Kitobni o'qish: «Часы»

Часы

Газеты, как и некоторые другие крупные предприятия, интересны не столько тем, как они делаются, сколько тем, что они вообще существуют.

Карел Чапек, «Как это делается»

На Кутузовском проспекте в глубине Багратионовского сквера лицом к проспекту высится стодвадцатиметровый стакан, называемый «Башней-2000». Сторожевая башня, караулящая вход в новую Москву – Moscow-city. Праздный любопытствующий провинциал, приехавший в столицу, пройдя через ворота сторожевой башни и разинув рот от необычного зрелища, попадает в стеклянную трубу моста Багратиона; долго идет, протискиваясь сквозь толпу таких же, как он, любопытствующих, глядя на серые воды Москвы- реки, и наконец проникает в царство бизнеса, словно сошедшее с открыток с панорамами Манхеттена или Шанхая. Но вернемся назад, в Багратионовский сквер. На небесно-голубом равнодушно-стеклянном фасаде «Башни» в стометровой высоте горит кольцо необычных часов. У этих часов нет стрелок, их заменяет шлейф ресничек, отсчитывающих минуты, и круглые рачьи глаза, отмечающие часы.

Эти часы впервые зажглись ровно в полночь, отделившую старый век от нового. Мой детективный рассказ – о том, как это случилось.

Солидные и маститые писатели обычно предваряют свои произведения словами «Все изложенные здесь события мной выдуманы и не имеют отношения к действительности. Все кажущиеся совпадения совершенно случайны». Я лично не солидный и вообще-то не писатель, а инженер- строитель, волей случая взявшийся за перо, и вообще-то не за перо, а за компьютер, с перьями теперь напряженка. Так вот, я уверяю вас, что все изложенные здесь события – чистая правда. Я заметил, что иной раз в нашей жизни бывают ситуации не менее сложные и запутанные, чем сможет придумать самый хитроумный сценарист. И еще – то, что порой в этой нашей жизни люди начинают вести себя, как актеры на сцене. Впрочем, то, что весь мир – театр и люди в нем – актеры, еще раньше меня заметил Вильям Шекспир. Я и не претендую на первенство.

Итак, я поднимаю занавес…

1

Я коренной москвич в четвертом поколении. К вашим услугам. Я и родился в Москве, только это было очень давно, и столица тогда была совсем другой. В Барашевском переулке, вихляющей дугой уходящем вправо от Покровки, рядом с церковью Введения во Храм Пресвятой Богородицы, что в Барашах, когда-то стоял старый двухэтажный дом номер десять. Там я и родился. Правда, тогда, когда я родился, на церкви не было креста, его снесли в двадцатых годах, и в неопрятно разрушающемся здании бывшего храма разместили завод электроизделий. Там шумели и гремели станки, в бывший церковный двор, заваленный мусором и тесно уставленный штабелями с изделиями, въезжали для погрузки грузовики. Тот старый дом с деревянным перекрытием и облупившейся штукатуркой, где я родился, давно снесли, и я уже не узнаю моей Москвы с кривыми переулками, с дворами, обнесенными высокими заборами. Многое с того времени изменилось. Впрочем, я сам приложил руки к строительству новой, современной Москвы.

Я вернулся на свою малую родину (а впрочем, какая же она малая, эта моя родина?) спустя много лет после того, как был увезен из нее трехлетним малышом. Теперь я жил на шоссе Энтузиастов, у самой кольцевой дороги, и ездил на работу на потрепанной «шестерке». Я ехал через центр по Новому Арбату, проезжал раскрытую книгу здания СЭВ, затем Кутузовский мост, справа на меня высокомерно глядела сливочная, готически ступенчатая пирамида гостиницы «Украина», а сразу за ней меня приветствовал поднятым копытом бронзовый Конь на высокой скале посреди открывающейся площади. «Привет!» – говорил я Коню, и он склонял передо мной свою породистую голову. Всадник на Коне – это был героический князь Багратион – не замечал меня. Отклонившись назад, сурово нахмурившись, замахнувшись шпагой, он смотрел куда-то высоко в небо. Бронзовый князь не одобрял всей этой суеты за его спиной, всей этой новизны, в которую рядилась Москва. Сразу за хвостом Коня меня ждало мое место работы – новая строящаяся башня столицы. Как в давние времена стареющие императрицы Российской империи рядились в новомодные пышные наряды, так и теперь стареющая красавица Москва – императрица, управляющая новой империей – Россией, – спешно рядилась в модные западные наряды, в холодный безразличный блеск стеклянных фасадов, взметнувшихся высоко в небо.

2

Нелюбопытный и нетерпеливый читатель может пропустить эту главу. В ней я попытаюсь объяснить, как устроены и как работают запутанные и трудноуправляемые процессы, которые называются промышленным строительством.

Всякое строительство начинается тогда, когда появляется или, если хотите, рождается Заказчик. В один прекрасный день (извините за штамп, но для нас, строителей, это в самом деле прекрасный день) Заказчик, у которого по каким-то причинам появились деньги, чтобы потратить, решает построить что-то, чего до сих пор не было на земле, – завод, стадион или башню. Я не знаю, как и откуда появляются эти деньги, мир финансов очень сложен для меня, простого инженера. Я только знаю точно, что когда денег нет или очень мало, то это беда. А когда денег очень много, это почти всегда становится большим злом. С моей точки зрения. У меня лично много денег никогда не было, так что я, возможно, ошибаюсь. Так вот, когда Заказчик решается стать на этот крайне рискованный, сложный и скользкий путь, он ищет и находит Архитектора. Не путайте, пожалуйста, нас, строителей, с архитекторами. Мы ходим в грязных сапогах по земле, которую называем стройплощадкой, а те живут в башнях из слоновой кости и мечтают осчастливить человечество новым, невиданным ранее архитектурным чудом. Мне лично кажется, что архитекторы специально задаются целью, как навредить и испортить жизнь нам, строителям, придумать такое, что сделать имеющимися у нас средствами невозможно. В день, когда Архитектор показывает свой проект Заказчику, тот начинает понимать, что на строительство нужно значительно больше денег, чем у него есть, и начинается долгий и мучительный процесс приближения заоблачной мечты Архитектора к земным возможностям Заказчика. Если им удалось достичь компромисса, то это значит, что старт состоялся. Заказчик основывает управление строительством и объявляет конкурс (на строительном жаргоне – тендер) на право стать Генеральным подрядчиком стройки. Выбор генподрядчика – лукавое действо. Хорошо известные и не очень хорошо известные строительные фирмы подают на тендер свои заявки, показывают свои достижения, рисуют радужные перспективы, обещают построить быстро и дешево, но Заказчик знает, что в этих обещаниях изрядная доля вранья. Все строители – хронические вруны. Это у них профессиональное. А как вы хотели? Строительство – непредсказуемый процесс. Например, вырыл Строитель грандиозную яму под фундамент, собирается залить ее бетоном, а тут, как назло, зарядили проливные дожди, и яма превратилась в озеро, а стройплощадка – в болото. Целую неделю Строитель откачивает воду, осушает площадку, выставляет опалубку, готовится принять бетон, а тут грянули суровые морозы, яму засыпало снегом, Заказчик запрещает бетонные работы, и снова – жди у моря погоды. На стройках работают одновременно несколько разных строительно-монтажных организаций, они мешают друг другу, срывают красиво разработанные графики строительства, и все сроки летят в тартарары, к чертовой бабушке и еще дальше, в непечатные просторы русского языка. Опытный и мудрый Заказчик знает, что верить строителям на слово нельзя, и выбирает генподрядчика по каким-то другим, мне не ведомым соображениям.

К вашему сведению, все строительные работы делятся на общестроительные и специальностроительные – это металлические конструкции, отопление, вентиляция, электроснабжение и многие другие инженерные работы. В давние славные советские времена специальные строительные работы выполняло Министерство монтажных и специальных строительных работ, сокращенно Минмонтажспецстрой. Мы были строительной элитой и смотрели свысока на этих копающихся в земле строителей. Минмонтажспецстрой был широко известен в узких кругах. Он строил космодром в Байконуре, чтобы запускать в глубины космоса ракеты, и Севмашзавод в Северодвинске, чтобы запускать в глубины океанов подводные лодки. С наступлением новых времен рассыпалось, как карточный домик, могучее и славное министерство, ушли в свободное плавание заводы, монтажные управления преобразовались в акционерные общества, но отдельные фрагменты министерства продолжали жить, пытаясь сохранить связи в сумбурном, бессвязном мире. Таким фрагментом был Илья Дмитриевич Писарев, бывший замминистра и бывший второй секретарь Московского гор- кома КПСС.

Строительство Новой Москвы было задумано Юрием Михайловичем Лужковым, а архитектором стал Борис Иванович Тхор – 6-я мастерская Моспроекта. Долго выбирать генподрядчика не пришлось. По настоятельной рекомендации управделами президента Павла Бородина им стал Беджет Пацолли и его фирма Mabetex.

Как случилось то, что косовский албанец, вышедший из заштатной и полунищей окраины Европы, стал главным строителем России, получившим из рук Ельцина диплом и звание Заслуженного строителя России? Эта детективная история берет начало в 1973 году, когда глава швейцарской фирмы «Интерпластик» Макс Гигакс рискнул проникнуть за железный занавес и получил фантастические возможности зарабатывать большие деньги. Гигакса поразило то, как легко, за совсем небольшие взятки можно сделать строительные контракты в Советском Союзе. Герой моего повествования Беджет Пацолли был учеником Гигакса. Как часто в нашем сложном мире талантливые ученики превосходят своих учителей! Учредив свою собственную фирму, Пацолли ринулся по дороге, проложенной учителем, и конечно, вытеснил его из России. Извините, мэтр, подвиньтесь, Ваши приемы и масштабы устарели. В связке с Пацолли шли и косовские сербы братья Каричи, те, что ныне в фаворе у главного строителя Беларуси, ее президента. Но это отдельная история. В 1992 году неведомыми путями Пацолли получил контракт на реконструкцию завода в Якутске. Правда, любопытно: где Косово и где Якутск? И там состоялось его судьбоносное знакомство с мэром Якутска Павлом Бородиным; они сошлись во вкусах и методах ведения бизнеса, и фирма Пацолли Mabetex раз за разом получала все новые строительные контракты в Якутске. Вскоре незаурядные организаторские способности Пал Палыча Бородина привели его в Москву, где он стал управляющим делами президента, и сразу же его албанский друг волшебным образом получил невиданные, ослепительные контракты: реставрация здания Государственной Думы, реконструкция резиденций Ельцина «Волжский Утес» и «Бочаров Ручей», реконструкция «Внуково-2» и гостиницы «Золотое кольцо», реставрационные работы в Кремле и, конечно, генподрядный контракт на строительство «Москва-сити». Швейцарский банк «Banco del Gottard» работал с полной нагрузкой, перемалывая миллионы долларов. Хорошо известно, что швейцарские банки умеют хранить секреты, и все было бы гладко и безоблачно, но случилось непредвиденное. Советник банка Филипп Туровер родился в Советском Союзе и имел израильский паспорт, но был истинным швейцарским гражданином. Швейцарцы обожают свою изумительную страну и готовы защищать ее честь и достоинство от любого покушения. Хотите – верьте, хотите – нет, в массе своей они очень честные и порядочные патриоты. Филипп не мог поверить своим глазам. Настоящая преступная банда орудует на его новой родине. Они открывают миллионные счета в швейцарском банке для того, чтобы купить очередную виллу в Швейцарии, пусть на подставное лицо, но ведь они преступают законы, и им нет места здесь! Он напросился на прием к генеральному прокурору Швейцарии Карле дель Понте и рассказал ей о чудовищных злодеяниях, которые творит фирма Mabetex, работающая в России. Карла дель Понте связалась с генеральным прокурором России Юрием Скуратовым, и скоро Филипп Туровер в швейцарском посольстве в Москве вручил тому 49 папок с 4919 страницами копий счетов и документов о деятельности Беджета Пацолли в России. Из этих документов следовало, что Пацолли перевел свыше 60 миллионов долларов на личные счета граждан России, в том числе Павла Бородина и двух дочерей Ельцина, что Бородин получил от своего друга миллион долларов наличными, бриллиантовое колье и драгоценные часы, что контракты на работы в Кремле завышались на 30–60 процентов! Скуратов открыл в России уголовное дело № 18/221042-98. Интриге мог бы позавидовать сам Шекспир: ведь фигурантами дела было ближайшее окружение президента и едва ли не сам безнадежно стареющий президент! Следом уголовное дело открыла в Швейцарии Карла дель Понте. Назревал грандиозный международный скандал, и все силы российских правоохранительных органов и юстиции были брошены на тушение этого пожара. Были призваны лучшие мастера компроматного жанра, состряпавшие видеопленку скверного качества, на которой человек, похожий на генерального прокурора, забавлялся в постели с девицами в квартире на Большой Полянке. Срочно ночью пленку показали на государственном телеканале, а на следующий день лично президент предложил Скуратову уйти по-хорошему. Уголовное дело передали правильному следователю Руслану Тамаеву, и тот закрыл его за отсутствием состава преступления. Потому что при ближайшем рассмотрении на документах, представленных Туровером, не было обнаружено подписей Бородина. Зато было заведено громкое уголовное дело на этого гада Туровера – за неуплату сотни рублей за проживание в гостинице. Жаль, что не удалось достать, как ни старались, эту ведьму Карлу дель Понте. А ведь она довела дело до конца. Павел Бородин был арестован в аэропорту Нью Йорка, препровожден в Швейцарию, отпущен под залог пять миллионов швейцарских франков, а затем осужден заочно швейцарским судом – приговорен к штрафу в 300 тысяч швейцарских франков.

Выдающаяся деятельность Бородина была высоко оценена на Родине – ему, в то время уже занимавшему высокий пост Государственного секретаря никогда не существовавшей страны – Союзного государства «Россия – Белоруссия», была присуждена степень доктора политических наук за защиту диссертации «Социально-политическая стабильность – основное условие развития России» и звание профессора политологии и экономики. Доктор таких вот наук – политических. Признаюсь честно, до написания этого рассказа я не подозревал о существовании таких наук и к госпоже Науке относился с большим уважением, не зная о столь темных пятнах в ее биографии.

А что с его другом Пацолли, за которым давно охотились германский Интерпол, полиция Швейцарии и налоговая гвардия Италии? Он обвинил во всех смертных грехах управление делами президента и своего закадычного друга Бородина, разорвал контракт на строительство Moscow-city, унося с собой все полученные миллионы, и ушел в большую политику на своей родине Косово. Там он преуспел, не случайно став косовским президентом: на российские деньги Пацолли финансировал косовских боевиков, в чем был уличен итальянской полицией («Новая газета» № 21 от 27 марта 2000 года).

3

Я начал работать на этой стройке в 1999 году, когда Mabetex еще значился генподрядчиком комплекса. Вообще-то, его действия как генподрядчика сводились только к распределению денег. На российские деньги он нанимал работников в Москве, на российские деньги он нанимал исполнителей заграницей. Представительство Mabetex на строительстве возглавлял лысоватый, сухопарый, многоопытный Иван Семенович Оголь.Мабитексовские поставки комплектов для остекления фасада башни шли по сложной схеме с множеством промежуточных звеньев. Стекло Light Blue производилось где-то в Юго-Восточной Азии, отгружалось в швейцарский кантон Тичино, там на местном заводе из него делали стеклопакеты, готовые стеклопакеты поступали в небольшую мастерскую Винченцо Ветрано в том же кантоне, там к ним добавляли структурные элементы, передавали фирме Mabetex и отгружали в Москву. Каждому понятно: чем больше передаточных звеньев и чем шире география, тем больше рас- ходов. Можете себе представить, сколько стоили эти стеклопакеты?!

На строительство требовались, кроме всего прочего, металлические конструкции, и Оголь предложил разместить их изготовление в той же Швейцарии. Но это был явный перебор, и конструкции, по авторитетному совету Ильи Дмитриевича Писарева, были отданы российской фирме «Стройсталь», где я в то время работал. Так я оказался в пестрой компании строителей «Москва-Сити» и стал непременным участником строительных оперативных совещаний.

Строительная оперативка – это своеобразное представление, комедия дель арте, построенная по своим, десятилетиями освященным канонам.

Очередную оперативку ведет заместитель генерального директора ОАО «СИТИ» Александр Андреевич Серегин. Он дотошный и въедливый, часами, до полного изнеможения участников ведущий нудное действо. Сегодня его жертва – строительное управление «Строймонолит», ведущее бетонные работы. Основные, крупные объемы здесь управление уже выполнило, остались недоделки тут и там, мелочь, ничего не заработаешь, и вот уже неделя, как начальник стройуправления снял всех рабочих на другой объект. Сам Мальцев на оперативку не приехал, послал прораба, и Серегин с видимым удовольствием издевается над беднягой. Тот, потея и запинаясь, говорит о трудностях, переживаемых его управлением, о том, что на втором этаже ему мешают работать электрики, ведущие монтаж, а в атриуме «Стройсталь» разложила свои конструкции, невозможно работать, но Вадим Семенович лично проводил совещание и обязал…

– А почему Вы не обратились ко мне лично? Я бы навел порядок, – юродствует Серегин.

– Вадим Семенович Вам звонил, но не смог дозвониться… – ужом выкручивается прораб.

Мы, два десятка руководителей стройки, уныло слушаем эту тягомотину, понимая ее бесцельность и безнадежность. Сами-то мы отлично знаем друг друга и по делу умеем договариваться о совместной работе без вмешательства заказчика, он только навредит делу.

В конце концов Серегин взрывается:

– Передайте Мальцеву, что если в течение трех дней он не исправит положения, то я доложу о его безответственности лично Иосифу Николаевичу.

Иосиф Николаевич Орджоникидзе – заместитель Лужкова, курирующий строительство. Конечно, он не будет опускаться до каких-то бетонных работ, но угроза эта серьезна, и «Строймонолит» уже на следующий день начинает создавать видимость работы.

Ведущей театральной звездой оперативки был Оголь. Когда Серегин вызывал Ивана Семеновича, зрительный зал замирал в предвкушении высокого искусства, прекращалось шуршание газет и разговоры вполголоса. Оголь поднимался, выдерживал вступительную паузу и начинал говорить о глубоком уважении, которое его фирма Mabetex и он лично питает к руководству строительства. В задних рядах проносится шепоток: «У Оголя сегодня дела совсем швах». Серегин пытается приземлить докладчика, но сбить его трудно. Он вдохновенно описывает достижения своей фирмы, которая в условиях недостаточного финансирования со стороны уважаемого заказчика… Серегин хлопает ладонью по столу.

– Хватит, Иван Семенович, петь осанну! Почему до сих пор не закончено остекление западного фасада? Вы же заверяли нас месяц тому назад. Где машина со стеклом?

Машина со стеклопакетами из Швейцарии еще не грузилась из-за финансовых разборок, но Оголь отстреливается до последнего патрона.

– Александр Андреевич, машина на подходе, мы следим за ее передвижением по всей Европе. Как только…

– Черт возьми, – взрывается Серегин. – Где же она?

Голос Оголя поднимается до трагических высот.

– Александр Андреевич, мы не можем держать наших представителей на всех перекрестах и таможенных пунктах. Вы нам за это не платите!

Из папки выхватывается пачка листов, Оголь машет ими.

– Вот, мы посылали восемь факсов.

Мы на галерке потешаемся. Представление удалось.

Я мотался по стране, размещая изготовление конструкций, проверяя и принимая их. Шахту лифта изготавливал в белорусском Молодечно мой родной завод, а несущие конструкции атриума – переплетения из нержавеющих труб – были очень сложны, и за них взялся только Ульяновский авиастроительный завод.

Но вот конструкции атриума смонтированы, и создается новая и парадоксальная ситуация: на смонтированные мной конструкции крепится остекление, и генподрядчик Mabetex становится субподрядчиком «Стройстали»! Какое унижение для гордой фирмы г-на Пацолли! Мы сидели втроем – Серегин, мой шеф Кравцов и я – и приняли соломоново решение: фирма г-на Ветрано разрывает контракт с Mabetex’ом и заключает новый со «Стройсталью». Так началась моя работа с улыбчивым и хитрым итальянцем. Ветрано всегда приезжал Россию в сопровождении Мирослава Новака – словака, работавшего в Швейцарии. Мирослав хорошо владел русским языком, что позволяло нам работать без международных инцидентов. Вот тут я узнал, по какой цене поставлял стеклопакеты г-н Пацолли: в полтора раза дороже, чем получал Ветрано! Конечно, то, что позволялось Mabetex’у, не позволялось нам, простым россиянам. Деньги за поставляемые стеклопакеты шли неведомыми, кружными путями, минуя нас.

Остекление атриума – это «Glass wall», сплошь стеклянная стена, в которой, как в зеркале, без искажений отражается весь окружающий мир, где все элементы выверяются с точностью до долей миллиметра. Мы с моими ребятами-монтажниками разобрались в сложной технологии монтажа, и работа шла, но скандал, поднятый Карлой дель Понте, добрался и до нас. Уличенный в мошенничестве Пацолли в благородном негодовании разорвал контракт с московской мэрией и скрылся с глаз, унося полученные деньги, не заплатив никому. Вместе с ним исчез Ветрано, оставив неостекленным половину атриума, бросив на произвол судьбы беднягу Луиджи. Итальянец Луиджи заведовал складом стеклопакетов, прибывавших из Швейцарии, не знал ни слова по-русски и говорил на ужасающем южном диалекте итальянского. Я, знавший язык Данте в объеме школьного учебника, объяснялся с Луиджи в основном всемирным языком жестов. Также помогая себе жестами, с добавлением изысканных итальянских ругательств, Луиджи объявил мне, что остающиеся на складе три десятка стеклопакетов он выдаст только с оплатой ему, Луиджи, наличными по полной стоимости.

– No! – ответил я ему на рафинированном итальянском.

– Che nessuno lo prendo! (в смысле, пусть никому не достанутся), – заорал Луиджи, добавив что-то из своего языкового арсенала.

Я смутно вспомнил, что когда-то слышал эту фразу на театральной сцене, не помню, кто это произнес – то ли шекспировский Отелло, то ли Карандышев Островского. Но то, что произошло потом, было похоже на театральный фарс:

Луиджи схватил лом и начал крушить в осколки все, что было на складе. А настоящей трагедией стало мое положение: я подрядчик, атриум остеклен только наполовину, и у меня – ни стеклопакетов, ни чертежей, ни каких-либо понятий, где и как эти стеклопакеты делаются, ни представления, где находится это загадочное Тичино и как туда попасть.

Реакция Серегина на происшедшее была классической в том же стиле:

– Знать ничего не хочу. У Вас есть контракт? Вот и исполняйте.

И тут я вспомнил о Мирославе Новаке. Он же давал мне свой номер телефона и приглашал приехать в гости! Я хронически неаккуратен в своих записях, записываю все на случайных клочках бумаги, за что меня нещадно ругает моя жена. Но это был особый случай, записка с телефоном Мирослава счастливым образом нашлась в куче моих бумаг, я позвонил, объяснил ситуацию, и Мирослав, добрейшей души человек, ответил: «Приезжайте, помогу». С этим мы с Кравцовым и пришли к Писареву. Илья Дмитриевич только хмыкнул:

– Вы и в самом деле думали, что кто-нибудь в этой сраной конторе вам поможет? И не надейтесь. А Серегина я знаю как облупленного. Скользкий и подлый человек. Но мы пробьемся. То, что у вас есть контакт с вашим, как его? С Новаком? – это отлично. А как добыть визу в Швейцарию? Есть надежный путь. Покупайте тревел-тур по Швейцарии, кстати, отдохнете, посмотрите эту удивительную страну и сделаете дело.

Оставшиеся три дня я лазил по атриуму, обмерял, сопоставлял с уже выполненным остеклением и составил все – чертежи, спецификации, количество недостающих стекло- пакетов.

В Цюрих мы летели втроем – Валентин Кравцов с женой и я. Это была удивительная, незабываемая поездка. Традиционно известный образ Швейцарии – это снежные пики и горнолыжные трассы, но есть и другая Швейцария – равнинная. Буколическая страна, сошедшая с праздничных открыток, тщательно постриженная и отмытая, спокойная, неторопливая, с коровками, пасущимися на изумрудных лугах, со старинными живописными замками и озерами, в которых отражаются сахарные пики Альп.

Дорогие мои читатели. Я догадываюсь, что вы проводите свой ежегодный отпуск в Хургаде или Анталье, загорая до черноты на пляжах под палящим солнцем, отмокая в море и запивая все это великолепие пивом. Рискните один раз в жизни – купите тревел-тур по Швейцарии. Вы окунетесь в удивительный мир. Сверкающий красавец- автобус повезет вас по дорогам этой сказочной страны, где на изумрудных лугах у подножья заснеженных гор пасутся трогательные швейцарские коровки. Только из их молока можно сделать знаменитый швейцарский сыр, который вошел в пословицы из-за своих сплошных дырок. Вы побродите по улочкам сказочного городка Stein-an-Rhein, где фасад каждого дома – картинная галерея, и насладитесь зрелищем Rheinfall – каскада водопадов, где Рейн клокочет белой пеной, разбиваясь о скалы. Вы побываете под мрачными сводами Шильонского замка, вырастающего из вод Женевского озера, и насладитесь видом женевского фонтана, мощной струей бьющего в небеса. Ваши глаза будут разбегаться при виде калейдоскопа настоящих швейцарских часов, продающихся здесь на каждом углу. Вы познаете вкус настоящего фондю и услышите переливы йодль-пения. Вы поймете, почему русские люди от Карамзина и Достоевского до Ленина так трогательно любили Швейцарию. Кстати, в советские времена нам говорили, что Основатель именно здесь, в Швейцарии, разработал теорию и тактику Революции, но я очень в этом сомневаюсь. Воздух Швейцарии дышит миром и спокойствием, никаких революций ни в прошлом, ни в будущем!

Воздух Швейцарии удивительно чист и свеж, он пьянит и кружит голову. В нашей travel-группе было двадцать человек, в том числе восемь семейных пар, очень добропорядочных и правильных, три девицы в рисковом возрасте за тридцать и я – свободный человек. Временно свободный. От жены. От детей. От внуков.

Одна из девиц звалась Татьяной. Судьба впервые свела нас на Рейнском водопаде. Она шла впереди и, заглядевшись на пенные струи, споткнулась и едва не упала, но волею судьбы рядом был я, ловко подхвативший ее. Очень подходящий случай для знакомства. Она поблагодарила, смутилась и окинула меня взглядом пушкинской героини. Скоро выяснилось, что Татьяна старательно учит английский язык, и мы с потугами, но с увлечением болтали с ней на языке Байрона. В Женеве, финальном пункте поездки, был прощальный ужин, мы с Татьяной сидели рядом, чокались бокалами, и она шепнула мне: «Приходите на берег озера в девять».

Женатые мужчины, кому за пятьдесят, признайтесь честно, кто бы из вас устоял? Увы, она не пришла ни в девять, ни в половине десятого. Она рвалась, она страдала, но более благоразумные ее подруги крепко держали Татьяну за руки. Вот так вот, не получился из меня Евгений Онегин. Может быть, оно и к лучшему. Бог знает, что мы с ней натворили бы под этим романтическим швейцарским небом!

На следующий день мы с Кравцовыми улетали в Лугано. Тичино – самый южный, итальянский кантон Швейцарии. Закрытый с трех сторон горами и обращенный к югу филиал рая на земле. Самолет летел над Альпами, и я любовался феерической картиной, открывшейся из иллюминатора: острые горные пики и долины между ними, покрытые самым чистым на земле снегом и залитые самым ослепительным на земле солнцем.

Мне не спалось этим утром в гостинице. Солнце только вставало, выбрасывая стрелы лучей из-за розовой кромки гор, и вся эта волшебная картина – горы, встающее солнце и небо необычайно чистых красок, – опрокинувшись в захватывающем дыхание кульбите, отразилась в идеальном, без единой морщинки, зеркале озере Лугано. Кафешка в двух шагах от берега была уже открыта. Я заказал insalata italiana e uno bicchiere (бокал) di vino rosso.

– Che vino? – поинтересовался официант.

– Ticinese, naturalmente, – ответил я, и он понимающе улыбнулся.

Я сидел за столиком, цедил вино, впитывая всеми порами моего тела фантастическую картину безумного художника, расстилавшуюся передо мной, и чувствовал себя случайным грешником, незаслуженно, по ошибке заброшенным в этот уголок земного рая. Я понимал, что больше никогда в моей жизни не повторится эта картина, эти впечатления, и старался запомнить, запечатлеть их в памяти на всю оставшуюся жизнь.

Кстати, на заметку Вам, мой читатель, когда Вы попадете в Тичино. Вино из Тичино – vino ticinese – делают на небольших семейных заводиках и не экспортируют заграницу. Это лучшее вино в мире, можете мне поверить. Но все его достоинства можно оценить, только сидя на берегу озера Лугано.

А контракт на поставку недостающих стеклопакетов состоялся удивительно просто и быстро, как и должно все совершаться в этой сказочной стране. Мирослав представил меня директору фирмы, и на следующий же день все было готово – короткие сроки, невысокие цены…

Вот тогда я понял, как и почему удавалось всем этим пацолли, ветрано и каричам беспрепятственно грабить мою страну. Долгое время мы, советские инженеры, были невыездными, варились в собственном, отечественном дерьме, в то время как цивилизованный мир стремительно уходил в новые решения и технологии. Пацолли и Каричи совместно с чиновниками от строительства делали большой секрет из этих технологий. Широкими спинами они отгораживали от нас все новое.

Настал новый, двадцать первый век, моя страна стала свободной и открытой, и я верю, что уже никогда этим стяжателям не будет места в ней.

4

Эта оперативка была 8 декабря, традиционно нудная, все основные работы уже выполнены, и недавно состоялось торжественное открытие башни. По этому случаю мы, строители и монтажники, чисто вымыли шеи и надели наши самые яркие галстуки; нас выстроили в ярко освещенном вестибюле, и мимо нашего фронта двигалась процессия. Впереди шагал Орджоникидзе, он широко и кругло размахивал руками, объясняя, как он строил и воздвигал. Маленький, неприметный Лужков в неизменной кепочке блином казался инородным телом в этой блестящей кавалькаде. Юрий Михайлович остановился и сказал нам несколько приветственных фраз, мы вежливо похлопали, и на этом все закончилось. Не было ни шампанского, ни накрытых столов, ни кавказских тостов, и было обидно за зря отмытые шеи. Положение спасли мои друзья-сербы. Эти сербы обязательно были на каждом российском строительстве. Я не знаю, как, какими путями они проникают на наши стройки, но, в целом, это неплохие ребята. Они истинные славяне, хорошо говорят по-русски, держат слово, и с ними было легко договариваться