Kitobni o'qish: «МАЯK»

Часть 1

«СРОЧНЫЕ НОВОСТИ: СТРАНУ -ИЮ ОГЛАСИЛИ САМОЙ ПЕРЕДОВОЙ ДЕРЖАВОЙ 2478 ГОДА.»

«СТРАНА -ИЯ СТАЛА ОБЛАДАТЬ АКЦИЯМИ КОСМИЧЕСКИХ КОМПАНИЙ НА 97%, ЗА СВОИМ ПРОШЛЫМ НЕ ИМЕЯ НИКАКОЙ СВЯЗИ С КОСМОСОМ И ЗАНИМАЯСЬ ЛИШЬ АГРОТЕХНИЧЕСКИМ ПРОИЗВОДСТВОМ.»

«В 2503 ГОДУ -ИЕЙ БЫЛ ВЫПУЩЕН ПЕРВЫЙ МЕЖГАЛАКТИЧЕСКИЙ ШАТТЛ, А ТАКЖЕ БЫЛИ ПОСТРОЕНЫ И ОБОРУДОВАНЫ В ГОРОДАХ «РЕЛЬСОТРОНЫ» – ПОЕЗДА, ДВИЖУЩИЕСЯ НА СВЕРХЗВУКОВЫХ СКОРОСТЯХ, ОДНАКО НИКАК НЕ ВОЗДЕЙСТВУЮЩИЕ НА ОРГАНИЗМЫ ЛЮДЕЙ.»

«БЛАГОДАРЯ ОДНОЙ ИЗ КОМПАНИЙ СТРАНЫ -ИИ БЫЛИ ПРЕДОТВРАЩЕНЫ НЕСКОЛЬКО КАТАСТРОФ, ЧТО МОГЛИ ПРИНЕСТИ С СОБОЙ ПОЛНОЕ РАЗРУШЕНИЕ ПЛАНЕТЫ ЗЕМЛЯ.»

«КОСМИЧЕСКИЕ ШАТТЛЫ СТРАНЫ -ИИ СТАЛИ СПОСОБНЫ ПЕРЕМЕЩАТЬСЯ МЕЖДУ ВСЕЛЕННЫМИ.»

Последняя запись была датирована 2557 годом. Девушка вернулась в свой старый дом. Она уже много лет назад покинула его. Оставила на произвол судьбы, что желала распорядиться: ужасающим способом изуродовав некогда прекрасную обитель счастья и добра двух молодых людей. Они были разлучены и сейчас она вернулась, чтобы… Узнать. Узнать, что же все-таки случилось.

Она выглядела, словно бушующий и активный вулкан сошлись воедино. Словно после всех бед и несчастий, что они создали, они смогли найти покой в темноволосой девушке. В ее изящных и великолепных чертах лица. В ее способности созерцать, ценить и… Любить? По крайней мере я уверен, что, только взглянув на эту особу, в голове возникнут особенно трепетные мысли, которые останутся с человеком на дни? Месяцы? Нет. Годы. Была она одета, по тем меркам, достаточно усредненно. Её одежда не могла вызвать столько же чувств, как она сама, но одежда могла подчеркнуть излишнюю её строгость и жестокость, которые также выражались и в самой кроткой улыбке, что была брошена лишь для того, чтобы сгладить какую-нибудь обстановку или ситуацию.

Именно такой девушкой и была Ким Кемпбелл. Она неуверенно отворила дверь давно знакомого и до боли в груди родного ей дома, после чего вошла внутрь, обернувшись и закрывшись уже изнутри. В отличие от всех остальных домов этого района, их выглядел ущербно. Деревянные половицы трещали, сам дом начал покрываться изнутри мхом и плесенью, а по углам то и дело были паутинные сети, да пойманные в них мухи.

– Итан… Сколько бы между нами времени не минуло… Я всегда буду верить, что… – Слёзы девушки самопроизвольно начали скатываться по щекам, когда она увидела старое пианино, находившееся в углу зала. Столько всего нахлынуло на девушку в этот момент, что она молча вытерла слезы и, опустив голову, направилась далее по дому. Она решила не тратить время и сразу подняться на второй этаж. Лестница была нелегким испытанием, доски под ногами по началу лишь трещали, издавая донельзя неприятные и противные звуки, которые сигнализировали о том, что в скором времени одна из них сломается. Так оно и случилось, когда нога девушки оказалась в образовавшемся проеме. Она тут же взвыла от боли и, когда через некоторое время все-таки смогла высвободить свою ногу, Кемпбелл быстро оказалась на втором этаже. Этот этаж представлял из себя коридор с тремя комнатами. Для девушки была важна только одна из них. Ким направилась в кабинет своего мужа.

Она, по привычке постучавшись, медленно опустила руку вниз и посмотрела на дверь перед собой. Проведя по ней кистью с какой-то… Особенной нежностью и лаской, девушка уже намного более уверенно взялась за ручку, опустила её и вошла внутрь. Она огляделась и ее взор сразу приковала лежащая на рабочем столе записка. Это был любимый способ его общения с ней. Ким подошла к ней и развернула аккуратно сложенный листок.

Держа его в руках, она отметила, что был он желтоват, некоторых местах потерт, а написанное было практически неразборчивым. Секундой ей было сложно, но чтение в слух началось:

«Я не знаю: сможет ли дойти это письмо до нашего дома. Или нет. Но я буду уверен всегда лишь в том, что ты меня не забыла… Ты не забыла радость от встречи, горе ошибок, счастье в плескании водичкой и ужас всего, что было после… Я знаю, что ты винишь меня за всё, потому что я понимаю, как тебе было тяжело.

Твой Итан Лафрэд всё объяснит. Я объясню, почему пропал после марта 2659 года, НО МНЕ НУЖНО БОЛЬШЕ ВРЕМЕНИ.

Я задыхаюсь. Это моя последняя записка тебе, Ким. В кабинете должно быть две книги, помеченные цифрами. Там ты сможешь найти ответы на все вопросы. Это дневники. Прощай. Я любил тебя.»

Девушка отложила письмо в сторону, аккуратно и трепетно свернув его и оставив в прежнем положении. По каждому её движению было видно, как она жалела каждую вещь, что была ей покинута и оставлена много лет назад. Ведь каждая вещь в своём роде – память, а память может быть обманчива, обманывая подделкой этих самых воспоминаний.

Она глянула по сторонам. Комната сохраняла концепцию всего поместья, а потому паутина в углах и сырость воспринимались обыкновенно. Но тут же Ким молниеносно выглянула в окно, услышав шум приближающегося Рельсотрона. Он приковал к себе её внимание расположившимися под путями следования огромными фонтами и садами, что раскинулись вплоть до центра столицы, который был виден прямо из окна их дома. Огромные многоэтажные здание, обрамленные, словно люминесцентными лампами, сделанными из плазмы и особого вещества под названием «К.А.Р.В.Е.Р.». Пока что расшифровка не имеет значения. Один из главных аспектов этого ресурса – устойчивость к скорости света. По сути, карвер можно использовать и в бытовых целях, например, в той же постройке домов из-за того, что он чересчур универсален и удобен в использовании.

Продолжая любоваться контрастом дома и обстановкой снаружи, она забылась, подошла ближе к окну и случайно пнула дрон. Ким схватилась за ногу, чуть пискнула, но, приоткрыв глаза, заметила лежащие подле дрона дневники, заприметив уникальные номера у тех: 1 и 2. Конечно, она их быстро подняла, оттряхнула и взяла с собой в спальную комнату на этом же этаже.

Засеменив в ее сторону кроткими и маленькими шажками, она быстро очутилась внутри и удивилась наличию ухоженной и застеленной кровати. На ту девушка и села. Внимая каждой трещинке на обложках двух книг, она жадно их оглядывала, но не могла решиться, продолжая винить в их разлуке мужа, который сам решился на то, чтобы оставить Ким на Земле.

Второй дневник лежал около девушки, буквально в нескольких сантиметрах, когда первый располагался прямо на её бедрах. Я не знаю, сколько она так просидела, но, наконец решившись, она открыла первый дневник на форзаце.

Там же ее ждал рисунок космического шаттла и рисунок чего-то неизвестного… Это что-то завораживало, но сразу отталкивало. Кажется, это был он…

Маяк Вселенной…

ДНЕВНИК №1
06.05.2659

Мой самый обычный день состоял из пробуждения по будильнику, переодевания в рабочую форму, завтрака, обеда и ужина. Ничем не примечательное начало этой истории заключается в том, что именно шестого мая я задумался об этом. Надо уточнить, что я никогда не считал себя заумным человеком или, чего более хуже, философом. Всегда я ограничивался простыми мыслями, несвязанными с чем-то великим, высоким. С чем-то, что способно изменить мир в моем понимании.

Каждый день я начал замечать, как всё вокруг меня блекнет. Становится неясным и от того скверным. Что люди, окружающие меня, похожи на муравьёв, а все они образуют свои человейники, в которых бегают, чтобы выполнить, ясные только им самим, дела. Или решить проблемы настолько напускного характера, что иной раз я бы и не заметил, как такая «проблема» коснулась бы и меня самого.

То, что со мной происходит, принято называть «депрессией». Это слово не вызывает у меня ничего, кроме легкого смеха. Я не считаю, что у большинства людей она имеется, ведь зачастую гораздо легче придумать эту проблему себе, чем взять себя в руки и решить всё, приложив все усердия.

Я перестал замечать всех, так скажем, «муравьёв», которые бегают вокруг меня с одной единственной целью – бегать вокруг меня. Но в это утро один из таких муравьёв пристал ко мне:

– Подъём, Итан. – Послышался голос за дверью моей каюты.

Комнатушка моя пилотская была обставлена малым количеством вещей: самозаправляющейся кроватью, шкафом с одеждой и миниатюрным столиком, сидя за которым открывался вид на космическое пространство за пределом шаттла.

– Минуту. – Ответил я, впопыхах поднявшись и начав переодеваться. На моей форме находился кодовый номер, переливающийся несколькими цветами, как правило цветами той звездной пыли, около которой пролетал корабль. Такая привилегия имелась только у Капитана и пилотов, занимающихся управлением. Остальным пассажирам номера присваивались, как номер билета, что они купили, чтобы оказаться на борту.

Я открыл дверь и передо мной своей собственной персоной предстал Винсент Крюк.

Это был капитан нашего шаттла, уже бывалый на своей работе много лет и способный к жестоким переговорам с людьми, неспособным к мирным. Этой чертой характера и своей жестокостью он благодарен своеобразной внешности. Это был великовозрастный мужчина с седыми волосами и шрамом на глазу. Именно крайний элемент его внешности и его баритон помогли ему обзавестись такой популярностью и узнаваемостью среди пассажиров. Однако, стоило узнать его получше, так в нем высматривались черты хорошего лидера и наставника, что всегда был готов поделиться советом или наставить на альтернативный путь. Был готов постараться переубедить человека в его же собственное благо. Но также, как и большинство на корабле, он был мне неважен.

– Что-то случилось, Капитан Крюк? – Сказал я, выпрямившись по струнке смирно и сложив руки за спиной.

– Итан, сколько раз я говорил, что нам стоит обойтись с тобой без формальностей? – Крюк, словно выдавил это из себя, понимая, что у меня вряд ли получится выкоренить эту привычку. – Вольно. Я пришел доложить тебе, что на место второго пилота нашли новую кандидатуру, которая успешно прошла все испытания и экзамен. И теперь готова стать пилотом.

– Принял. Благодарю за информацию, буду знать о переменном графике управления. Буду ждать более точного графика. – А сам у себя в голове прокручивал свое обучение в академии.

Да, это было трудное время и является самым сложным среди каждого человека, желающего стать пилотом. Это была моя мечта с самого детства. Но только благодаря помощи со стороны я смог оплатить обучение там. А также спасибо тебе, Ким. Без твоей моральной помощи я бы никогда не смог стать тем, кем я являюсь сейчас. Но во время написания этого… Меня посещают разношёрстные чувства, они разрывают меня изнутри. Они заставляют чувствовать вину. Но. О ней позже.

– Это Оливер Бруш. – Сказал Капитан Винстон.

Инициалы именно этого человека я желал услышать последними. Как бы ни было странно то были имя и фамилия моего старого приятеля. Называть его «приятелем» мне странно после всего, что мы прошли вместе с ним. Но так распорядилась судьба, и противиться ей бесполезно.

– Принял. – Тихо сказал я, словно отрезал кусок от листа, и с томной многозадачностью посмотрел на Винсента, который, раз пришел доложить мне об этом, точно знал о нашей с ним связи. Но задавать ему лишних вопросов мне хотелось. Утро уже не задалось, а потому я продолжил слушать то, что он скажет, надеясь на скорое завершение нашего диалога.

– Сегодня можешь на работу не выходить. Вы будете работать 2 к 2 и пересекаться будете редко. Но если же у тебя есть к нему вопросы, то вы можете встретиться на завтраке. А сейчас я прощаюсь и вынужден тебя покинуть. – Винсент подытожил и пошел в сторону своей каюты.

Только сейчас я захотел подумать, что доложить – была его простая обязанность. В последнее время я начал замечать в людях только плохое. Может быть, я и вправду начал депрессировать. Или впал в состояние апатии. Я точно не знаю. До сих пор не уверен до конца.

Таким образом, я решил для начала прогуляться по шаттлу. Каюты капитана и пилотов находились на отдельном этаже, ближайшем к точке управления всей системой жизнеобеспечения и управления в целом, поэтому я спустился на один из нижних этажей.

Также, я думаю, что важным аспектом для уточнения является обустройство самого шаттла. Он имеет 250 этажей, не считая кладовые, мастерские и рабочие (комнату управления и этаж персонала). Некоторые этажи оборудованы парками развлечений, бассейнами, игорными столами и барами с игристым, чтобы скоротать времяпрепровождение. Конечно же, так как полёты могут занимать долгие годы, корабль оборудован системой работы для получения средств к существованию. Это своеобразная экосистема, в которой в обороте используются одни и те же деньги, которые люди зарабатывают, а потом тратят на покупки в магазинах, что расположены на каждом этаже для удобства, кроме кладовых и рабочих. Столовая на всём борту одна единственная и находится в середине всего лайнера, чтобы из каждой дальней точки расстояние было одним и тем же.

Понимая это, я решился спуститься на несколько этажей и прогуляться между магазинами. В своей униформе пилота я хоть как-то отличался от этой серой массы похожих друг на друга людей. Похожих не только внешне, но и мысленно, как я писал выше.

И только сейчас я додумался, что считал большую часть встречаемых мной людей вошью, словно я возомнил себя Родионом Раскольниковым, словно я тоже готов взять на себя это бремя изгоя, уверенного в том, что я – индивидуум. Личность. Уникальность.

Вспоминая, как я пару дней назад прогуливался между магазинов именно с такими мыслями, я уверен в том, насколько я был глуп и ужасен в своих мыслях, но, слава Богу, озвучить эти мысли мне так никому и не довелось. Теперь только ты, Ким, знаешь. Кем я был на самом деле.

Все эти мысли давили на меня в тот момент. Мне было сложно существовать и, увидев в одной из витрин магазина пианино, я осознал, что мне нужно на самом деле для того, чтобы расслабиться хоть чуть-чуть. Поэтому без зазрений совести воспользовавшись своими правами пилота, я зашел внутрь магазина и сел за первый попавшийся антикварный инструмент. Глаза мельком забегали по клавишам. Руки ощутили что-то вроде тремора.

Я начал играть.

Я уже не помню, что именно начал я играть, но уверен, что это была та самая мелодия… Конечно, я никогда не мог её сыграть также изящно, чтобы все могли смотреть на меня и восхищаться моей игрой, но я много времени старался. И в конце концов, как я думал, мало-мальски научился её играть. В то время, как я думал, что собираю лишь осуждающие взгляды прохожих, взирающих с высока на мою попытку сыграть мелодию, я долгое время играл, не смотря никуда, кроме клавиатуры, находящейся прямо передо мной. Тогда эти черно-белые клавиши стали мне спасением и забвением. Они помогли мне отстраниться от своих надуманных проблем, а потому моя игра была расслаблена, но не теряла от этого скорости и точности. Точно могу сказать, как я не понимал всего, что тогда произошло. Я посмотрел на людей, собравшихся вокруг. Все молча замерли, ожидая конца моей игры с восхищенными гримасами, которые мне вряд ли были нужны. Я в очередной раз хотел получить свою долю ненависти общества, но вместо получилось одобрение и любовь. Мои глаза начали застилать слезы и, вытирая их, в толпе я заметил его… Оливера. Он выделялся. Он был белой вороной, триумфом среди облепихи. Оливер смотрел на меня так, словно видел в первый раз, но в то же самое время так, как будто знал, что я помню его, но он не помнит меня. Я не знаю, как объяснить это ощущение, но это было именно то, что я написал. Я вытер слёзы, закончив мелодию, выслушал аплодисменты и сорвался с места, чтобы нагнать своего старого приятеля, хотя раньше никогда не любил проводить с ним лишние часы.

Но сейчас, почему-то, всё поменялось. В самом скором времени я догнал его (а я был уверен, что это он по идентичной форме пилота, так как лицо его я слабо помнил) и сразу же обратился к нему как к старому знакомому, на что получил, к счастью, такой же тёплый ответ.

– Оливер! Это я, Итан! – Прокричал я, до конца вытерев слезы и взяв его за рукав комбинезона.

– Итан? ПРИВЕТ!!! – Оливер был немногим выше меня, но сразу взял меня на руки, прокрутил в воздухе и поставил на пол.

Оливер был человеком весёлым, жизнерадостным, сколько себя помню. Всегда своим примером он показывал другим, что на всё нужно смотреть с улыбкой, чем помогал каждому человеку в своём окружении. В том числе и мне когда-то давно. Я никогда бы и не подумал, что смогу его забыть, ведь то чувство спокойствия в любых чрезвычайных ситуациях, которое он мог вселить в человека да так, что он бы даже того и заметил, всегда вызывало особенное моё внимание. Он был высок, около 190 сантиметров, имел длинные кудрявые волосы, что свисали ему до плеч и нежные черты лица, больше походящие на черты лица младенца. О том, что было между нами в прошлом, я напишу чуть позже.

– Оливер! – Я обнял его. – Сколько же мы не виделись со временем академии! – И отстранился.

– Да! Много воды, конечно, утекло, но ты ведь знаешь, что мы всегда найдём друг друга. Мир тесен, как видишь! – Говорил Оливер с натянутой от уха до уха улыбкой и, вникая каждому моему слову. Что же. Это было обоюдно.

– Теперь ты тоже стал пилотом. Так как у меня больше опыта в работе на компанию… Тооооооо есть… – Сделал я довольную ухмылку. – Теперь я могу тебе помочь, как ты помогал нам раньше.

– Да, я помню, но правда, мне не нужно отплачивать! Я буду рад просто пообщаться с тобой и повспоминать былое прошлое. А теперь извини, мы и так засмотрелись на твою игру. – Он посмотрел на девушку, что стояла подле него и вновь на меня. За его взглядом проследил и я. Ранее я никогда её не видел и была она одета, как обычный пассажир лайнера.

– Здравствуйте, извините меня за мою бестактность, я не думал, что вы вместе и… Скажу откровенно не заметил Вас. – Сказал я, а сам внимательно всматривался в черты лица её. В её улыбку, которая показалась мне родной и милой. Словно это та самая улыбка, которой я был лишен уже год назад.

Сама эта девушка была опрятна, красива собой и молода. Она сразу произвела впечатление умной не по годам девицы, которая многое повидала и была, подобно своему спутнику, готова делиться этим самым накопленным опытом. Она сразу запала в моё сердце, как будто та встреча была предзнаменована мне уже давно и именно её я и ждал на этом корабле.

– Меня зовут Эмберли Хэмилтон. Приятно познакомиться с вами, Итан Лафрэд. Я много о вас наслышана от Оливера. – Всё время, как она говорила, я не смог не упустить ни единого её вздоха. Ни единой капельки смущения, что я удостоился в разговоре с ней.

– И мне приятно.

– Я думаю, у вас ещё будет время познакомиться. – Перебил наш диалог Оливер. – Как бы нам всем не хотелось поговорить, у меня первый рабочий день, а Эмберли здесь новенькая и ничего не знает. Я её всему просвещаю. Итан… – Сказал тот после небольшой паузы. – Как на счёт поговорить потом наедине в обсерватории на нашем этаже? В конце концов я думаю, что нам есть, что обсудить. Поговорить о прошлом, о настоящем, помыслить о счастливом будущем. Как тебе?

– Да, я не против.

– Тогда до встречи после… Только, пожалуй, обеда. После обеда встретимся.

– До свидания, Итан. – Добавила Эм, после чего они вдвоём направились к лифту в столовую. Я посмотрел на время и понял, что они уже опаздывают. Заговорились мы тогда на полчаса без учёта моей игры. Когда же они уходили, я не мог не заметить то смущение, тот румянец, который подарила эта девушка на прощание в своём коротком «До свидания, Итан». А как она выговорила моё имя! Я был потрясён, ведь каждый её жест и каждое слово напомнило мне…

Мне стыдно продолжать. Ограничусь сказанным.

Я не нашёл в себе сил явиться на завтрак, а потому решил закончить свою прогулку и направиться в каюту. По пути я не встретил ничего особенного. Весь корабль состоял из карвера, что придавало ему, как бы выразились раньше, футуристичный вид, ведь ранее не было таких технологий и такого важного в науке ресурса. Все коридоры были выполнены в кристально белом цвете, в минимализме и, кроме развилок в большинстве коридоров ничего толком и не было. Просто из-за ненадобности.

Скоро я оказался у себя в комнате. Было светло. Я выключил свет и сел напротив иллюминатора. Я смотрел на множество звёзд и огромную космическую туманность, что медленно сгущалась, чтобы вновь распасться. Конечно, я этого не видел, но я знал, что так будет. Я был под впечатлением от нового знакомства и старался понять, правильно ли это. Должен ли я после разлуки с настолько родным и близким человеком ощущать именно эти чувства. И тогда я был уверен, что это в порядке вещей. Что всё идёт так, как задумано, и я никак не смогу на это повлиять. Я пишу это, страдая. Я был ужасен. Я не был достоен тебя, Ким, ты стоишь больше, чем извинений через письмо и два дневника.

Я лёг на кровать. Закрыл глаза и с закрытыми веками смотрел в потолок. Внезапно по всему моему телу прошел мандраж и легионы мурашек пробежали по моему телу. Я ощутил чьё-то присутствие, но не мог открыть глаза, чтобы оглядеться. Я увидел свет и услышал голос, который звал меня. Звал меня, зная, что я слышу. Говорил мне, зная, что я пойму…

«Итан… Ты – энергия. Ты должен умереть.

Ты должен спасти.»

Однако я понял тогда лишь то, что мне суждено умереть. Но даже сейчас, когда я пишу этот дневник, скрываясь от кислотного дождя, я понимаю, что не готов геройствовать. Я не тот персонаж, который способен на самопожертвование. Я не хочу умирать.

Но тогда я даже не понял, что за голос меня звал. Я встал с кровати и протёр веки, нервно озираясь по сторонам. В комнате никого не было. Я устало посмотрел на время. Близился конец обеда.

Обсерватория представляла собой отдельную комнату за пределами основного тела лайнера и соединенная с ней стеклянными тоннелем, также обшитым карвером. Комната была полностью остеклённая и предоставляла обзор космоса на все 360 градусов, однако доступ к ней имели исключительно капитан и пилоты. Этими правами я активно пользовался, чтобы найти уединение в этой самой обсерватории. Как в саду. Я сел на стул и принялся оглядывать ткань вселенной через стекло. Через некоторое время сбоку послышались шаги. Я посмотрел в их сторону и там оказался мой друг. Мы посмотрели друг на друга, приветственно кивнули и он сел напротив меня. Мы помолчали с пару минут, когда Оливер улыбчиво начал диалог.

– Знаешь, Итан… Хочется повспоминать с тобой учёбу… Я сразу хочу задать вопрос, если ты не против: хоть что-то из того, чему нас обучали, тебе понадобилось? – Спросил Оливер, после чего получил мою улыбчивую физиономию в ответ.

– На самом деле – абсолютно ничего, кроме навыков настройки консоли управления! – Мы оба закатились смехом и в таком припадке он спросил.

– А ты помнишь, как нас заставляли учиться стрелять из плазменных пушек по людям, переодетым в костюмы монстров, когда мы ползали по оврагам в лесах?

– Ну как такое можно забыть? Оливер? Ты чего? – Продолжали мы закатываться смехом, вспоминая наше обучение и подготовку в академии. О самом экзамене на получение свидетельства пилота мы обмолвились парой фраз, так как, в сравнении с тренировками, он был чрезвычайно лёгок.

Уже более серьёзно я решил перевести тему диалога немногое в другое русло. Мне была важна собирающаяся подняться мной тема, ведь не каждый день можно услышать голос, доносящийся из небытия и доносящий до самых ужасных чувств:

– Оливер. Мне нужно немного с тобой поделиться и найти ответ.

– Говори, я всегда в твоём внимании, помогу, чем смогу! – Говорил всё также улыбчиво и радостно мой собеседник.

– Несколько часов назад, когда мы с вами разошлись по разные стороны, я направился в свою каюту. Когда я пришёл и лёг на кровать, закрыв глаза, больше открыть я их не смог. Мою комнату осветил ярко-белый свет, происхождение которому я не могу найти, после чего послышался голос. Он сказал мне, что я – энергия. Что именно я должен умереть, чтобы спасти что-то… Или что-то в таком духе, но я точно не могу тебе сказать. Я даже не уверен, было ли то на самом деле, потому что всё ощущалось, словно сон. – Закончил я своё повествование, наблюдая за тем, как с каждой проговоренной деталью лицо Оливера становится всё серьёзнее и серьёзнее. Это сразу навело меня на мысль о том, что он что-то может знать об этом. Я был некоторое время рад, что не вдавался в подробности своих тогдашних мыслей.

– Да, я… Наверное, могу тебе помочь и рассказать тебе о своей догадке. – Оливер начал копошиться в кармане своего комбинезона, достал скомканный рисунок. Белое свечение на нём было изображено достаточно странно, однако вполне разбираемо. И весь рисунок выглядел, словно детский, но нарисованный очень правдоподобно.

– Это Маяк Вселенной, как его называет Эм. – Оливер спрятал обратно рисунок и продолжил повествование. – Эмберли рассказывала мне, что также ощущала схожее видение, однако также его видела и описывала мне его в мельчайших подробностях. И каждая деталь, которую ты назвал, абсолютно такая же, кроме… Фразы, что Маяк сказал ей… Он сказал, что она должна помочь. Помочь человеку, который приставлен ей судьбой. – Оливер посмотрел на меня. Его глаза выражали столько грусти, что не было и никогда не могло быть у этого человека раньше. Он смотрел на меня пустыми от сожаления глазами, ведь нетрудно было догадаться, что тем самым человеком и был Я. – Давай закругляться.

– Да. Да, конечно. – После чего Оливер первый встал и покинул меня. Ему было уже пора к консоли. Сейчас будет отправление в следующую вселенную. В следующий мир. Конечно, пассажиры этого не очень замечали, но то была наша с Оливером работа.

Когда он скрылся за поворотом, я также медленно поднялся и пошел следом за ним. У второго пилота была также своя работа, но более мелкая, а потому и явиться на своё место я должен был в обязательном порядке. Я старался сильно не ускоряться, чтобы ни в коем случае не догнать Оливера, и я больше всего надеялся на то, что завтра он будет в прежнем состоянии, ведь… Пока что правда ещё ничего не случилось. По крайней мере я чистосердечно на то надеялся, потому что после того, как нас разделило время и расстояние, я также быстро смог к нему привязаться прямо так, как раньше. Сейчас я считал только их двоих достойными моего внимания и интереса.

Мы пришли в комнату управления. Она была достаточно просторна, чтобы не пересекаться взглядом со своим другом, а потому я сел в дальнем углу комнаты ожидая дальнейших указаний Капитана. Сама комната представляла из себя достаточно огромное помещение, обставленное немаленьким количеством экранов и 3D голограмм, что показывали: населенность людьми того или иного этажа, количество провизии на этаж, оборот внутри него денежных средств, наличие мед. персонала и прочее, и прочее, и прочее.

Внезапно, сидя в самом тёмном углу, я заметил, как одна из таких голограмм начала барахлить. Сначала я подумал, что дело в обычной проводке. Я открыл щит, скрывающий внутренности прибора, начал поочередно отключать провода, пытаясь найти ошибку в работе, но всё было безуспешно. Только тогда, когда я поставил щит обратно, я поднял голову и заметил на поломанном приборе вторую цифру: 47 рядом с ещё одной такой же цифрой. Я решил по началу не придавать этому моменту значения, потому что это могло быть простым багом в системе, однако, решив всё переправить, я заметил, как загадочная цифра просто испарилось и более её не было видно на свету голограммы.

В тот же момент внутрь вошел Винстон. По нему было видно, что он изрядно выпил, а потому не придал мне, что рылся секунду назад в приборах, значения. Капитан всучил мне пару ненужных коробок и велел выбросить. Молча забрав коробки, я покинул их обоих, оставшись в своих раздумьях. Я сразу направился к лифту и лишь с ударом захлопнувшиеся двери привели меня в чувство.

Меня не покидал этот сбой в работе нумерации этажей, и я решил лично проверить, что это за таинственный 47 этаж, о коем ранее мне не доводилось слышать. Работал я здесь около года, но не упоминания, не эксплуатации этажа не встречал ни разу. Итак, я нажал одновременно на 4 и 7 этажи. Лифт направился вниз, оставляя мне незабываемое предвкушение будущего секрета.

Как ожидалось, лифт не доехал не до 4, не до 7 этажа и остановился между 48 и 46, отворив передо мной свои двери. На протяжении всего пути лифта, шахта его, по которой тот перемещался, была прозрачна и на каждом этаже из него можно было посмотреть, чем занимаются его муравьи. И именно на этом этаже эта цикличность прервалась мертвой и глухой тишиной, что была слышима лишь в наших каютах и… Здесь.

Отворенные ворота лифта давали мало информации об этаже. Он полностью был погружен во тьму и только некоторые его части были освещены прорывающимися лучами света с верхнего 48 этажа, что освещали огромные стопки бумаг и записей.

На каждом комбинезоне находился встроенный фонарик. Он включался спокойным легким нажатием, и я решил использовать его. Пройдя чуть вперед, я выкинул коробки в сторону, а сам продолжал осматривать помещение. Как я изначально и предположил, это оказался склад старой макулатуры, предназначенный не для простого выброса ненужных бумаг, а хранилища чего-то ценного. Проходя дальше, я всё больше натыкался на вырезки минувших лет ещё до моего собственного дня рождения, когда страна -ия только начинала разрастаться по всему миру.

Всё далее проходя по бескрайнему коридору, заваленному тонной информации: брошюрами и газетами, я наткнулся на несколько ящиков. Это были обыкновенные выдвижные металлические ящики, в которых люди хранят папки с документами и прочую мишуру, никому ненужную. В тот момент я подумал, что именно здесь и должны хранится те документы, из-за которых этот этаж и был забыт. Чтобы никто более и никогда не узнал того, что находилось внутри.

Я подошел к ним и выдвинул на себя первый попавшийся, заглянул внутрь и, осветив его внутренность фонариком, вытащил показавшийся интересным блокнот. Я решил пока отложить его в внутренний карман комбинезона и принялся за дальнейшее изучение ящиков. Помимо этого блокнота, как я уже выяснил, с записями, ничего более интересного для изучения моему взору не предстало.

В срочном порядке мне нужно было покидать это помещение. Я не горел огромным желанием тогда выяснять, какие норрации я бы мог выслушать, узнай об этом кто-то, а после иметь нервации, расхлебывая результаты своего любопытства.

Выключив фонарик, я, мельком выглядывая из коридора в коридор, поднялся на лифте до своего этажа и зашел внутрь каюты, стараясь закрыть дверь, как можно плотнее и заперся внутри окончательно. Всё это путешествие моё могло вызвать у капитана, а особенно у Оливера подозрения на мой счёт, однако, рассчитывая на алкогольное состояние Винсента и доброту Оливера, из-за которой он возможно меня и прикроет, мне стало легче. Я сел на свою кровать, посмотрел в иллюминатор и, не посмотрев на внутренний карман, достал из него блокнот.