Kitobni o'qish: «Мадс и Митя. Забавные истории о близнецах»

Егор Фетисов

Shrift:

Информация от издательства

Художественное электронное издание

Художественное оформление Валерий Калныньш

Иллюстрации Ольга Стец

Фетисов, Е. С.

Мадс и Митя: забавные истории о близнецах / Егор Сергеевич Фетисов. – М.: Время, 2021. – (Время – детство!).

ISBN 978-5-9691-2100-3

Приключения двух близнецов – удивительный сплав юмора и доброты. Собственно, и приключениями это назвать нельзя. Вот братья смотрят футбол, вот они рисуют, вот идут в художественный музей. Казалось бы, ничего особенного не происходит, кроме разве что шалостей, свойственных всем детям дошкольного возраста. Почему же так интересно читать эту книгу? Да потому, что Егор Фетисов нашел свою неповторимую интонацию, заставляющую читателя улыбаться чуть ли не на каждой странице (Сергей Махотин, детский писатель).

Двойняшки с острова Зеландия

Остров Зеландия о-о-очень большой. Но и он где-то заканчивается. Там, где он заканчивается, начинается пролив. Это такая огромная полоса воды. Как река, только ещё шире. И там, за этим проливом, совсем другая страна – Швеция, где живут совсем-совсем другие люди, шведы. Если стоять с папой на самом берегу этого пролива, который папа называет Эресунн, то видно эту другую страну. Правда, шведов не видно, но папа уверен в том, что они там есть. Они едят шведские макароны со шведским сыром и шведские фрикадельки, и папа обещал поехать туда с Мадсом и Митей на поезде, когда у него будет время. А пока у папы времени нет, они никуда не поехали и продолжают жить в городе Копенгагене, на самом краю этого большого острова Зеландия.

Как ты уже понял, их зовут Мадс и Митя. Они двойняшки. Это значит, что они очень похожи друг на друга. Хотя их папа и мама ну совсем ни капельки не похожи. Их мама родилась в Дании и поэтому называется датчанка, а папа родился там, где кончается даже Швеция, которую видно, если стоять с папой на берегу пролива. А потом кончается ещё какая-то Финляндия, в которой всегда холодно и бродят северные олени, совсем как в Копенгагене в зоопарке. Там, где всё это кончается, родился папа. На севере страны, которая называется Россия. В городе, который называется Санкт-Петербург. Поэтому папа совсем не похож на маму. Во всяком случае, так сказал один раз Петер в их садике, а Петеру можно верить, потому что его папа работает в телевизоре и всё-всё знает.

Чтобы все кругом понимали, что Мадс и Митя – это два разных мальчика (хотя у них одинаковые ноги, и руки, и даже головы, по крайней мере снаружи, ведь внутрь никто не заглядывал), папа предложил одного назвать датским именем Мадс, а другого русским – Митя. Маме было трудно спорить, потому что она только что родила Мадса и Митю и очень от этого устала. Поскольку Мадс и Митя с виду совсем одинаковые, то Мадс ходит во всём красно-белом, а Митя в сине-зелёном, чтобы остальные люди понимали, какие они на самом деле разные. Правда, иногда Митя надевает красный свитер Мадса с белыми штанами и красными кроссовками, и все думают, что он Мадс, а Мадс надевает синюю кепку и зелёную жилетку Мити, и все думают, что он Митя. Даже папа с мамой так думают. И только Мадс и Митя всегда знают, кто из них кто.

Кто есть кто

Однажды, когда они уже легли на свою двухэтажную кровать (одну неделю Митя спит наверху, а Мадс внизу, а другую неделю наоборот, потому что любому дураку понятно, что наверху спать интереснее и веселее) и готовятся уснуть (потому что завтра рано вставать в садик), Мадс шепчет сверху (ведь сейчас его очередь спать наверху; не веришь – сам сходи и посмотри расписание на холодильнике!):

– Митя…

– Что? – отвечает Митя ворчливым голосом, потому что он уже почти уснул.

– А что, если мы тоже забудем?..

– Что забудем?

– Ну… кто из нас кто. Проснёмся завтра утром и не будем помнить, кто Митя, а кто Мадс. Мне кажется, я уже и сейчас не очень помню.

– У тебя пижама белая с красными штанами, – успокаивает Митя, – а у меня зелёные штаны и синяя футболка. Тут не перепутаешь.

– А если мама перепутает и даст нам не ту одежду?

– Мама никогда ничего не путает.

И это правда. Мама ходит на такую работу, где нельзя ничего путать. Поэтому она высокая, красивая и никогда ничего не путает.

На какое-то время наступает тишина, потом Мадс шепчет опять:

– А если мама уедет в мокандировку?

– Не в мокандировку, а в командировку, – шёпотом поправляет его Митя и думает: «А ведь и правда, если мама уедет в командировку, то папа наверняка перепутает наши пижамы, и тогда мы уже никогда не вспомним, кто из нас кто».

– Надо что-то делать, – громким шёпотом говорит Мадс.

– Давай напишем друг на друге, кто ты, а кто я, – предлагает Митя.

– Давай, – соглашается Мадс.

Они встают с кровати и начинают рыться в своём шкафчике с игрушками в поисках фломастеров. Найти фломастеры непросто, потому что Мадс с Митей никогда не убирают игрушки на место. Наконец Митя находит зелёный фломастер, закатившийся под диван.

– Где будем писать? – шёпотом спрашивает Мадс.

– На лбу, конечно, – говорит Митя. – Там сразу видно, кто есть кто. А то как Хэссе в садике будет с тобой здороваться с утра, если он не знает, Мадс ты или Митя?

Хэссе – воспитатель у них в садике.

– Как всегда здоровается: привет, Мадс и Митя!

– А если я заболею? Или ты? И придёт только один из нас? Откуда он узнает, кто пришёл, а кто заболел?

– А так мы будем умываться с утра, и со лба всё смоется, – возражает Мадс.

С этим не поспоришь.

– Давай тогда на попе напишем, – предлагает Митя. – Попу можно вообще не мыть.

– Давай, это ты хорошо придумал, – соглашается Мадс. – А на какой половинке писать? На правой или на левой?

Об этом Митя не подумал. У попы же две половинки. Это тебе не лоб!

– Давай на обеих напишем, – говорит Митя. – Так лучше, чем на одной. Слева напишем «Ма», а справа «дс».

– Ладно, – неохотно соглашается Мадс. Идея писать на двух половинках ему не очень нравится, но делать нечего. – Давай пиши.

Он спускает пижамные штаны и ждёт обеими половинками своей попы.

Но Митя долго пыхтит, возится и вдруг говорит:

– Я… эмм… не умею… писать. Я думал, ты напишешь.

– Я тоже не умею, – признаётся Мадс.

Ужас! Они оба не умеют писать! Ведь в школу они пойдут только в августе, а сейчас какой-то другой месяц. Папа говорил какой, но они забыли.

– Самое плохое, что, когда мы умрём, никто не будет знать, кто ты, а кто я, – говорит Митя.

– Почему это самое плохое?

– Помнишь, мы с папой шли по кладбищу, и он нам показал, где лежит дяденька, который «Русалочку» придумал и «Снежную королеву». Там прямо на камне было написано его имя. Всегда имена людей, которые умерли, на камне пишут, чтобы не забыть вообще, как их звали.

– Да, – вздыхает Мадс. – Откуда они узнают, что на камне писать?

– Знаешь что? Давай фотографии съедим, которые после дня рождения остались, – предлагает Митя.

– Зачем?

– Когда мы умрём, у нас в животе найдут фотографии и догадаются, кто из нас кто.

– Но ведь на фотографиях мы тоже очень похожи! – возражает Мадс.

– Они же подписаны, балбес! Там так и написано – на одной «Мадс», а на другой «Митя».

С этим не поспоришь.

Митя бежит на кухню за молоком и терпеливо держит стакан в руке, пока Мадс ест фотографию.

– Вкусная? – спрашивает Митя.

– Неа. Несолёная совсем, – мотает головой Мадс. Но доедает. И молоко выпивает до конца.

Митя чем-то гремит на кухне и возвращается с банкой клубничного варенья и ложкой. Теперь Мадс держит банку и стакан с молоком, пока Митя ест свою фотографию. Потом они вместе убирают варенье и молоко в холодильник, потому что иначе мама будет ругаться.

– Теперь хотя бы умрём нормально, когда вырастем и станем как бабушка с дедушкой, – говорит Мадс сверху (сегодня ведь его очередь спать наверху; не веришь – посмотри расписание на холодильнике!).

– Теперь да. Теперь всё в порядке, – подтверждает Митя, и они, успокоенные, засыпают.

Митя и большая белая машина

Если тебе скажут, что все-все мальчики без исключения (а «без исключения» – это как раз и значит все-все-все, просто взрослым лень говорить «все-все-все-все», поэтому они коротко говорят «без исключения» и думают, что так гораздо лучше) – так вот, если тебе скажут, что все мальчики без исключения любят игрушечные машинки и настоящие машины, ни за что не верь. Есть мальчишки, которые совсем не любят машинки и машины.

Например, Мадс. Если кто-то из гостей вдруг дарит ему машинку, он, конечно, из приличия, чтобы быть вежливым, крутит у неё колёсики и даже может спросить, сама ли она ездит или её нужно катать по полу, но сразу видно, что ему это неинтересно. Мадс любит мячики всех размеров без исключения (теперь ты уже знаешь, что это такое – «без исключения», не так ли?). А машинки он сразу отдаёт Мите, потому что и Мадс, и Митя совсем не жадные и всегда делятся игрушками, когда игрушки им не нравятся или не нужны. Когда игрушки нравятся, они тоже ими делятся, но гораздо реже. Но ведь так делают все дети, не правда ли? Как же ты будешь играть с игрушкой, которая тебе нравится, если ты ею поделился? Никак. В этом вся и загвоздка. (Взрослые говорят «загвоздка», когда у них что-то не получается.)

Короче говоря, все машины в доме принадлежат Мите. Кроме, конечно, стиральной и посудомоечной, которые принадлежат маме. То есть маме и папе, но играет с ними всегда только мама. Наверное, папе это неинтересно, и он с ней поделился окончательно. Хотя странно, почему взрослые называют их машинами: у них же нет колёс. Митя даже дёргает маму за рукав и спрашивает об этом. И мама говорит: «Не знаю, не мешай, пожалуйста». Потому что она как раз достаёт из машины бельё. Мама не любит, когда Митя дёргает её в этот момент за рукав, потому что чистое бельё падает на пол и превращается обратно в грязное. И ещё мама говорит: «Спроси папу».

И папа, когда Митя его спрашивает, отвечает: «Помнишь, мы с тобой ездили за город и видели там машину без колёс? Кто-то снял с неё колёса». Митя кивает. «Вот видишь. Значит, колёса в машине не главное. Мы же всё равно называем её машиной, даже без колёс». Митя с папой согласен. Он ещё ходит и думает об этом, потом дёргает маму за рукав и спрашивает: «Мама, а что у машины главное? Папа говорит, что колёса не главное». Мама отвечает: «Не знаю. Не мешай, пожалуйста». Потому что она как раз ставит тарелки и чашки в посудомоечную машину. Мама не любит, когда Митя её дёргает за рукав в этот момент, потому что тарелки и чашки сразу падают на пол и разбиваются вдребезги. И тогда надо покупать новые. И ещё мама добавляет: «Спроси папу, раз он сказал, что колёса не главное». И папа отвечает, что, наверное, главное – двери. Потому что у машины больше ничего нет. Только колёса и двери. Ну и ещё мотор.

Митя ходит и думает об этом целый день. Он согласен с папой. Потому что у посудомоечной машины и у стиральной машины тоже есть двери. Поэтому их и называют машинами, понимает Митя. Значит, папа прав.

– А мы купим машину? – спрашивает Митя папу.

Папа что-то пишет в компьютере.

– Наверное, купим… – говорит он. – Когда-нибудь.

– А когда-нибудь – это завтра? – спрашивает Митя.

– Нет, – говорит папа.

– А когда-нибудь – это послезавтра? – спрашивает Митя.

– Нет, – говорит папа.

– А когда-нибудь – это… это когда? – спрашивает Митя.

– Нет, – говорит папа.

И Митя понимает, что папа его не слушает. Если папа пишет что-то в компьютере, он никогда не слушает, что Митя ему говорит. И что Мадс ему говорит. И даже что мама ему говорит. Хотя она говорит громко и несколько раз одно и то же. Тогда папа слушает. Митя тоже несколько раз громко спрашивает папу:

– А когда-нибудь – это когда?!

Папа поднимает глаза от компьютера, в котором он что-то пишет, и говорит, что это нескоро, потому что машины в Дании очень-очень дорогие. То есть нужно отдать много денег, чтобы тебе дали машину.

– А сколько денег надо отдать? – спрашивает Митя.

– У нас столько нет, – говорит папа и снова пишет что-то в компьютере и не слышит Митю.

Зато каждое утро Митя здоровается с водителем мусоровоза. Когда они идут в садик: он, Мадс и мама. Или он, Мадс и папа, если мама уехала в мокандировку (упс, ну ты уже сам вспомнил, что правильно говорить «командировка»). Иногда мусоровоз стоит и поднимает ящики с мусором, которые называются контейнеры, к себе на спину. Митя может долго-долго стоять и смотреть, как мусоровоз это делает, но мама не разрешает, потому что у них не простой садик, а выездной. Они едут на автобусе в лес, где у них есть свои домики, и площадка для игр, и много других вещей. Поэтому автобус не может ждать, пока Митя стоит и смотрит на мусоровоз. И приходится идти дальше. Мама у Мадса с Митей высокая, красивая и совсем нестрогая. Но она во всём любит порядок. Поэтому, когда из-за мусоровоза они опаздывают в садик, мама расстраивается.

А папа заранее знает про мусоровоз. Поэтому они выходят из дома раньше. И смотрят на мусоровоз, как он поднимает ящики с мусором к себе на спину. И потом вовремя приходят в садик. Папа у Мадса с Митей не такой высокий и красивый, как мама, но тоже совсем нестрогий.

Иногда мусоровоз уже всё погрузил и отъезжает от дома. Тогда Митя бежит за мусоровозом, смеётся и машет кепкой. А шофёр мусоровоза гудит ему в гудок. Он у мусоровоза низкий и громкий. И Митя ужасно любит, когда шофёр гудит Мите в гудок.

Когда они идут с папой по улице, Митя про каждую машину спрашивает:

– Папа, а это какая машина?

И папа говорит разные интересные слова: «вольво», «фольксваген», «фиат». Так зовут эти машины, объясняет папа.

– Но почему эту машину зовут «фиат», и вот ту синюю тоже «фиат», и ту, которую мы прошли около дома? – спрашивает Митя.

– У вас в садике есть ещё мальчики, которых зовут Мадс? – спрашивает папа.

– Да, – говорят Мадс и Митя.

– Вот видите, – говорит папа.

Они ничего не видят, но кивают.

– А почему в садике нет мальчиков, которых зовут Митя? – спрашивает Митя.

– Это редкое имя, – говорит папа.

– А это что за машина? – спрашивает Митя.

– «Вольво», – привычно говорит папа.

– Нет, вон та.

– «Ситроен», – говорит папа.

Но у Мити уже глаза наполняются слезами. Так всегда бывает, когда люди его не понимают.

– Не-е-ет, вон та-а-а! – кричит он так, что женщина с коляской оборачивается в их сторону.

– Какая? – спрашивает папа.

– Большая, бе-е-ела-а-ая! – почти плачет Митя.

И тут папа понимает, о чём Митя говорит.

Они живут недалеко от моря, и Митя показывает пальцем (вообще-то, очень нехорошо показывать на что-то пальцем, но что делать, если папа по-другому не видит) на огромный белый корабль, который видно между домов в конце улицы.

– Это не машина, это корабль, – говорит папа.

– Корабль, – повторяет Митя.

До автобуса ещё есть время, и они идут туда, где стоит корабль. Это место называется набережная. Митя видел множество кораблей в книжках и мультфильмах. Но этот корабль совсем не похож на корабль, он гораздо больше, чем Митя себе представлял. Он огромный, как дом.

– Почему он такой огромный? – спрашивает Митя.

– Потому что на нём плавает много людей.

– Десять? – спрашивает Митя.

– Больше, – говорит папа.

– Сто?! – спрашивает Митя.

– Гораздо больше, – отвечает папа и тоже смотрит на корабль с уважением.

– Ух ты… – говорят Мадс и Митя хором.

– Папа, а мы купим корабль? – с надеждой спрашивает Митя.

И даже Мадсу хочется, чтобы они купили корабль.

– Купим… когда-нибудь, – говорит папа.

– А когда-нибудь – это завтра? – спрашивает Митя.

– Нет, – отвечает папа.