«Тауэр, зоопарк и черепаха» kitobidan iqtiboslar
Освин Филдинг предложил бифитеру тарелку с песочным печеньем. Бальтазар Джонс отказался, уж очень странное на вид было это печенье.
— Напрасно, это фирменное печенье ее величества. Такое же вкусное, как и ее лепешки. Надо признать, что выглядит оно несколько необычно. Наверняка она пекла без очков, — пояснил придворный, принимаясь за печенье.
Приедет зорилла, которая вовсе не гибрид зебры и гориллы, как можно подумать, а чрезвычайно высоко ценимый и еще чрезвычайно вонючий черно-белый зверек из Африки, похожий на скунса. В Судане его даже называют «отцом вони». Мы надеялись отослать его назад дарителю раньше, чем увидит королева, но она увидела и сказала, что невежливо отказываться от подарка, какой бы гнусный запах он ни издавал.
— Но если пятна — это красиво, почему наша мама всегда сердится, если находит на лице пятнышко?
— Потому что пятна красивы на леопардах, а не на женщинах, — пояснил Бальтазар Джонс.
Геба Джонс:Стоя у ящика, в котором лежало сто пятьдесят семь пар вставных челюстей, Геба Джонс расстегивала пальто. Этот ритуал она совершала каждое утро, приходя в бюро находок Лондонского метрополитена, даже летом, поскольку ни капельки не доверяла погоде в Англии. Она повесила пальто на вешалку рядом с надувной куклой в натуральную величину, за которой ее владелец так и не отважился прийти. Завернув за угол, она остановилась перед подлинным викторианским прилавком, ставень над которым пока еще был закрыт, и просмотрела один из гроссбухов, чтобы вспомнить, какие находки принесли накануне. Помимо обычного набора из нескольких дюжин зонтиков и бестселлеров — в некоторых книжках закладки торчали драматично близко к последним страницам, — вчерашняя жатва принесла одну газонокосилку, печатную машинку с русскими буквами и шестнадцать банок консервированного имбиря. Последним в списке значилось очередное брошенное инвалидное кресло, увеличившее коллекцию бюро до внушительной цифры — тридцать девять. Яркое доказательство (по крайней мере, для персонала) того, что лондонская подземка творит чудеса.
Вдоль стен коридора стояли позолоченные столики с мраморными столешницами, где красовались пышные композиции всех оттенков розового, которые составила утром, хлюпая носом, придворная флористка, чей муж только что попросил развода. Однако пролитые ею слезы были слезами не горя, а радости, потому что за время супружества она так и не смирилась с тем, что ее муж каждое утро уходил на работу в юбке (хотя называл ее иначе), клетчатых гольфах и без нижнего белья.
В паузах между заказчиками он ставил на свой стол плетеную люльку с ребенком, придвигал стул и рассказывал сыну все, что знал о жизни. Он объяснял, как тот должен будет учиться в школе, «иначе вырастешь таким же балбесом, как твой отец». Доложил, как сыну повезло родиться в семье, где есть самая старая черепаха на свете. «Тебе придется ухаживать за Миссис Кук, когда мы с матерью станем старые и впадем в маразм, к чему у нас, судя по твоим дедушкам и бабушкам, наследственная предрасположенность», — говорил он, подтыкая Милону одеяльце. Знал младенец и то, что ни одно счастье в мире не сравнится со счастьем быть сыном Гебы Джонс. «Мне жаль мужчин, которые женаты не на ней», — признавался Бальтазар Джонс.
— Где еще ты могла бы жить, окруженная девятью веками истории? — спросил он.
Она скрестила руки на груди.
— В Греции — где угодно, — ответила она. — И веков было бы гораздо больше.
для англичанина нет большего счастья, чем пытка газонокосилкой.
Дождь колотил по крыше, словно обезумевший барабанщик из племени людоедов
Имеется росомаха, присланная русскими, похожая на маленького медведя с неуемным аппетитом. Ее содержание обходится королеве в целое состояние.
