Kitobni o'qish: «Знак ворона»

Shrift:

Ed McDonald

RAVENCRY

The Raven’s Mark, Book Two

This edition is published by arrangement with Sheil Land Associates Ltd and The Van Lear Agency LLC.

В оформлении обложки использована иллюстрация Dark Crayon

* * *

«Знак ворона» – это прекрасное продолжение первой книги и роман, который мечтал бы написать любой автор фэнтези.
Book Nest

Это фэнтези высочайшего класса, книга в равной мере классическая и изобретательная. Ритм в ней подобен подступающему цунами. Это неудержимая волна, в которой напряжение возносится до невероятных высот, прежде чем развязка захватит читателя настоящей бурей эмоций.
Fantasy Book Critic

* * *

Эта книга для Кит

Черные крылья: что случилось прежде

Безымянные и Глубинные короли воевали друг с другом с незапамятных времен. Глубинные короли хотели подчинить себе людей и превратить их в драджей – порабощенных, извращенных существ, обожествляющих Королей. На пути у них встали жестокие Безымянные, готовые на все ради победы.

Миновало восемьдесят лет с тех пор, как Воронья лапа обрушил Сердце Пустоты на приближающегося врага и тем создал Морок: ядовитую, полную магии пустыню, где бродят призраки, шныряют по пескам жуткие твари-мутанты, а направления и расстояния не такие, какими кажутся. Лишь знающие навигаторы, читающие положения лун, способны вести людей по Мороку.

Рихальт Галхэрроу – капитан отряда наемников под названием «Черные крылья», магически связанный клятвой служить Безымянному по прозвищу «Воронья лапа» и обязанный искать предателей, смутьянов и дезертиров. Безымянный приказывает Рихальту спасти от нападения драджей женщину по имени Эзабет Танза, которую Рихальт любил и потерял двадцать лет назад. Эзабет – спиннер, то есть человек, способный сплетать энергию света в магию. Эзабет и Рихальт делают ужасное открытие: Машина Ноля, оружие, защищающее границу Морока, осталась без энергии. А значит, ничто не мешает Глубинным королям привести через Морок огромные армии и обрушить их на земли Безымянных.

Эзабет, Рихальт, наемница Ненн, навигатор Тнота и брат Эзабет граф Дантри раскрывают сеть заговора, чьи нити тянутся на самый верх. Княгиней Хероно манипулирует Глубинный король Шавада. Рихальт побеждает княгиню – но слишком поздно. Машина Ноля не работает, драджи выступают в поход.

Начинается война. Люди отчаянно сражаются и проигрывают. Герои находят секретное средство, позволяющее Безымянным победить Шаваду и спасти город – но очень дорогой ценой. Эзабет гибнет.

А потом возникают слухи о сотканном из мерцания призраке, живущем в магической сети света.

1

Леван Ост очень просил о встрече наедине.

Когда я пришел, стрелки уже встали на четыре часа. Прибывающие Риока и Клада висели в безоблачном небе, и ночь отсвечивала пурпуром. Было холодно. Я ступал осторожно – укрытый плащом с капюшоном, вооруженный, готовый ко всему. Когда я в последний раз встречался с Леваном Остом, он пытался распороть мне живот битой бутылкой. Но это было давно. И, по правде говоря, я того заслуживал.

Вонь канала ударила в ноздри еще за три улицы. Вода – чернее темноты, дома вокруг заброшены. Никто не хочет жить в таком смраде. Каналы Валенграда и в лучшие времена не годились для водных процедур, а после Осады мы побросали в воду трупы драджей. Пусть себе гниют. Однако вода плохо смывает магию. Спустя четыре года она все еще была отравлена и люто воняла.

Ост захотел встретиться на барже, стоящей на Шестом канале – старой канаве на западном краю Валенграда, за рядами жмущихся друг к другу солдатских домишек. На юг по каналу тащились баржи, груженные тесаным камнем. Его везли для спешно сооружаемой на Помойке огромной фабрики фоса. Груженные сотнями тонн будущих частей Великого Шпиля баржи низко сидели в воде. Шестой канал смердел отнюдь не хуже других, но в глотке все равно стоял тошный ком.

Я остановился в тени на углу. Вдоль стен канала тянулись пришвартованные баржи и узкие лодки с плотно принайтованным грузом. За прошлую неделю трясло дважды. Никому не хотелось вытаскивать камни из ядовитой воды. Шли минуты, я стоял в темноте и наблюдал. Спешка нам ни к чему.

Черная вода неподвижна. Световые трубки потускнели, тихонько гудят. На палубах никого. Баржи по ночам оставляют без присмотра. Лишь на единственной горит свет. Когда-то она была увеселительной баркой, а на старости лет опустилась до перевозок. Голая палуба, сорок футов от штевня до штевня. Странное место для ловушки – если это она. Я проверил оружие. Хотя когда идешь в западню, вооружен ты или нет, дело второе. Я пришел, потому что имя «Ост» немало значило для меня. Старый приятель. Почти друг. Мои рекруты посмеялись бы, увидев меня тут. Я твержу им про осторожность, а сам на нее плюю. Хотя на то они и рекруты, чтоб твердить им всякую хрень.

Я сунул руку под плащ, взвел курок пистолета.

– Ост!

Имя полетело над черной водой – приглушенно и вяло.

За закопченным стеклом появилась тень, проскрежетал засов, открылась дверь. В проеме высветился силуэт тощего скрюченного человека.

– Капитан Галхэрроу? Так тебя теперь зовут? Я и не знал, придешь ты или нет.

Голос хриплый, будто у курильщика. А выглядит, словно сидел на сухом пайке целый год, а потом кувырком с горы слетел. Может, и не один раз. Тело будто слеплено из комков мяса. Видно, что возраст добивает мышцы. Длиннющая пепельная борода. Однако глаза еще смышленые, живые. Лицо все испещрено круглыми шрамами. Черви Морока, та еще дрянь.

– Леван, рад тебя видеть, – соврал я.

– Давай внутрь, а то тепло выходит, – посоветовал он.

Он качнулся, когда поворачивался. Пьяный. У меня куча опыта в общении с алкоголиками.

Опасным он не выглядел. Если он хотел закончить то, что начал много лет назад, кинувшись на меня с осколком бутылки, то плохо подготовился. Я медленно спустил курок, но все то время, пока мы лезли в каюту, палец с него не убирал.

В отличие от большинства барж, заполнявших каналы, эта когда-то была роскошной увеселительной посудиной. На таких любила отдыхать вечерами знать, медленно сплавляться по рекам и каналам. Наверное, пришли долги, скука, отрава в воде – и владелец то ли продал барку на сторону, то ли отдал для перевозок заработка ради.

– Кто-нибудь на борту кроме тебя? – спросил я.

– Нет.

Каюта – ящик дюжина на дюжину футов, простой стол, несколько потрепанных стульев, с потолка на крюке свисает старомодная масляная лампа. Ост предложил сесть. Я отказался. Ост зачем-то поправил стопку бумаг на столе, передвинул бутылку вина. Вино – безвкусная дешевка. Рядом с полной бутылью стоит пустая, еще одна валяется у стены. На столе лежит меч в ножнах, с корзинчатой гардой. Вряд ли Ост захочет использовать его против меня. А если и захочет – не проблема. Ост старый, одряхлевший, пьяный.

– Мы давно не виделись, – тихо сказал я.

Ночь будит первобытный страх. Поневоле говоришь вполголоса.

– Ну да, давненько. С тех пор, как ты подрался с Тороло Манконо.

В его голос вернулась прежняя самоуверенная дерзость. Хотя он так и не поднялся рангом выше навигатора, но сумел завоевать уважение и место в командирской палатке. Он не любил меня, ведь я из сливок общества, а он – из низов. Да и, честно говоря, я был еще тем высокомерным ублюдком.

– Еще обижаешься?

Ост пожал плечами.

– Мне всегда нравился Манконо. Пусть он и родился богатым, как князь, но всегда меня слушал. Ты скверно убил его. Очень. Хотя часть вины на нем. Он сам вызвал тебя на дуэль.

Черт, я сюда приперся не ради ностальгической болтовни и старых обид.

– Ты сказал, у тебя что-то очень важное для Валенграда, – напомнил я.

– Вина? – предложил Ост.

Чашки на столе были в отпечатках грязных пальцев, но я все равно взял одну. Я не из тех, кто брезгует грязной чашкой, пусть и с самым дешевым вином, в любое время и в любом месте.

Ост окинул долгим взглядом мой длинный черный кафтан с двойным рядом серебряных пуговиц, заметил серебряные крылья, пришитые к каждому плечу. Когда-то я поклялся никогда больше не носить униформы, но время, деньги и престиж всех нас превращают в лжецов. Да и задумка для кафтана моя собственная.

Я позволил Осту как следует меня рассмотреть, не торопясь допил вино.

– …Похоже, с тобой жизнь обошлась лучше, чем с остальными, – наконец, выговорил он.

– Это как посмотреть.

– У тебя так все гладко пошло с твоими «Черными крыльями». Разве ты не доволен?

А-а, у нас в голосе сквозит раздражение. Слова «гладко пошло» вряд ли можно применить к тем, кто ловит предателей, шпионов, дезертиров и жалких ублюдков, поддавшихся культу Глубин. Мои занятия не добавили мне популярности, а плясать на поводке у Вороньей лапы – то еще удовольствие.

– После Осады ты пошел вверх и снова в фаворе. Князья швыряют тебе золото мешками, чтобы ты поддерживал порядок, полмира боится тебя.

– Страх – он от нечистой совести, – заметил я. – Кое-кому и вправду стоит бояться.

Ост кивнул, запустил ладонь в редеющую шевелюру. Наверное, ему уже седьмой десяток. Гордец. Непривычно ему просить. Трудно.

– …Я не хотел к тебе идти, но доверить такое могу только тебе, – наконец признался он.

Ну да, мужчина мужчину зовет прийти одного ночью или затем, чтобы его прикончить, или из-за того, что при свете дня ему встречаться стыдно. А убить меня Ост не пытался. Во всяком случае, пока.

– Ну, говори, – подбодрил я.

Ост залпом допил вино, оскалился, скривился.

– Эх, с чего тут начать? В общем, залез я по уши в дерьмо. Такое, за какое ты вешаешь. Я все расскажу. Но давай договоримся?

– Думаешь, я о таком договариваюсь?

Ост прямо встрепенулся, подбородок выставил. Ну да, нам не страшно, нам море по колено. С другой стороны, он сорок лет водил людей по Мороку. Намного дольше меня. Если присмотреться, под его кожей заметна сеточка черно-зеленых прожилок. Это яд Морока, крошечные сгустки отравы, прижившейся в теле. Он видел дульчеров и сквемов, сражался с драджами и смотрел на то, как людей превращают в пыль. А я – просто урод с сединой в бороде. И никакой черноты под кожей.

– Разговор не обо мне, а о моей дочке и ее сыне. Если я раскрою рот, мне точно крышка, но они-то здесь не при чем. Сделай так, чтобы они исчезли – где-нибудь за Пограничьем, в Испии или Искалии. Чтобы их отсюда не достали.

Я внимательно рассматривал его. Похоже, не врет. Да и дети – одна из тех немногих тем, которая еще способна меня тронуть.

– И от чего их нужно защищать? – спросил я.

Баржа закачалась – сперва легонько, потом сильней и резче, так что задребезжали шторки на иллюминаторах. Ее приподняло волной, резко опустило. Бутылка скатилась со стола и разлетелась вдребезги, затрещало, посыпалось стекло уличных фонарей, берега канала погрузились в сумрак. Я схватился за стол, чтобы устоять.

– Дерьмо! – взвыл Ост и шлепнулся на пол, а сверху, хороня его под кучей промасленной парусины, посыпались старые плащи.

Земля рокотала и стонала. Где-то вдалеке с грохотом обвалилось что-то большое, наверное, дом. Рокотнуло напоследок – и все, землетрясение закончилось так же внезапно, как и началось. Я протянул Осту руку. Тот проигнорировал помощь. Предпочел встать сам.

– Третье за неделю, – заметил я.

Мне это не понравилось. Очень. Все из ряда вон выходящее – повод для тревоги. Но, как правильно указала Валия, даже «Черным крыльям» ничего не поделать с землетрясениями.

– Пошли на палубу, – предложил Ост. – Я б сейчас покурил, а хозяин баржи злится, если я дымлю внутри.

– Почему ты живешь на барже?

– Дешевле, чем где бы то ни было, если вонь нипочем, – пожав плечами, ответил он.

Снаружи было зябко. Воздух чуть не хрустел от холода. Клада пошла вниз, поднялась Риока, пурпурный цвет перешел в алый. Фос-фонари на улице горели на треть мощности, один шипел и трещал – наверное, повредило трубу. Я раскурил пару сигар и протянул одну Осту. Эдакий жест взаимопонимания, если не дружбы.

– Поля же совсем невинная, наивная. Она и видеть меня не хочет, – сказал Ост. – Скверно с нами было. Но придется.

Что ж, сделка так сделка.

– Ты выкладываешь мне что-то весомое, а я забочусь о том, чтобы она начала новую жизнь далеко отсюда.

– Ладно, – согласился Ост и несколько раз глубоко затянулся. – Я взял работу, по Мороку. Повел стороннюю братию. Они соврали насчет своих имен, но верно назвали место назначения: фиксированную точку, долину Тивена. Знаешь ее?

Я кивнул. Четыре дня езды через Морок, место с идеально круглыми валунами. Теперь наши армейские патрули дальше не заходят.

– Братия хорошо вооруженная, с тяжелыми арбалетами. И доспехи ничего. Крепкие ребята. Еще пара спиннеров с ними. Платили отлично – я почти заработал пенсию. Я подумал, мы идем копать реликвии. Конечно, я знал, что это нелегально, контрабанда из Морока запрещена, но коллекционеры последнего коня продадут ради золотой марки Адрогорска. За то, что мне обещали, Поля могла бы хорошо устроиться.

– И что?

– А то, что когда мы выехали, я увидел: с солдатами неладное. Когда они разбили лагерь первой ночью, никто не смеялся. И не шутил. Солдаты сидели молча всю ночь. Мы с тобой знаем, что в Мороке не до смеха. Но меня до жути пробрало то, что они и не боялись.

– Может, ветераны?

– Тогда б они боялись больше всех. В Мороке не боятся только идиоты.

Ост выговаривал слово «Морок» с уважением и осторожностью, словно держал хрупкую свечу над миской с порохом. Конечно, в именах нет силы – но не уважают их только кретины.

– И то верно, – согласился я.

– В общем, мы пришли в долину Тивена – а там драджи. Я сразу наземь, ну, думаю, напоролись на сверхдальний патруль. Но спиннеры не стали торопиться с магией, хотя с драджами был «малыш». Ну, вроде того. Его изменило, как и всех драджей, но, наверное же, колдун – и я таких раньше не видел. Морда, как у рыбы. Но точно «малыш». Не поверишь – у него и гребаный хвост был. А «спиннеры» долго трепались с ним, потом вернулись и сказали, что едем домой. Вот и все. Посплетничали с рыбьей мордой и повернули восвояси.

За исключением Глубинных королей, нет тварей хуже и губительней, чем их первейшие прислужники, «малыши». Только их помяни – солдаты сразу лезут за амулетами. «Малыши» намного сильней наших самых сильных чародеев. Короли делятся с верными слугами частью своей жуткой силы.

– Кто они такие?

– Я не знаю, – медленно выговорил Ост. – Я же сказал, что они соврали насчет имен. Блю, Пайкворк, Даски и прочее. Они иногда забывали, кто как назвался. Они ничего не пытались мне объяснить, но повторяли, что когда вернемся, денег у меня будет вдосталь. Купаться буду в них. Слишком часто повторяли. Но я же не слепой. Я понял: как только покажутся стены Валенграда, я не жилец. Я был нужен только для навигации. Потому я и сбежал от них за день до города, оставил их гнить в Мороке. Может, они там и сдохли. Но вряд ли мне настолько повезло.

– Значит, ты не можешь сказать, кем были эти таинственные люди?

– Нет, но если они вернулись, я смогу их тебе показать. Спиннеров не так много. Но если я настучу на их босса, за мной придут. Клянусь, точно же придут. Спиннеры прямо дергались, когда вспоминали хозяина. Все им нипочем – кроме него. А я очень боюсь тех, кто способен напугать спиннера. Галхэрроу, я теперь – просто ходячий труп.

– Ну и почему ты не пустился в бега?

– Да я уж пущусь, поверь мне, – Ост затянулся сигарой и закашлялся – дым полез не в то горло. – Побегу быстро и далеко, куда только можно. Повезет, так стряхну их. Продержался же я до сих пор.

– Так кто же босс?

– Обещай насчет Поли. Тогда и скажу.

Сигарный дым плыл между нами, сиял в фос-свете, блестел, как масло.

– Хорошо, я могу потянуть за кое-какие нитки, пристроить твою дочь и внука на корабль в западную колонию. Там всегда не хватает женщин. Если твои слова того стоят – обещаю.

Хорошо, что в последние секунды жизни Оста я хоть как-то сумел утешить его. Он выглядел благодарным, несмотря на ненависть ко мне из-за Тороло Манконо.

Затем живот Оста взорвался. Палубу окатило ошметками потрохов и обломками костей. Я не сразу понял, что его застрелили. Он зашатался, из него ручьем хлынули кровь и размолотые в кашу внутренности. Леван глянул на меня, и тут слева сверкнуло – второй выстрел, но вместо вспышки и треска мушкета полил сине-золотой свет, а потом будто затрещала молния. Между ребрами Оста появилась дыра. Он упал на колени, выпучил глаза, широко открыл рот.

Моя рука заныла в том месте, куда попала пуля. Второй выстрел предназначался для меня.

Ост рухнул на палубу, и я увидел стрелков: двое на северном берегу, один на южном. Двое с мушкетами, один возится с чем-то длинным, серебристым – и направляет его на меня. А я стою и зеваю.

Черт!

Я кинулся в щель между ящиками для фруктов. Грохнул мушкет, меня обдало щепой и давлеными цитрусами. Окружили меня, ублюдки. Я запустил руки под плащ и вытащил оба пистолета с кремневыми замками, заряженные и с взведенным курком.

Убийцы подошли ближе, я услышал голоса и рискнул выглянуть. Ублюдки носили маски, обычные холщовые мешки с дырками. Все трое – в стандартных военных одежках, но вот серебряная штука крайне необычная. Светострел, ручная пушка на фосе. Мушкеты давно перещеголяли их. Я и не ожидал увидеть такой в деле. Военные за последние полвека ни разу не заказывали светострелы. Кто эти люди?

Я глянул на Оста. Этот уж точно ничего больше не объяснит.

Я один, загнан в угол. И три убийцы идут ко мне, чтобы завершить начатое.

Скверный расклад.

Трудно разобрать их слова из-за мешков. Я, было, рванул к каюте, как снова рявкнул светострел, ящик взорвался и осыпал меня щепками. Потому я решил не дергаться.

– Я капитан «Черных крыльев» Рихальт Галхэрроу, – заорал я. – Бросайте оружие и сдавайтесь, или, мать вашу, по закону все вы трупы!

Снова приглушенные голоса. Похоже, сдаваться они не собираются.

– Сдавайся, и тебя пощадят, – выговорил один из них равнодушным, мертвым голосом.

На берег прыгать нет смысла. На обоих берегах враги, а я – большая и неповоротливая мишень. Даже если бы внутри не бултыхались дешевый эль и вино еще дешевле и скверней, я бы не проскочил мимо них по улице. Если они хоть немного умеют целиться, я труп.

Я обдумал положение. Да, выход тут один. Я сжался, досчитал про себя до трех – и вскочил.

Я бабахнул из обоих пистолетов, по пуле в каждую сторону, отшвырнул их и кинулся к борту. Светострел бахнул в ответ, но я уже совершил деяние, которое замыслил как грациозный прыжок в воду. Получился громкий плюх пузом вниз, в зловонный канал. Я пробил дюймовый слой резинистого дерьма на поверхности и ушел в чернила.

Холод – будто молотом в грудь. Хуже, чем самой лютой зимой. Вокруг черным-черно. Я нырнул, глубоко вдохнув, но когда ушел в ледяную темень, то понял: не хватит. Я оттолкнулся ногой, попробовал развернуться, и вдруг понял, что не знаю, в какую сторону плыть. Слишком уж вязкая жижа вокруг, дрянной соус из драджевой тухлятины и отзвуков скверной магии.

Ну куда же вверх? Я открыл глаза, их тут же защипало от воды, полной отравы, я закрыл их, оттолкнулся снова. Мать же вашу, гребаные духи милосердия, что за постыдная тупость, помереть вот так!

Я стукнулся обо что-то головой. Берег? Борт баржи? Я задергался – и оно исчезло.

Чертов воздух. Когда он не нужен, так его хоть отбавляй. А когда его нет, отдашь что угодно за один глоток. Легкие горели огнем, сердце стучало так, будто хотело вырваться и удрать подальше от хозяина. Честно говоря, я его вполне понимал.

Вокруг сгущался холод, вода тянула вниз.

Ослепленный, судорожно трепыхающийся, уверенный в том, что меня тут же подстрелят, я попытался вынырнуть. Перед закрытыми глазами заплясали огоньки. Под ногу попалось твердое. А-а, плевать, пусть застрелят. Все лучше, чем захлебнуться в этой жиже.

Я оттолкнулся – и уткнулся во что-то головой. Вокруг жижа. Но это не дно канала. Я оказался под чем-то. Должно быть, дно баржи. Легкие просто разрываются, ребра грозят лопнуть и обрушиться. Тут мне и придет тихий и стыдный конец, вдали от глаз людей и духов.

Рука нащупала край. Я рефлекторно подтянулся, пробил слой грязи и, выскочив наружу, судорожно вдохнул.

А я еще жив!

Ага, я в темной комнате, спереди в сумраке угадываются очертания двери. Глаза неимоверно щиплет. Дрянная магия, вытекшая из драджей, жжет, будто лимонный сок. В глотке тошнотворный привкус Морока, соль и гнусь, я болтаюсь в узкой щели и не понимаю, куда я попал. Ох ты, да я шарил под баржей, и наткнулся на туалетную дыру. Меня спас утонченный вкус прежних хозяев. Они стеснялись гадить за борт, как простые здравомыслящие смертные. А я еще никогда не был так счастлив сидеть по шею в нужнике.

Вылезать оказалось непросто. Я тип мощный, но широкий и тяжелый, а щель узкая, да и вода засасывает, будто топь. Черная грязь прицепилась, словно пиявка, и не отпускала, пока я не расстегнул кафтан и не отправил его в черноту. Ну, мне везет: меч на боку, в ножнах, а если в руке клинок, то игра еще не кончена.

Ладно, не время прохлаждаться. Ост умер, но пристрелившие его ублюдки наверняка знали, о чем он говорил. А я не вылез из канала, значит, по их мнению, остался на дне. Конечно, я мог спрятаться и выждать, а потом уйти незаметно. Но ворон на руке глянул на меня слишком уж нетерпеливо. Если я упущу такую крупную рыбу, Воронья лапа уж точно вскипятит мне кровь в жилах. Спиннеры переговариваются с «малышами». Немыслимо. Воронья лапа не слишком пристально приглядывал за мной в последнее время, но лучше не подводить колдуна, способного плавить горы. Время идти и добывать ответы.

За нужником оказалась кладовка: с потолка свисают колбасные кольца, пирамидой стоят ящики с мукой. Выход только один. Я прислушался – ничего. Я приоткрыл дверь, заглянул в соседнюю каюту. Никаких типов с мешками на головах. Может, они пытаются выловить мое тело? Я двинулся так тихо, как только позволяла моя трехсотфунтовая промокшая туша, выглянул наружу. Мешкоголовые расслабленно стояли вокруг тела, оружие висело за спиной. Они не ожидали, что я выберусь из ядовитой трясины.

– Спихните его в воду, – предложил один.

А, акцент Границы, безошибочно узнаваемый дикий сплав всевозможных говоров.

– Затолкайте под баржу. Несколько часов там – и его никто уже не опознает. Эта вода разъедает что угодно.

– Я думал, тот верзила с нами сразится, – выговорил второй.

Другой акцент. Городской, резкий выговор. Леннисград.

– Хорошо, что не сразился.

Их трое, я один. Расклад не лучший. Я не люблю драться за проигранное дело и, тем более, в меньшинстве. Я уже нагеройствовался вдосталь, а в награду получил кинжальную боль в ноге при любом похолодании и постоянно ноющую черепушку. Но слова Оста меня серьезно взбудоражили. Очень серьезно. Эти трое – мой единственный ключ к «малышу» и к угрозе всей Границе. Как любой игрок, я чувствовал, когда идет фарт. Нельзя его упускать.

Внезапность – большой плюс. После драки люди часто расслабляются, замедляются. Убивать уже не надо, реакция «бить-удирать» притухла. А эти трое – не профессионалы. Наверное, любители легкого ночного заработка. У них на поясах висели городские рапиры, предмет хвастовства на вечеринках, пружинистые игрушки с вычурными рукоятками и лезвиями, которыми не разрежешь даже сыр. Сомневаюсь, что на эту троицу хоть когда-то кидался озлобленный верзила с тесаком в руке.

Новое впечатление им на пользу не пошло.

Первый столкнул тело Оста в жижу, наконец, заметил меня и заорал. Второй схватился за мушкет и почти успел подставить его под удар. Но почти не считается. Я развалил ублюдка от плеча до бедра, и тот издох прежде, чем его туша погрузилась в жижу вслед за Остом. Первый и третий кинулись в разные стороны. Я рванул за ближайшим. Он бросил разряженный мушкет, выдернул дуэльную рапиру с тонким гибким лезвием, парировал удар. Ему сыпануло искрами в мешок на лице. Трудно отбить рапирой тяжелый клинок тесака. Я подцепил ее, отвел вбок и обратным катом отрубил кисть. Мешкоголовый взвизгнул, отпрянул назад, споткнулся о бухту каната и рухнул за борт.

Все, его прикончит канал. Развернулся, убил, прыгнул, ударил – и не отвлекаться ни на что, кроме драки и дыхания. Теперь за последним!

Черт, он спрыгнул на берег. Я повернулся – и понял, что пока я бултыхался в канале, тип перезарядил светострел. Ублюдок взвел курок, прицелился. Я отчетливо видел серебряный ствол, торчащие медные проволоки, канистру с фосом. На таком расстоянии не промажешь.

Вот дерьмо!

Меня обыграли. Я труп с одного выстрела. Голова или сердце. Если не туда, то есть шанс добежать, отомстить и сдохнуть. Ублюдок смотрел на меня спокойно, без страха и злости в глазах. Щелкнул спусковой крючок.

Канистра с фосом тоненько завыла. На крошечное мгновение позади типа обозначился светящийся силуэт женщины, будто пятно среди огня. А потом канистра с фосом грохнула, выбросила ослепительные шипящие языки лунного света. Искры брызнули во все стороны на тридцать футов. Я прикрыл лицо рукой, шлепнулся на палубу. Меня окатило угольками, будто в кожу впились жала тысячи огненных ос.

Когда фейерверк угас, канал окутала тишина. Ее нарушал лишь псиный лай вдалеке. Собаки еще не опомнились от землетрясения. Меня обожгло, легкие пылали, словно я заглотил мешок пчел – но я, черт возьми, остался жив!

Упавший в воду выныривать не хотел. Наверное, не пловец.

Женщины в свете тоже не видно. Ее силуэт выжгло на моей сетчатке. Я поморгал, следы видения исчезли. Хм, а было ли оно вообще?

Скорее всего, нет. Просто я очень захотел, чтобы оно было. Такое случается.

Тип, пытавшийся убить меня из светострела, хрипел в агонии. Наверное, он так и не понял, что же произошло. Светострелы – очень капризные штуки, со сложным устройством для отвода отдачи фоса. Когда отдача света не рассеивается, результаты бывают очень неприятными. В моем случае канистра взорвалась и осыпала стрелка дождем раскаленной докрасна шрапнели, разодрала тело, и из дюжины ран подтекала кровь.

Бедняга всхлипнул, захрипел и застыл, а потом умер, и стало очень тихо, если не считать моего тяжелого дыхания. Эх, теряю форму, как несчастный Леван Ост. Бедный мертвый старик. Только что умерли четверо, а я остался с мечом в руках.

Я прыгнул на берег и посмотрел на изуродованные останки человека, поверившего в свет и за то наказанного. Я стянул мешок с головы. Странно, выглядит знакомым. Обычное лицо, каштановые волосы, усы. Единственная примета – большая бородавка под левым глазом.

А ведь я его знаю.

Да, точно. Правда, я уже убивал его три недели назад.