Kitobni o'qish: «Страна, которой нет»

Новаторский слог финляндской поэтессы Эдит Сёдергран, петербурженки по рождению, при её жизни на русский язык не переводился и не публиковался. Именно поэтому некоторые стихи в этой книге, созданные ею до революции, я решил представить в дореформенной орфографии. Мне очень хочется, чтобы Вы, уважаемый читатель, поняли идеи и мысли Эдит на фоне увиденных пейзажей и сцен, услышанных звуков и запахов в них, ощутив то время, в котором она жила. Эдит очень ясно выражала себя; каждое слово на месте, каждое произведение закончено. Нам лишь нужно подключить воображение и наслаждаться поэзией высокой пробы.

Поэт, переводчик Алексей Дмитриенко

Эдит Сёдергран. Удивительное имя, которое объединило культуру Петербурга начала XX века с атмосферой неповторимого Серебряного века и Скандинавию с её тягой к суровости и простоте.

Самобытный поэт, она родилась и училась в Петербурге в одном из старейших учебных заведений России – Петришуле, но большая часть её жизни связана с Райволой (нынешним посёлком Рощино в Ленинградской области).

Ещё в ранние гимназические годы она начала писать стихи на разных языках: на шведском (на нём говорили в семье Эдит), французском, русском, английском, немецком. «Я не знаю, кому я несу свои песни, я не знаю, на каком языке я буду завтра писать», – напишет Эдит в своём дневнике. И сегодня мне представляется, что Эдит писала, в том числе и для меня.

Её стихотворения с необычным и смелым для своего времени содержанием, так удивительно отразившим эпоху развития модерна, и свободной формой не очень понимали и принимали. Но она самым удивительным образом оказала огромное влияние на шведскую и финскую поэзию и культуру Скандинавии в целом.

Её стихотворения были опубликованы на 40 языках, включая арабский и японский. И сегодня у нас есть возможность прикоснуться к творчеству этой поэтессы на русском языке. Она вдохновлялась и русскими народными сказками, и лучшими образцами русской и европейской поэзии, творчеством символистов, экспрессионистов, футуристов. Она стала первой женщиной в Европе, которая опубликовала свой литературный манифест.

Эдит оставила не очень большое наследие – в целом около 300 страниц – но на этих страницах таится целая Вселенная, к которой и мне довелось прикоснуться.

Филолог, учитель русского языка и литературы Вероника Мельникова (Селеннова)

В истории создания обложки для этого сборника много забавных совпадений. Например, мы с Эдит Сёдергран ходили в одну школу. В биографии поэтессы можно прочесть: «Осенью 1902 года родители отдали Эдит учиться в самую престижную немецкую гимназию Петербурга – Петришуле на Невском проспекте. Девочка училась хорошо, много читала…». Меня в эту школу отвёл папа осенью 2000 года, я тоже училась хорошо и много читала. А на следующий день после обсуждения обложки я поехала в Москву по искусствоведческим делам и ужинала вечером в ресторане под названием «Страна, которой нет». На Охотном Ряду напротив Госдумы и Нового Манежа.

Просто так взять и нарисовать обложку для этих сложных многоплановых стихов, конечно, не получилось. Необходимо было проникнуться атмосферой, погрузиться в эпоху, и для вдохновения я съездила в Райволу, где жила поэтесса. Был солнечный апрельский день, зимние сугробы начинали таять. Летали и пели птицы. Бродила вокруг озера, делала карандашные наброски в альбоме. Затем обошла Линдуловскую рощу, где тоже наверняка гуляла поэтесса… Решила, что на обложке изображу пейзаж с деревьями и озером. Сделала эскиз, но осталась недовольна. Перечитала стихи. Последнее стихотворение «Лиловые сумерки» дало мне творческий импульс – конечно, пустой пейзаж смотрится плохо, надо его населить сказочными существами! «Лиловые сумерки несу я в себе из моего первобытного времени где девы нагие играли с кентаврами-скакунами…» И вот теперь родилась обложка…

Художник Станислава Малаховская

I

Лето в горах
(Sommar i Bergen)

 
Лёгкое горное лето;
лужайка цветёт,
улыбается старый двор
и журчание ручья неясное болтает о найденном счастье.
 

Роза
(Rosen)

 
Я прекрасна, ибо выросла в любящем меня саду.
Стояла под весенним дождём, напиваясь желанием,
стояла под солнцем, напиваясь жаром —
ныне стою и жду, раскрылась я.