидала еще издали увидеть Ларису на крыльце. Но меня никто не встретил, и я, открыв калитку, с удивлением позвала: