Kitobni o'qish: «Волшебник Бахрам»

Shrift:

* * *

Волшебник Бахрам – властелин подземного мира (в пределах Душанбинской и Кулябской областей) – был недоволен. Его буквально переполняли знания и умения, а показать их было некому. Никто не мог сказать: «Друзья, я видел на свете немало могущественных джиннов и зловещих колдунов. Но все они не могут сделать и десятой доли того, что умеет делать славный старина Бахрам».

Он умел перемещаться в подземелье, переходя из пещеры в пещеру сквозь стену. Мог оживить любой рисунок. Мог летать под землёй на ковре-самолёте. Мог играть на любом музыкальном инструменте. Прекрасно играл в шахматы. Он видел алмазы и рубины сквозь толщу земли. И никто этого не ведал, и никто не мог повосхищаться им.

Мало того, ему некому было передать свои знания!

Жуть!

Он сидел в своём любимом бирюзовом зале, освещённом невидимыми источниками света, на своём любимом бирюзовом троне, покрытом персидским ковром. Сидел под крепким шёлковым балдахином (мало ли, вдруг землетрясение или камнепад) и страшно переживал:

– Хоть бы какой заблудший ангел сюда залетел! Хоть бы какой негодный мальчишка провалился! Я бы его немедленно поймал, сделал любимым учеником, запер бы за решётку и начал обучать. Лет через двести у меня был бы хороший наследник.

Бахрам не любил откладывать дело в долгий ящик. Он протянул руку, взял золотой колокольчик с балдахина и позвонил.

– Амфилохий!

Тотчас же в пещеру, топая босыми ногами, протирая заспанные зелёные глазищи, ввалился здоровый верзила в малиновых трусах и с кувалдой.

– Я здесь, господин!

– Амфилохий! Ты что делаешь? Спишь?

– Никак нет, господин! Я не сплю. Я кувалду протираю! Сильно засорилась. Заржавела совсем. Здесь, под землей, однако, всё сильно ржавеет.

– Хорошо сказано, однако, – согласился Бахрам, – что всё ржавеет. А не кажется ли тебе, Амфилохий, что мы с тобой тоже сильно заржавели?

– Не кажется, господин. Люди не ржавеют.

– Это верно, Амфилохий, светлая голова. Тогда я по-другому скажу. А не кажется ли тебе, Амфилохий, что мы с тобой здесь сильно обросли мхом?

Амфилохий опять не согласился:

– Не кажется, господин. Люди мхом не обрастают.

– Н-да.

Бахрам долго молчал, потом произнёс:

– Скучный ты, Амфилохий, вот что. Иди-ка ты на своё место и добывай алмазы. И кувалда твоя мхом не покроется.

Но через пять минут он снова позвонил в колокольчик.

Амфилохий снова пришлёпал, волоча за собой кувалду. С ней он никогда не расставался. Видно, любил её.

– Чего тебе, господин?

– Вот чего. Ты, Амфилохий, умойся поосновательнее. Приоденься и поднимись наверх, на поверхность земли.

– Зачем? – испугался Амфилохий.

– Отыщешь там мальчишку поприличнее, запихнёшь его в мешок и принесёшь сюда. Будет у меня ученик.

– А умываться-то зачем?

– Чтобы мальчишку твоей чумазостью не напугать.

– Хорошо, господин. Слушаюсь и повинуюсь.

И пошёл верзила с грустью умываться. Делать нечего, воля господина для раба – всё равно что воля Аллаха для господина.

– Э-хе-хе, – сказал сам себе Бахрам. – Вот точно так же две тысячи лет назад один подземный слуга вылез наружу, пришёл на большой городской базар, нашёл меня в очистках, сунул меня в мешок, принёс меня сюда и отдал на обучение великому джинну Самархану.

Потом он подумал и добавил:

– А что? И не зря. Ведь вырос я и стал человеком. Мои бедные родители, которые меня никогда не видели, смело могут мной гордиться.

* * *

В это время третьеклассница Маша Скрипкина с портфелем в руках, не торопясь, прогуливаясь, шла в сторону, противоположную от школы. Она шла прогуливаясь, потому что прогуливала.

Её легко понять. Ей уже поставили две двойки по природоведению. Не хватало только третьей.

Дело в том, что Маша была сугубо городской житель, и во всякую природу не верила, и учить природоведение не хотела. А учительница Мария Ивановна очень хотела, чтобы она учила природоведение.

И вот нашла коса на камень.

Маша была упрямая, как маленький бычок. А Марья Ивановна была упрямая, как… В общем, Марья Ивановна тоже была упрямая.

Марья Ивановна не нашла к Маше правильного педагогического подхода. Ей бы надо было взять Машу в лес за город, показать ей всякие подснежники, букашки. Попросить родителей, чтобы они купили Маше птичку или рыбку. Посадить с Машей лук в банке на окне. Глядишь бы, Маша всё поняла про природу.

А Марья Ивановна воспитывала Машу двойками. Маша взяла и сбежала. Она шла и бурчала про себя:

– Камни, кирпичи – вот лучшая природа. В крайнем случае, фонари.

Вдруг канализационный люк перед ней открылся, и из него высунулась здоровая курчавая голова размером с большой котёл для плова.

– Салям алейкум, – сказала голова. – Ты кто?

Надо сказать, что Маша была одета в лёгкий современный костюмчик: рубашка, курточка, портфель и тёмные брючата.

– Я – Маша, – ответила Маша. – А вы кто?

– Я – Амфилохий, – ответил джинн из канализации.

– А что вы там делаете? – спросила Маша. – Водопровод ремонтируете?

– Я на задании, – сказал курчавый джинн. – Меня послали искать ребёнка.

– У вас ребёнок потерялся?

– Нет ещё. У нас его пока ещё нет. Нам нужен толковый ребёнок. Ты, например, толковый ребёнок?

– Когда как, – ответила Маша. – Дома я – толковый ребёнок, а в школе не очень. Но если я дома уроки делаю, я не очень толковый ребёнок. А когда мы в школе не учимся, а играем, я опять толковый ребёнок.

«Совсем меня запутал этот мальчик, – подумал Амфилохий. – Надо хватать его и бежать. Всё равно не могу из люка вылезти, плечи не пускают. Лучше потом обменять его, если что не так».

На всякий случай он спросил:

– А ты считать умеешь? Или читать?

– Умею, – сказала Маша.

– Ну вот сколько будет, если… если прибавить… если поделить…

Он никак не мог придумать, что к чему прибавить и что на что поделить, потому что сам был неграмотным.

– Тьфу ты! – сказал он.

Он просто вытащил мешок, схватил Машу за шкирку и запихнул её в него.

– Эй ты, лопоухий! – кричала Маша. – Ты что делаешь?

– Не Лопоухий, а Амфилохий, – отвечал джинн. – Я ребёнка нашёл.

– Ты не того нашёл! – кричала Маша.

Она сердилась, кусалась, колотила его по спине ногами, но он упрямо тащил её вниз по подземным переходам.

* * *

И вот в пещеру великого подземного Бахрама вступил довольный Амфилохий с мешком.

– Вот, – вытряхнул он Машу на пол, – принёс, хозяин.

Маша плюхнулась на толстый ко-вёр, как тощая весенняя лягушка – всеми четырьмя лапами. Но быстро вскочила и приняла позу знаменитого японского каратиста Вань-Дзань-Дзень-Фу. (Ноги вперёд, корпус назад с поворотом направо, руки прижаты к груди, левый локоть направлен на противника.)

Bepul matn qismi tugad.