Kitobni o'qish: «Змей в саду Ватикана»

© Барсова Е., 2021

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2021

 
Все, все, что гибелью грозит,
Для сердца смертного таит
Неизъяснимы наслажденья —
Бессмертья, может быть, залог!
 

А. С. Пушкин

Пролог

Италия. Наши дни.

Они шли гуськом друг за другом. В какой-то момент казалось, что эта процессия будет идти бесконечно долго. Но нет, услышав легкий звук, похожий на дребезжание далекого колокольчика, все остановились. В темноте никто не видел друг друга: лица были скрыты масками. Притом – самыми разнообразными: доктора Чумы, Коломбины, Арлекина, ведьмы с длинными черными волосами, привидения – белое лицо со впадинами для глаз, под которыми – темные круги.

Они были на улице в большом парке, который тянулся от ворот замка до освещенного входа. Сейчас все сгрудились около фонтана: струи воды то устремлялись вверх, то опадали вниз.

– Все здесь? – Голос, который принадлежал высокому мужчине в маске средневекового монаха, был глубоким и звучным.

– Похоже, да, – откликнулся другой, пониже ростом.

– Это хорошо. Вы знаете, зачем мы собрались здесь?

Невнятный гул голосов был ответом.

– Придется пояснить…

По толпе как будто прошел тихий ветер, и все, как по команде, замолкли. Журчание фонтана послышалось сильнее. Теперь он звучал как музыка.

Она подумала, что сколько ни была на этих собраниях – в первый раз голос предводителя был таким торжественным. Видимо, он и впрямь собирается сказать нечто важное.

Хотелось пить, и она провела языком по губам. Стоящий рядом мужчина невольно покосился на нее. На секунду женщине стало смешно. Она отступила ближе к кипарисам и еле слышно вздохнула.

Вечер, уже перешедший в ночь, был изумительным. Обволакивающее нежное тепло, звезды, запах цветущих трав и деревьев, которые нагрелись за день… «Как хорошо», – подумала она.

– Все ли здесь? – спросил мужчина.

– Вроде да, – голос ответившего был звонким и молодым.

Невольно она усмехнулась. Молодой человек всего не понимает, и ему еще предстоит многому научиться. Но придет время, и он все узнает, если, конечно, окажется способным учеником. Но глупые или несообразительные люди обычно отсеивались сразу… Другие не прибивались к ним. Селекция была жесточайшей. Она подумала, что люди даже не подозревают, насколько тщательный отбор они должны пройти, чтобы быть принятыми в это общество, закрытое для всех. «Негоден». Отбраковка «материала» идет давно, но не все догадываются об этом.

И такая постановка дела – единственно верная и правильная. Нельзя знать много и сразу. Знание – тоже ослепляет и приводит в недоумение. У людей обычно возникает вопрос: как? Это возможно или нет? А потом они начинают задавать другие вопросы, и их система взглядов постепенно приходит в иной порядок. Они начинают понимать, что по-другому быть не может. Но до того, как они станут понимать, проходит время, и у них меняется ракурс, точка зрения. У кого-то это происходит быстрее, у кого-то – медленнее.

И еще она подумала, что поставка картин немного задерживается. Надо бы понять – в чем дело…

– Тогда приступим? – Ей показалось, что председатель смотрит прямо на нее: женщина подобралась и сосредоточилась. – Вы знаете, что я хотел бы начать с хороших новостей, но их пока нет.

Разговор шел на английском языке, хотя состав присутствующих был разнороден. Здесь присутствовали представители всех национальностей: русские, англичане, итальянцы, французы, поляки, чехи…

– Наоборот, я хотел бы предостеречь от излишнего оптимизма… Он здесь абсолютно неуместен. Нужно готовиться к худшим временам. – Теперь в его голосе звучала едва уловимая тревога.

И она передалась женщине. Она прекрасно знала, что зря этот человек панику сеять не станет. Он никогда не говорил слов попусту или просто так. У него все было точно выверено и рассчитано. И то, что сейчас он отрицал оптимизм, говорило о многом. И прежде всего о том, что в мире действительно что-то уже происходило, но главные изменения ждали впереди. Она и сама это ощущала…

– Перед нами стоит задача: сконцентрироваться на дальнейшем развитии нашего Делания. Это требует хладнокровных мозгов и очищения всего организма. Если один из органов начинает гнить или разлагаться, то возникает угроза всем нам.

Его глаза в прорезях маски ярко сверкали в свете фонаря, горящего неподалеку.

– Только внимание и преданность нашим идеалам способны вывести нас всех к новому этапу, поднять к свету, о котором мы так много говорим.

При этих словах он воздел руки вверх, призывая к особому вниманию к своим словам.

Женщина подобралась. Она понимала, что скоро грядут изменения, и весьма серьезные…

Через десять минут все закончилось… Теперь они должны будут пойти в замок и продолжить общение. Но самое главное было уже сказано. Здесь.

Когда она шла по тропинке между деревьями, ее окликнули.

Председатель слегка тронул ее за локоть.

– Я хотел сказать, – неожиданно голос стал хриплым. – Почему бы тебе не нарисовать все это?

– Что именно?

– Наше сегодняшнее собрание. Для истории. Фонтан, кипарисы, людей…

– Ты хочешь этого? – Она сделала ударение на слове «ты».

– Я предлагаю…

– Спасибо… Ведь есть время для размышления.

– Боюсь, что времени уже почти нет.

– Поняла. Но справлюсь ли я с поставленной задачей?

– Боже мой! В чем вопрос… Рисовал даже Черчилль подобные пейзажи, – сказал он, понизив голос. – Ну ты помнишь их? Особенно эту – с двенадцатью кустами и скульптурой?

– Конечно…

– Ну вот. – В голосе послышался смешок.

– Ты думаешь… – протянула она.

– Я знаю, – перебил он ее. – Просто знаю. Времена грядут тяжелые. Нам нужно обновление…

Она посерьезнела. Теперь она поняла до конца смысл сказанного. Предстоит большая охота.

Глава первая
Дама исчезает в полдень

Всякая тайна стоит ровно столько, сколько тот, от кого мы ее скрываем.

Карлос Руис Сафон

Москва. Наши дни.

Анна посмотрела на календарь. Сегодня 20 октября. День как день, ничем не выделяющийся среди остальных. Но сегодня у нее было какое-то дело? Или нет… На работе наблюдался легкий застой, что немного обескураживало. Все-таки она привыкла, что вал работы накрывает с головой. Это помогало не думать о собственных проблемах. В том числе и в личной жизни. С одним бойфрендом она рассталась, другим пока не обзавелась… Правда, в старину говорили не «бойфренд», а «сердечный друг». Так было вернее. Она откинула одеяло и спустила ноги на пол. А если твое сердце не занято, то в нем воцаряется холод и пустота.

На работу нужно к трем. Можно не спеша позавтракать и просмотреть новости…

Анна Рыжикова работала в историко-консультационном центре «Клио», где было всего двое сотрудников – она и ее босс, Василий Курочкин. Фирма занималась самыми разнообразными делами: от консультаций по истории до сложных расследований, связанных с семейными историями, уходящими в глубину веков. От заказов они старались не отказываться, понимая, что сегодня клиенты могут идти бесперебойно, а завтра – наступит тишина. Зазвонил мобильный.

– Алло! Анна?

– Ну да. Я! – пробормотала она.

– Это ваш сосед сверху… Матвей…

– А… привет!

Когда-то, кажется, в другой жизни она познакомилась с ним, когда распутывала одно дело, связанное с поэтом Николаем Гумилевым ¹. У него еще завязался роман с Ритой Мазен, однокурсницей клиентки, которая обратилась к ним в «Клио». Рита тогда приехала из Израиля… Сейчас у них дело вроде шло к свадьбе… Во всяком случае теперь Матвей жил на две страны: Россию и Израиль. И часто возил с собой кота с чудным именем Пафнутий.

– Как дела?

– Слушай, – перебил он ее, – я к тебе по делу. Можешь подняться ко мне?

– Могу! Только не сейчас. Минут через десять-пятнадцать.

– Идет! Жду.

Когда Анна поднялась наверх, Матвей сразу распахнул дверь, словно ждал ее.

– Проходи на кухню.

Навстречу гостье выплыл Пафнутий и застыл.

– Хороший мой! – заворковала она. – Масенький.

Но Матвей, нахмурившись, как-то странно мотнул головой, говоря тем самым, что сейчас не до любезностей, есть дела и проблемы поважнее, чем ворковать с котом. Анна посерьезнела и пошла на кухню. Там сидели Ритка и незнакомая ей молодая женщина, которая постоянно всхлипывала и пила виски или коньяк, обхватив стакан руками.

– Не плачь! Саш. Сейчас тебе помогут.

Рита придвинула Анне табуретку:

– Садись!

– Да что тут происходит? В чем помогать надо?

– Сейчас все объясним. Есть будешь? Матвей только что пирог с курицей приготовил.

– Ну если пирог… – Матвей действительно потрясающе готовил. Он остался без родителей, долгое время жил один, не считая кота Пафнутия, и научился классно готовить. Просто пальчики оближешь. Кот материализовался возле нее и потерся о ногу. Анна нагнулась и погладила его.

– Ешь.

Перед Анной появилась тарелка с пирогом, который источал потрясающий аромат. Справа возникла чашка кофе.

– Саш, ты как? Сможешь говорить? Давай я расскажу. Не возражаешь? – обратилась Рита к незнакомой женщине.

Плачущая Саша часто-часто закивала головой.

Рита выдохнула и обратилась к Матвею:

– Мне тоже кофе, и покрепче.

Сделав пару глотков, Рита посмотрела в окно, собираясь с мыслями.

– Во-первых, как я понимаю, нужно представить Сашу. Это Александра Шалинская, владелица арт-галереи «Фиолетовое небо».

Услышав название, Анна даже не удивилась. Современные галереи изощрялись в оригинальности, в том числе и названий. Это было не лучше и не хуже других.

– Александра в течение последних месяцев готовила одну очень интересную экспозицию – «Выстрел в прошлое». Эта выставка объединяет несколько видов искусств. Прости, – с чувством сказала Рита. – Нам придется ввести тебя немного в курс современного искусства.

– Ничего. Вводи. Раз надо для дела, то сопротивляться не стану. Только, ради бога, не в лошадиных дозах.

– Так вот, там должны быть не только картины, но и инсталляции, видеоматериалы, письма, рукописи… Саша работала над концепцией этой выставки с увлечением. Так ее захватила эта тема. И вдруг все летит насмарку.

– Почему?

– Пропала художница, главная на этой выставке. Ее картины должны были быть в центре внимания. И вот она исчезла… Не выходит на связь, на звонки и сообщения в мессенджерах не откликается. Что делать? Где она? Не случилось ли с ней что-то ужасное… Мы не знаем, что и думать. В голову лезут самые черные и страшные мысли. Просто беда! И ничего с ними не сделаешь.

– Давно пропала?

– Два дня. Сегодня мы решили передать дело в полицию. Будут ли они ее искать? Могут ограничиться формальными отписками…

– Как ее фамилия?

– Викентьева Ольга Николаевна. А псевдоним – Ольга Шифман.

– Не слышала о такой, – немного извиняюще сказала Анна.

– Она была практически неизвестна. И должна была стать сенсацией сезона, – вставила Шалинская. – Все шло к этому, а вместо громкой выставки, отзывов в интернете… а я ведь даже пригласила популярных блогеров. В том числе Розовую Зайку, суперблогершу… – И она снова заплакала…

– Саш! Не рыдай! – осадила ее Рита. – Давай думать, что дальше делать…

– Значит, так… – протянула Анна. – Что мы имеем в сумме: пропала художница, которая должна была стать главной сенсацией выставки. Без всяких объяснений. Я правильно поняла, что случилось?

Александра отчаянно замотала головой.

– Да, все так. Пропала внезапно. Без всяких объяснений… Вы правильно поняли.

– Ни записки, ни какого-либо послания?

– Нет. Ничего.

– Ужас! – с чувством сказала Ритка.

Александра издала звук, похожий на сдавленный стон…

– Что ты скажешь? – громко спросила Рита.

Все посмотрели на Анну.

– Можешь помочь в поисках? Мы пока до полиции не хотели бы дело доводить.

– А что ее родные? Не беспокоятся о ней…

– Ольга приезжая, – после недолгой паузы сказала Рита. – По ее словам, все родные умерли.

– Откуда она приехала?

– Из Саратова. Она очень талантливая и способная…

– Ты возьмешься за это дело? – задала вопрос Рита.

– А как же полиция?

– Попробуй сначала ты… Хотя бы день-два. Потом уже объявим. Вдруг она уехала куда-то, а мы переполох поднимем. Хотя, конечно, в эту версию верится с трудом. Такой поступок не в Ольгином духе.

– Она раньше так уезжала?

– Я с ней работаю примерно год, – пояснила Шалинская. – Нет, раньше такого звездунца она себе не позволяла. Ольга к своим делам и работе относилась серьезно. Я поэтому и взяла ее в проект. Мне чокнутые художники не нужны. Настрадалась с такими. – Александра провела рукой по шее, как бы показывая, что все ее достало. – То бухают, то ширяются, то по телкам шастают. А работа стоит: сроки выставок срываются, договоры с заказчиками летят. Ольга мне показалась вполне адекватной. Но кто же знал? – При этом Александра Шалинская закатила глаза к потолку, как бы демонстрируя, что такой подлости от высших сил она никак не ожидала.

– Давай все по порядку, – предложила Анна. – Как ты с ней познакомилась? Почему выбрала именно ее? Мне нужно составить четкую картину, чтобы не путаться, а иметь представление – в каком порядке что происходило. Вдруг покажется ниточка, которая привела к ее пропаже. Никогда не знаешь, где можно обнаружить истину.

Галерейщица вздохнула.

– Познакомились мы с ней на одной из выставок, которая проходила в Тарусе. Такое знаковое место для художников, поэтов, писателей… В центральном музее Тарусы открывалась выставка – сборная «солянка», где выставлялись работы нескольких художников. Были там и Ольгины картины. Я туда заехала со своим другом… у него мама живет в Тарусе. Мы поехали развеяться, отдохнуть на пару деньков. Это, правда, к делу не относится, – с легкой запинкой сказала Шалинская. – И попутно зашли на выставку, там как раз была презентация… Так я и познакомилась с Ольгой… Меня ее работы чем-то зацепили. Они были профессионально сделаны, и вместе с тем в них имелась какая-то изюминка, то, на чем останавливается глаз. Художников же сейчас до фига, ешь – не хочу. Один краше другого и круче. А приковать внимание к себе очень сложно. Нужно чем-то выделиться. Нестандартным: стилем или сюжетами. Короче, я познакомилась с автором этих понравившихся мне картин. То есть с Ольгой. Мы обменялись контактами. Пару раз встретились, присмотрелись друг к другу. Дальше – больше. Я стала ее агентом. Продажа картин шла неплохо. Не сказать, что расхватывали, но спрос стабильный был. Я их сбывала по своим каналам и связям. Кое-что успела уже наработать в мире искусства. Скрывать не стану. И эта выставка должна была раскрутить ее, поднять на новый уровень. А она – пропала… Ее нужно срочно найти.

– Надо. Да, – машинально пробормотала Анна.

Три пары глаз уставились на нее.

– Я ничего не обещаю… – поспешно проговорила она.

– И на том спасибо! – воскликнула Рита.

– А молодой человек? Или она жила совсем одна? Был у нее кто-нибудь?

Шалинская переглянулась с Ритой.

– Вообще-то я не знаю, – протянула владелица галереи. – Если кто и был, то она это не афишировала. Официального бойфренда не было. А так… я за ней не следила.

– Берешься? – Во взгляде Ритки читалась мольба.

– Я должна еще все обдумать. Фотография Ольги есть?

– В соцсетях найдешь. Если что – скину. У тебя же мои контакты имеются. – Рита посмотрела на Матвея. – Давай еще что-нибудь вкусненькое ставь на стол. Для утешения, проблемы надо заедать и запивать. Пафнутий! Да не смотри ты так! Час назад целый пакет корма слопал. И клянчишь еще. Тебя прокормить вообще можно или нет?

Кот наклонил голову набок, словно говоря: не заливай, а корми давай. Тоже мне – хозяйка!

* * *

На работе Анна рассказала обо всем своему начальнику Василию Курочкину. Тот посмотрел на нее, прищурившись, и изрек:

– Рыжикова! Тебе оно надо? Если честно? Сомнительная пропажа художницы. Чем ты здесь можешь помочь? И потом… тебе же не оплачивают это расследование.

– Не оплачивают, – согласилась Анна. – Но Рита – моя хорошая знакомая. Ты же помнишь ее. Почему бы ей не посодействовать. Как ты считаешь? Или я должна остаться в стороне от этой просьбы?

– Дело, конечно, твое. Но тогда получается, ты будешь этим заниматься в свободное от работы время. У тебя в агентстве есть свои обязанности. Пожалуйста, не забывай об этом.

– А я что, не понимаю, – почти обиделась Анна. – Не маленькая.

Увидев выражение ее лица, Вася смягчился:

– Я не хотел. Прости…

– Нет-нет, я понимаю. Работа прежде всего. Я, собственно, просто с тобой хотела посоветоваться. Разве нельзя?

– Можно и нужно… Но что я могу тебе подсказать… Пробить по базам данным? Была ли она вообще зарегистрирована в Москве. Раз она приезжая. Кто будет ее искать? Как ты себе это представляешь? А если она просто решила уехать и отдохнуть ото всех? Что бы мне ни говорили: творческие люди – народ особенный. Никогда не знаешь, что им в голову взбредет в любой момент. Сегодня – одни мысли, завтра – другие. Захотелось, сорвалась и уехала, никого не поставив в известность…

– Накануне открытия выставки? Когда была приглашена куча народу. И популярные суперблогеры. Даже какая-то там Розовая Зайка.

– Розовая Зайка – жесть. Матюги на матюгах. Неужели таких еще приглашают? Но ладно. Это не мое дело, так что смотри сама…

– Я подумаю над всем этим.

– Думать никогда не мешает, – назидательно сказал Вася.

Анна посмотрела в окно:

– Кажется, собирается дождь…

Дома она набрала в поиске «Ольга Шифман» и получила не так уж много ссылок. Ольгу называли «молодым талантом, который может составить конкуренцию старым кадрам» и «подающим надежду креативным художником». На фотографии Ольга Шифман выглядела шатенкой с голубыми глазами. Черты лица правильные, волосы до подбородка. Лицо может быть излишне кругловато на чей-то придирчивый взгляд, но Анна подумала, что, наверное, многие сочли бы девушку симпатичной, а некоторые даже назвали бы. Имелась еще пара фотографий с выставок, и все. Но хороших, четких снимков было мало. Видимо, Шифман еще не придавала значения официальному портфолио. Те, кто давно и плотно работают над своим имиджем, ничего не упускают. И фотографии у них такие, словно над ними трудилась целая армия спецов из «Календаря Пирелли», и прическа, как будто только из парикмахерской, и макияж по последним модным трендам сделан… Как сказала Рита, главная раскрутка должна была начаться на предстоящей выставке. И вдруг – такой облом, бесследное исчезновение, которое ставит под удар всю проведенную работу.

Если так много сил и средств было вложено в предстоящую презентацию, то вряд ли ее героиня могла исчезнуть просто так, внезапно… Но что же случилось? Что? Ритка тоже хороша: надавила на знакомство, думая, что Анна не откажется помочь. Хотя если отказываться, то надо это делать сразу. А коль она согласилась… «Нет, не согласилась, – возразил внутренний голос, – ты просто сказала, что подумаешь… А это разные вещи…»

И отказаться от просьбы можно в любой момент. Нет, она правильно сделала, что не стала сразу безоговорочно соглашаться. Сжечь за собой мосты она всегда успеет… Здесь проблемы никакой нет. Вот найти Шифман – задача потруднее будет.

Анна забарабанила пальцами по столу. Внезапно она подумала, как странно – что она сейчас думает об этом: не все равно ли ей, что и как… И Вася прав: зачем ей это дело. Тем более – за него не платят. Вася нервничает немного, так как находится в подвешенном состоянии. Его любимая женщина, скорее всего, уедет в командировку на год. В Германию. Ее пригласили туда работать. И Вася, конечно, здорово переживает по этому поводу. И она его понимает…

Зазвонил телефон – Рита.

– Алло! Слушай, Александра нашла ключи от квартиры, где жила Ольга Шифман. Предлагает поехать туда. Сможешь с нами? Ань?

В голосе давней знакомой звучала мольба, и Анна сдалась.

– Хорошо. Только скажи, где мы встретимся?

– Сейчас я тебе адрес продиктую, – обрадовалась Ритка

Италия. Милан. Наши дни.

Его визави опоздала на пять минут. Данила успел сделать заказ и войти в почту на мобильном, как услышал:

– Я опоздала немного, прошу прощения.

Минуту-другую он внимательно смотрел на стоящую перед ним женщину. Его не предупредили, что человек, с которым он встречается, женского пола… Рост выше среднего. Белокурая, с холодными голубыми глазами. Говорит на русском, но проскальзывает какой-то странный акцент. Он попытался его определить. Кажется, она из Прибалтики. Но он может и ошибаться. Бежевая юбка и светлая блуза. Небольшая сумочка бледно-серого цвета.

– Ничего страшного. – Данила откинулся на стуле. – Я успел сделать заказ.

– Вот и прекрасно. – Девушка улыбнулась, обнажив ровные белые зубы. – Я тоже проголодалась.

Пока она изучала меню, Данила рассматривал ее. Лет двадцать пять-двадцать шесть. Хорошо владеет собой, манеры изысканно-отточены. Такая никогда не выйдет за очерченные границы. Знает во всем меру. Потому что эта мера отточена временем и умением все и всегда держать под контролем и прежде всего себя. Волосы слишком светлые, похоже – крашеные.

Позвав официанта и сделав заказ, она посмотрела на Данилу.

– Вас мне рекомендовали. – Она назвала имя, и он кивнул.

– Да. Мы с ним были знакомы. – О большем он решил не распространяться. Таковы были правила игры. И он, и его собеседница об этом знали. Имя было как пароль, опознавательный знак. Но не более того. Все остальное – являлось зоной умолчания.

– Вы в курсе, что вам предстоит?

Тот качнул головой:

– Нет.

– Вам не обрисовали в общих чертах?

– Сказали, что все расскажете вы сами…

– Ясно. Я думала, что хотя бы в общих чертах…

Ему показалось, что она даже слегка сердится. Если только такая великолепная машина могла испытывать или демонстрировать какие-то эмоции.

Им принесли кофе.

– Вы знаете этого человека?

Она достала из сумки фотографию и протянула ее Даниле.

Он прищурился.

На снимке был изображен человек, которого, без сомнения, знали многие. Из тех, кого называют «олигархами».

– Да.

– Отлично. – Она снова улыбнулась. – А вот этого мужчину?

Данила посмотрел внимательно. Молодой человек, которому, скорее, нет еще и тридцати. Симпатичный. Такие обычно нравятся девушкам и женщинам всех возрастов. Обаяшка. Лапуля. Худощавый, с застенчивой улыбкой… Чем-то он напоминал молодого Роберта Кеннеди, брата президента.

– Это Филипп Рогов, помощник и специалист по деликатным вопросам у Коростылева. Вам нужно будет установить за ним плотное наблюдение… Просканировать все: передвижения, связи, контакты, даже разовые коммуникации.

Она замолчала. Принесли еду. Женщина заказала себе пасту с артишоками, шампиньонами и нежным сливочным сыром.

– Это все?

– Пока – да… дальше будет видно, исходя из ситуации. Пока задача – такая… Надеюсь, что я объяснила понятно.

– Понял. Лимит времени есть?

Ее глаза – холодные и одновременно яркие, остановились на нем. С минуту-другую она смотрела на него немигающим взглядом.

– Конечно, чем скорее – тем лучше.

– Это общеизвестно, – пытался пошутить он. – В России говорят: надо было сделать еще вчера.

– Как говорят в России, я знаю, – оборвала она его.

– Вы из Прибалтики? – спросил он наугад.

– Это заметно? – Она усмехнулась краешками губ.

– Скорее – интуиция. И акцент. У меня была… – Он чуть было не сказал – любовница из Эстонии. Но закончил другими словами: – Подруга из Таллина.

– Вы угадали. – Она кивнула головой. – Но ведь это к делу не относится?

– Не относится, – согласился он. – Если вышел за рамки…

– Не вышли… Но пытались…

– Простите. Не хотел, но так получилось.

Она улыбнулась:

– Все в норме.

– Задание понял.

– Боюсь, вы не совсем поняли его уровень сложности.

– Отчего же! Все прекрасно прокачал… Наперед. Задачка и вправду не из легких… Отрицать не стану. Но раз согласился, то сделаю все от меня зависящее, – Данила помолчал, а потом добавил: – И даже сверх того.

Она на минуту отложила вилку с ножом. Взгляд ярко-голубых глаз устремился на него.

– Сколько?

Он назвал сумму. Она кивнула…

– Вам в скором времени эти деньги переведут.

Данила спокойно посмотрел на свою собеседницу.

– Хорошо. Договорились. Если что – возникнут какие-то вопросы или проблемы, – я могу обратиться к вам?

– Конечно. В любое время. Даже не сомневайтесь.

Оставшись один (его визави или, на сленге, «коммутатор» ушла, не назвав своего имени. И это тоже было частью определенных правил), он подумал, насколько резко Милан отличается от всех других итальянских городов. Как будто есть Италия – и Милан. Хотя, конечно, он лукавит. Любой итальянский город неповторим, у каждого есть свое лицо, особая атмосфера. Существуют, правда, маленькие местечки, которые очаровательно похожи друг на друга, но более крупные города имеют свою ауру, которую ни с чем не спутаешь. Он, как ни странно, не любил Венецию. Она казалась ему слишком искусственно-театральной. Но свое мнение он чаще всего держал про себя. Его бы просто не поняли. Потому что любовь к Венеции давно стала неким расхожим штампом, от которого отречься было почти невозможно. Венецией было принято восторгаться, говорить о ней с придыханием, упоминать при этом Бродского, кинофестиваль, площадь Сан-Марко, гондолы и всемирно известных художников Ренессанса. Кто не поддерживает этот тренд, тот дикарь, аутсайдер культурной жизни. В Венеции он не любил прежде всего запах подгнивших водорослей и влагу, буквально проникавшую под кожу, из-за чего складывалось впечатление, что ты находишься внутри роскошного бассейна, который все же хочется покинуть и вдохнуть полной грудью свежий воздух – более сухой и легкий.

К Милану он был равнодушен, но ему нравились его кафе и рестораны весьма хорошего качества. Данила любил Геную и Рим. В Риме время воспринималось совсем иначе, чем в каком-либо другом месте. Оно текло неровными рваными скачками, где-то замедлялось, где-то, напротив, разгонялось так, что было не поспеть. Один раз он свернул с расхожей дороги и набрел на старую церковь с ветхой кладкой. В Риме такое было сплошь и рядом. На тех руинах цвел куст диких роз, неприлично ярко и буйно контрастируя с древними камнями. И тогда ему показалось, что он поймал «гения места» – вот так живо и явственно ощутив древность Рима и время, которое давно канулое в Лету, но словно прорвалось к нему из небытия.

В Риме ему нравилось все… И когда-то мелькала сумасшедшая мысль: вот бы пожить в Риме годик-другой… Но это была всего лишь мечта…

Он сидел за столом и представлял себе собеседницу, только что покинувшую его. В воздухе словно витал запах ее духов – чуть горький, с цитрусовыми нотками.

Он заказал еще одну чашку кофе. Что умели делать в Италии – так это кофе. Он помнил вкус плохого кофе в Лондоне, пресный напиток в Париже. Но в Италии знали толк в хорошем кофе. Где-то он был чуть лучше, где-то хуже. Но в целом никогда не разочаровывал.

Перед уходом он набрал номер своего знакомого. Тот мгновенно снял трубку, словно ждал его звонка.

– Ну как? – спросил его.

– Ты не предупредил меня, что это женщина!

– Это что-то меняет?

– Нет, это я к слову…

– Задание получил?

– Да.

– Вопросы есть?

– Пока нет…

Возникла легкая пауза.

– Тогда на связи.

– На связи.

У себя в отеле он растянулся на кровати и посмотрел в потолок. Задание, конечно, аховое, что называется, расстрельное. Но отказываться нельзя, иначе потеряешь репутацию. Раз откажешься, второй – больше ничего не доверят, сочтут ненадежным человеком. Так что будь добр выполни…

Круг занятий Данилы Соболевского было определить довольно трудно. Он был специалистом по разным щекотливым вопросам – от сбыта антиквариата до улаживания финансовых сделок. В круг его забот входили и дела, где он ходил по грани закона, каждый раз рискуя преступить его. Здесь он старался умело балансировать, понимая, что иногда только чистая случайность может спасти его от тюрьмы или расправы. Круг его знакомств был весьма широк: от торговцев оружием до арт-дилеров. У него была определенная репутация человека, к которому можно обратиться с самым деликатным поручением. Задания он старался выполнить точно и в срок, брался не за все, тщательно взвешивая риски и возможные потери. Он бывал в перестрелках, два раза чуть не утонул, неоднократно уходил от погони, был ранен… Что толкнуло его на этот путь? Наверное, он был просто авантюристом по натуре и скучная размеренная жизнь обывателя была не для него. За ним была определенная школа жизни, но об этом он старался не вспоминать. А уж если воспоминания накрывали его с головой, то он всеми силами сопротивлялся этому и старался переключиться на что-то другое как можно быстрее…

Его мысли перескочили на Анну ². В глубине души он ощущал вину за то, что не смог ей сразу объяснить про себя, свою работу, вечные разъезды, изменение планов буквально в последнюю минуту, про то, что на нормальную личную жизнь он права не имеет. Подвергать ее риску было бы подлостью с его стороны. Он врал ей о своей загруженности и приезжал в Москву все реже. Она понимала это по-своему. Как обычно понимает женщина: разлюбил или нашлась другая. Он пустил ситуацию на самотек. Выплывет – не выплывет… Хотя в глубине души понимал, что это – конец. В последний свой приезд он как-то неубедительно и бестолково врал, что страшно занят, внезапно навалилась срочная работа. И не одна… Данила ловил на себе взгляд Анны, и ему становилось не по себе. Раньше он такого взгляда у нее не видел: он был не укоризненным или обиженным, а каким-то серьезным и строгим, словно она взвешивала его на своих, ведомых только ей весах и находила легкомысленным и не стоящим внимания мужчиной. Вспомнил он и библейское: «Ты взвешен и найден слишком легким». Он тогда даже поймал себя на мысли, что боится дотронуться до Анны, настолько сам себе казался насквозь фальшивым и отстраненным. Вечер любви получился скомканным и безрадостным. Она свернулась калачиком на кровати и хотела что-то сказать, но потом просто закрыла глаза. Ему казалось, что она только делает вид, будто спит, а на самом деле не хочет никаких объяснений и разговоров – поэтому и притворяется.

Он погладил ее по волосам и посмотрел на часы: хотелось уже уехать, потому что находиться рядом с женщиной, которая будто видит тебя насквозь, – испытание не из легких.

Но куда он мог уехать в половине второго ночи? Это выглядело бы странным и неудобным. Пришлось остаться. Утром, позавтракав, он сказал скороговоркой, не глядя на Анну:

– Ну я поехал. Позвоню, пока… – В коридоре он обхватил ее руками и поцеловал в лоб. Поцелуй вышел бесплотным, почти воздушным: прикоснулся губами – и все. «Как дедушка – внучку», – подумалось с иронией…

Анна молча кивнула и закрыла за ним дверь.

Он позвонил ей вечером и сказал, что его срочно вызывают по работе и ему надо уезжать из страны. Обратно к себе, в Европу. На этот раз в Австрию. Он и вправду больше не хотел видеть этот укоризненный взгляд, грусть в глазах и скорбную складку губ. «Я для нее, наверное, подлец. Без всяких оправданий, – подумал Данила. – Подлец как есть». Пройдет время, она будет встречаться со своими подругами в кафе или где-нибудь еще и рассказывать им о неудачном романе, который остался в прошлом. Потому что мужчина как-то быстро слинял без долгих объяснений и попыток загладить вину. Ну ясное же дело, у него любовница, скажет подруга, а Анна кивнет… в знак согласия и уткнется в стакан с каким-нибудь коктейлем или смузи… Или еще какой-нибудь рестораторской хренью.