Kitobni o'qish: «Санитарный день»
И все Когда и все Зачем
найдут ответ.
Рука. На каменном плече
на сотни лет.
Таков закон. Таков итог.
А все – не зря.
Лицо перечеркнет батог.
Из ноября
И не сбежать и не уйти -
стена. Расстрел.
Я виноват? Ну что ж, прости…
Я не хотел.
«Ни за что…»
А. Залищук
Глава 1. Облава
– Алё! Ит, привет. Слушай, я тут такое платье нашла, не передать просто. Обалденное. Такого, знаешь, серо-жемчужного цвета, с капюшоном. Длинное, в пол. И вот сижу я и думаю, заказать или не заказать?
– Лий, бери, и заказывай, – Ит безнадежно вздохнул. – Чего ты у меня про это спрашиваешь?
– А у кого мне про это спрашивать? – поинтересовалась Лийга.
– Ну, у рыжего, – Ит покосился на Скрипача, и встретил невозмутимый и одновременно насмешливый взгляд.
– А он телефон выключил, – тут же наябедничала Лийга. – Так что? Покупать?
– Покупай, – вздохнул Ит. – Место в шкафу у тебя вроде бы ещё осталось.
– Место я найду, но вот деньги…
– У тебя нет денег? – удивился Ит.
– Да есть, конечно, просто оно дорогое, и я подумала…
– Лий, я тебя умоляю, – Ит старался говорить серьезно, но получалось не очень, потому что Скрипач уже откровенно ржал, прикрывая рот ладонью. – Ну, деньги. Да. Сколько оно стоит?
– Тридцать восемь тысяч.
– Тридцать восемь… чего?! Оно что, из золота? – опешил Ит.
У Скрипача уже слёзы от смеха выступили на глазах, и он вытер их рукавом.
– Нет, оно дизайнерское, – сообщила Лийга. – Ит, ну и что мне делать?
– Я не знаю, – честно ответил Ит.
– Но вы же еще заработаете? – с надеждой спросила Лийга.
– Заработать-то мы заработаем, вопрос только, за какой срок, – Ит безнадежно вздохнул. – Ладно, бери. Потом решим, чего и как.
– Я тебя обожаю, – сказала Лийга. – Так, вы его поймали?
– Мы как раз этим и заняты, – ответил Ит. – Сидим пока, и ждём подходящего момента. А тут ты с платьем. Я же предупреждал.
– Ладно, ладно, виновата. Больше не буду. Всё, не мешаю, как заберете, позвоните, – Лийга нажала на отбой. Ит снова вздохнул, и сунул телефон в карман.
– Ты ведь знал, – сказал он, не глядя на Скрипача.
– Конечно, – хмыкнул тот. – Она еще вчера этот сайт обнаружила, с платьями.
– Знал, и не сказал, – Ит осуждающе покачал головой. – И телефон выключил. Брат, называется. Змея ты подколодная, а не брат. Росла бы тут крапива, я бы тебя ею выпорол.
– На моё счастье, в центре города крапива не растет, – Скрипач встал, одернул куртку, и глянул на неприметную дверь, расположенную напротив подъезда, в котором они сейчас сидели. Сидели на подоконнике второго этажа, и уже довольно давно. – Интересно, что он там всё-таки делает? Ведь не первый раз уже, и не признается. Какая-то мутная эта группа, тебе не кажется?
– Втом-то и дело, что кажется, – Ит тоже встал. – Если бы эта группа состояла исключительно из таких же молодых идиотов, и была бы только одна, я бы не волновался. Но там ведь не только они.
– Не только, – подтвердил Скрипач. – Знали бы, кто с ними на такие собрания шляется, обалдели бы. Наверное.
– Скорее всего, – кивнул Ит. – Пойдем? Слышишь, машины подъехали?
– Слышу, слышу, – Скрипач поморщился. – Он как нарочно, честное слово…
– Так это и есть нарочно.
***
Затхлый, старый подъезд, топот множества ног по истертым ступеням, чей-то крик, лязг железа, грубый голос, приказывающий немедленно открывать. Снова и снова лязг, грохот, новые крики, испуганные и протестующие. Пыльное окно (они тут что, даже окна на новые не меняли, в этом доме?), заплеванный пол, грязь, какой-то сор в углу.
– Идём? – спросил Ит.
– А вот хрен, – зло ответил Скрипач. – Пусть хоть один раз получит по роже. Не идём. Ждём. Заберём, когда выведут.
– Спросит же, почему сразу не забрали, – возразил Ит.
– Или наорет, что вмешались, и заставили уйти, – тут же ответил Скрипач. В голосе его звучало раздражение. – Достал. За последние два года он меня уже конкретно достал такими выходками.
– Ой, ладно тебе, – поморщился Ит. – Ведут, кажется. Приготовься.
– Ит, давай ты не будешь командовать, а?..
Снова шаги, снова голоса. Ведут. Кого ведут? Да примерно тот же состав, что и в прошлый раз. «Золотая молодежь», шепчет Скрипач, хотя на самом деле, конечно, молодежь никакая не золотая, а самая что ни на есть обычная. Возраст – от двадцати лет, не особенно богатая одежда, парней и девиц примерно поровну. Середнячок, можно сказать. Но бойкий такой середнячок. Идейный. Был бы не идейный, его бы не вели. Был бы умный – тоже, кстати, не вели бы. Центр, Москва, белый день, старый район, глухой двор, без пути отхода… конспираторы мамкины, понимаешь, выискались. Детский сад, штаны на лямках. Тайно они встречаются. Ага. Тайно, понятно? Лучше бы в Нескучном саду на травке посидели, и то меньше внимания бы привлекли, честное слово.
– О, красавчик обозначился, – Скрипач снова начинает смеяться. Правда, совсем тихо – сейчас они затаились в простенке рядом с лестницей, и лучше вести себя бесшумно. – Эк его согнули-то, бедного. Так, Итище, на тебе следующие, а на мне первые четверо, и те, которые…
– Понял, – односложно ответил Ит.
Шесть секунд, чтобы взять на воздействие всех, кто находится на последнем лестничном пролете и в холле. Четыре секунды на то, чтобы выпростать из отнюдь не дружеских рук конвоиров того, ради кого это всё и затевалось. Три секунды – чтобы расстегнуть наручники, и сунуть на место, на пояс тому конвоиру, который является их владельцем. Потом – дать пинка тем, кому это требуется (валите на улицу, хватит уже тут торчать), и быстро-быстро затереть память тем, кому получится. Всем не нужно, достаточно двоих или троих, которые подтвердят, что какой-то парень всё-таки сбежал. Ну и всё. Память – это уже Ит, конечно. У него теперь с памятью почему-то лучше получается. Видимо, рабочие навыки активнее восстанавливаются. Зато бегает быстрее Скрипач, что, собственно, вполне логично. Ему никто ног не ломал, и на костылях он после этого год не ходил.
***
В переулке, уже другом, конечно, сбавили шаг, и стали приводить себя в порядок – застегнули куртки, отряхнули с рукавов пыль. Начался мелкий весенний дождик, небо затянули тучи, поэтому Скрипач накинул капюшон, затянул стяжку, и только потом спросил:
– Ну и зачем? Ари, ты можешь объяснить, для чего это было нужно?
– А раньше вы прийти не могли? – недовольно спросил Ариан.
– А что, надо было раньше? Когда вас брали? – удивленно спросил Скрипач. – Чтобы наследить ещё больше, или что? Ты хоть объяснишь, какой смысл тебе самому от этих невнятных сборищ? Общения не хватает? Так весь город к твоим услугам, в Москве пятнадцать миллионов людей живет, тебе мало?
– Нет, мне не мало, – покачал головой Ариан. – Меня вполне устраивает. Что же до нужности, то да, мне это нужно.
– Зачем? – спросил Ит.
– Ты не поймешь, – покачал головой Ариан. – Прости.
Ит безнадежно вздохнул – уже в который раз за сегодняшний день – а затем спросил:
– Ты куда сейчас?
– Прогуляюсь в центре, потом поеду домой, – ответил Ариан. – Вы вечером дома?
– Дома, – ответил Скрипач. – Мы вечером, как и всегда, работаем. Тебе, кстати, не худо было бы тоже…
– Я знаю эту тему, мне её изучать повторно не требуется, – пожал плечами Ариан. – А вам да, нужно. Что ж, езжайте, работайте. Счастливо.
– Ну, спасибо тебе большое, – сардонически усмехнулся Скрипач. – Благодетель. Прямо не знаю, как тебя поблагодарить-то…
– Это лишнее, – усмехнулся Ариан. Развернулся, и пошел к выходу из переулка, по направлению к шумной городской улице. Ит посмотрел ему вслед, и покачал головой. Если ничего не знать, то просто-таки идеальная картинка получается. Парень лет двадцати пяти, стройный, в меру мускулистый, с длинными черными волосами, забранными в хвост, в кожаной куртке, в чёрных джинсах, и в серых удобных кроссовках. Не такой красавец, как Ри, к слову сказать. Попроще. Поскромнее. Ниже на полголовы, уже в плечах, да и лицо… лицо как лицо, симпатичное, но отнюдь не идеал.
Вот только что у него в голове – сам черт не разберет, наверное. В первый год, точнее, в первые полгода, когда они перебрались в город, он бегал по музыкальным магазинам. Играл, на чём попало, не мог оторваться, замучил всех просьбами срочно купить ему гитару, а потом… а потом вдруг перестал играть. Бросил. Как отрезало. И купленная Итом дорогущая гитара валяется уже четвертый год в чехле, на шкафу, и, кажется, Ари не собирается её оттуда доставать. Кстати, да. Имя. Имя он сократил, просто перестав в какой-то момент отзываться на полное. Ну, Ари и Ари, почему бы и нет. Раз ему так хочется…
Потом начались блуждания. Ари то уезжал куда-то из города, причем с весьма сомнительными компаниями, то пропадал неделями в самом городе, не появляясь дома, а один раз так и вовсе улетел за границу, причем по чужому паспорту, подделав биометрию, и едва не попался при возвращении. Блуждать, впрочем, ему тоже через какое-то время надоело, и начались эти хождения по более чем странным местам, и по совсем уже странным сборищам. Вроде сегодняшнего. Причем объяснять свои походы Ари никому не собирался, он просто шел, куда вздумается, а иногда, вот как сегодня, звонил, потому что чуял облаву, и просил «его забрать». Просто – заберите меня оттуда-то и оттуда-то. Пару раз они приезжали раньше, чем он хотел, и тогда Ари устраивал Иту и Скрипачу скандал – он не маленький ребенок, ему няньки не требуются, и вообще, любое ограничение его свободы с их стороны является чуть ли не преступлением. И касалось это не только его прогулок по странным местам в странных компаниях, в первую очередь это коснулось жилья – квартира, которую он потребовал для него снять, пробила в их на тот момент более чем скромном бюджете изрядную брешь. Но что поделать, раз уж всё так сложилось, придется выполнять даже такие требования. Лишь бы сохранить это пусть и хрупкое, но всё-таки равновесие. Которое более чем необходимо для дальнейшей работы, ведь работы этой предстоит непочатый край.
***
Первый год после побега получился тяжелым, нервным, и дерганным – сперва пытались подлечиться, потом, кое-как оправившись, и то не полностью, после операций, принялись искать сперва средства для дальнейшего пути, а потом – следовало найти область, в которую этот путь должен был их привести. Тут, конечно, помогли способности Лийги, но, кроме поиска, от Лийги в тот период толку оказалось мало. В этот самый первый год Лийга была совершенно никакая, её терзала депрессия, чувство вины за гибель Рифата, и глухая тоска по родному миру, утраченному уже точно навсегда. Ты что, там вообще всё сожгла? спросил как-то Скрипач. А как ты думаешь? Лийга ответила ему полным горечи и безнадеги взглядом. Хрен им, а не курорт. Это был мой мир, наш мир, понимаешь? Всё истребили, всё уничтожили, всё разрушили. А как же местные? Скрипач удивился её ответу, и расстроился. Пусть бегут, жестко ответила Лийга, думаю, их там не оставят, всё-таки вывезут как-то. Что мне они? Даже не сопротивлялся никто, не пытался отстоять свои права. Сидели, ныли, и лизали задницы шрика. Как думаешь, хочется мне к ним хорошо относиться? Ну уж нет. Скрипач тему развивать не стал, потому что он-то помнил о несчастном поселении в пустыне, и был больше чем уверен, что тем людям никто помогать не будет. И многим другим тоже. Впрочем, спорить с Лийгой или что-то ей доказывать он не решился. Она и так постоянно обвиняла себя, говоря, что опоздала, причем уже дважды. И когда убили Нийзу, и когда погиб Рифат – она не успела. Я дважды опоздала, повторяла она, мне не геронто надо делать, а повесить меня где-нибудь, или просто прибить, и выкинуть на свалку.
Геронто, между тем, работало, и за полгода Лийга превратилась из сухой, поджарой старухи в симпатичную молодую девушку, с темно-русыми волосами, серыми глазами, и несколько экзотически выглядящим лицом – но экзотичность эта не отталкивала, а, наоборот, привлекала. Корректировку внешности ей сделали минимальную, чуть изменив форму носа, глаз, и подбородка, и этим ограничились – во-первых, геронто в ходу, во-вторых, денег мало, в-третьих, Лийга от самой идеи была не в восторге. Интересная получилась девушка – глаза немножко больше, чем положено, подбородок острый, скулы высокие, ровные, чуть вздернутый нос. Черты лица не совсем правильные, не канон, но не канон со знаком плюс. Лийге, впрочем, было всё равно. Единственное, что в этих изменениях порадовало её саму – это волосы. Русые, густые, молодые волосы, блестящие и мягкие. Косы она теперь требовала себе заплетать ежедневно, пробуя всё новые и новые варианты, и косам этим радовалась – Ит подумал, что, кажется, эти самые косы вызывают у неё какие-то тёплые и добрые воспоминания. Почему бы и нет, думал он, заплетая утром очередную придуманную Лийгой косу. Если ей так лучше, то пусть так и будет.
После первого года, придя в некоторое подобие нормы, они, наконец, отыскали мир, который подходил им по всем параметрам. Это было Зеркало, с человеческой цивилизацией, находящееся на втором уровне, и очень похожее на незабвенный Сод, но именно что похожее, отличий тут нашлось немало. Мир выглядел гораздо менее агрессивным, более спокойным, и, что тоже было неплохо, этот мир имел вполне достойную для двойки техническую базу. Существенным минусом оказалось то, что мир находился на территории, подконтрольной шрика, но из-за низкого уровня развития и не самого удачного расположения мир этот шрика пока что не заинтересовал. Кажется. Скорее всего, он у них в реестре, сказала как-то Лийга. Но, опять же, с высокой долей вероятности его ещё лет сто не тронут. Он отсталый. Двойки им не нужны. Была бы хоть тройка…
Сперва посадили яхту в горах, на удаленном от цивилизации плато, нашли подходящее место, поставили на яхту защиту, и на полгода выпали из жизни, потому что занялись, наконец, капсулой, в которой находилось тело Ариана. Во время этой работы Ит мысленно неисчислимое количество раз сказал «спасибо» Фэбу, который сделал прогнозы и алгоритмы для практически любого развития событий, поэтому они, сами пребывая не в лучшей форме, сделали работу точно, в достаточной степени быстро, и без единой осечки. Лийга первое время не помогала, но потом стала выполнять небольшие поручения, и незаметно втянулась в работу – и это было хорошо, лишние руки более чем пригодились. Например, яхту довольно часто приходилось перемещать с места на место, потому что, не смотря на зиму, на плато то и дело кто-то появлялся, а им, разумеется, требовалось соблюдать анонимность.
Через полгода продукты, взятые с собой, практически кончились, остался только резервный запас, Ариан находился во вполне пристойном состоянии, Лийга немного пришла в себя – а это означало, что пора отправляться в путь. Яхта в результате ушла на дальнюю орбиту, а в одном из городков в предгорье остановились в гостинице четыре человека – девушка, и трое парней. Туристы, наверное. Да, летом в тех краях туристов бывало много. Неделя ушла на то, чтобы сделать первые документы, и группа уехала – в Москву.
***
Второй год, уже в городе, тоже получился какой-то дерганный, потому что требовалось решить множество на первый взгляд простых, но в то же время более чем насущных вопросов. Где жить? Где работать? Как лечиться? Как побыстрее адаптировать к новым условиям Лийгу и Ариана, и как собраться с силами самим? Требовалась приличная, достойная легализация, подходящая для долгосрочной работы на одном и том же месте, а это значило, что снова предстояло потрудиться, и немало.
Лийгу город тяготил, и довольно быстро выяснилось, что в городах она, конечно, бывала, но никогда не жила подолгу. Ей привычно было находиться на природе, в отдалении от больших скоплений любых разумных, что рауф, что людей, а последние две с лишним сотни лет она вообще прожила отшельницей, бывая в городе три-четыре раза в году, и только летом. И видела она, и то не каждый день, одного Рифата. По Рифату Лийга очень тосковала, и два года чуть не ежедневно плакала о нём, чаще одна, думая, что её никто не видит. Ита и Скрипача эти её слёзы всерьез расстраивали, а вот Ариану было, кажется, всё равно – но тут понятно, конечно, иначе и быть не могло. Ни Рифата, ни Лийгу он раньше не знал, с Итом и Скрипачом был знаком совсем немного, поэтому сочувствия от него ждать не приходилось – по крайней мере, так думали Ит и Скрипач. Но это их мнение довольно быстро разрушила сама Лийга, которая, понаблюдав за Арианом с месяц, вдруг, во время какого-то пустяшного разговора, заметила:
– Какой-то он очень странный для звука, ребята.
– Почему? – удивился Скрипач.
– Он не эмпат, – покачала головой Лийга. – А любой Контроль – эмпаты. Это же для нас главный ориентир, одно из самых важных качеств. А он – словно за глухой стеной, я не вижу, что у него там, внутри. И ему абсолютно всё равно, что мне больно. Он точно работал со звуком, в Сети?
– Да, – кивнул Ит. – Но очень давно. Почти восемь тысяч лет назад.
– Думаю, срок тут неважен, – задумчиво ответила ему Лийга. – Странно. Я не понимаю, что я вижу. Мне нужно время.
***
Времени, впрочем, у них оказалось предостаточно, потому что перед началом работы со вторым информационным блоком и с анализом предстояло решить кучу бытовых вопросов, в первую очередь – с работой. Сначала сняли самую первую квартиру, крошечную, вызвавшую у Ариана большое недовольство – но делать было нечего, денег не было совсем, и пришлось ему временно смириться с теснотой и неудобствами. Ит и Скрипач подумали, и в самом скором времени подвизались работать массажистами в первый попавшийся кабинет при спортзале, находившийся поблизости. Общий массаж, спортивный, целлюлит, гипертония, косметика… в этом кабинете они проработали полгода, и, сумев сделать себе документы, перешли работать в медцентр. Денег сразу стало больше, и появилась, наконец, возможность снять вожделенную вторую квартиру для Ариана (сами они пока что остались в первой), и начать откладывать на машину, потому что без машины, по словам Скрипача, была не жизнь, а прозябание.
Ариан не работал, и Лийга тоже не работала – она пока что не привыкла ни к людям, ни к городу, ни к своей новой внешности. Да, она изо всех сил старалась побыстрее освоиться, но порой получалось не очень хорошо, потому что для Лийги эти новые условия оказались слишком необычными, к тому же пришлось спешно переучивать язык. Лийга знала другую форму русского, и время от времени путалась. Конечно, можно было бы взять переводчик (собственно, переводчики у них с собой были), но Лийга сама заявила, что это неправильный метод, и что если жить и работать вот так – надо уметь всё делать самостоятельно. В том числе владеть хотя бы пятью-шестью местными языками, знать историю мира, в котором находишься, и найти для себя подходящее занятие, которое приносило бы пусть и не большие, но деньги. Достойный подход, Ит и Скрипач его, разумеется, одобрили, и Лийга начала учиться – сперва дома, а потом уже и не только. Она поездила по району, по городу, выучила названия и, частично, историю, и уже через четыре месяца стала ориентироваться в Москве вполне сносно.
А вот Ариан… То, как он вел себя, вызывало у Ита и Скрипача недоумение. Ариан соблюдал с ними дистанцию, и не выходил толком ни на контакт, ни на диалог, ни на откровенность. Отношение его показалось в какой-то момент Скрипачу отстраненным и потребительским. Скрипач, конечно, сказал об этом Иту, но тот ответил, что да, такое ощущение у него тоже есть, но, скорее всего, это явление временное. Оттает, привыкнет, и перестанет дистанцироваться. Однако время шло, а отношение Ариана к ним не менялось. Скорее даже наоборот, дистанция стала больше.
– Черт его знает, – говорил Скрипач. – Не могу понять, зачем он вызвался идти за нами, если он ничего не хочет делать? Мы ему не интересны, Лийга безразлична, он занимается какими-то мутными бессмысленными делами, в которые не собирается нас посвящать, да ещё и хамит через раз. Как-то это не очень красиво это всё выглядит.
– И черт бы с ним, если бы просто некрасиво, – покивал Ит. – Я не могу понять, чего он хочет, и что он тут вообще делает? Хоть бы работать пошел, что ли. Например, нам надо купить микросхемы, чтобы собрать датчики для провески порталов, схемы дорогие, а ему совершенно по фигу! Как мы заработаем, где мы заработаем… Ведет себя, как капризный, избалованный подросток. То ему не так, это не так, это купи, это дай, это буду, это не буду.
– А мне кажется, он и есть подросток, – сказала тогда Лийга. – Может быть, на него геронто так повлияло? Он ведь тоже много циклов прошел. Знаете, даже я, несмотря на то что цикл был всего один, чувствую порой что-то этакое, – она усмехнулась. – Хочется что-то отчебучить… это правильное слово?
– Правильное, – кивнул Скрипач.
– Ну вот. Хочется что-то отчебучить, сорваться куда-то, поехать, поделать что-то новое, непривычное. Вот он и мечется туда-сюда. Может это так быть?
– Теоретически, наверное, может, – ответил Ит задумчиво.
***
Самой главной засадой стали, против общего ожидания, платья. А точнее, длинные платья, обязательно с капюшоном, которые Лийга выискивала в местной сети, и покупала, как только появлялась возможность. Она скучала по скибу, по привычной одежде, и эти платья, видимо, были для неё некоей весточкой, приветом из дома, который больше не существовал. Лидия Николаевна Рифатова – а в новом паспорте Лийгу записали именно так – брюки носила только в исключительных случаях, во всех же остальных случаях, исключительными не являющихся, она предпочитала платья, желательно в этническом стиле, и непременно с капюшонами. Месяц, прожитый без покупки платья, был месяцем пропащим, ни на что не годным, а вот месяц, в котором Лийга находила обновку, становился месяцем радости и гордости.
– Я заказывала вещи в Анкуне, – говорила Лийга. – Весной заказываешь, летом или осенью забираешь. У меня были очень качественные вещи. Ну, вы видели.
– Шикарные вещи, не то слово. Офигенные, – подтвердил Скрипач. – Не переживай, тут мы тоже что-то придумаем.
– Тут такое не носят, – вздохнула Лийга. – Хотя да, что-то похожее можно отыскать. Ребята, простите меня, но это моя слабость. Всегда любила красивую одежду, – добавила она. – Я же всё-таки женщина…
– Красивая женщина, – тут же сказал Скрипач. – А будешь еще и нарядная женщина. Лий, поверь, такая слабость – это самое меньшее из зол, которое можно себе представить. Правда-правда. Ты была в Контроле, это постоянная самоотдача и огромные нагрузки. Должно же быть у тебя что-то для себя, верно? Так что мы не видим ничего дурного в платьях. И в украшениях тоже.
– Ну и славно, – улыбнулась тогда в ответ Лийга. – Вот и договорились.
***
Конечно же, вопрос об учебе тоже занимал не последнее место – но Лийга пока что их учить не торопилась. Точнее, она отложила этот момент на неопределенный срок, потому что решила: сперва следует разобраться. С чем? Да со всем подряд. В том числе и с Арианом.
Здесь учить нельзя, говорила Лийга, этот мир для такого дела, конечно, не подходит. Народу слишком много, чужие эманации, эгрегор перегружен, демиург довольно агрессивный. Не самый агрессивный, конечно, но – что вы, собственно, хотите от мира второго уровня, и от такой цивилизации? Поэтому если мы и начнем чему-то учиться, то явно не здесь, а где-то ещё. Если вообще начнем. И у неё самой, и у Ита и Скрипача на счет этой учебы были пока что большие сомнения.
Потенциал у вас действительно есть, говорила Лийга, и, теоретически, вы могли бы попробовать, но – сейчас этот потенциал вы сами от себя закрываете, потому что заняты совершенно иными вопросами, и учиться просто не хотите. Ит тогда ответил, что да, так и есть, мало того, ощущение, что им в принципе требуется эта учеба, у них обоих нет и в помине. Вот именно, подтвердила Лийга. В том-то и дело. К тому же Ариан…
Ариан, конечно, заявил, что ему никакая учеба не требуется – и тут он был абсолютно прав, потому что кто, и, главное, чему смог бы научить Безумного Барда с колоссальным опытом и огромной, в несколько сотен лет длительностью, наработкой? Абсурд. Да, теоретически, если иметь в виду сигнатуру Стрелка, у Ариана должен был появиться учитель, но какой именно, и чему он должен был бы, в теории, обучить Барда, не понимал никто. Ситуация в результате находилась в тупике, и решать её не хотелось никому, поэтому пока что постановили все разговоры про учебу отложить, и попробовать позаниматься другими делами. Например – попытаться вычислить начальный этап возникновения сигнатуры, как таковой. Разумеется, о Метатроне все помнили (сложно было бы забыть), но в данное время он опасности точно не представлял. По крайней мере, пока – точно не представлял. Стрелок спит, сказала как-то Лийга, и с ней согласились. Нас не трогают, а это значит, что Стрелок спит.
Сейчас, точнее, три последних года, Лийга, Ит, и Скрипач изучали огромный массив материалов, который находился во втором блоке, переданном семьёй с Тингла. Уже в самом начале этого изучения стало понятно, что несколько научных групп провели за прошедшие годы колоссальную работу, собрали множество данных, и выдвинули несколько более чем интересных теорий, которые, однако, так и не создали полной картины Стрелка, хотя и попытались, небезуспешно, к этому результату приблизиться.
– Лий, твою теорию о временных петлях они тоже описали, – заметил как-то Ит. – Помнишь, мы говорили об этом? Вот, гляди, тут есть теория о блуждающих корректировках. То есть Берта тоже предполагает, что нечто подобное для системы в целом возможно.
– Вижу, – ответила тогда Лийга. – Знаешь, в чем проблема? В том, что ни мы, ни они не можем стопроцентно это проверить без практической модели, не присутствуя в ней. Это… ммм… как посмотреть на свою спину, не имея зеркала.
– Кошка может посмотреть на свою спину без зеркала, – тут же встрял в разговор Скрипач. – Или змея.
– Ну, тогда дело за малым, – усмехнулась Лийга. – Всего-то и нужно, научиться превращаться в кошку или в змею. Кошки классные, между прочим. Но сипы мне нравятся больше.
Разговоры такого рода происходили теперь едва ли не каждый вечер, но пока что дальше обсуждений дело не зашло. Впрочем, дело, по общему мнению, вообще шло куда-то не туда, но иного, при сложившихся обстоятельствах, ждать и не приходилось.
***
– Ты понял, что это была за группа? – спросил Скрипач, когда они, отправив Ариана, пошли по переулку в другую сторону, к припаркованной на соседней улице машине. – Он что, свихнулся?
– Не знаю. Теория мирового правительства и заговор инопланетян, – покивал Ит. – Как инопланетянин скажу, что это бред полнейший.
– Точно, – подтвердил Скрипач. – Нет у нас никакого заговора. Ну, то есть он есть, но правительства точно нет.
– Или мы ничего о нём не знаем, – добавил Ит. – Рыжий, это всё более чем странно. Я бы ещё понял, если бы он там продвигал какие-то идеи, как это начал бы делать Ри. Но нет! Он просто сидит, и слушает весь этот бред. И ничего больше. Для чего ему это?
– Думаешь, у него есть какая-то цель? – нахмурился Скрипач.
– А ты думаешь, нет? – Ит замедлил шаг. – Конечно, есть. И появилась она не сейчас. Ещё тогда, давным-давно, на Альтее, он шлялся в локацию, и внимательнейшим образом успел тогда посмотреть – и на Пятого с Лином, и на нас с тобой. Для чего? Не знаю. Все эти годы он сидел на Тингле, и не занимался толком ничем. Пятый и Лин сотрудничали, работали, медицинскую специальность получили, в миссии ходили, наравне со всеми, а он? Что делал все эти годы он? Помогал Ри? Сомнительно. Если бы он помогал, гений бы обязательно начал выпендриваться этим фактом перед нами.
– А он не выпендривался, – согласился Скрипач. – Значит, никакого факта не было. У тебя какие-то идеи есть?
– Откуда? – Ит пожал плечами. – У них троих на момент смерти была идея – остановить возвратный круг, так? Дальше этой задумки они не прошли. Мало того, круг они тоже не остановили, как сейчас выясняется. Потому что причина оказалась не только, и не столько в круге, который не более чем элемент системы. А сейчас… рыжий, мы пять лет на это смотрим, и… давай признаем очевидное. Даже с учетом того, что мы знаем, мы не в состоянии понять, чего он хочет.
– Ну, в Барды обратно он точно не хочет, – вздохнул Скрипач. – Значит, он точно хочет чего-то ещё. Будем наблюдать.
– Да, будем, что нам ещё остается, – резюмировал Ит. – Ладно, поехали смотреть, чего там за платье такое. Тридцать восемь штук, это же кошмар! Что мы есть будем до зарплаты?
– Макароны, чего ещё, – вздохнул Скрипач. – У меня вроде бы три банки тушенки где-то завалялось, с осени ещё. Надо поискать.
– Придется залезать в заначку, – вздохнул Ит. – И ещё месяц ездить на старой резине.
– Значит, и залезем, и поездим. Главное – похвалить платье, а деньги… – Скрипач махнул рукой. – Деньги дело наживное. Выкрутимся. В первый раз, что ли?
