Kitobni o'qish: «Хранитель тайн, или Сброшенная маска»

Shrift:
Пролог

На меня смотрели ГЛАЗА. В темноте я не видела их цвет, да и маска не позволяла рассмотреть их как следует. Я даже не знала, сколько лет этому мужчине, пристально рассматривавшему меня в упор. Я только сжалась, заглушив в себе крик «мама», и зажмурилась. Я ожидала звука выстрела. Но его пока не было. Впрочем, это был вопрос нескольких секунд, и я ожидала своей смерти, как предопределенности, которой не миновать.

В двух метрах от меня лежала мама, рядом – отец. Чуть поодаль – Артемка, мой младший брат, который учился в университете и приехал на семейный праздник. До Нового года оставалось несколько часов. Мы ехали праздновать его за город, в наш коттедж, предварительно загрузив багажник продуктами и предупредив Нонну Степановну, домработницу, о своем приезде, чтобы она все приготовила.

Я явилась к родителям за полчаса до выезда – я жила отдельно, считала себя взрослой самостоятельной девицей и навещала родителей только по праздникам и еще иногда по выходным. Всего полгода я наслаждалась своей свободой и поэтому предложение отпраздновать Новый год с семьей восприняла с легким разочарованием.

Мама встретила меня с укоризненным восклицанием:

– Ксана! Мы уже думали, ты не приедешь!

– Что ты, мам! Я как штык и вовремя. Это у вас, кажется, еще ничего не готово.

– Все готово. Скоро выезжаем.

– А папа где?

– В кабинете – говорит по телефону. Ох, тревожусь я за него, – прибавила мать с беспокойством. – Все дела, дела… Да еще этот поджог в торговом центре – он пока не отошел от этого. Судебные повестки все нервы вымотали.

Я кивнула: мой отец был бизнесменом, одним из самых крупных в этом городе, и постоянно имел лобовые столкновения то с администрацией, то с конкурентами. Характер отца за последние годы сильно испортился. Он стал более жестким, бескомпромиссным и чаще говорил «нет», чем «да». Одно время ему предлагали пост в администрации города, но он отказался, справедливо считая, что взваливать еще одну проблему к своему бизнесу не стоит. Если бы Артемка был постарше, отец передал бы дела ему, а сам ушел в политику. А так… замордуют окончательно. Мать была рада, что отец остался на своем месте, но радовалась она рано, потому что в последнее время отца словно преследовал злой рок.

Сначала умер его старый друг и партнер по целому ряду бизнес-проектов Сергей Иванников, потом несколько компаний отца понесли серьезные убытки из-за недобросовестных подрядчиков. А тут еще пожар в торговом центре, который принадлежал моему отцу. Официальная версия – неправильное хранение рабочих материалов в подсобных помещениях, на самом деле – был поджог, но виновных не нашли. Охрана среагировала несвоевременно, и пожар успел охватить большую территорию. Усилиями прибывших пожарников очаг возгорания все-таки ликвидировали, однако ущерб был значительным. Отец ходил мрачнее тучи, и к нему лучше было не подступаться. Кое-как дело удалось замять, причем благодаря связям отца в администрации – как городской, так и областной, но на его лице я никакой радости не видела и поэтому боялась, что он многое недоговаривает. Так впоследствии и оказалось…

Это случилось в ноябре, а сейчас на дворе был Новый год, и мы решили поехать в коттедж и там его отпраздновать.

Выехали мы в восемь. Ехать было полчаса, но отец ехал медленно – шофера Василия он отпустил и сам сел за руль. Дорогой мы почему-то молчали. Я внимательно смотрела в окно машины, потому что первый раз за длительное время я увидела на небе звезды. Золотые точки, усыпавшие все небо, были очень яркие. Городскому жителю, каковым я являлась, очень редко удается насладиться прелестями природы. Дорога шла в лесу – темные лапы густого и высокого ельника тянулись к машине; было как-то не по себе, и я громко запела шутливую детскую песенку. Пропев куплет, я замолчала и снова уставилась на дорогу. Фонари горели тусклые, снега выпало много. До середины декабря стояла теплая погода, изредка шел мокрый мелкий снег – какая-то крупа – и тут же таял, зима была какая-то невсамделишная, с серым асфальтом и серым низким небом, а в двадцатых числах повалил снег – чистый, блестящий. Он искрился и звонко, аппетитно хрустел под ногами. Я была будто в сказке.

Участок, прилегающий к коттеджу, чистил дворник Петр Петрович, и все там ждало нашего приезда. Я уже представляла, как Нонна Степановна – высокая худая женщина с вечно поджатыми губами – встретит нас на крыльце и скажет, что все готово. Представляла, как дом сияет мелкими огоньками и во дворе стоит большая елка, украшенная красными или золотыми шарами. Раньше мама готовила непременно индейку в фольге, но вот уже два года, как она особо не обременяла себя, поэтому стол был довольно скромным.

– Может, надо было приготовить индейку, – озабоченно сказала мама.

Я пожала плечами, а Артем фыркнул:

– Обойдемся!

Я перевела взгляд на дорогу и здесь увидела ИХ. Темные фигуры выскользнули из самого леса и преградили нам путь. Отец резко затормозил и опустил стекло:

– Что вы хотите?

Черное дуло автомата уперлось ему в висок. Мать в ужасе закричала:

– Саша!

Артем дернул ручку дверцы на себя и чуть не вывалился на дорогу.

– Выходите! – скомандовал один из них.

Теперь я видела, что их пятеро, все в камуфляжной форме в масках…

– В чем дело? – Отец старался не терять присутствия духа, но я видела, что дается это ему с трудом.

– Выходите! – снова повторил мужчина.

Рука отца потянулась в бардачок, но его выволокли из машины и, ударив прикладом по шее, бросили на дорогу. Мать, закричав, бросилась к нему, но ее грубо отпихнули, и она упала навзничь.

Бледный Артемка накинулся на одного из них, но крайний вскинул автомат, и короткая очередь вспорола морозный воздух.

– Тема!!! – зашлась в крике мать.

– Сволочи! – прохрипел отец. Потом были эти глаза из-под маски и мой собственный ужас, сковавший тело… И здесь раздался выстрел рядом, совсем близко, и мне показалось, что меня ранило, я вскрикнула и провалилась в беспамятство.

Когда я очнулась и увидела тела, меня охватил страх, что ОНИ где-то рядом и сейчас вернутся, придут за мной… Я поднялась и здесь увидела брелок со странным старинным вензелем. Очевидно, его уронил тот, кто стоял рядом и целился в меня! Я зажала в руке брелок и, спотыкаясь, чуть не падая, добежала до деревьев. Я забилась-забралась под разлапистую ель и сидела какое-то время там в полном оцепенении и слышала бешеный стук собственного сердца. Потом тряхнула головой и поняла, что мне надо БЕЖАТЬ.

Выбравшись из-под ели, я отправилась на вокзал и доехала на электричке до ближайшего городка. Сойдя на перрон, нырнула в людской поток и вышла на площадь. Там, сидя в первом попавшемся кафе, я обдумала свое положение. Обнаруживать себя я не могла. Думать о своих самых близких и родных как о мертвых я не хотела. Как только я вспоминала короткие сухие выстрелы в морозном воздухе и заполошный крик матери – всегда сдержанной и воспитанной женщины, и Темку, нелепо упавшего в снег, раскинув руки… мои губы начинали дрожать, а перед глазами – прыгать черные точки. «Они пришли за всеми нами…» – стучало в мозгу. И по счастливой случайности я осталась жива… Почему? Почему меня не пристрелили вместе с ними – может, лучше было бы так. Как мне жить с сознанием, что мои родные погибли. А я жива… Я была не в состоянии переварить и осознать случившееся. Мозг упорно блокировал эту информацию… Мне было все равно, куда ехать и где жить.

Внезапно я сунула руку во внутренний карман полушубка и нащупала там пластиковую карточку. Я снимала деньги в банкомате торгового центра, чтобы сделать подарки родным. Подарки так и остались лежать в багажнике папиной машины… Я сунула карточку в полушубок второпях, и теперь она была со мной. Сейчас она была моим спасением… Денег там было не так много. Но на месяц-другой хватило бы… А за это время я бы устроилась на работу.

Я сглотнула.

– Зачем жить? – прошептала я. – Зачем?

Я сняла номер в единственной городской гостинице. Эту морозную, гулко-студеную ночь я запомню надолго… Свое собственное отчаяние-оцепенение, и бутылку водки, и распахнутый балкон… Стужа проникала под мою кожу: я сидела на полу и пила из горлышка бутылки. Мерзкая жидкость, стекавшая по моему горлу, вызывала отвращение, но мне хотелось забыться. Тяжелое оцепенение сковывало меня и вызывало спасительное отупение. Мороз пробегал по кончикам пальцев и поднимался выше.

– Зачем жить? – шептала я, встряхивая головой. – Зачем? Для чего?

Ответа не было, была только тоска – вселенская мертвенная тоска, которая росла, пухла и грозилась поглотить меня всю целиком. Внутри этой тоски было тревожно и неуютно; она больно грызла меня, все горело внутри, и протяжный звериный вой вырвался из меня, и я зажала себе рот рукой. А в следующую минуту я уже рыдала злыми отчаянными слезами, вцепившись в волосы; и с этими слезами из меня источалась, извергалась вся прошлая счастливая жизнь нашей семьи: с новогодними праздниками и старинной скатертью, ароматом теста и блестящими гирляндами фонариков, с первыми детскими рисунками и первой Темкиной сигаретой; моя мать тогда плакала, а отец сказал, что если еще раз поймает, то надерет брату, которому было тогда двенадцать лет, задницу; с запахом отца и маминой улыбкой – и нашими семейными вечерами, все это безвозвратно уходило туда, откуда уже не могло вернуться. Никогда.

Уснула я уже под утро, провалившись в беспамятство.

Проснувшись, я долго не могла сообразить, куда попала: бутылка валялась на полу, простыни были сбиты – я завалилась на кровать в одежде, даже не раздевшись. Потом все вспомнила, и у меня перехватило дыхание.

Проплакав час или два – время стало для меня совершенно абстрактным понятием, – я задумалась, что мне теперь делать. Возвращаться в родной город было опасно. Лучше всего забиться в какой-нибудь маленький городок, где меня никто не будет искать, и осесть там. В этом городке я могу начать совершенно новую жизнь. Под другим именем и фамилией. Словно никогда и не было Ксении Соколовской. Я вдруг нахмурилась. Все мои родные были как живые… я не могла смириться с тем, что они мертвы.

Я подошла к двери и, прежде чем повернуть ручку и выйти в коридор, поклялась, что когда-нибудь я найду убийцу и он мне заплатит за все.

* * *

Город N подошел мне по многим причинам – это была такая дыра, что вряд ли кому в голову придет искать меня там. Здесь почти не было промышленности, он производил впечатление типичного провинциального захолустья, все половозрелое население которого так и мечтает уехать в Москву или в другой мало-мальски крупный город.

Я сняла комнату на неделю у глуховатой бабки, которая потребовала с меня деньги за три месяца вперед. Поторговавшись, я заплатила за два. Теперь мне приходилось считать каждый рубль – пока я не устроюсь на работу. Ворча, Ольга Сергеевна согласилась и ушла на свою половину, придерживаясь рукой за поясницу.

В первой же парикмахерской я перекрасила волосы и стала из блондинки жгучей брюнеткой.

– Надо же так волосы портить, – охала полная парикмахерша в засаленном синем халате.

– Ничего. Сейчас брюнетки в моде.

– На блондинок мужики больше клюют, – заметила она. – Ты что, замуж выйти не хочешь?

– Ближайшим пунктом в моих планах замужество не значится.

Она замолчала и только иногда бросала на меня быстрые взгляды.

Когда я посмотрела на себя в зеркало, то невольно зажмурилась. На меня смотрела совершенно чужая девушка: с голубыми глазами и скорбными складками у губ. Взгляд был жестким и колючим.

– Тысяча.

Я дала деньги и, сняв с вешалки полушубок, вышла на улицу.

Я обошла город в тот же вечер пешком и поняла, что заплатила я вперед бабке несколько опрометчиво: найти работу в городе казалось весьма проблематичным. Офисов здесь было мало, и предложить свои услуги дипломированного специалиста я не могла – думаю, о моей профессии здесь и не слышали. Я не могла наняться даже секретаршей… Короче – полная безнадега.

Незаметно я вышла на трассу и пошла вдоль нее. Холодный январский ветер хлестал по щекам. Полушубок я забыла застегнуть; так и шла – грудь нараспашку, но холода совершенно не чувствовала. Наверное, я просто полностью потеряла чувствительность…

Вскоре на моем пути возник местный кабак с названием «Улыбка», и я решила зайти туда.

Атмосфера в кафе мне сразу не понравилась. Это было типично придорожное заведение, где ошивались сомнительные личности. За столиками сидело несколько лиц кавказской национальности, их взгляды похотливо скользнули по мне, но я лишь вздернула выше голову. Кто-то из них гоготнул – не обращая внимания, я прошла за соседний столик и опустилась на стул. Я сняла полушубок и повесила рядом. Хотелось есть и пить.

Я позвала проходившую мимо официантку – девушку с длинными кудрявыми волосами, и она, даже не повернувшись, сунула мне меню.

Полистав, я сделала заказ, и вскоре передо мной стояли горшочек с мясом и салат с курицей. И вдруг я поняла, что не смогу съесть ни кусочка – меня сейчас просто вырвет на скатерть. Я сглотнула и, надев полушубок, выскользнула на улицу.

Официантка стояла и торопливо курила на морозе. Она глубоко затягивалась и выпускала дым.

– Уходите? А счет?

– Нет. – Я прислонилась к стенке. – Я еще не ухожу, просто мне стало плохо, и я решила выйти подышать свежим воздухом.

– А… Ну воздуха здесь в избытке, в этом сраном городишке. Бери и хлебай.

– Давно тут?

Она метнула на меня быстрый взгляд.

– Полгода. А ты?

– Два дня.

– Проездом?

Я неопределенно мотнула головой.

– Еще не знаю.

– Собираешься здесь остаться? – в голосе слышалось явное удивление. Как-то не вязался мой облик в этом дорогом полушубке с дешевой харчевней и маленьким городишком.

И вдруг я поняла, что мне просто необходимо выговориться.

– У меня родные погибли. Все – отец, мать и брат. И я хочу какое-то время пожить в другом городе. Не могу там оставаться – все о них напоминает.

– А откуда ты?

– Из Томска, – соврала я.

Она присвистнула.

– Эка занесло! Из самой Сибири. Как звать?

– Ксения. Самойлова. А тебя?

– Маруся Зыкина. Можно просто Муся. Ты жить здесь хочешь? А работать?

– Работу мне обязательно нужно найти. Сбережений у нас никаких не было, – сочиняла я на ходу. Старенькая «девятка» да «трешка» в городе на окраине. Может быть, когда-нибудь я продам ее, а сейчас там мой дальний родственник живет.

Маруся смотрела на меня внимательно, не сводя пристального взгляда. У нее были карие глаза, кудрявые волосы и смуглая загорелая кожа.

– Загорела-то где так? – решила сменить я тему. – На курортах летом отдыхала? Или в Египет недавно ездила?

Маруся невесело усмехнулась и потушила сигарету о стенку.

– Да я сама с курорта. Из Геленджика. Пришлая здесь, как и ты. Мой парень бросил меня, когда я уже была на пятом месяце беременности. Подлец закрутил шашни с другой, а ведь мы пожениться собирались. Все планировали – где жить будем, что и как. Ну и выкидыш на нервной почве. Я тоже, как ты, сбежала от всех. И прежде всего от него. Он свадьбу собирался закатить…

– И как, закатил?

Она пожала плечами.

– Меня уже к тому времени в городе не было. Рванула сюда, а здесь старалась поскорее о нем забыть. Слушай… – Она прищурилась. – Работа, говоришь, тебе нужна?

– Да. Нужна.

– Галка скоро уходит. Замуж вышла за парня из областного центра и переезжает к нему. Это вторая официантка. Пойдешь? Веселее нам будет.

– Официанткой? – Мозги мои лихорадочно заработали… А что? Почему бы и нет? Какая разница, где работать? Если мне нужны деньги. Да и работу по своей специальности я здесь вряд ли найду.

С Мусей мне будет веселее… Я сейчас отчаянно нуждалась хотя бы в одной душе, которая меня выслушает и поймет.

– Неплохой вариант, – покачала я головой.

– Ну, я пошла, слушай, подожди меня. Через пятнадцать минут моя смена заканчивается. Вместе пойдем ко мне: посидим, поговорим…

Так я познакомилась с Мусей и пришла на работу в «Улыбку». Хозяин – толстый обрусевший армянин Вазген Хачатурович частенько понукал нас и называл «лодырными девками». Говорил он с легким акцентом; у него была русская жена Люба, работавшая бухгалтером в нашем же кафе, и трое пацанчиков, как две капли воды похожие на Вазгена – плотные, черноглазые, шустрые.

Вазген пробовал подкатить ко мне; Муська сказала, что он и к ней подкатывал, она сразу поставила его на место, пригрозив, что может уйти в любой момент – вряд ли он найдет кого за такие копейки горбатиться в этой забегаловке. Рассудив, Вазген тоже пришел к такому выводу и Муську в покое оставил. Я же сказала Вазгену, что недавно похоронила любимого; он посопел и отстал от нас обеих.

Рассудив, мы с Муськой решили снять домик на двоих и жить в нем. Дом мы нашли на окраине города, давно не ремонтированный, с двумя комнатками и хлипкой верандой. Хозяйка Олимпиада Григорьевна переехала жить к сестре, а нам сдала дом, причитая и жалуясь на свою вдовью долю.

Участок был заросшим: за ним никто не ухаживал: ветки деревьев клонились к земле, кусты буйно кучерявились вдоль забора и около дома. Трава росла по пояс, пока мы с Муськой не купили газонокосилку и дружно не привели все в порядок. Это было летом… О прошлом я старалась изо всех сил не вспоминать, но первый год кошмары снились мне почти каждую ночь, и я часто просыпалась с гулко колотящимся сердцем и в холодном поту. Во рту был странный привкус, и я с плачем зарывалась глубже в подушку. Тоска могла накатить на меня в любой момент. Я не могла даже заставить себя поехать в областной центр и посмотреть газеты в архиве: я просто не знала, как все это выдержу. Тактичная Муська ни о чем не расспрашивала, и мы делали вид, что у нас нет прошлого, а есть только настоящее.

Иногда я вынимала из маленькой шкатулки, куда складывала всякие безделушки, брелок со старинным вензелем, который обронил тот, кто пощадил меня и не убил вместе со всей семьей, и рассматривала его. Однажды Муська застала меня за этим занятием. Я поспешно спрятала брелок обратно в шкатулку, ничего не объяснив подруге.

И все-таки я не выдержала: поехала в областной центр, подняла все газеты за тот период и узнала, что мои похоронены на Вышнегорском кладбище. Все трое. Я поехала к ним тайком, ближе к вечеру, и когда увидела эти могилы, то чуть не потеряла сознание. Все плыло, качалось у меня перед глазами, и я стояла сцепив руки.

– Простите меня! – сказала я вслух. – Пожалуйста, простите за все!

Я положила на могилу цветы и ушла, ни разу не оглядываясь.

Так прошло полтора года. Я жила в каком-то отупении, стараясь ни о чем не думать, а жить одним днем. Когда выпадали свободные вечера, мы с Муськой смотрели телевизор: развлекательные передачи или ток-шоу или читали дамские романы, купленные в местном ларьке. Муська любила журналы с судоку и, наморщив лоб, старательно расписывала цифры в столбики. Я же занимала мозги очередным немудреным чтивом или щелкала пультом телевизора. Изредка, когда нам хотелось хоть какого-то разнообразия, мы выбирались в районный центр в кино или играли в игорном клубе в боулинг. Кроме того, каждый выходной, раз в неделю, я уезжала в развлекательный комплекс, находившийся в пятидесяти километрах от нас, и училась стрелять в тире. Я просаживала там почти все свои деньги – я стреляла с остервенением, до помутнения в глазах до тех пор, пока рука не начинала неметь. Муся называла это «пострелять зайцев».

Парни к нам отчаянно клеились, но мы всех отшивали, не чувствуя никакой потребности в мужском обществе. Муська клялась, что она больше вообще никогда ни на кого не посмотрит. Я понимала, что для нее это лишь вопрос времени, нужно залечить душевные раны. Я же… чувствовала себя настолько неживой, насколько человек может притворяться живым. Я все делала и жила на автомате, словно внутри меня образовался колючий ледок, который постепенно все больше и больше обретал толщину и превращался в арктическую глыбу льда, которую вряд ли кто сможет проломить.

Я очень любила мать и отца, но сейчас я почему-то все чаще вспоминала Темку – своего брата, с которым у нас была разница в два года. В детстве мы были очень дружны и часто ссорились-мирились: ссорились до слез и мирились так же. Но когда Темка подрос, он взял на себя роль моего защитника и однажды даже подрался с мальчишкой, который был на целую голову выше его. Подрался из-за того, что тот отнял у меня мяч и дразнил, отбежав на расстояние. Темка налетел на него с кулаками – от неожиданности обидчик пустился наутек, а потом остановился и набросился на Темку. Темке было больно, но он терпел: из рассеченной губы сочилась кровь, под глазом красовался синяк, но он снова и снова нападал на своего противника. И наконец Темка с громким криком ринулся вперед и стал отчаянно колотить руками моего обидчика с каким-то боевым криком. И тот сдался… сбежал, спотыкаясь и нелепо взмахивая руками.

А мы с Темкой остались одни. И я помнила: как он улыбнулся окровавленными губами, а я подошла к нему, обхватила за шею и заплакала. Я очень любила Темку, а он – меня… А сейчас Темки нет. И он даже не успел нас познакомить со своей девушкой, с которой у него все было серьезно. При этой мысли все расплывалось перед глазами, и я делала усилие, чтобы взять себя в руки…

Муська, видя, что я «смурная», старалась изо всех сил отвлечь меня, за что я была ей благодарна. Муська была незлобива и добра. Правда, она была жуткой аккуратисткой, а я частенько разбрасывала свои вещи, так что подруга иногда ворчала на меня и поругивала, но все это было как-то по-доброму, по-семейному.

Я не задумывалась ни о том, что будет дальше, ни о том, как долго я пробуду в этом городе и проработаю в кафе «Улыбка». И тот день, который полностью перевернул мою жизнь, тоже начался, как обычно.

Муська ушла на работу первой. Я должна была ее сменить к вечеру. Я поздно встала, выпила горячий кофе и весь день до смены Муськи читала какой-то современный детектив и смотрела телевизор.

Когда я пришла на трудовую вахту, Муська беседовала с Жориком – нашим барменом, пронырливым молодым человеком с бегающими по сторонам глазами. Он был высок, худ и напоминал клерка, сидевшего день и ночь в офисе. Жора был, наверное, единственным парнем в городе, который не пытался к нам клеиться: может, из-за того, что просто хотел быть другом, а может, из-за того, что считал это бесполезным.

Я кивнула ей и, переодевшись, вышла в зал. Спустя минут пять хлопнула входная дверь, и в кафе вошел молодой парень. Непонятно почему я подняла на него глаза и застыла. Парень был высоким, золотоволосым, со светло-зелеными глазами. Он был гибок и двигался с почти кошачьей грацией: быстро и бесшумно. Он сел за столик у окна и, обернувшись в мою сторону, нетерпеливо забарабанил пальцами по столу. Ноги прилипли к полу, я не могла сдвинуться с места – боковым зрением я видела, что Муська бросила на меня удивленный взгляд и медленно подошла к столику, протянув меню. Он взял его – пальцы парня были длинными, красивыми – и стал лениво листать его. А меня вдруг затрясло, и я чуть ли не бегом направилась на улицу. Следом за мной вышла Муська.

– Ты чего? – спросила она.

– Плохо что-то стало. Я покурю.

– Ты и вправду чудная какая-то. Побледнела. Знакомый твой, что ль?

– Ты о ком?

– Сама знаешь о ком, – усмехнулась Муська. – Как этот хмырь к нам зашел – так ты сама не своя стала.

– Я его первый раз вижу, – сказала я, глубоко затягиваясь. – Ей-богу.

– Правда?

– Ага. А зачем мне тебе врать?

– Ну не знаю…

Я бросила окурок в урну и потянула дверь на себя.

– Если тебе совсем плохо – я могу подменить.

– Справлюсь, – процедила я.

– Смотри, – туманно сказала она. – Как бы чего… – но фразу Муська не закончила и замолчала.

А я вошла в помещение и направилась к столику, где сидел парень. Он листал меню, когда я подошла.

– Выбрали? – Голос мой неожиданно сел и стал хриплым. Он поднял на меня взгляд, и светлая зелень полоснула меня.

– Выбрал, – сказал он лениво. Таким тоном говорят, когда никуда не торопятся и впереди уйма времени, а все важные дела остались позади, и наступил час отдыха.

Я приняла заказ.

– Что-нибудь еще?

Он сидел и смотрел на меня. Его взгляд был спокоен и безмятежен; он смотрел на неодушевленный предмет – с легким интересом и любопытством. Неужели он меня узнал? – Жар прошил позвоночник, и я наклонила голову вниз.

– Все? – Я старалась, чтобы мой голос звучал как можно грубее.

– Все, – припечатал он.

Руки мои дрожали, и я подумала: может быть, правда – передать все Муське, сославшись на нездоровье, тем более что она смотрела на меня из-за барной стойки с тревогой и недоумением. «Черт-те что! – Рассердилась я сама на себя. – Какой-то сопляк нервирует меня».

Я принесла заказ и быстро ушла. Меня позвала вошедшая парочка шоферов-дальнобойщиков, и я стала хлопотать около них. Они требовали сначала одно, потом – другое. Когда я закончила их обслуживать, повернула голову к столику зеленоглазого блондина и увидела, что его нет. Я взглянула в окна и заметила, как он торопливо идет к светлой «Тойоте». Я метнулась к столику и увидела две тысячные купюры, прижатые солонкой. Счет был примерно в тысячу рублей, и я метнулась к двери.

Выбежав на улицу, я крикнула:

– Эй! – но он меня не слышал и уже садился в машину. Я подбежала к ней, почему-то мне хотелось встретиться с ним еще раз глазами. – Эй!

Он уже сел, но я подскочила и забарабанила по стеклу. Стекло поехало вниз.

– Что-то не так?

– Вы оставили слишком большую сумму для счета.

– Да? Ну тогда это – чаевые.

– Чаевые? – переспросила я, оттягивая момент, когда он отъедет и я больше его никогда не увижу.

– Сходите на них в ресторан или купите помаду.

– Спасибо.

Он взмахнул рукой, и я увидела в ней зажатый брелок – как две капли воды похожий на тот, оставленный на месте убийства.

– Всего хорошего, зая, я тороплюсь, – и он тронул рычаг зажигания.

Ни это спокойно-хамское «зая», ни равнодушный взгляд, которым он напоследок мазнул меня – не могло отвести мое внимание от его руки. Я машинально отступила назад и провела рукой по лбу.

Машина, взревев, отъехала, а я бросила взгляд на номера. Они были из моего родного города. Я стояла как оглушенная и даже не сразу услышала Муськин крик, адресованный мне:

– Ксана! Живей! Тебя зовут.

С трудом я очнулась и посмотрела на Муську. Она стояла на крыльце и отчаянно сигналила мне.

– Вазген лютует. Лодырной девкой уже называет.

– Это его любимое выражение, – огрызнулась я, – хоть бы сменил пластинку для разнообразия. Сам бы побегал между столиками и повертелся. Легко сидя указания отдавать.

– Ты чего?

– Ничего!

– Все в порядке?

– Естественно, – сказала я сердито.

– Что за парень был?

– А я откуда знаю?

Муська почему-то была твердо уверена, что я его знаю.

Я отработала смену на автомате. Муська уже давно ушла домой, и все это время у меня из головы не выходил брелок! Что это значит! Неужели я встретилась с одним их тех, кто в ту ночь хладнокровно расстрелял отца, мать и Темку? Ну тогда мне надо было вытащить его из машины и застрелить как собаку или предварительно избить. Позвать кого-то на помощь? Ну и что я им скажу? Я же не могу раскрыть себя!

Мысли разбегались в разные стороны, а я неожиданно поняла, что надо что-то делать. Я не могу убегать от прошлого, как бы мне ни хотелось. И сколько я собиралась отсиживаться здесь? Всю жизнь?

Подходя к дому, увидела Муську, сидевшую на крыльце. Она курила, вокруг нее ходила приблудная черно-белая кошка с рыжим пятном на шее, которую мы иногда подкармливали остатками из трактира. Она отчаянно делала вид, что ничейная и гуляет сама по себе, но иногда нисходит до нас и разрешает себя кормить. Мы по мере сил подыгрывали ей. Приходила и уходила она, когда хотела, и мы, не сговариваясь, дали ей имя Вреда от «вредины». Солнце уж садилось, но воздух был теплый.

– Садись рядом! – похлопала Муська рукой по ступенькам крылечка. – Посидим – поокаем. Отпросилась?

– Да. Я себя неважно чувствую!

– Из-за этого хмыря, что ли? Как пить дать тебя знает. Я пару раз видела, как он пристально на тебя смотрел. Зыркал, но так, чтобы незаметно было.

– Показалось!

– Ей-богу! – И Муська размашисто перекрестилась. – Не вру!

– Может, понравилась? Вот и смотрел.

Хотя мне в это верилось с трудом.

– А что? Вполне. Девки мы с тобой что надо! – И она подмигнула мне.

– Кто бы сомневался. – Я слегка ухмыльнулась.

Черно-белая кошка смотрела на меня, сидя под большим кустом боярышника, и не двигалась с места.

– Кис-кис, – позвала я кошку взмахом руки. Но она стойко проигнорировала мой жест и осталась сидеть на месте.

– Кис-кис, – позвала я уже громче. И снова – безрезультатно. Вечно она меня игнорирует.

– Не идет, зараза.

Я взяла пачку сигарет, лежавшую на крыльце, и вынула одну. Докурив, принялась за другую.

Курили мы молча – Вреда чихнула и отошла подальше, укоризненно смотря на нас желтыми глазами.

– Мусь, я скоро уеду ненадолго, – немного помолчав, сказала я.

– Куда? – вздрогнула Муська. – Далече? Это из-за этого хмыря, что ли?

– Сдался тебе он! – в сердцах воскликнула я. Не признаваться же подруге, в чем тут дело. – Просто надо.

– Вчера еще не надо было. А сегодня… – с легкой обидой сказала Муська. – Что за секреты развела. И от кого?

– Прости, Мусь, – искренне сказала я. – Не могу ничего тебе пока объяснить. Правда, не могу. Объясню, но не сейчас.

– Я уже поняла, – призналась Муська со вздохом, – тайн у тебя хватает, и выглядишь ты не по-нашенски.

– Как это?

– А так. Мне однажды наш Вазген глаза на тебя раскрыл. – Говорит, наша Ксюха как фифа какая. Благородная девица, случайно залетевшая в наше дерьмо.

Я невольно улыбнулась.

– Ксан! – Подруга придвинулась ко мне ближе. – А ты вернешься?

– Конечно, Мусь, – обняла я ее. – Как только управлюсь со своими делами – так и вернусь.

В самом деле я не собиралась задерживаться надолго в своем родном городе. Мне нужно было провернуть одно вполне конкретное дельце – найти и покарать убийц. После этого со спокойной совестью я могла возвращаться к Вазгену и Мусе. Хотя… по здравом размышлении я понимала, что это вряд ли произойдет: что мне делать в этом городе в статусе официантки? Но так далеко заглядывать я не хотела. С тех пор как я увидела в руке этого парня брелок, все перевернулось вверх дном, моя размеренная жизнь пошатнулась и дала крен. Та спячка, в которую я была погружена, закончилась, и теперь мне предстояло действовать. И для начала мне надо было найти того парня. Я не знала, что я скажу ему и как – главное было найти. Я даже не думала о том, что шансы отыскать его в миллионном городе весьма малы, если не сказать – ничтожны. Я была наполнена чувством мести, и эта месть жгла меня изнутри. Эта месть не давала мне сойти с ума и спасала меня от депрессии долгими зимними вечерами – она являлась моим мотором и топливом, и если что-то придавало моей жизнь смысл, то это была месть – великолепная, хладнокровная, яркая…

Janrlar va teglar

Yosh cheklamasi:
16+
Litresda chiqarilgan sana:
11 aprel 2012
Yozilgan sana:
2012
Hajm:
210 Sahifa 1 tasvir
ISBN:
978-5-699-55066-1
Mualliflik huquqi egasi:
Эксмо
Yuklab olish formati:
Matn, audio format mavjud
O'rtacha reyting 4,6, 91 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,3, 17 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,2, 19 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,5, 70 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,7, 31 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,3, 82 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,5, 114 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 4,7, 47 ta baholash asosida
Matn
O'rtacha reyting 3,9, 57 ta baholash asosida