Kitobni o'qish: «Тувия, дева Марса»

1. Оскорбление

На массивной скамье из полированного эрепта, под пышными цветами гигантской пималии сидела женщина. Ее красивой формы нога, обутая в сандалию, нетерпеливо постукивала по усыпанной драгоценными камнями тропинке, которая вилась между величественными деревьями сорапуса, через алые газоны королевских садов Туван Дина, джеддака Птарса, в то время как темноволосый, краснокожий воин, склонившись над ней, шептал пылкие слова признаний.

– О Тувия из Птарса! – воскликнул он. – Ты остаешься холодной даже к пылким порывам моей любви! Твое сердце тверже и холоднее, чем эрепт, из которого сделана трижды счастливая скамья, на которой сидишь ты, божественная и неувядаемая. Скажи мне, о Тувия из Птарса, что я могу еще надеяться. Хотя ты не любишь меня сейчас, но настанет день, моя принцесса, я…

Девушка вскочила со скамьи с восклицанием удивления и негодования. Ее головка надменно поднялась над гладкими красными плечами, глаза гневно смотрели в глаза мужчины.

– Ты забываешься и пренебрегаешь обычаями Барсума, Асток, – сказала она. – Я не давала тебе никакого повода обращаться так к дочери Туван Дина, и ты не завоевал такого права.

Мужчина внезапно наклонился вперед и схватил ее за руку.

– Ты будешь моей принцессой! – воскликнул он. – Будешь! Никто и ничто не помешает осуществить желание моего сердца. Скажи мне, что есть другой, и я вырву его подлое сердце и брошу диким калотам на дне высохшего моря!

От прикосновения мужской руки девушка побледнела, так как женщины королевского двора на Марсе считаются почти неприкосновенными.

Поступок Астока, принца Дузара, был осквернением этого обычая. В глазах Тувии из Птарса не было ужаса – только страх за последствия этого.

– Оставь меня! – повторила она резко. – Иначе я позову стражу, а принц из Дузара знает, что это означает для него.

Он быстро обнял ее за плечи правой рукой, намереваясь поцеловать. С легким криком она ударила его в лицо массивными браслетами, обвивавшими ее свободную руку.

– Калот! – воскликнула она. – Стража! Спешите на защиту принцессы Птарса!

В ответ на ее призыв дюжина воинов кинулась, обгоняя друг друга, через алый газон, сверкая на солнце обнаженными мечами. Металл их снаряжения бряцал по кожаным доспехам, и зрелище насилия над принцессой исторгало у них крики мести и возмущения.

Но не пробежали они еще и половины пути через королевский сад, где Асток из Дузара все еще держал в своих объятиях сопротивлявшуюся девушку, как другая фигура выскочила из плотной листвы кустов, частично скрывавших золотой фонтан. Это был высокий стройный юноша с черными волосами и проницательными серыми глазами, широкий в плечах и узкий в бедрах, сильный воин. Его кожа имела лишь легкий медный оттенок, отличающий красных людей Марса от других рас, заселяющих умирающую планету, – он был похож на них, и все же существовала еле уловимая разница, и это было нечто большее, чем светлый цвет кожи и серые глаза.

Была разница в его движениях. Он двигался большими прыжками, и скорость движения воинов была ничтожна в сравнении со скоростью этого человека.

Асток все еще держал Тувию за талию, когда молодой человек предстал перед ним. Пришелец не терял времени зря, он произнес лишь одно слово: «Калот!», и его сжатый кулак опустился на подбородок противника, подняв его высоко в воздух и отбросив в самый центр цветущего куста пималии у скамейки из эрепта.

Защитник обернулся к девушке.

– Каор, Тувия из Птарса! – воскликнул он. – Кажется, судьба вовремя принесла меня сюда.

– Каор, Карторис из Гелиума, – ответила девушка на приветствие молодого человека, – что же еще можно ожидать от сына такого отца?

Он поклонился в знак признательности за похвалу, адресованную его отцу, Джону Картеру, военачальнику Марса. В этот момент к ним приблизилась запыхавшаяся стража, а принц из Дузара, у которого изо рта шла кровь, выполз из кустов пималии. Меч его валялся в стороне.

Асток бросился бы в смертный бой с сыном Деи Торис, но присутствие воинов удержало его, хотя было вполне очевидно, что ничто бы так не устроило и Карториса из Гелиума.

– Скажи только слово, Тувия из Птарса, – просил он, – и ничего не доставит мне большего удовольствия, чем наказание этого юноши, как он того заслуживает.

– Этого не должно случиться, Карторис, – ответила Тувия. – Даже если он и потерял право на мое уважение, он все же гость джеддака, моего отца, и только ему одному он может ответить за непростительный поступок, который совершил.

– Пусть будет так, как ты скажешь, Тувия, – ответил гелиумец. – Но после этого Асток должен будет объясниться и с Карторисом, принцем Гелиума, так как он нанес публичное оскорбление дочери друга моего отца. – Когда он произносил эти слова, в глазах его горел огонь, который объяснял причину его заступничества за славную дочь Барсума. Лицо девушки потемнело под шелковистой и прозрачной кожей, и глаза Астока, принца Дузара, блеснули злостью, когда он понял все, что осталось недосказанным между этими двумя людьми в королевских садах джеддака.

– Ты мне заплатишь за это, – резко произнес он, обращаясь к Карторису в ответ на его вызов.

Стража все еще окружала Астока.

Молодой человек, стоявший во главе караула, был в затруднительном положении. Арестованный был сыном могущественного джеддака, он был почетным гостем Туван Дина – почетным гостем, которому оказывались все королевские почести. Арестовать его означало не что иное, как начало войны; и все же он совершил такое преступление, что в глазах воинов Птарса заслуживал смерти.

Молодой офицер колебался. Он посмотрел на свою принцессу. Она тоже пыталась оценить все, что зависело от настоящего момента. Многие годы Дузар и Птарс жили в мире. Их большие торговые корабли совершали рейсы между крупными городами этих наций. Даже сейчас высоко над золотым куполом дворца джеддака девушка могла видеть огромное тело воздушного корабля, величественно плывшего по воздуху Барсума на пути от Дузара к Птарсу.

Одно только ее слово могло втянуть две могущественные нации в кровавое столкновение, которое могло лишить их многих храбрых сердец и неисчислимых богатств, оставив бессильными перед набегами завистливых и менее могущественных соседей, и в конце концов сделать добычей свирепых зеленых орд, пришедших со дна высохших морей.

Не страх повлиял на ее решение, так как он неведом детям Марса. Это было скорее чувство ответственности, которое дочь джеддака несла за благополучие своего народа.

– Я звала тебя, Кавдор, – обратилась она к двару охраны, чтобы ты защитил свою принцессу и сохранил мир, который не должен быть нарушен в королевских садах джеддака. Это все. Ты будешь сопровождать меня во дворец, принц Карторис последует за нами.

Не взглянув на Астока и взяв предложенную Карторисом руку, она медленно направилась к массивному мраморному зданию, в котором размешался правитель Птарса и его блестящий двор. По обе стороны маршировали стражники. Таким образом, Тувия из Птарса нашла выход из затруднительного положения, избежав необходимости заключить гостя своего отца под стражу и в то же время разделяя двух принцев, готовых вцепиться друг другу в горло, оставь она их вдвоем.

У пималии стоял Асток, его темные глаза под сдвинутыми бровями сузились от ненависти, когда он наблюдал за удаляющимися фигурами женщины, вызывавшей в нем неистовую страсть, и мужчины, который, как он понял теперь, и был преградой между его любовью и ее удовлетворением.

Когда они исчезли в здании, Асток пожал плечами и, бормоча проклятия, направился через сад к другому крылу здания, где он размещался со своей свитой.

В этот вечер Асток попрощался с Туван Дином, и хотя никто не обмолвился о случившемся в саду, нетрудно было понять по холодной маске учтивости на лице джеддака, что только обычаи королевского гостеприимства удерживают его от выражения презрения, которое он испытывал к принцу Дузара.

Ни Карторис, ни Тувия не присутствовали на церемонии прощания. Натянуто и формально исполнялись все требования придворного этикета, и когда последний член свиты принца Дузара перебрался через поручни боевого корабля, доставившего их во владения Птарса, и мощная машина разрушения медленно поднялась с посадочной площадки, чувство облегчения прозвучало в голосе Туван Дина, когда он повернулся к одному из офицеров со словами объяснения поступка этого чужестранца, которое не выходило у всех из головы уже несколько часов. Но был ли он чужестранцем?

– Сообщите принцу Совану наше желание вернуть флот, отправившийся в Каол этим утром для путешествия на запад от Птарса.

Когда военный корабль, на борту которого Асток возвращался во дворец своего отца, повернул на запад, Тувия из Птарса, сидевшая на той же скамейке, где принц Дузара оскорбил ее, наблюдала за мерцавшими огнями удаляющегося корабля. Около нее в блистающем свете ближней луны сидел Карторис. Его глаза были устремлены не на корпус еле видимого вдали корабля, а на профиль устремленного вверх лица девушки.

– Тувия, – произнес он.

Девушка перевела взгляд на него. Он протянул руку в надежде завладеть ее рукой, но она легко отстранила его.

– Тувия из Птарса! Я люблю тебя! – воскликнул молодой воин. – Скажи, что мои слова тебя не оскорбляют.

Она печально покачала головой.

– Любовь Карториса из Гелиума, – сказала она просто, – может быть только честью для любой из женщин, но ты не должен говорить этого, друг мой, ты не должен награждать меня тем, за что я не могу отплатить.

Молодой человек медленно поднялся. Его глаза широко раскрылись от удивления. Принцу Гелиума никогда не приходило в голову, что Тувия из Птарса может любить другого.

– Но в Кадабре и позже, здесь, во дворе твоего отца, что ты сделала, Тувия, чтобы дать мне понять, что не можешь ответить на мою любовь? – воскликнул он.

– А что я сделала, Карторис из Гелиума, – произнесла она в ответ, чтобы заставить тебя поверить в мою любовь?

Он замер на мгновение в раздумье, затем тряхнул головой.

– Ничего, Тувия, это правда, и все же я могу поклясться, что моя любовь к тебе близка к преклонению.

– Но как я могла догадаться об этом, Карторис? – спросила она простодушно. – Ты мне когда-нибудь говорил об этом? С твоих уст слетали хоть раз признания в любви?

– Но ты должна была знать об этом! – воскликнул он. – В сердечных делах я так же глуп, как и мой отец: я не знаю, как обращаться с женщиной; и все же драгоценные камни, разбросанные по дорожкам королевского сада, деревья, цветы, газоны – все видело любовь, наполнявшую мое сердце с той минуты, когда я впервые увидел твое прекрасное лицо и совершенные формы. Как же ты могла остаться слепой к моей любви?

– А разве в Гелиуме девушки ухаживают за молодыми людьми? – спросила Тувия.

– Ты смеешься надо мной? – воскликнул Карторис. – Скажи, что ты смеешься надо мной и что ты все же любишь меня, Тувия!

– Я не могу сказать тебе этого, Карторис, так как я обещана другому.

Она говорила ровным голосом, но кто может поручиться, что в нем не звучала безграничная печаль? Кто может сказать это?

– Обещана другому? – с трудом произнес Карторис. Его лицо стало почти белым, но затем он поднял голову, как и подобает тому, в чьих жилах течет кровь повелителя мира. – Карторис из Гелиума желает тебе счастья с человеком, которого ты избрала, – сказал он. – С… – И он замолчал в ожидании, когда она произнесет имя.

– Кулан Тит, джеддак Каола, – ответила она. – Друг моего отца и самый могущественный союзник Пиапса.

Молодой человек посмотрел на нее внимательно, прежде чем заговорил опять.

– Ты любишь его? – спросил он.

– Я обещана ему, – просто ответила она. – Молодой человек больше ни на чем не настаивал.

– Он один из самых знатных людей Барсума и могущественный воин, друг моего отца и мой – если бы это был кто-нибудь другой, – пробормотал он почти свирепо.

То, о чем думала девушка, было скрыто от Карториса, и только легкая тень печали за него или за себя, а может, и за обоих вместе не исчезла с ее лица.

Карторис из Гелиума не спрашивал, хотя он и заметил это выражение. Он поднес к губам покрытый бриллиантами край великолепной одежды девушки.

– Счастье и слава Кулан Титу и бесценному бриллианту, который был дарован ему судьбой, – сказал он, и хотя голос его был хриплым, в нем звучала искренность. – Я сказал, что люблю тебя, Тувия, до того, как узнал, что ты обещана другому. Я не могу повторить этого, но, к счастью, ты уже знаешь, и в этом нет оскорбления ни для тебя, ни для Туван Дина, ни для меня. Моя любовь такова, что может распространиться и на Кулан Тита, если ты любишь его. – В последних словах его прозвучал вопрос.

– Я обещана ему, – ответила она.

Карторис медленно повернулся. Одну руку он положил на сердце, другую на эфес своей длинной шпаги.

– Они принадлежат тебе навсегда, – сказал он.

Через мгновение он уже вошел во дворец и скрылся из виду.

Если бы Карторис обернулся, он увидел бы, как Тувия стоит на коленях у скамьи из эрепта. Лицо она прятала в ладонях. Плакала ли она? Некому было проверить это.

Карторис из Гелиума в тот же день вошел в зал друга своего отца без предупреждения. Он прилетел один на маленьком быстроходном аппарате, уверенный в том, что найдет обычное гостеприимство, с каким его всегда встречали в Птарсе. Но поскольку не соблюдались формальности при прибытии, не соблюдались они и при входе во дворец.

Туван Дину он объяснил, что испытывает новое свое изобретение, которым был оборудован его летательный аппарат, – хитроумное улучшение обычного марсианского воздушного компаса, который, будучи направлен на определенное место назначения, будет вести корабль точно по указанному курсу; при этом необходимо только держать нос корабля всегда в направлении, которое указывает стрелка компаса, для того, чтобы достичь любой заданной точки на Барсуме в кратчайший срок и по кратчайшему маршруту.

Изобретение Карториса состояло из дополнительного прибора, направлявшего судно по компасу и, по прибытию в точку, на которую был направлен компас, останавливавшего и снижавшего судно автоматически.

– Ты без труда оценишь преимущества этого изобретения, – сказал он Туван Дину, который сопровождал его на посадочную площадку на крыше дворца, чтобы посмотреть работу компаса и попрощаться с молодым другом.

Дюжина офицеров с несколькими слугами личной охраны собрались около джеддака и его гостя – нетерпеливые слушатели их разговора; один из слуг был настолько нетерпелив, что его господин дважды делал ему выговор за попытку прикоснуться к сложному механизму – чудесному компасу, контролирующему направление – как был назван этот прибор.

– Например, продолжал Карторис, – мне предстоит путешествие на всю ночь, как сегодня. Я устанавливаю указатель на правом циферблате, который контролирует и обеспечивает восточное полушарие Барсума таким образом, чтобы это соответствовало точной долготе и широте нужной точки. Затем завожу двигатель, заворачиваюсь в шелка и меха и с зажженными огнями лечу по направлению к Гелиуму, уверенный, что в назначенный час совершу мягкую посадку на площадке своего собственного дворца, буду ли я в это время спать или нет.

– При условии, что ты не столкнешься с таким же ночным путешественником, – сказал Туван Дин.

Карторис улыбнулся.

– Это не представляет опасности, – ответил он. – Посмотри сюда. – И он указал на прибор по правую сторону от «компаса направления». – Это мой «указатель преград» – так я его назвал. Прибор, который вы видите, поднимает и опускает корабль, он снабжен приводом к приборам и рычагам управления.

Прибор очень прост; это не что иное, как генератор, работающий на радии и распространяющий радиоактивность во всех направлениях на расстояние в сотни ярдов от летящего судна. Если же эта окружающая судно оболочка из волн прерывается в каком-либо направлении, чувствительный датчик немедленно улавливает нарушение, передавая в то же время сигналы магнитному прибору, который, в свою очередь, приводит в действие механизм управления, отклоняющий корабль от преграды до тех пор, пока радиоактивная сфера корабля не уходит от соприкосновения с преградой; затем корабль ложится на свой курс. В том случае, если нарушение произойдет сзади, например при подходе быстро движущегося корабля, механизм приводит в действие прибор скорости и одновременно аппарат управления, судно набирает скорость и при этом снижается или поднимается, в зависимости от того, выше или ниже проходит курс движущегося за ним летательного аппарата.

В особо трудных случаях, когда встречается не одна, а много преград, или же если необходимо отклонить корабль от прямого движения больше чем на 45 градусов в любом направлении, или же корабль достиг места назначения и находится в сотне ярдов от поверхности, механизм останавливает корабль и в то же время дает громкий сигнал тревоги, который непременно разбудит пилота. Ты видишь, я предусмотрел все возможные случайности.

– Все, за исключением одной вещи, – сказал слуга.

Знатные люди Барсума удивленно посмотрели на него, и один довольно резко схватил парня за плечо с намерением поставить его на свое место. Карторис поднял руку.

– Подождите, – сказал он. – Давайте послушаем, что скажет этот человек. Ни одно из существующих творений смертного не совершенно. Возможно, он заметил недостаток, который можно устранить сейчас же. Подойди сюда, друг мой, и скажи, какие еще непредвиденные обстоятельства я не учел?

В то время как он говорил, он внимательно рассматривал слугу. Он увидел симпатичного человека, крепкого телосложения, как и все красные люди Барсума, но губы юноши были тонкими и выдавали жестокость, через щеку от правого виска до уголка рта проходил едва заметный белый шрам от удара мечом.

– Подойди сюда и говори! – приказал принц Гелиума.

Человек стоял в нерешительности. Было очевидно, что он сожалел о своей смелости, сделавшей его центром всеобщего внимания. Но, наконец, не видя другого выхода, он заговорил.

– Прибор может быть испорчен врагами, – произнес он.

Карторис достал маленький ключик из кожаной сумки.

– Посмотри на это, – сказал он и протянул его человеку. – Если ты разбираешься в замках, то поймешь, что механизм, открываемый этим ключом, не доступен даже самому хитрому мастеру. Он охраняет жизненно важные части аппарата от постороннего вмешательства. Без него врагу надо наполовину разрушить прибор, чтобы достичь его сердца, но тогда это будет заметно даже случайному наблюдателю.

Слуга взял ключ, внимательно осмотрел его, и когда возвращал, то уронил на мраморные плиты. В поисках он наступил на блестящий ключ. На мгновение он перенес весь свой вес на ту ногу, что закрывала ключ, затем отступил и с возгласом радости, наклонившись, поднял его и вернул Карторису. Затем отступил назад за знатных барсумцев, и был вскоре забыт.

Через некоторое время Карторис попрощался с Туван Дином, его свитой, и мерцающие огни его корабля поднялись в пустоту звездной марсианской ночи.

2. Рабство

Правитель Птарса, сопровождаемый своими придворными, спустился с посадочной площадки, находившейся на крыше дворца, слуги разошлись по своим комнатам, расположенным за комнатами придворных, но один из них замешкался. Наклонившись, он быстрым движением снял с правой ноги сандалию и украдкой опустил ее в сумку.

Когда группа придворных спустилась в нижние коридоры и джеддак подал знак всем разойтись, никто не заметил, что среди слуг не было того парня, который вызвал к себе такой интерес перед отъездом принца Гелиума.

Никто не подумал поинтересоваться, к чьей свите он принадлежит, так как у марсианских знатных людей много слуг, приходящих и уходящих по прихоти хозяина. Поэтому новое лицо не привлекло внимания, а уж тот факт, что человек попал в стены дворца, является доказательством его преданности джеддаку и это не подлежит сомнению. На Барсуме подвергается суровому экзамену каждый, кто желает служить придворным.

Это хорошее правило, и исключение делается только из-за этикета по отношению к придворным какой-нибудь особы из дружественной иностранной державы.

Поздним утром следующего дня слуга высокого роста в одеянии придворного дома великого Птарса прошел в город через дворцовые ворота. Он шагал широко и довольно быстро сначала по одной широкой улице, затем по другой до тех пор, пока не миновал район, населенный знатью, и не достиг района, в котором располагались магазины. Здесь он разыскал претенциозное здание, поднимавшееся, как шпиль, к небесам: стены его были украшены тонкой резной работой и сложной мозаикой.

Это был Дворец Мира, в котором размещались представители иностранных держав или же их посольства; министры же обитали в великолепных дворцах в районе, занимаемом знатью.

Человек отыскал посольство Дузара. Как только он вошел, служащий вопросительно посмотрел на того, кто пришел сказать несколько слов министру, и потребовал документы. Посетитель снял простой металлический браслет, находившийся выше локтя, и, указывая на подпись на его внутренней стороне, прошептал несколько слов служащему.

Глаза последнего удивленно расширились, и его отношение к пришельцу мгновенно изменилось. Указав незнакомцу место для отдыха, он поспешил во внутренние комнаты с браслетом в руках. Минутой позже он появился вновь и проводил чужестранца к министру.

Долгое время они совещались наедине, и когда наконец незнакомец высокого роста появился из внутренних апартаментов, на лице его появилась зловещая улыбка удовлетворения. Из Дворца Мира он поспешил во дворец министра Дузара.

Ночью два быстроходных корабля покинули площадку дворца. Один из них полным ходом направился в Гелиум, другой…

Тувия из Птарса перед сном как обычно, бродила по садам своего отца: это была ее хорошо известная привычка. Она была закутана в шелка и меха, так как после быстрого захода солнца воздух на Марсе становился холодным.

Мысли девушки были поглощены предстоящей свадьбой, после которой она станет джеддарой Каола, и молодым принцем Гелиума, недавно сложившим свое сердце к ее ногам. Было трудно сказать – раскаянием или жалостью омрачалось ее лицо, когда она смотрела на юг, где увидела огни скрывшегося прошлой ночью корабля.

Трудно было предположить и о чувствах, охвативших ее, когда она различила огни судна, как будто приводимого в движение силой ее воображения.

Она видела, как корабль сделал круг низко над дворцом, и поняла, что он снижается, готовясь к посадке.

Спустя некоторое время мощные лучи его прожектора внезапно вспыхнули на носу. Они осветили посадочную площадку, на короткое время обнаруживая фигуры охранников, превращая драгоценные камни их великолепной одежды в светящиеся огненные точки. Затем ярко горящий глаз пронесся по блестящим куполам и изящным минаретам, скользнул вниз по двору и паркам и остановился на скамье из эрепта и девушке, стоящей около нее и смотрящей на корабль.

На короткий миг прожектор остановился на Тувии из Птарса, затем погас так же внезапно, как и загорелся. Корабль пролетел над ней, чтобы опять появиться над рощей величественных деревьев, растущих в дворцовом саду.

Девушка некоторое время стояла в той же позе, только голова ее была наклонена и глаза опущены вниз в раздумье.

Кто это мог быть, как не Карторис? Она старалась вызвать в себе гнев по отношению к тому, что он вернулся и следил за ней, но, как оказалось, ей было трудно сердиться на принца из Гелиума.

Что за сумасшедшая причуда заставила его нарушить этикет наций? Из-за менее серьезных причин между великими державами разгорались войны.

Принцесса была возмущена и разгневана.

А охрана, что же она? Очевидно, стражники тоже были настолько удивлены беспрецедентными действиями пришельцев, что даже не окликнули их; что действия эти не пройдут безнаказанно, было понятно по шуму моторов на посадочной площадке и быстрому подъему в воздух длинной патрульной лодки.

Тувия наблюдала, как она устремилась на восток. За кораблем наблюдало много глаз.

В густой тени деревьев скила, на широкой аллее под раскинувшейся листвой, корабль висел в нескольких футах над землей. С его палубы острые глаза наблюдали за шарившим прожектором патрульной лодки. Ни один огонек не светился на скрывавшемся в тени воздушном нарушителе. На борту его царила гробовая тишина. Его экипаж, состоявший из полдюжины красных воинов, следил за огнями патрульной лодки, уменьшавшимися вдали.

– Да поможет нам ум наших предков, – произнес один из команды низким голосом.

– Ни один план не был задуман лучше, – ответил другой. – Они сделали все точно так, как предсказал принц.

Тот, кто говорил, повернулся к человеку, сидевшему на корточках перед пультом управления.

– Сейчас! – прошептал он. Других приказов не последовало. Каждый человек на борту явно был хорошо подготовлен к исполнению всех мелочей ночной работы. Бесшумно корабль продвигался среди темных молчаливых деревьев.

Тувия из Птарса, устремив взгляд на восток, увидела резко очерченное пятно на темном фоне деревьев, в то время как корабль перелетал через стену сада. Ей был виден корпус, несколько наклоненный к красным газонам сада.

Она знала, что люди эти прибыли с нечистыми намерениями, и все же не издала громкого крика, чтобы поднять тревогу среди расположенных поблизости стражников, не попыталась и скрыться в более безопасное место.

Почему же?

Я представляю, как она пожимает своими красивыми плечами и произносит, как произнесла бы старая женщина, традиционный ответ: «Потому что…»

Едва корабль коснулся земли, как четыре человека спрыгнули с палубы. Они побежали к девушке.

И даже это не заставило ее поднять тревогу; она стояла как загипнотизированная. Или ждала желанного гостя?

Она не шевельнулась, пока они не подошли совсем близко. Ближняя луна поднялась из-за окружающей листвы, осветив своими серебряными лучами их лица.

Тувия из Птарса увидела незнакомца в форме Дузара. Теперь она испугалась, но, увы, слишком поздно!

Не успела Тувия вскрикнуть, как грубые и сильные руки схватили ее. Тяжелый шелковый шарф обвил голову. Ее подняли и перенесли на палубу корабля. Зашумели пропеллеры, она почувствовала движение воздуха вокруг тела, издали слышалась безмятежная перекличка дозорных.

В южном направлении, к Гелиуму, понеслось еще одно судно. В его кабине высокий стройный человек склонился над мягкой подошвой перевернутой сандалии. Точными инструментами он измерил слабый отпечаток маленького предмета. На подошве перед ним вырисовывался ключ, и теперь он видел результаты своих измерений. Улыбка замерла у него на лице, когда он закончил работу и повернулся к человеку, ожидавшему на противоположной стороне стола.

– Этот человек – гений, – заметил он. – Только гений мог придумать такой замок, рассчитанный на автоматическое защелкивание. Вот, возьми набросок ключа, Ларон, и употреби все свое умение и мастерство, чтобы выполнить его из металла.

Воин-ремесленник поклонился.

– Человек не может создать то, чего нельзя разрушить, – сказал он и покинул кабину, унося чертеж ключа.

С приходом рассвета над величественными башнями, обозначавшими два города-близнеца Гелиума – алая башня – один и желтая башня – другой – с севера показался медленно приближающийся корабль.

На его борту были опознавательные знаки менее знатного и отдаленного города Гелиума. Медленное приближение корабля и уверенность, с которой он продвигался по направлению к городу, не вызывали подозрений у сонной стражи. Время их дежурства истекло, и они думали о приходе смены.

Мир царил над Гелиумом. Врагов у Гелиума не было. Нечего и некого бояться. Не спеша ближний воздушный корабль патруля вяло направился к чужеземцу. На расстоянии хорошей слышимости офицер приветствовал вновь появившийся корабль.

Бодрое «Каор!» и внушающее доверие объяснение о том, что владелец прибыл из отдаленной части Гелиума, чтобы развлечься в веселом городе, удовлетворило стражу.

Лодка воздушного патруля удалилась и легла на прежний курс. Незнакомец приблизился к общественной посадочной площадке, приземлился и приготовился отправиться на отдых.

В этот момент воин-ремесленник вошел в кабину.

– Все готово, Рас Кор, – сказал он, протягивая маленький металлический ключ высокому знатному господину, поднявшемуся с шелков и мехов.

– Отлично! – воскликнул последний. – Ты, должно быть, работал над ним всю ночь, Ларон? – Воин кивнул головой.

– А сейчас принеси мне металл Гелиума, который ты обработал несколько дней тому назад, – приказал Рас Кор.

Выполнив поручение, воин помог своему хозяину заменить красивый блестящий металл на его одежде на более простой орнамент рядового воина Гелиума, и, разумеется, различия и цвета этого дома появились и на борту судна. Рас Кор позавтракал. Затем он появился на воздушной пристани, вошел в лифт и быстро опустился на расположенную внизу улицу, где его вскоре поглотила утренняя толпа рабочих, спешащих выполнять свои ежедневные обязанности.

В толпе его одежда была не более приметна, чем брюки на Бродвее. Все люди Марса – воины, за исключением тех, кто физически не в состоянии носить оружие. Торговец и его служащие звенят доспехами, занимаясь своей работой. Школьник, входящий в самостоятельную жизнь, вырываясь из белоснежной оболочки, окружавшей его в течение многих лет, почти зрелым человеком, знает мало о жизни, но без меча на боку он чувствует такое же неудобство, выезжая за пределы города, какое чувствует любой мальчишка на Земле, выйдя на улицу без штанов.

Путь Рас Кора лежал в Большой Гелиум, который находился в семидесяти пяти милях от Малого. Рас Кор приземлился в Малом Гелиуме, так как воздушный патруль здесь менее подозрителен и бдителен, чем патруль над столицей, где находится дворец самого джеддака.

В то время как он двигался по глубокому ущелью, похожему на парк – главной артерии города, – жизнь просыпающегося марсианского города открывалась перед ним. Дома, высоко поднятые на ночь на тонкие металлические колонны, мягко опускались на землю. Среди цветов на алых газонах, окружавших здания, играли миловидные дети, они смеялись и болтали, отбирая великолепные бутоны для своих ваз.

Приятное барсумское приветствие «Каор!» то и дело доносилось до ушей незнакомца, когда друзья и соседи, просыпаясь, принимались за дела нового дня.

Район, в который он стремился, состоял из жилых домов – здесь был жилой массив, в котором селились наиболее преуспевающие купцы. Везде бросались в глаза признаки благосостояния и даже роскоши. На крышах появились рабы с великолепными шелками и богатыми мехами, раскладывая их на солнце для проветривания. Украшенные драгоценностями женщины сидели, развалясь на резных балконах перед своими спальнями, несмотря на такой ранний час. Позже они отправятся на крыши, когда рабы устроят им там ложе и установят шелковые балдахины, чтобы защитить от солнца.