Kitobni o'qish: «Миг и вечность. История одной жизни и наблюдения за жизнью всего человечества. Том 6. Часть 8. Под другими знаменами. Часть 9. На кругосветной орбите»
Тот, кто умер,
Но не забыт,
Тот бессмертен.
Лао-цзы,древнекитайский мыслитель,VI–V века до н. э.
И образ милый, незабвенный
Повсюду странствует со мной.
Константин Батюшков,1815 год
© Бажанов Е. П., 2017
© ООО «ИТК «Дашков и K°», 2017
Часть 8
Под другими знаменами
Глава 1. На новом месте
5 мая 1991 года был наконец подписан приказ о моем назначении проректором по науке Дипломатической академии МИД СССР. Утром 6 мая 1991 года я сделал в дневнике следующую запись:
Вчерашний день был весьма насыщенным. Утром прошел около часа пешком (в ЦК). Пришел к 9 утра, отдал в печать брошюру по АТР, вернул коллеге книгу «Знахарские рецепты», сделал еще ряд незначительных дел. Побеседовал с Андреем Денисовым, по его словам, в ЦК – мертвое царство, как всегда. К 10 утра был в ДА. Проректор по кадрам Михаил Павлович Емельянов отвел в аспирантуру, к и.о. заведующей Елене Рубеновне. Просидели с ней до часа дня. Она рассказывала обо всех проблемах, я кое-что записывал. В один из моментов зашел М.П., сообщил, что заместитель министра иностранных дел по кадрам В.М. Никифоров согласен меня принять, будет приказ.
Мы же продолжили с Е.Р. беседу. В очную аспирантуру мидовцы идут плохо, так как теряют в деньгах и вроде бы в карьере. «Внешников» набирают без энтузиазма – должны быть мидовцы. У меня (в документах так зафиксировано) два аспиранта: Шеховцев и Малышев, а я думал, что второй отпал.
К 14:00 направились с М.П. пешком в МИД. Помощники Никифорова встретили радушно (Сергей Гавриков, которого знаю давно, и второй, молодой и очень симпатичный, парень). Появился и В.М. Позвал к себе. Беседа короткая. Приказ он при мне подписал. Выяснилось только, что ранг посланника пока не присвоили. М.П. сказал, что в ближайшем будущем. Как всегда! У меня без приключений не бывает.
Вышел к помощникам и вновь побеседовал с ними. Сергей Гавриков признался, что, когда меня в 1973 году направили на работу в Сан-Франциско, он от зависти чуть не свихнулся, потерял сон. Теперь же Сергей выражал удивление, что я покидаю ЦК, да еще не за кордон еду, а направляюсь в Дипакадемию. Разъяснил, как мог, хотя тут же закрались сомнения: то ли я делаю?
После Никифорова зашел в мидовские кадры, поговорил с ребятами, курирующими ДА и МГИМО. Услышал дельные мысли и советы. Вернулись пешком в Академию. Заговорили о зарплате. Она будет повышена, но позднее. Пока же у меня, видимо, 550+70 (ранг)+125 (преподавание). Надо разобраться с языком. Торкунов Т.1 говорит, что я могу получать 100 руб., даже не сдавая экзамен на языковую надбавку (есть якобы такое постановление). Необходимо уточнить.
Завершив дела, бросился искать мою Лапочку, Натуленьку. Она к 2 пошла к зубному, а затем должна была попасть к Постовской. Не нашел, решил вернуться домой, искать ее оттуда (там же машина). Стал звонить врачам. Один за другим говорили, что только ушла. Наконец Котик позвонил – он освободился и находится у Н. Абакумовой. Врач Постовская сказала, что необходимо после праздника ложиться на операцию. Мне стало дурно.
В 19:45 заехал на Сивцев Вражек, в наше обычное место, прихватил Воробышка. Поехали к Н. Грешных за присланным из Нью-Йорка телефоном. Далее – к теще Нине Антоновне, встретили ее у Кутузовского, 26, взяли с собой, и домой.
Вечером звонили в разные места, я наладил (частично) новый видео. Весь был и остаюсь на взводе. Лег почти в 12, снились тревожные сны, проснулся в 5 утра, провалялся до 6. Сделал на улице зарядку, 20 мин. Сейчас буду будить Натулю.
К Наташенькиным проблемам со здоровьем я вернусь позднее, а сейчас опишу первые впечатления от нового места работы.
После ЦК КПСС Дипакадемия выглядела не очень здорово. Основное здание по адресу Остоженка, 53/2 ранее принадлежало МГИМО. Как рассказывалось в томе 1 этого многотомника, именно там прошли наши первые с Наташей студенческие годы (позднее факультет перевели в Николощеповский переулок, у метро Смоленская, где сейчас располагается поликлиника МИД России). Остоженка хотя и вызывала на первых порах ностальгические чувства, но одновременно разочаровывала потрескавшимися стенами, запыленностью, допотопной мебелью, перекошенными оконными рамами. А столовая к тому же шокировала неприятными запахами, алюминиевыми приборами, некачественной пищей.
Мое рабочее место находилось, однако, в Большом Козловском переулке у метро «Красные Ворота». Ранее там размещалась вся Дипакадемия, но к 1991 году в Большом Козловском оставалась лишь ее научная часть. Мы располагали довольно большой и уютной зеленой территорией с тремя зданиями. В первом, старом особняке, был мой кабинет. Особняк имел на первом этаже залы с великолепной резной мебелью, инкрустированными и с росписью потолками. Но мой и другие кабинеты на втором этаже больше напоминали «Воронью слободку» из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова. Особняк не ремонтировался лет пятьдесят, электропроводка пришла в негодность, с потолка свисали куски штукатурки, пол под ногами ходил ходуном.
Далеко не все в порядке было и в деятельности Дипакадемии. Учебный процесс худо-бедно, но теплился: МИД продолжал направлять в ДА на переподготовку и повышение квалификации сотрудников среднего звена, у нас учились также депутаты Верховного Совета, представители других властных структур из РСФСР и ряда других союзных республик. А вот с наукой дела обстояли хуже. В Большом Козловском базировался Научно-исследовательский отдел (НИО), насчитывавший несколько десятков сотрудников. У них уже много месяцев не было начальника, отсутствовал план работы. Большинство ученых мало что делали, лишь изредка появляясь на службе. Более активное меньшинство писало справки в МИД и статьи в прессу, устраивало семинары, но все это без какой-либо системы, направляющей руки, контроля.
Ректор дал мне указание лично возглавить НИО. В прошлом, пояснил он, отделом руководил другой человек, в итоге между проректором по науке и заведующим НИО возникали конфликты, причем проректор оказывался, как правило, в проигрыше, ибо не имел подчиненных, на которых мог бы опереться. Наряду с НИО, ректор велел усилить внимание к научной деятельности кафедр, «близкой к нулю».
Я был представлен научному коллективу, после чего немедленно оказался в окружении ряда научных работников. Каждый из них тащил меня к себе в кабинет для «продолжения знакомства», а на самом деле для изливания накопившихся обид в отношении коллег. Уже в первый рабочий день я услышал, что такой-то ученый – «дурак» или «наглец», «хам», «бездельник», «пустомеля», «стукач» и т. п.
И эти откровения, и отношение многих членов коллектива к своим обязанностям были для меня непривычными, вызывали недоумение, а то и растерянность. Преодолеть трудности помогал ректор, Олег Герасимович Пересыпкин, человек опытный и мудрый. На мои жалобы, что народ нерегулярно ходит на работу, Олег Герасимович отвечал:
– Знаешь, Дипакадемия не ЦК КПСС и не МИД, раз человека нет на месте, значит, это в данный момент и не требуется!
Вскоре от ректора последовал еще один ценный совет. Я посетовал, что сотрудники не подготовили как следует зал для проведения конференции. О.Г. вразумил:
– Запомни, пока ты сам не расставишь стулья, столы и стаканы для воды, никто этого не сделает. Не полагайся на окружающих!
Логично звучали и многие другие наставления ректора. Например, посылать в командировки за границу молодежь, «старики уже наездились, а молодым надо создавать стимулы для работы в научной сфере». Или: «сосредоточить усилия на зарабатывании денег, без них Дипакадемия зачахнет». Когда кто-то из недругов делал ректору и всей Академии очередную гадость, Олег Герасимович спокойно говорил: «Мы незлопамятные, но все помним».
В целом О.Г. Пересыпкин умело руководил сложным, амбициозным коллективом в столь трудный период, когда трещала по швам государственная машина СССР со всеми ее бесчисленными винтиками, включая Дипакадемию. О.Г. окружил себя преданными проректорами (помимо меня, это были проректор по учебной работе Наталья Петровна Гераскина, проректор по кадрам Михаил Павлович Емельянов, проректор по хозяйственным вопросам Владимир Николаевич Рудаков). Заведующие кафедрами (за редким исключением) тесно сотрудничали с ректором.
Что касается меня, то я в другие дела не лез, сосредоточился на науке. Пытался придумать, чем бы занять коллектив НИО, поощрял написание аналитических справок в МИД, организацию конференций и ситанализов, развитие международных контактов.
Вот как комментировал я первые шаги на своей новой работе в дневнике:
9 мая 1991 года
Только сейчас отошел от бурных первых дней на новой работе. 6 мая ректор представил меня сотрудникам ДА на Б. Козловском. Коротко изложил мою биографию, отметил, что меня с трудом отдали из ЦК. Затем он уехал, а мы с коллегами переместились в мой кабинет. Заведующие подразделениями, М.П. Емельянов и я поговорили о задачах и проблемах. Зашел в кабинеты, познакомился с рядом людей, услышал массу критики сотрудников в адрес друг друга.
После обеда направился на лекцию на Остоженку. Явились только трое, причем двое запросились на встречу с маршалом Ахромеевым. Лекции в итоге не было. Домой вернулся к пяти, измотанный встречами и впечатлениями.
7 мая, во вторник, я пребывал на работе в относительном спокойствии, ибо был неприсутственный библиотечный день. Стал перебирать багаж, оставленный предшественником: справки, доносы, договоры с иностранными институтами, анкеты. Просмотр занял полдня, но не прочел и десятой доли материалов. Из стенного шкафа выбросил газеты и прочую макулатуру, даже не разбирая. Нет сил во всем копаться.
В полдень уехал на обед в пресс-центр МИДа. Пригласил ректор. Присутствовали ректор, Шустов (руководитель Научно-координационного центра в МИДе), я, зав. меж. отделом А. Гордиевский, зав. кафедрой немецкого языка Н.Д. Иващенко и гость: директор гамбургского института «Хаус Рисен» господин Мёллер. Очень забавный, полный энергии, юмора и начисто лишенный научности. Институт – это скорее общество «Знание». Конференции, семинары, встречи. Отчеты о мероприятиях публикуют, но больше никаких печатных материалов. Мёллер хвастается тем, что ничего не читает – минимум газет, тем более книг. Все, мол, устаревает. Собраться, поговорить – это то, чем, как он считает, следует заниматься.
После обеда зашел в здание на Остоженке, познакомился еще с рядом людей и вернулся домой.
8 мая с утра отправился записывать круглый стол по Китаю на радио. Партнеры – Владимир Георгиевич Пасько (журналист) и Всеволод Иванович Совва (из МИДа). Писали минут 40, надо сжать до 30. Пойдет 10 мая в 15:30. На обратном пути заехал в ЦК, повидался с друзьями, взял из печати часть работы по АТР (62 стр.). И в ДА. Там на меня хлынул поток людей.
В 14:00 пришел Мёллер, состоялись переговоры. Договорились, что немцы в этом году пригласят ректора, группу молодежи (совместно с МГИМО), кого-то на ежегодную конференцию в октябре, сами приедут в сентябре в гости в МГИМО на 2,5 дня, встретятся и с нами. В следующем году примут группу ученых, а главное, молодежь (2–3 группы). После ухода немца встретился с сотрудниками Центра конфликтных ситуаций. Общались 2 часа. Масса жалоб, проблем, непонимания. Устал чертовски, никуда не успел позвонить.
13 мая 1991 года
12-го утром направился в ЦК, занимался брошюрой по АТР. Добил ее и сдал в изд-во «Знание» вместе с брошюрой по Дж. Неру. С 15:00 был на работе, а там беспрерывные беседы с людьми. Не смог даже на секунду оторваться. Домой вернулся к 8 вечера. Постепенно узнаю коллег и их наклонности. Все мотаются по заграницам.
18 мая 1991 года
Неделя получилась бурной – люди, беседы, экзамены, прием в китайском посольстве от имени Цзян Цзэминя (чокнулся с ним), пресс-конференция китайского лидера в пресс-центре МИДа, поход с южнокорейским журналистом Ким Ен Маном в Кремль к Г. Янаеву, выпивка с Кимом и его дружками Ли и Чжо у нас, настойчивые звонки Бэнга из Казахстана.
Нервничаю из-за желания добиться улучшения в работе Дипакадемии. Волновался на заседании Ученого совета. В. Денисов передал сплетни обо мне. Профессор В.Б. Воронцов считает, что я еще не созрел до проректора, надо было, мол, начать с руководства кафедрой. Целую неделю не писал, забросил творчество, но вот сегодня «выдал на-гора» статью. Завтра займемся с Натулей статьей по бизнесу.
Моя стартовая зарплата будет более 1 тыс. рублей. С новыми ценами это ничто.
22 мая 1991 года
Вчера отвез наконец в Дипакадемию материалы. Стал систематизировать находящееся в кабинете по полкам. Перестал суетиться, хвататься за все подряд. Подготовил приказ по учебнику по истории международных отношений, поработал над запиской Э.И. Скакунова о конфликтах, принял С. Григорьева, уехал на Остоженку. Там – экзамен у аспиранта по шведскому языку, потом опять записка Скакунова. Беседа с ректором, аспирантура. Заехал домой и отправился в Спасо-Хаус (резиденцию американского посла).
Прием для участников семинара высшего дипсостава Госдепа. На самом деле в этом семинаре участвуют представители различных ведомств. Я, в частности, беседовал с пилотом ВВС США. Приятный парень, очень умно говорящий о протестантской этике, морали и подобных категориях. Семинар рассчитан на год с интенсивными поездками по свету, в том числе в СССР: Ленинград, Москва, Тбилиси. Интересно: летчик сообщил, что в их группе из 31 человека только двое курят. В ВВС в целом почти никто не курит и не пьет. Правило для тех, кто все же пьет, – за штурвал не садиться, пока не прошло определенное (и значительное) количество времени после приема алкоголя.
На приеме была именитая и совершенно иная (если сравнивать с китайским посольством) публика. У китайцев «тусуются» цековцы, здесь же: Шаталин, Шмелев, Калугин, Боровик, Бережков, Коротич, прочие либеральные звезды нынешнего Советского Союза. Я беседовал лишь с ректором МГИМО А.И. Степановым и рядом американцев (один оказался китаистом, работавшим в 1980-е годы в Пекине).
Сегодня опять масса дел. С Наташенькой должны ехать вечером в комиссионный. А до этого круглый стол и встреча с вчерашними американцами.
Глава 2. Научные горизонты расширяются
Что касается Натули, то она продолжала плодотворно трудиться в Отделе Кореи и Монголии Института востоковедения АН СССР. Основное внимание по-прежнему уделяла исследованиям в области корееведения. Работала над книгой, посвященной внешнеэкономической политике КНДР, на базе своей кандидатской диссертации. К тому времени тему рассекретили и диссертационные материалы можно было использовать в открытой публикации. В 1991 году увидела свет коллективная монография «Корея и Россия. Навстречу XXI столетию», подготовленная под эгидой крупнейшего «мозгового центра» Южной Кореи – Института им. короля Сечжона. В престижный сборник вошли две Наташины главы: «Политика СССР в отношении Южной Кореи при М. Горбачеве» и «Северная Корея и отношения между Сеулом и Москвой» общим объемом 6 печ. л. (ок. 150 с. машинописного текста).
Главы были настолько фундированными, основанными на документах, впервые введенных в научный оборот, и настолько аналитичными, что немедленно привлекли внимание международных научных и журналистских кругов, да и политиков тоже. Эти работы Н.Е. Бажановой повсеместно цитируются на протяжении десятилетий. Так, известный американский журналист, редактор, автор десятков бестселлеров по международным проблемам Дональд Обердорфер в книге «Две Кореи»2 многократно упоминал Натальины труды, при этом не скупясь на комплименты. Он, в частности, подчеркивал: «Наталья Бажанова, российский эксперт по корейским проблемам, использовав государственные и партийные архивы СССР, подготовила выдающийся научный труд «Северная Корея и отношения по линии Сеул – Москва», который должен стать отправной точкой при анализе событий на Корейском полуострове в 1970–1980-х годах»3.
Ведущий японский кореевед Харуки Вада, в свою очередь, характеризовал Наташины исследования отношений в рамках треугольника СССР – КНДР – РК как «абсолютно пионерские, в высшей степени глубокие и прозорливые», как «главный источник по изучению современных международных отношений на Дальнем Востоке», как «кладезь уникальной информации по объяснению ви́дения внешнего мира из Москвы»4.
Японская телекомпания NHK, упорно добивавшаяся Наташиного участия в многосерийном фильме о Корее, в бесчисленных письмах к ней неизменно ссылалась на профессиональное мнение ведущих экспертов мира: Н.Е. Бажанова должна стать главным действующим лицом данного проекта (по ряду причин исследовательница отказалась).
В 1991 году Наташа опубликовала также десять статей по Корейской проблематике, причем девять – в ведущих корейских изданиях. Одна из этих статей – о Корейской войне 1950–1953 гг., основанная на уникальных архивах, – стала «бестселлером» в Южной Корее! Появилась Натулина статья по Корее и в знаменитом востоковедческом журнале «Эйша Сёрвей», издаваемом Калифорнийским университетом, в который пробиться архисложно даже самым маститым ученым5.
Кроме того, из-под пера моей жены вышло четыре статьи по общеазиатским проблемам (три – в СССР, одна – на Тайване), одна статья – по Китаю (в центральной советской газете «Правда»), две статьи – по советской внешней политике и статья (в двух частях) о деловом климате в Советском Союзе. Эта последняя статья может быть интересной широкому читателю, поэтому помещаю ее здесь.
СПЛОШНЫЕ ПРИКЛЮЧЕНИЯ В ЗАГАДОЧНОЙ СТРАНЕ.
ВЗГЛЯД НА СОВЕТСКИЙ РЫНОК ИЗ АЗИИ
(Опубликовано в газете «Известия» 9 и 10 августа 1991 г. C. 5)
Несмотря на благоприятные изменения в Советском Союзе за последние годы – принятие первых стимулирующих деловую активность законов, сокращение числа бюрократических барьеров, появление новых советских партнеров, – иностранный капитал все еще проявляет явную сдержанность на нашем рынке. Это относится в равной степени к предпринимателям Европы, Америки, Азии. О причинах такой пассивности деловые люди довольно откровенно рассказывают своим советским партнерам и знакомым. Наиболее типичные примеры соприкосновения с нашей экономической и политической действительностью бизнесменов из Азии собраны в статье специалиста по странам Дальнего Востока Н.Е. Бажановой.
…Поезд, стартовавший из Пекина, приближается к советской границе. Сосед по купе, сингапурский бизнесмен, с жадным любопытством вглядывается в окно и улыбается. Вот он и добрался до далекой России! Пять минут спустя, однако, благодушное настроение гостя испаряется. Офицер-пограничник после длительного изучения сингапурского паспорта сурово скомандовал его обладателю следовать к выходу. Состав не доехал до перрона с полкилометра, и вот на глазах у всех пассажиров вооруженный конвой повел соседа по шпалам к зданию вокзала. Позднее, во время прогулки, мы видели сингапурца сидящим под охраной у двери комендатуры. А затем ждали его в поезде, отход которого откладывался и откладывался. Вернулся попутчик бледный и дрожащий словно осиновый лист.
Как выяснилось, советское консульство за рубежом, не учтя изменений в местном железнодорожном расписании, проштемпелевало дату въезда в страну днем позднее, чем это произошло фактически. На этой пограничной станции подобное случалось и раньше. И тем не менее к пострадавшему сингапурцу отнеслись как к опасному преступнику.
Пример приведен отнюдь не для того, чтобы заклеймить кого бы то ни было. Он лишь свидетельство значительных различий в нормах человеческих взаимоотношений между нами и внешним миром. Различий, затрудняющих и тормозящих деятельность иностранного бизнеса на советской территории. Ведь суть не в том, что с сингапурцем разбирались пограничники (так оно и должно быть), а в формах и методах разбирательства. «Культурный шок» – подобным образом характеризуют соприкосновение с нашими реалиями многие азиаты. «Шок» начинается на границе, каким бы видом транспорта иностранец ни прибыл в СССР.
Южнокорейского коммивояжера потрясло освещение в аэропорту Шереметьево. Там было такое затемнение, удивлялся он, как при воздушных налетах на Сеул в Корейскую войну 1950–1953 годов. Дальше – больше. В фойе московской гостиницы «Белград» незадачливого иностранца поджидали два дюжих милиционера. Придержав его за фалды костюма, они потребовали пропуск. Потенциальный постоялец пытался сопротивляться, и тогда стражи порядка обнажили резиновые дубинки. В ходе последующего разбирательства милиционеры возмущались. За кордоном, мол, полицейских уважают, а здесь иностранцы что хотят, то и творят.
Южнокореец, в свою очередь, не мог взять в толк происшедшего. «Я посетил более сорока стран, – жаловался он, – и повсюду меня встречали у входа в отель улыбками и поклонами. Здесь же решили «поприветствовать» дубинками».
Недоразумения возникают и на сугубо личном уровне общения. Азиаты не терпят физического контакта. Достаточно похлопать гонконгца или таиландца по плечу, погладить по голове, как под угрозой может оказаться выгодная сделка. Столь же непозволительно не прочитать внимательно полученную визитную карточку, класть ногу на ногу, съедать всю пищу на тарелке, опаздывать. Поосторожнее следует быть с подарками. Если вы, например, преподнесете белые гвоздики китайцу, то он расстроится – в его стране белый цвет символизирует смерть, траур. В то время как в Европе рекомендуется развернуть подарок, в Азии так поступать неприлично.
Этикет, конечно, претерпевает изменения, но где-то в подкорке сознания азиатов старинные традиции продолжают существовать, пусть и в смягченной форме. В Азии любят кланяться, придерживать одной рукой другую при чоканье бокалами и при рукопожатии, молчать при разговоре старших по чину, обращаться к вышестоящим при помощи особых супервежливых оборотов речи. Не очень рационально посылать на деловые переговоры в страны Востока женщину.
Сервис со шваброй наперевес
Культурные различия далеко не главный камень преткновения на пути делового сотрудничества. Посланцев Азии, как и вообще иностранцев, пожалуй, больше обескураживает советский сервис.
Знакомый японец рассказывал, что ему в некотором роде повезло – подвернулся случай, который помог сразу ухватить суть психологии работников нашей сферы обслуживания. Он встал в уличную очередь в винный магазин. Там был перерыв. Женщина моет шваброй пол, похоже, готовится к встрече покупателей. Но вот часы показали 14:00, пора возобновлять торговлю. Этого, однако, не происходит. «Авангард» очереди барабанит по стеклу. Откройте, мол. Барабанят минут пять. Уборщица и ухом не ведет, все пол в порядок приводит. Очередь волнуется и сильнее бьется о стекло, кричит. И тут у женщины сдают нервы. Она распахивает дверь и дубасит шваброй передних очередников. Досталось и японцу, который в результате хорошо усвоил, что для советских тружеников сервиса клиенты – назойливые мухи. Их терпят до определенного предела, затем от них отмахиваются, а если и это не помогает, тогда мух норовят прихлопнуть.
И все же и японец, и другие иностранцы не перестают удивляться. Почему, например, на рынках с них в обязательном порядке взимают двойную плату? Да что там на рынках! Наше государство получает от зарубежных гостей за пользование гостиницами и транспортом по тарифу, в несколько раз превышающему обычный. Гостям объясняют: за границей отели и транспорт очень дорогие, советские люди вынуждены выкладывать за них кругленькие суммы, извольте и вы.
Подобная аргументация выглядит для чужеземцев странной, а условия, в которые их ставят в СССР, воспринимаются как дискриминация. А что если Япония или Сингапур, например, примут в отношении наших командированных и туристов ответные меры? Скажем, запретят покупать тысячи вещей, которые японцы или сингапурцы не могут приобрести в советских магазинах? Введут ограничения на пользование хорошими дорогами, утоление жажды высококачественным пивом, посещение чистых туалетов? Или вообще не позволят что-либо приобретать без томительного ожидания в очередях?
Дело не только в дискриминации, добавляют азиаты, но и в отсутствии элементарной логики. Прекрасно известно, что советские гостиницы, рестораны, поезда и самолеты по качеству сервиса нельзя даже сравнивать с зарубежными. Как же можно брать по 100–200 долларов в сутки за гостиничный номер, в котором проживают тараканы и клопы? Позволительно ли требовать высокую плату в ресторанах, где официанты пьяны и грубы, где в меню почти ничего нет, а в качестве салата подаются объедки? Где на просьбу принести лед метрдотель отвечает, что на дворе лето и откуда же в жару взяться льду?
Предприниматель из Гонконга остановился не так давно в лучшей ведомственной гостинице Москвы. Номер – 200 долларов в сутки. В первый же вечер гость, как он привык это делать повсюду, заказал ужин в номер. Принесли. На следующий вечер опять заказ. Администрация вскипела: один раз сделали уступку, так клиент уже на голову садится! Пусть спускается в ресторан или убирается из отеля! Гостиничное начальство возмущалось так, как будто не ведало, что подача еды в номер не является ни уступкой, ни вообще чем-то экстраординарным.
Не менее суров сервис Аэрофлота. По сообщению южнокорейской газеты, бизнесменам из этой страны пришлось в Хабаровске самолично втаскивать чемоданы в багажный отсек самолета. Так распорядилась стюардесса. А южнокорейцы ведь даже теоретически не представляли, что подобное возможно. Еще одна проблема для иностранцев – утомительные поиски жилья. Очередь на получение помещения от местных властей для них покороче, чем для советских граждан, но 2–3 года ждать все-таки приходится. Даже южнокорейского чиновника, прибывшего в СССР для реализации трехмиллиардного займа, который Сеул предоставил Москве, попросили влиться в ряды ожидавших квартиру.
Сервис, конечно, может измениться в лучшую сторону, если на прилавок выложить доллары. Группа тайваньских бизнесменов к своему удивлению обнаружила, что в любой захудалой московской забегаловке можно чуть ли не ящиками и по бросовой цене закупать из-под полы черную икру. Естественно, при оплате товара в твердой валюте. Доллары, говорят, требуют от иностранцев даже представители ГАИ, устраивающие засады на выпивших водителей в районе популярных московских ресторанов…
Пугало гражданской войны
Пока речь шла о наших культурных особенностях и негодном сервисе, которые усложняют жизнь иностранного предпринимателя. Но настоящий бизнесмен готов с подобными трудностями мириться. Если он чует выгоду, то способен и на гораздо большие подвиги – и по кишащим тиграми джунглям продираться, и сырыми кузнечиками питаться. Главное – конъюнктура рынка. Какова же она в СССР?
Основополагающим условием является политическая стабильность. Если в какой-то стране идет война, ни один солидный банк не согласится кредитовать там сделку, ни одна страховая компания не выдаст на нее полис. Сингапур, Южная Корея, Малайзия и другие государства, добившиеся в последние годы крупных экономических успехов, первым делом постарались стабилизировать внутреннюю ситуацию и убедить в безоблачности своих политических перспектив потенциальных инвесторов. Кое в чем они даже лукавили, пряча изъяны от чужих глаз.
Нам похвастаться в этом смысле нечем. Ежедневно газеты приносят тревожные новости то с армяно-азербайджанской границы, то из Прибалтики, то из Молдовы, Осетии, Таджикистана… «Такого букета противоречий, как в СССР, – заметила одна гонконгская газета, – больше нет нигде. Тут вам и этнические конфликты, и классовая борьба, и идеологические схватки, и национально-освободительное движение, и драка за власть без правил, и экологическое противостояние, и нецивилизованный дележ экономического пирога… И чего еще только в СССР нет!»
Но нашим политическим деятелям, видимо, мало того, что уже есть. С экранов телевизоров они наперебой предрекают еще большие напасти. Вспомним недавние выборы Президента России. Жириновский предупреждал, что если его не изберут, гражданская война неизбежна. Сторонники Ельцина соглашались, что такой печальный исход неминуем, но в случае неизбрания российским лидером Бориса Николаевича. Тема гражданской войны не сходила с уст остальных кандидатов. О ней твердят теперь столь много и смачно, как еще недавно делали это по поводу приближающейся эры коммунистического рая.
Советские граждане могут воспринимать кликушества как болтовню ради красного словца или просто надеяться на лучшее. Ведь мы здесь живем, деваться все равно некуда. Но японец или таиландец, во-первых, не в состоянии понять – пустословие это или реальное будущее для СССР. А, во-вторых, какой им резон рисковать, испытывать судьбу? Обитают они в другом месте и разумнее там оставаться, наблюдая за развитием событий в Советском Союзе издалека.
Под стать политической и экономическая ситуация в СССР. Делать бизнес в стране с разваливающейся экономикой и драконовскими законами архисложно. Скажем, бизнесмен желает продать нам товар. Потенциальных импортеров хоть пруд пруди, но они предупреждают: «Валюты не имеем!». Иностранец начинает искать на советском рынке товар в обмен на свой. Кроме сырья (нефть, уголь, лес), ничего путного он не находит. Но снова загорается запретительный красный свет: бартер запрещен, вывоз сырья жестко лицензируется. Заморский купец вздыхает и соглашается принять оплату рублями. Выясняется, однако, что и рубли вывозить противозаконно. У уважаемого представителя сингапурских деловых кругов таможенный инспектор недавно изъял «сверхнормативные» 50 рублей, позволив прихватить с собой за кордон лишь 40. Пугающее впечатление произвело на иностранных контрагентов придание экономических функций правоохранительным органам. Ну, спрашивается, какой здравомыслящий бизнесмен променяет, скажем, процветающую, идиллическую Швейцарию на страну, где спецслужбы могут, когда пожелают, врываться в штаб-квартиру компании и рыться в документации!
Практически невозможно сориентироваться несмышленому чужеземцу в океане противоречивых законов. По подсчетам австралийских журналистов, чтобы прочесть все законодательные акты, регламентирующие хозяйственную деятельность в СССР, человеку необходимо отдать без остатка 4–5 лет жизни. К моменту, когда гигантский труд будет завершен, прежние законы потеряют силу и появятся принципиально новые. А противоречия в уже действующих нормах, а столкновения законов Союза, республик, областей, городов!
Да и сами советские бизнесмены порой азиатам кажутся непостижимыми. Один индонезийский промышленник как-то в сердцах посетовал: «Советский партнер очень странно себя ведет. Будто умышленно затягивает переговорный процесс. Сделку можно было бы оформить за один день, а мы бьемся уже год». Спустя некоторое время новая жалоба со стороны того же бизнесмена: «Представляете, подписали контракт, я уже собирался его выполнять, но неожиданно выяснил, что контрагент намеревается заключить идентичную сделку с другой фирмой, а нашу решил аннулировать».
Иностранный делец заслуживает сочувствия. Ведь для него чем быстрее движется дело, тем оно выгоднее. Стремительнее оборачивается капитал, скорее поступают на банковские счета деньги, необходимые для погашения долгов и реинвестирования. Ну а уж когда срывается утвержденный контракт, тогда не избежать прямых убытков. В подобных случаях пострадавшая сторона автоматически подает в суд. Но что не хочет или не может понять коммивояжер из-за кордона, так это то, что советским «предпринимателем» движут совсем иные мотивы. Для него чем дольше длятся переговоры и чем шире круг контрагентов, тем лучше. Сделка как таковая для него маловажна, он с нее «навара» иметь не будет. А вот переговорный процесс является важнейшим источником доходов. Он сопряжен с поездками за границу, подарками, закупкой вещей, которые можно выгодно перепродать. Отсюда и «загадочное» поведение советского делового человека.
Угрожают ли нам «темные замыслы»
Приезжающие в Советский Союз иностранные бизнесмены сетуют, что их воспринимают у нас как Деда Мороза. От них ждут, у них просят и даже требуют бесконечную вереницу сувениров. При таком психологическом настрое к гостю мысль о том, что он сам приехал сюда подзаработать, почему-то не посещает головы некоторых наших чиновников и хозяйственников. Более того, нередко высказываются резкие упреки в адрес иностранных купцов, пытающихся, мол, «обогатиться за наш счет».
Подобный подход мешает трезво взглянуть на наше коммерческое законодательство. Понять, что оно несовершенно и создает слишком мало стимулов для инвесторов. А нам кажется, что мы и так распустили иностранцев, дали им чрезмерную вольницу. На самом деле прав и возможностей у зарубежных предпринимателей в СССР гораздо меньше, чем в большинстве других стран. Возьмем все тот же запрет на вывоз рублей. Периодически власти организуют показательные мероприятия. Например, обвиняют зарубежные банки в зловещих заговорах, направленных на высасывание огромного количества дензнаков за пределы СССР.
Такие демарши вызывают у партнеров неподдельное изумление. Во-первых, урезонивают они, ваше правительство само сетует на перегруженность каналов обращения денежной массой и всеми силами пытается изъять оттуда избыточные платежные средства. В связи с этим оно провело внезапный обмен 50 и 100-руб-левых ассигнаций, утроило цены, нанеся немалый материальный и моральный ущерб собственным гражданам. А раз так, то надо вроде бы радоваться, что заграница помогает расправляться с инфляцией, да еще без неприятных последствий для потребителя. Во-вторых, советские организации накопили на банковских счетах за рубежом миллиарды долларов и иен, но в Вашингтоне и Токио их не обвиняют в темных замыслах…
От нашего Центра исходят и другие, непонятные для азиатского бизнеса акции. Когда хозяйственники перебрали все возможные формы оплаты импорта и решили прибегнуть к экспорту устаревающего военного оборудования, то и в этом случае им дали по рукам. Обвинили чуть ли не в подрыве государственной безопасности. Помните «дело» о вывозе нескольких сотен танков и шум вокруг этого? А ведь в один Ирак в доперестроечные времена Кремль «загнал» более 3 тысяч первоклассных танков (причем так и непонятно, заплатил ли за них Саддам Хусейн сполна).
Раз за разом оракулы из числа совграждан предостерегают: капвложения из-за рубежа сломают хребет России, превратят ее в сателлита инородных богатеев. Только позволь, как в мгновение ока скупят на корню землю, заводы и детские сады. То ли оракулам невдомек, то ли лукавят они, но ведь проще пареной репы тот факт, что нам грозит другая перспектива: пока почти никто и почти ничего не желает в СССР приобретать (несмотря на все усилия парламентариев, министров и мэров). Ну а если начнут все же покупать, то неужели это действительно столь страшно? Возьмем пример США. Англичане вложили в американскую экономику более 120 млрд долларов, японцы – свыше 70, голландцы – под 60. За 1980-е годы прямые иностранные инвестиции в Соединенные Штаты возросли на 636 %. Все капвложения в эту страну достигли к концу 1989 года астрономической цифры в 2 триллиона долларов. И что, поставили американцев на колени голландцы и разные прочие шведы? Напротив, речь идет о превращении Соединенных Штатов чуть ли не в единственную сверхдержаву на планете!
Если же посмотреть на Азию, то там именно благодаря инъекциям из-за кордона как на дрожжах выросли здоровые экономические организмы Южной Кореи и Сингапура, Тайваня и Гонконга. И стали такими сильными и самостоятельными, что успешно бросают вызов прежним донорам, включая американцев. Тем более никто никогда не «съест» нашу огромную державу. Надо только изменить психологию, не взирать на внешний мир враждебными глазами, слиться с ним.
«Кофейный» курс рубля
Нормальному сотрудничеству с заграницей мешает и экономическая безграмотность. Можно услышать разговоры о том, что, мол, рыночный курс рубля несправедлив. Как это, за 1 доллар требуют 30, 40 или даже 50 рублей! Ведь если взять бензин, то он стоит внутри страны 40 копеек за литр, а за рубежом целый доллар. А это значит, что рубль в два раза сильнее доллара. Следуя такой логике, можно вознести курс нашей конвертируемой валюты еще выше, чуть ли не до безоблачных высот. В самом деле, в Риме за чашку кофе приходится отдавать 5 американских долларов. В Москве аналогичное удовольствие обойдется максимум в 50 копеек. Таким образом, соотношение рубля и доллара «должно» быть 1:10. Лицам, прибегающим к подобным расчетам, надо, однако, понять, что деньги на рынке представляют собой такой же товар, как кофе, и их цена диктуется спросом и предложением. Хотя кофе и остается в Риме в десять раз дороже, чем в Москве, но тем не менее итальянцев и других иностранцев, желающих обзавестись нашей валютой, немного. А вот граждан СССР, нуждающихся в долларах, великое множество. В итоге поддерживаются ажиотажный спрос на доллар и готовность людей отдавать за него десятки рублей.
Иностранных контрагентов подчас обвиняют в нечестности. Один знакомый жаловался: «Представляешь, ведем переговоры. Фирмач называет цену. Мы ему говорим, что такая-то компания продает аналогичный товар дешевле. Тогда он снижает цену. Хотел нас, прощелыга, обмануть!». Этот сюжет напоминает историю с английским офицером, служившим в XIX веке в Китае. У англичанина был местный денщик, которому он платил 2 серебряные монеты в неделю. Денщик служил исправно, и по прошествии года офицер уведомил его о повышении жалованья на монету. Казалось, надо бы радоваться, но денщик опечалился и с обидой заметил: «Значит, весь предыдущий год вы меня обманывали, недоплачивали!».
Примитивные представления о рынке, его законах и правилах сплошь и рядом тормозят, а то и срывают контакты с зарубежными предпринимателями. Члены сингапурской экономической делегации были обескуражены беседой с мэром крупного советского города. Человек он высокообразованный, либерал, рыночник и вдруг стал горячо убеждать гостей: «Вы нам помогайте, а Москве не надо, у них и так все есть!». «Неужели мэр не понимает, что благополучие его города и Москвы взаимозависимо?» – в сердцах воскликнул кто-то из сингапурцев. В той же беседе отец города уговаривал помочь в создании сети банков. Сингапурские магнаты безуспешно пытались растолковать хозяину, что сначала необходимо наладить производство, а потом браться за банки. Иначе кто в них станет хранить средства и кому они смогут ссужать деньги?
Что не в меньшей степени удивляет азиатских соседей в СССР, так это невероятное количество знаменитых экономистов. И при всем этом, язвят японцы, таиландцы и тайваньцы, Советский Союз оказался в глубочайшем экономическом кризисе на сорок шестом году мирной жизни, обладая колоссальными ресурсами. В Азии же, подчеркивают они, нет экономистов звезд, и вообще никто о представителях этой профессии не вспоминает.
Примерно так же оценивают в Азии и некоторых советских хозяйственников. Характерный пример. Директор московского завода обратился в торговое представительство Республики Кореи с просьбой найти контрагента, заинтересованного в приобретении кабеля. Передал образцы продукции. Их переслали в Сеул. Через какое-то время желающий нашелся. Из торгового представительства звонят директору, чтобы сообщить приятное известие и выяснить ориентировочную цену. «Цену? – возмущенно восклицает капитан индустрии. – Да вы что, меня за простофилю принимаете? Пусть приезжают фирмачи, тогда и потолкуем. Или мы сами слетаем в Сеул!»
Директор уверен в своей правоте, и невдомек ему, что весь мир, включая Азию, давно ведет дела по-другому. Такие сделки заключаются с помощью телексной связи в течение пяти минут. Запрос о котировке цен. Ответ. Акцепт цены. Дальше, тоже в течение нескольких минут, уточняются технические детали поставки изделия.
Не выбрасывать ни одного иероглифа
До сих пор речь шла о людях, пусть в чем-то заблуждающихся, но выступающих за рынок. Но есть и другие, антирыночники. Их аргументация, по сути не очень серьезная, подчас вносит сильную сумятицу в головы несведущих людей.
Типичный демагогический прием – рассуждение о том, что рынок, мол, не панацея. Он работает лишь в десятке-другом стран, а остальные, несмотря на рыночную модель, барахтаются в нужде. Действительно, есть немало неблагополучных государств с рыночной экономикой. Но, во-первых, число стран, которые благодаря рынку добились выдающихся достижений, растет на глазах. Вспомним ту же Азию. Разрушенная в мировую войну чуть ли не дотла Япония уже в 1960-х годах процветала. В 1970-х годах экономическое чудо совершили рыночные хозяйства Сингапура, Южной Кореи, Тайваня, Гонконга. А ведь о тех же южнокорейцах американские экономисты говорили в 1945 году, что они ни на что не способная, отсталая нация, а потому Корея не готова к независимости, нуждается в опеке извне. Во-вторых, если рынок не во всех случаях панацея, то его отсутствие всегда беда. Кто приведет хоть один пример успешного функционирования нерыночного хозяйства? Никто, нет таких примеров. А уж совсем расстаться с сомнениями насчет того, что лучше: рынок или его антипод, поможет анализ ситуации в разделенных нациях, в той же Корее или в Германии. Народ на Севере и Юге Кореи один и тот же, достижения же совсем неоднозначные: КНДР отстала от Республики Кореи чуть ли не на полвека.
И все же потянем ли мы рыночную систему? Азиатские экономисты на данный вопрос отвечают: если тянете плановое хозяйство, то уж рыночное тем более выдюжите.
Антирыночники заявляют: приватизация приведет к расцвету теневиков. Но если теневая экономика – атрибут рынка, то каким образом она завелась в СССР? Почему черный рынок существовал в ГДР, в ФРГ его не было, почему он пустил глубокие корни в Чехословакии, в то время как в Австрии о таковом и не слышали? Дефицит и нелепые, назначаемые сверху цены, государственная собственность и отсутствие конкуренции – вот некоторые из основных причин, порождающих теневиков. Никакая милиция их не победит, а вот рынок со временем может.
Вердикт всех без исключения бизнесменов из азиатских стран, познакомившихся с советской экономикой, един. Хозяйство необходимо перевести на частные рельсы. Советуют сделать это даже братья по коммунистической идеологии. Недавно довелось присутствовать на беседе официального лица с визитером из КНР. Хозяин, отчасти желая понравиться гостю, клялся, что Москва больше 5–10 % экономики на откуп частнику не отдаст. Китаец вежливо кивал, а когда вышел на улицу, воскликнул в сердцах: «Как же можно диктовать такие пропорции. Это же ведет к разрушению производительных сил, монополизации, инфляции!». Среди азиатских экономистов спор идет не о том, нужна ли приватизация, а о том, какими методами и темпами ее проводить. Те же китайцы советуют двигаться неспешно, мелкими шажками, но все время находиться в движении, не останавливаться. При этом не колебаться, не применять к экономике идеологических категорий. Выбрав курс, не выбрасывать из него ни одного иероглифа. Пока же, отмечают китайские специалисты, ситуация в СССР скорее напоминает печально известную «культурную революцию» в КНР, чем реформы. Все с утра до вечера спорят, митингуют, читают газеты, а работа стоит…
Экономисты Сингапура и Южной Кореи согласны с тезисом о том, что спешить не надо. Вместе с тем они не верят в половинчатые меры, в соединение рынка с планом, государственной собственности – с частной. Одна южнокорейская газета отметила: «Есть два способа поменять машину. Первый – беспрестанно латать старую, собирая детали с миру по нитке. Второй – купить новый лимузин. Так и с экономикой. Лучше строить новую, чем, не переставая, ремонтировать никак не желающую функционировать старую». В отличие от китайцев представители развитых рыночных экономик в Азии подчеркивают, что реформы – это как раз идеологическая и политическая, а не чисто экономическая проблема. Как лечить больное хозяйство, давно известно, и здесь ничего не надо изобретать. Вопрос в том, согласятся ли с необходимым курсом лечения «пациенты».
Люди, отвергающие рыночную экономику, готовы даже пользоваться аргументами иностранцев о необыкновенной природной лености нашего народа. Его, мол, не заставишь работать, подобно корейцу или японцу. Однако сами же иностранцы, как следует окунувшись в советскую действительность, одергивают отечественных антирыночников. Знакомый бизнесмен из Гонконга жаловался: «Не могу больше месяца выдерживать в Москве. Устаю, езжу отдыхать домой или в Западную Европу. Все силы уходят на доставание, выбивание, уговоры, ожидание. Каждый человек должен уметь нравиться продавцам, обманывать ГАИ, самостоятельно ремонтировать машину, носить тяжести, стоять в многочасовых очередях, толкаться в автобусах локтями. Тяжело. Более выносливого и терпеливого народа, чем ваш, на Земле нет!».
Ну что же, наши азиатские соседи тоже славятся долготерпением. Многим из них пришлось перетерпеть владычество тоталитарных режимов и посчастливилось дождаться нормальной жизни, благоденствия и народовластия. Готовы они ждать и перемен в нашей стране, которые превратят Советской Союз в полноценного члена мирового сообщества, надежного и уважаемого делового партнера. Хочется верить, что ждать им осталось недолго.
* * *
Также в 1991 году Н.Е. Бажанова выступила в роли научного консультанта докторской диссертации В.И. Денисова – видного дипломата, в скором будущем (1993–1996) посла России в КНДР. Тема его работы самым непосредственным образом входила в сферу компетенции Наташи: «Проблема мирного урегулирования на Корейском полуострове в 1970–1980-е годы (международно-политические аспекты)». Защита прошла без сучка и задоринки. В том же году моя жена четыре раза выступила с интервью на самой популярной в СССР радиостанции «Маяк»: по актуальным внешнеполитическим проблемам, по отношениям СССР с КНР, Японией, двумя Кореями; дала интервью японской телекомпании NHK и японской англоязычной газете «Уикли Пост» по отношениям Москвы с Токио и Пекином. В 1991 году Наташеньку избрали в Исполком Ассоциации «За диалог и сотрудничество в Азиатско-Тихоокеанском регионе».
