Kitobni o'qish: «Дом со звездной крышей», sahifa 4
– Это простой вопрос. Йован не женится, потому что ему и так хорошо, у него каждый месяц новая подружка. А я наоборот, встретил уже ту, на которой хочу жениться, вот только боюсь, она не пойдет за меня.
Кира улыбнулась и уже хотела спросить о ком это он. Как вдруг увидела, каким тяжелым, печальным взглядом смотрит на нее Марко. Как она раньше не поняла, не догадалась? Кира растерянно посмотрела по сторонам, похоже, всем присутствующим было очевидно, что Марко влюблен в Киру. Абсолютно всем, кроме самой Киры. Конечно, девушка догадывалась, что нравится Марко. Раньше до этого лета, они проводили вместе много времени, и Кира порой откровенно заигрывала с ним. Но ей всегда казалось, что между ней и Марко нет ничего серьезного, просто взаимная симпатия, не больше.
Сейчас девушка тщетно пыталась подобрать хоть какие-то слова, сгладить эту нелепую ситуацию, это неуместное, несвоевременное признание, но слова как назло не находились.
Выждав несколько секунд, Марко кивнул и, ничего больше не говоря, отошел от Киры. Вечер был безнадежно испорчен.
Глава 4. Письма
Ночь Кира провела в одном из номеров в доме Йованки. Она спала крепко, без сновидений и мыслей, которые иногда закрадываются в голову в полусне. Эти мысли целым роем налетели на Киру под утро, они кружились в голове и назойливо жужжали у виска. "Если уж случаются неприятности, то все сразу, скопом", – думала Кира.
Может в другой ситуации, на несколько месяцев раньше, она бы обрадовалась признанию Марко, но сейчас просто не знала, что с этим делать. Марко не просто рассказал о своих чувствах, он намекнул, что хотел бы взять Киру в жены. Девушка не хотела замуж, она хотела быть с Костей или, по крайней мере, остаться наедине с собой, восстановить силы и душевное равновесие.
Кира перевернулась на другой бок и продолжила рассуждать. Она думала, что Костя через месяц-два окончательно забудет о Черногорских приключениях и вряд ли Кира увидит его ещё раз. А если увидит, то ничего хорошего из этого не выйдет. Жить отдельно друг от друга в разных странах, встречаться раз в год для короткой интрижки – нет уж, увольте. Кира слишком любила и ценила себя, чтобы согласиться на такую жизнь. А раз так, нужно было признать, что Костя – пройденный этап, печальная летняя сказка. Но это же не повод выходить замуж за Марко?
Он замечательный человек, близкий и очень надёжный друг, но друг. Кира вздохнула. От мысли, что они с Марко теперь неизбежно отдалятся друг от друга, все внутри переворачивалось. Кира постучала затылком в подушку…
"Нужно отвлечься, подумать о чем-то другом, не прокручивать в голове одни и те же разговоры и фразы снова и снова, все равно не понятно, что делать, какое принять решение". Она представила заповедник, шум реки, первые весенние цветы, закрыла глаза и снова уснула.
Утром, сразу после завтрака, Марко увез девушку в заповедник. Кира очень хотела уехать сама автобусом, но он настоял на своем. Снова тянулась и петляла горная дорога, снова сменяли друг друга пейзажи, один живописнее другого. Кира сидела молча, закрыв глаза. Марко не отрываясь, смотрел на дорогу.
– Марко, – начала Кира, – я страшно благодарна тебе за твои вчерашние слова…
– Не стоит. Я вчера наговорил лишнего, это все отцовское вино, – он не весело усмехнулся. – Я же все понимаю. Про тебя и про Костю. Но что сказано, то сказано, если в какой-то момент тебе будет что ответить на мои слова, я буду рад. А пока давай сменим тему.
Кира ошалело молчала. Марко всегда был весел, всегда смеялся, шутил и никогда раньше не говорил с Кирой вот так отрывисто и жестко с мрачной решимостью. Девушка почувствовала, что краснеет, а к горлу подкатывает горечь и вина за свои чувства к другому человеку. Но в конечном итоге она сделала то, о чем попросил Марко, сменила тему.
В заповеднике, попрощавшись с Марко, Кира снова вернулась к повседневным делам: она подмела пол, приготовила обед, заглянула в конюшню. Почистила и накормила Галопа. Ей сейчас хотелось не ездить верхом, а просто побыть рядом с этим огромным, сильным животным. Весь день и вечер девушка хлопотала по хозяйству. К вечеру настроение ее улучшилось, она стала что-то напевать себе под нос и слегка пританцовывать, превращая корзину ароматных яблок в сладкий, тягучий джем.
Перед сном Кира включила компьютер, от скуки зашла в социальную сеть и с удивлением обнаружила новое письмо от Кости:
"Кирюша, я рад, что у тебя все хорошо. Думаю, тебе на пользу смена места, жизнь в заповеднике. Жаль, что я никогда не был там и не знаю, как выглядит твой дом: сколько в нем этажей, что кроме яблок растет в саду… Про себя скажу, что я радовался возвращению в Москву, работе, начал новый проект, который уже принес неплохие дивиденды. Отбился от Лениных попыток увезти меня в ЗАГС. И, в общем, снова живу своей обычной жизнью. Как ты называла ее: рациональной, математически выверенной? Не так уж ты и ошибалась, моя дорогая. Зря я тогда спорил с тобой. Моя жизнь именно такая, и мне она нравится. И все же я скучаю по тебе. Может это пройдет со временем? У тебя прошло?"
Кира улыбнулась. Это было нежное и теплое письмо, в котором читалась лёгкая грусть от разлуки, удовольствие от собственной жизни. Некоторое время Кира раздумывала над ответом, подбирала слова, и наконец, написала:
«Здравствуй, Костик. Если там, в столице, в жужжащем мегаполисе тебе интересно узнать про мой дом, я с радостью расскажу. Я живу в небольшом двухэтажном особняке с садом, который может похвастаться множеством яблонь, тремя грушами, плодов на которых я никогда не видела. Этот сорт зреет в июне и обрывается соседскими детьми подчистую. Чему я несказанно рада, все равно летом я живу на побережье, и без этих детей груши бы просто гнили на земле. А ещё у меня есть липа, деревянное крыльцо, камин и очень крутая библиотека. И любое из этих благ я бы с радостью отдала за возможность показать тебе заповедник и свой дом.
Прочитай еще раз эти слова, и ты найдешь в них ответы на свои вопросы о тоске. Впрочем, я полна оптимизма и искренне верю, что совсем скоро мы с тобой забудем друг о друге. Кстати, буквально вчера, я, как и ты, с трудом спаслась от похода в ЗАГС».
Кира стукнула по клавише, и письмо улетело получателю.
На следующий день в Жабляк пришла зима. Зеленую траву, яблоневый сад и деревянное крыльцо занесло снегом. Дорога из Жабляка до побережья за одну ночь покрылась тонкой корочкой блестящего, гладкого, хрустящего под ногами льда и превратилась в непроходимое препятствие для автомобилей и автобусов. Лед отрезал Жабляк от остального мира.
Рано утром Кира вышла на крыльцо, завернувшись в клетчатый плед и сжимая озябшими пальцами кружку с горячим кофе. Кира обожала первый снег. Ей нравилось смотреть, как он падает с неба, как осторожно, не смело ложится на еще зеленую траву, укрывает ее, прячет ото всех до весны. А еще Кире нравилось ходить по свежему, только что выпавшему снегу, оставляя на его белых, чистых страницах отпечатки своих сапог.
Вот и сейчас она осторожно спустилась с крыльца и прошлась по саду, стряхивая снежинки с веток деревьев, катая снежки замерзшими пальцами, оставляя на дорожке петляющие следы. Кира радовалась этому зимнему дню, как ребенок. Вернувшись домой, она долго разглядывала в зеркале свои раскрасневшиеся от холода щеки и улыбалась отражению.
К обеду Кира вытащила гулять детей Томы, и вместе с ними слепила во дворе огромную снежную бабу, из которой то там, то тут торчали зеленые травинки, вырванные из земли неосторожной детской рукой. Весь день до самого вечера в заснеженном дворе слышался визг и смех. Даже Вук, обычно серьезный и молчаливый, вышел поиграть с детьми и Кирой в снежки, а Тома налила всем горячего какао и вынесла его на улицу на широком красном подносе.
Вечером, когда Тома вернулась домой, она обнаружила новое письмо от Кости. Еще одно пришло на следующий день, а за ним и еще одно. Завязалась переписка. Сначала Кира и Костя не вспоминали Котор, они говорили об отвлеченных вещах: о Костиных идеях и проектах, о Кириных переводах, статьях и рассказах, о книгах и фильмах.
Первое время Кира ежедневно порывалась прервать их переписку, оставить Костю в прошлом, забыть о его существовании, отвлечься на домашние дела и хлопоты. Но постепенно она привыкла делиться с ним зарисовками из своей жизни.
«У нас опять идет снег. Уже две недели не прекращаются снегопады, горные вершины побелели и стали похожи на огромные перины, – писала Кира. – Совсем скоро начнется горнолыжный сезон, вот природа и готовится. Я, конечно, люблю зиму и снег, но двор все больше напоминает один огромный сугроб, а в этом мало хорошего. Да и верхом по снежной перине не поездишь, и в гости скоро придется ходить на лыжах. Ты можешь представить меня на лыжах?! Я нет. А потому приходится все больше сидеть дома, топить камин, читать книги, работать».
За несколько тысяч километров от заснеженного горного Жабляка, Константин читал Кирины зарисовки и улыбался. Ему казалось, он может увидеть, представить и прожить все то, что описывает Кира. Он задавал ей вопросы, что-то уточнял, рассказывал о своих новостях и планах, о своей зиме.
«Честно говоря, я уже забыл, как выглядят сугробы. В Москве их совсем нет, только серая песочная каша по обочинам дорог. А может, это я не замечаю ничего кроме нее. В последнее время стало слишком много работы: уезжаю из дома в девять, возвращаюсь к полуночи. За окном всегда темно, меняю один монитор на другой. Впрочем, это временно. Да и проект, над которым сейчас работаю, интересный, творческий даже…»
Тем временем календарный год подходил к концу. Наступало время подводить итоги, строить планы на год следующий, готовиться к праздникам. В это время Костины письма вдруг изменились по тону и настроению, они стали нежнее, сентиментальнее и вплотную подошли к запретной теме, к воспоминаниям о летних днях в Которе.
«Вот и закончился этот год. С новым годом, Кира. С новым счастьем… Я пишу тебе это слово – счастье. Как ты была права, когда говорила, что оно больше не будет вызывать у меня брезгливую гримасу, а будет отзываться воспоминаниями о Которе, о тебе.
Не знаю, что принесет этот год. Но, вероятно, в нем и в правду будет что-то новое. Потому что все старое приелось и не радует… Что ты сделала со мной, черногорская ведьма? Почему мне так тесно в Москве? Почему мой дом, моя женщина, работа, жизнь больше не кажутся мне прекрасными? Я виделся сегодня с отцом. Ты же все знаешь про него… Про наши отношения, как я искал его уважения, как мечтал, что он будет гордиться мной, даже завидовать. Это случилось, Кира, он смотрит на меня снизу вверх, советуется. Рассказывает всем про сына – успешного предпринимателя, с такой гордостью. А я слышу его слова и ничего не чувствую. Мне все равно. Что со мной? Я так долго шел к своим целям, я всегда работал, я так близок к успеху. Откуда эта пустота, эта тоска по несбывшемуся и невозможному? Что сказали бы мои друзья, отец, если бы узнали, что мне не хватает в жизни руин зданий, звезд над головой и твоего смеха? Впрочем, может быть дело не в этом, может мне суждено всю жизнь прожить с пустотой внутри, тщетно пытаясь ее заполнить?»
Прошла неделя, прежде чем Кира решилась ответить на это письмо. Всю неделю она обдумывала Костины слова и наконец, написала осторожный ответ:
«С рождеством, Костя. Не могла написать раньше, ездила в горы кататься… Я рада, что ты все всем доказал, совершил, получил и заработал. Жаль, что это не принесло тебе счастья. Мне всегда казалось, что ты строишь не свое, а чье-то чужое счастье. Делаешь то, чего от тебя ждут, а не то, что хочешь. Мне неважно кто, что скажет о тебе или обо мне. Может и тебе уже стоит перестать оглядываться на окружающих? Что до пустоты, тут я вряд ли смогу помочь. Дело действительно не во мне, пустоту не заполнить другим человеком. Думаю, она исчезает, когда человек находит свой путь».
«Я не ты, Кира! – писал Костя в следующем письме. – Я не могу игнорировать чужое мнение. Да и деньги я люблю. Я уже не в том возрасте, когда можно все бросить и с одной сумкой уехать в другую страну, начать все заново, найти другой жизненный путь, отказаться от собственных достижений. Мне есть что терять».
На этот раз ответ от Киры пришел буквально через минуту:
«Что? Жизнь, которая не приносит тебе счастья?! А впрочем, поступай, как знаешь. Это твоя жизнь, твой выбор. И я не уговариваю тебя что-то поменять в ней. Я только хочу, чтобы ты был счастлив…»
Глава 5. Разрыв
Переписка между Кирой и Костей растянулась на несколько месяцев. Она то переходила в дружескую болтовню про дела, планы, погоду и настроение, то прерывалась на две-три недели, то вдруг вспыхивала, снова разгоралась, становилась очень личной, откровенной, острой, порой болезненной. Иногда, Кире казалось, что она обидела Костю, и он больше не станет ей писать, но проходила неделя или две и мужчина вновь объявлялся.
Тем временем Кире все больше и больше казалось, что она теряет управление своей жизнью. Переводы, книги, статьи, конные прогулки, даже друзья, Вук и Тома, – все отошло на второй план. Киру затягивали виртуальные отношения. Безнадёжные отношения. Каждый день начинался с проверки почты и этим же заканчивался. Письма полные обдуманных фраз и красивых цитат заменяли реальность.
И чем дольше длилась эта переписка, тем чаще Кира задумывалась о том, что будет дальше. Сколько может продолжаться такая связь? Что будет потом, когда виртуальный роман закончится? Ведь все однажды заканчивается, сходит на нет под действием времени.
Тем более, что реальность все отчаяннее стучалась в дверь. Несмотря на опасности горных дорог Марко Розич все чаще приезжал к Кире в гости. Он помогал ей по хозяйству, чистил двор от пресловутого снега, оставался ужинать, по долгу внимательно слушал Кирины рассказы о работе, помогал с переводами. А в один из совместных вечеров спокойно и уверенно позвал девушку замуж. Кира знала, что однажды это произойдет, и ещё за месяц до этого предложения, задумалась над ответом. Марко – замечательный, добрый, умный, любящий Марко, мог в одну минуту решить все Кирины проблемы. Дом в Жабляке получил бы уверенного, домовитого хозяина, Кира – надёжного, достойного мужчину, отца семейства. Именно такого мужчину, какими гордится Черногория. Кира бы официально стала частью семьи Розич. А Костя? Костя бы исчез из жизни девушки.
Быть может именно из этих последних соображений, не дав Марко окончательного ответа, Кира написала Косте прощальное письмо:
«Мой дорогой Костик, зима заканчивается, самое время начать новую жизнь. Быть может, ты помнишь, Марко? Вы встречались с ним у Йованки в Тивате. Он позвал меня замуж, и я согласилась. Он замечательный человек, у нас много общего. Он, как и я, знает толк в лошадях, Черногорских городах, каньонах и туристах, он любит меня, и, пожалуй, вытащит нас всех троих из этого зимнего безумия. Из той жизни, от которой я сбежала много лет назад. Не пиши больше! Хватит. Нам давно пора попрощаться. Будь счастлив. Кира».
Час спустя это письмо дошло до адресата. Костя прочитал его спокойно, почти равнодушно. Криво усмехнулся.
"Кажется, эта женщина просто не может не бежать? Хорошенькая у Марко будет с ней жизнь – перманентное бегство. Бегство от опасности… Была, кажется, такая книжка, или она называлась "Бегство от безопасности"? Не так уж важно. Бегство – всегда бегство. Трусиха! Всю жизнь притворяется сильной, смелой, независимой. А сама чуть что бежит сломя голову в другую страну, в другую жизнь, под венец".
Костя прислушался к себе: он был рассержен и расстроен, быть может, даже обижен. И все же не достаточно сильно, чтобы что-то предпринять. Да и что тут предпримешь? Косте нравилась Кира, нравилась их переписка, он не хотел ничего менять. Но не отговаривать же Киру от брака с этим Марко. Зачем? Разве он может предложить ей что-то взамен?!
Константин прекрасно понимал, что если Кира вновь и вновь бежит от их отношений, от боли и разочарования, то он вновь и вновь позволяет ей сбегать, стоит на месте, ничего не предпринимая.
Шесть лет назад Кира закрыла дверь, и навсегда ушла от него, а Костя в ответ поставил чайник и достал с дальней полки пачку сигарет. В конце прошлого лета Кира сбежала в заповедник, в одну секунду поставив точку в красивом летнем романе – Костя бродил по городу, погруженный в свои мысли и сомнения, а потом улетел в Москву. И сейчас Константин тоже ничего не сделал. Разве что позвал старого друга в бар и выпил чуть больше обычного.
И если сожаление и закрадывалось в его душу, Константин легко усмирял его расчетом и здравым смыслом. «Да, Кира прекрасна, но она в другой стране и никогда не вернется в Москву, а я никогда не стану жить в Черногории, – думал он. – Да, именно Кире можно писать откровенные письма, делиться всеми мыслями и чувствами. Но письма – это письма, не отношения. К тому же, если Лена их обнаружит, будет ужасный скандал…Так что к лучшему, все к лучшему».
***
Через несколько недель после прощального письма Киры, жизнь Кости вернулась в привычное русло. Он начал новый проект, сложный и достаточно интересный. Вместе с Константином над этим проектом работала группа дизайнеров. Все как на подбор: красивые, молодые девушки умные, талантливые, веселые. Мужчина флиртовал и был вполне доволен жизнью. Вечерами дома его ждала Лена – привлекательная модель, в целом не глупая, но очень молодая, на 10 лет младше Кости. Именно такая женщина должна быть у успешного человека, считал Костя, картинка, на которую будут с завистью смотреть все друзья.
Лена устраивала скандалы и истерики, обижалась, ревновала, плакала по любому поводу, но оставалась с Костей несмотря ни на что. Никуда не убегала. Да, без Киры, без ее многочисленных браслетов, длинных платьев, искрящихся глаз, душевных историй и писем, без ее звенящего, переливающегося смеха жизнь Кости стала пресной, но он ведь и не искал ярких вкусов и красок. Он искал личного роста, успеха и стабильности и жизнь не скупилась на эти блага.
Вероятно, на этом история двух непохожих людей из разных стран могла закончиться, воспоминания со временем потерлись бы и потускнели. Обыденная жизнь и быт затянули бы Костю и Киру в привычный водоворот событий с их хлопотами, заботами, радостями и горестями. Но как это часто бывает в жизни, в дело вмешался случай.
Часть третья.
Глава 1. Авария
Это произошло в начале апреля. Зима отступила, новое время года легко и радостно завоевало балканские земли. На камнях в окрестностях Жабляка затягивали свои серенады тёзки города – жабы. И хотя снежные одеяла ещё укутывали вершины горных склонов, в самом Жабляке снег давно стаял. На деревьях появились первые молодые листочки нежно-зеленого цвета. А листва в считанные дни окутала город прозрачной зеленоватой дымкой, разбавив неприглядный серый пейзаж.
В то утро Кира и Марко ехали по трассе в гости к Йованке. Кира болтала о пустяках, описывала пейзажи, пересказывала прочитанные книги и старалась увезти разговор в сторону от главной темы. Она так и не ответила на предложение Марко, и понимала, что сегодня ей придется принять окончательно решение.
Наверное, и Марко думал об этом, потому что он ехал быстрее обычного, и время от времени посматривал на Киру тревожно, словно стараясь угадать, о чем она на самом деле думает. Уже больше месяца Марко ждал Кириного решения и теперь хотел, во что бы то ни стало услышать ответ. Он был издерган и зол.
Накануне ночью шел сильный дождь. Воздух был прохладным и свежим, кроны деревьев качались на ветру, роняя в траву крупные небесно-голубые капли. Горная дорога закручивалась серпантином, шуршала под колесами автомобиля и блестела каплями после дождя. В какой-то момент Кира подумала, что природа сегодня странная – заплаканная, и нужно ехать медленнее: дорога совсем мокрая, а повороты опасные, мало ли что может случится?!
Девушка повернулась к Марко.
– Послушай, может нам…
Кира не успела договорить, поделиться своими опасениями. На очередном крутом повороте машину резко занесло в сторону и откинуло к ограждению. Через секунду Кира услышала отвратительный скрежет и треск – ограждение не выдержало. А затем, сначала медленно, а затем все быстрее и быстрее, автомобиль поехал вниз по склону, с жутким скрежетом прорываясь через кусты, камни и ветки деревьев.
Кира видела несущиеся на встречу кусты и сучья, слышала истеричный звон бьющегося стекла, голос Марко. Все это словно через ватное одеяло, откуда-то издалека из другого мира. В голове, как заевшая пластинка крутилась единственная мысль: «Не может быть. Только не так».
Сколько прошло времени: несколько секунд или минут? Прежде чем машина врезалась во что-то в самый последний раз и замерла. Кира смотрела в одну точку, перед ее глазами стояла белесая пелена. Девушка не могла пошевелиться, по всему телу разливалась резкая пронзительная боль. Эта боль сковала сначала шею, плечи и спину, потом добралась до рук и ног. Стало тяжело дышать, исчезли все мысли, исчезло все кроме боли. И вдруг, кто-то будто щелкнул кнопкой выключателя – наступила темнота.
***
В наше время мобильных телефонов, скоростного интернета, вездесущих камер, единой информационной сети опутывающей мир, новости, особенно плохие, разносятся очень быстро. Кажется, только минуту назад джип Марко сорвался с обрыва и, ломая ветки, полетел вниз со скалы, а где-то за тысячи километров от этого места, кто-то уже делился в сети подробностями страшной аварии. Костя узнал о ней через двое суток.
В тот день они с Леной как раз собрались в театр. Мужчина пришел домой пораньше, удобно устроился на черном кожаном диване и приготовился долго и терпеливо ждать, когда Елена подберет подходящий случаю наряд, макияж, сумочку, духи и туфли. Он усмехался глядя, как девушка крутится перед зеркалом, критически осматривая свое идеальное тело, обернутое в дорогое, облегающее платье. Лена мерила наряды один за другим, перебирала украшения и что-то рассказывала. Костя не вслушивался.
От нечего делать он открыл профиль в социальной сети и стал лениво пролистывать новостную ленту. Ничего интересного не попадалось: реклама фитнес клуба, чьи-то дети, чьи-то обгоревшие за границей лица и плечи, философские изречения о жизни и фотография Киры…
Костя резко отмотал ленту назад. Никакой ошибки, у одного из давних друзей на странице была фотография Киры, прекрасной солнечной смеющейся Киры. А под фото набранная огромными буквами надпись «СРОЧНО НУЖНА ПОМОЩЬ!»
Константин пробежал глазами заметку. Мозг выхватил только отдельные слова: «автомобильная авария», «тяжелое состояние», «переломы», «задет спинной мозг», «требуются операции и дорогостоящие лекарства».
Каждый день Константин натыкался в сети на десятки таких объявлений и, не задумываясь, проходил мимо. Они засоряли ленту, отвлекали, просили о помощи и ничего для него не значили. Не потому что он был таким уж бесчувственным чудовищем, просто это были истории про кого-то другого, чужого, далекого. «Всем не поможешь», – говорил в таких случаях Костя, и дальше листал ленту. Но сейчас он читал про Киру, про свою Киру – живую, знакомую, родную.
Костя оцепенел. Он сидел на диване глядя в одну точку. В голове не было ни единой мысли, душу заполняла злость. Он злился на Киру, что она умудрилась попасть в аварию, что не накопила на черный день, не берегла себя. Он злился, понимая, как это бессмысленно и глупо. Рядом щебетала Лена. Костя не слушал.
Чувства – странная вещь, можно расстаться с близким человеком, можно жить в разных городах и странах, никогда не списываться и не встречаться, можно встретить кого-то другого и завести с ним семью, но все равно хранить в памяти человека из прошлого. Просматривать время от времени воспоминания, как фотографии в альбоме. Костя глубоко в душе хранил Киру. Его устраивало, что она живет в другой стране, что они не могут быть вместе, даже то, что Кира ему не пишет. Главное – она жива, здорова, счастлива, если понадобится, ее всегда можно найти и вернуть. Но теперь в этой чужой стране Кира лежит в больнице в тяжелом состоянии. Умирает. От этой мысли Костю затрясло, как в лихорадке.
Он вскочил и стал ходить по комнате, как по клетке из угла в угол. Лена глядя на него, все настойчивее требовала объяснений.
– Друг попал в аварию, – буркнул Костя
– Друг? Ничего себе. Серьезная авария, да? А что за друг-то, я его знаю?!
Костя мотнул головой.
Лена подошла к дивану, взяла телефон и прочитала новость.
– Твой друг – женщина из Черногории?! Она кто вообще? Ты с ней отдыхал там, что ли? – девушка перешла на крик. – Изменял мне, да?!
Константин не ответил, он продолжал ходить по комнате из угла в угол, не обращая на Лену никакого внимания. Мысли в голове отказывались успокаиваться и выстраиваться в ровные логические цепочки, они прыгали из стороны в сторону и сводили его с ума.
– Так ей и надо, – тихо сказала Лена и заплакала.
Костя молчал.
Остаток дня прошел в оцепенении и тумане. Костя смутно помнил, что позвонил Рите, Кириной московской подруге, долго слушал, как Ритка рыдает в трубку, рассказывает об аварии, о больнице, о переломах, хмурился. Пообещал помочь деньгами. Почти сразу перевел крупную сумму на лечение, потом подумал и перевел еще. Легче не стало.
Лена тоже рыдала, кричала, обещала, что прямо сейчас соберет чемоданы и уедет. Костя не слушал. Но когда Лена все же собрала сумку и громко хлопнула входной дверью, мужчине стало страшно. Теперь он остался один. Или, что намного хуже, вдвоем со своим страхом. Страхом лишиться единственного на земле человека, умеющего понимать его без слов, принимать целиком, любить и жалеть, человека рядом с которым можно было не притворяться.
Костя тяжело прерывисто выдохнул, включил по громче телевизор, открыл шкаф, вытащил бутылку бурбона и стал быстро пить, не закусывая. Страх потерять Киру отступил, злость и боль притупились. Впрочем, ненадолго.
Ночью Косте снился огромный, заброшенный средневековый замок. Мужчина бродил по его залам, поднимался по бесконечным лестницам, пересекал длинные коридоры то и дело натыкался на зеркала, завешенные плотной черной тканью. «Покойник в доме», – сквозь сон думал Костя и вновь шел из комнаты в комнату, карабкался по лестницам, которые становились все уже все грязнее и темнее.
Костя поднялся выше. Под самой крышей он увидел последнюю дверь. За дверью оказалась маленькая комната. Крыша над ней сломана, через дыры и щели в потолке в комнату пробивался красноватый, тревожный свет. В лучах этого света, на узкой больничной койке кто-то лежал, накрытый с головой белой простыней.
Сквозь сон Костя почувствовал, как по спине течет холодный пот, как ужас волной подкатывает к горлу, сжимает его сильнее и сильнее. Костя знал ответ на вопрос, который еще не прозвучал. Он знал, кто лежит в этой жуткой комнате. Больше всего на свете ему хотелось развернуться и уйти, не видеть безжизненное тело, не знать наверняка. И все же, мужчина подошел ближе, замер. Из-под простыни сбоку выглядывала рука: тонкое безжизненное запястье, нелепо украшенное десятком простых медных браслетов.
Костя вздрогнул. Проснулся.
Глава 2. Сложное решение
Следующие три недели стали для мужчины серьезным испытанием. С утра до вечера он отгонял мысли о Кире, а мир настойчиво напоминал ему о случившейся трагедии. В новостях Костя снова и снова натыкался на сообщения об автомобильных авариях, коллеги наперебой рассказывали об отпусках в Черногории, спрашивали его впечатления о стране.
Лена вернулась и теперь ежеминутно требовала отчетов о Костиных делах и мыслях, расспрашивала о Кире, плакала и скандалила.
Два или три раза позвонила Рита – рассказывала о прошедшей операции, благодарила за деньги. С Костиного разрешения она перевезла больную подругу в дорогой реабилитационный центр в Херцог-Нови. Конечно, как таковая реабилитация Кире пока не требовалась, но в центре были хорошие условия, самое современное оборудование и именитые врачи. Рита долго описывала Константину плюсы лечебного заведения, и он согласился оплатить все расходы.
Полмесяца спустя Рита позвонила снова, но на этот раз она разговаривала необычно тихо и не уверено, подбирала слова и все не прощалась, словно не решалась задать какой-то важный вопрос.
В конце концов, Костя озверел от ее заискивающего тона и постоянных недомолвок и резко спросил: «Рит, что еще? Снова деньги? Сколько?»
Рита вдруг заплакала и сказала, что дело не в деньгах, просто у нее дети, и она вынуждена будет завтра-послезавтра улететь домой в Москву.
– Ты пойми, – рыдала она, – я просто не могу остаться.
– И? – не понял Костя.
– Костя, прилетай, а? Ей сейчас очень поддержка нужна. А ты, – Рита запнулась, подбирая слова, – ты очень близкий для нее человек.
Мужчина напряженно молчал, и Рите ничего не оставалось, как быстро попрощаться и повесить трубку.
А Костя так и остался сидеть за своим рабочим столом с телефоном в руке, снова и снова прокручивая в голове этот глупый разговор. Он знал Риту много лет и прекрасно понимал, что ее слова просто эмоции, идея, которая сегодня пришла ей в голову, а завтра благополучно забудется. К тому же Рита ничего не знает, об их с Кирой встрече в Черногории. И все же он не мог выбросить из головы этот разговор и Ритину просьбу приехать.
Вечером того же дня Константин заехал к матери на чай, он ужасно устал отбиваться от Лениных нападок, от истерик и скандалов, потому не спешил домой. Мужчина сидел в кухне на табуретке, пил сладкий чай с булочкой и вполуха слушал мамины истории о грядках и рассаде, о врачах, сериалах лекарствах. Мыслями он был далеко, а потому не сразу заметил, что мать вдруг замолчала.
Когда слух Константина все-таки уловил непривычную тишину, он поднял глаза и удивленно посмотрел на мать.
– Еще что-то случилось? – спросил он встревожено.
Женщина смерила его долгим задумчивым взглядом и вдруг спросила:
– Правда, про Киру?
– Что, правда? – Костя подумал, что сейчас на него посыплются обвинения в измене.
– Про аварию, что она на машине разбилась.
– Правда, – Костя тяжело вздохнул.
– Бедная девочка, – мать села рядом с ним, – я помню ее, такая яркая, жизнерадостная, светлая. Вы когда вместе были, мне казалось, она тебя избалует, залюбит до смерти.
Костя изумленно посмотрел на мать.
– Я этого уже не помню.
– Она же все время тебе что-нибудь дарила: магниты на холодильник, кружки, книжки, какие-то обереги, фигурки. Помнишь, нет? Я все смотрела на вас и думала, чем же все закончится? Она чем больше давала тебе, тем тебе рядом с ней становилось теснее. Я думала, ты уйдешь. А нет, – женщина снова вздохнула, – она сама ушла, поняла, что ты ее не любишь.
