Kitobni o'qish: «Посол к Сталину»
Предисловие Мемуариста
Друзья! Горячий привет! Рад представить Вам книгу американского посла к Сталину в 1937-38-м годах. На своём экземпляре "Миссии в Москву" президент Рузвельт написал: "Эта книга – явление, она на все времена". Сталин наградил посла Дэйвиса, единственного из всех послов, высшей наградой Союза – Орденом Ленина. Не за книгу, за помощь в открытии второго фронта против Гитлера.
По этой книге в 1943-м году в Голливуде сняли замечательный фильм "Миссия в Москву". В первых кадрах можно увидеть обращение лично посла Дэйвиса к зрителям. Общий тираж книги о Советском Союзе в США достиг почти миллиона экземпляров.
После Победы автор книги и съёмочная группа оказались в опале. Слишком честную и дружественную картину СССР они показали. В разгар Маккартистской "охоты на ведьм" фильм был положен на дальнюю полку, а книгу перестали издавать. Создатели фильма чудом не оказались под арестом.
Сегодня эта книга – настоящий исторический документ. Посол приводит совершенно секретные доклады Белому дому, свои дневники и письма. Перед его глазами проходят самые важные события предвоенного мира, выдающиеся политики и дипломаты.
Большое внимание посол уделяет Советской культуре. В книге мы можем встретить его восхищение Пушкиным, Советским балетом, скульптурами Мухиной и картинами Герасимова.
Отдельная часть посвящена репрессиям и процессам над предателями 1937-38-го годов. Дэйвис – не дипломат, он сорок лет проработал прокурором, а после адвокатом в американских судах. И его выводы о процессах над троцкистами поражают глубиной и проработанностью.
В книге можно найти рассказы о гигантских успехах Советской промышленности и титанических стройках. Посол рассказывает и чисто бытовые подробности Советской жизни. О своих встречах с руководителями партии, наркомами, обычными рабочими и крестьянами. Есть даже о поездке посла в Артек и как он подгулял на дегустации на винзаводе в Массандре.
К большому сожалению, книга, хоть и посвящена нашей Родине, не издавалась на русском языке. Настало время исправить это упущение. Приятного чтения!
Когда Земли допишем картину, тубы высохнут до конца,
Краски выгорят вполовину, отпоём критикана юнца,
Отдохнём, и клянусь, пора бы, подремать век напролёт,
Пока Мастер добрых рабочих снова не призовёт.
Будет счастье трудягам добротным, им даруют стул золотой,
Им писать в семимильных полотнах, будто кистью – кометы хвостом.
Им позировать будут святые: Магдалина, Павел и Пётр,
Одним махом охватят столетья и усталость вовек не придёт!
Лишь тот Мастер работу оценит, лишь тот Мастер поправит нам кисть,
Мы работаем не за деньги, не за славу мараем лист,
Но лишь каждый за счастье трудиться, каждый с отдельной звезды,
Напишет всё – так, как было, богу истинной правды без лжи!
(Примечание Мемуариста. Это могучее стихотворение Редьярда Киплинга, вообще-то, посол Дэйвис в книге не приводит. Зато постоянно цитирует, не указывая источник.
Когда посол описывает успехи Советской индустриализации, он и вовсе говорит, что русские рабочие пишут на семимильных полотнах кистями из хвостов комет. А уж коммунизм он постоянно сравнивает с Киплинговским "работаем не за деньги, но лишь каждый за счастье труда".
Очень похоже, что это одно из самых любимых стихотворений Дэйвиса. Вещь, действительно, очень сильная, я не удержался, перевёл и его. По-моему, отличный эпиграф ко всей книге Дэйвиса. Особенно, последняя фраза: "напишет всё – так, как было". Начинаем!)
Посвящается двум великим женщинам: моей матери и жене.
Эпиграф. Безусловно, ни одному народу мы не можем отказать в праве, которое лежит в основе и нашего собственного правительства. Каждый может управляться по собственному желанию и вести дела через любой орган, который представляется ему подходящим. Через короля, конвент, ассамблею, комитет, президента или любой другой по его выбору. Томас Джефферсон.
Предисловие посла
Это было 25-е августа 1936-го года. Дата запомнилась мне оттого, что это день рождения моей матери. Тогда я отдыхал в Адирондакских горах. Мне позвонил старый друг – пресс-секретарь Белого дома Стив Эрли и сообщил, что Президент хотел бы со мной встретиться. Я немедленно отправился в Вашингтон. Президент принял меня в администрации Белого дома. Во время ланча, поданного прямо на его рабочем столе, он сказал, что хотел бы обсудить возможное назначение меня дипломатом за рубеж.
Подоплёка этого лежала в давних временах администрации президента Вильсона, когда в молодости мы оба были преданы прогрессивному делу демократической партии. В те давние времена между нами возникли теплые дружеские отношения. Мы играли в гольф так часто, как позволяла работа. Имели много общего во взглядах на политику и вообще, часто виделись.
Уже в те дни он был выдающимся человеком. В ранние дни администрации Вильсона мы дважды в месяц собирались на мероприятия «Клуба общественных обсуждений». По смыслу это было что-то вроде «Малого кабинета» более поздних времён.
Все мы видели в этом высоком статном молодом помощнике военно-морского министра будущего великого прогрессивного либерала, и готовы были поддерживать его вплоть до президентского поста. Я активно участвовал во всех его последующих выборных кампаниях вместе с Луисом Хове и другими политиками. Все эти годы наша дружба оставалась сердечной и крепкой.
(Примечание Мемуариста. Луис Хове упомянут Дэйвисом не просто так. Это – настоящий серый кардинал американского политического Олимпа. Скрываясь под маской простого журналиста, Хове натурально выбирал губернаторов и назначал высших политиков США. Это самый доверенный и самый закрытый из помощников Рузвельта. Близкое знакомство Дэйвиса с Хове – знак причастности к высшим сферам американской политики. Продолжаем.)
Одними из самых сильных уз нашей дружбы оказались наши матери. В мои юные годы мадам Рузвельт выбрала меня любимчиком среди других друзей своего сына. Эта дружба зрела с ходом лет и эта великая леди, замечательная женщина теперь проявляет доброту уже к моим собственным детям. Во время учёбы в колледже Вассара она часто приглашала детей на чай в Гайд Парк к их величайшему удовольствию.
Моя мать была евангелисткой. Она восхищалась юным помощником военно-морского министра. Из всех молодых людей того периода он был ее настоящим любимцем. Она была совершенно убеждена, что однажды он станет президентом Соединённых Штатов.
В ранние годы его президентства Рузвельт часто предлагал мне присоединиться к его ближайшему окружению. Но я был сильно занят моей адвокатской практикой и не мог оставить её ради политики.
Мы засиделись за ланчем, вспоминая старые времена. Затем Президент сказал, что после обсуждений с государственным секретарём (Корделлом, как он называл его) он принял решение, что я должен поработать в его администрации на дипломатическом посту за рубежом.
(Примечание Мемуариста. Речь идёт о государственном секретаре Корделле Халле. Личность замечательная, рекордсмен по длительности нахождения на этом посту – одиннадцать лет. Нобелевский лауреат премии мира.
Друг Советского Союза ещё тот, в 1939-м году пробил запрет на поставки в СССР американских самолётов. Это за два года до начала Мировой Бойни, неизбежность которой была уже очевидна всем.
Халл был еще и большим другом нацистов. В 1937-м году принёс официальные извинения немцам за высказывания мэра Нью-Йорка Ла Гардиа против Гитлера. По его же инициативе в 1939-м году развернули обратно в Европу пароход "Сент-Луис" с почти тысячей еврейских беженцев от Гитлера. Более трети пассажиров парохода попали в нацистские лагеря и не пережили Войны. Прекрасные, в общем, друзья были у Дэйвиса и Рузвельта. Продолжаем.)
Он спросил куда бы я хотел отправиться. Я ответил – в Россию или Германию. По моему мнению, именно они были наиболее важными на тот момент местами в Европе. Он ответил крайне характерно. Рузвельт сказал, что и сам в этих условиях "чрезвычайно сильно" хотел бы увидеть Россию.
Джесси Штраус, наш посол в Париже, недавно скончался. Я сказал очень откровенно, что ни миссис Дэйвис, ни я по множеству причин не хотели бы ехать в Париж. Пост в Германии был занят, но мог скоро освободиться, так как послу Додду не нравилось в Берлине и он подумывал об отставке.
Итак, решено, – сказал президент, я поеду в Россию. Но он настаивал, чтобы я был готов к переезду в Берлин не позднее чем через год, так как крайне хотел видеть меня именно там.
Он был рад узнать, что я владею немецким. Он также сказал, что Россия обречена быть жизненно важным фактором в связи с миром или войной в Европе. Он предпочёл бы получить мою оценку сильных и слабых сторон этой ситуации, основанную на личных наблюдениях.
Более того, служба в Москве окажется очень ценной в связи с последующей работой в Берлине. Обстановка в Германии, по его мысли, определит будет ли в Европе мир или война. Именно она решит: ждёт ли нас мир во всём мире или Мировая война.
Несмотря на то, что он не слишком верил в возможность сохранения мира, тем не менее хотел приложить все разумные усилия, чтобы предотвратить войну в Европе, если только это окажется возможным. Для нас, в Соединённых Штатах, это было крайне насущным вопросом.
По его мнению, ответственность за всё лежала на Германии, или даже вернее – на Гитлере. Всё зависело от того, будет ли у Гитлера "стремление к миру" или "стремление к завоеванию". Если последнее, то, вероятно, с этим ничего невозможно поделать и война неизбежна. Но если первое, то Германия должна пойти на сотрудничество со всеми миролюбивыми нациями в усилиях уладить любые экономические или другие разногласия, которые порождают войну.
Если мир не хочет быть затоплен ужасами войны, с неизбежными кошмарными невзгодами, с которыми придётся столкнуться всем людям мира и последующим поколениям, то в равной мере необходимы: доступ к полезным ископаемым, политическая безопасность и разоружение. Он считал, что моя подготовка и опыт достаточно вооружили меня, чтобы помочь его плану попытаться сохранить или урегулировать мир, если это возможно.
Обе стороны, по его мнению, заявляли о желании сохранить мир и обе стороны обвиняли друг друга в обмане и желании заполучить особые преимущества или мировое господство с помощью силы. Простым способом выявить их истинные цели, к миру или завоеванию, было отношение к разоружению. Эта проблема осложнялась техническими моментами и степенями ограничения конкретных вооружений.
Он предложил идею, что все народы должны согласиться прекратить производство любого оружия, которое окажется тяжелее, чем способен унести на плече мужчина. Такое соглашение о разоружении вместе с соглашением о справедливом доступе к природным ископаемым и тому подобным могли сохранить мир.
Вооруженные силы по этому плану будут уменьшены до полицейского уровня и ни одна нация не сможет военной силой угрожать своим соседям или достичь такого военного превосходства, чтобы представлять угрозу остальному сообществу народов. Президент сказал, что хотел, чтобы я продвигал эту идею и исследовал ситуацию в Европе с подобного угла зрения. Так или иначе, это станет проверкой откровенности отношения Гитлера к вопросу сохранения мира.
Он настаивал, что во время подготовки в госдепартаменте к моей работе, мне следует держать в уме последующее направление послом в Берлин в течение года. В промежутке, тем не менее, он хотел бы направить меня в Москву.
Я выразил ему моё удовольствие от возможности отправиться в Россию в качестве посла. Мы поболтали о старых добрых днях президента Вильсона. Рузвельт напомнил, что впервые мне предлагали посольство в Россию еще в 1913-м году. Тогда президент Вильсон предложил мне это назначение, но я отклонил его потому, что хотел участвовать в выборах Сената в Висконсине.
Следуя указаниям президента, я немедленно встретился с государственным секретарём, моим старым другом Корделлом Халлом. Он сказал, что обсуждал с президентом моё назначение, выразил своё искренне согласие и радость, что я присоединяюсь к его департаменту. Мы детально обсудили ситуацию в Европе, включая Германию и Советский Союз. Вот так я пришёл к поездке в Москву.
Читатель может спросить – зачем вообще издавать эту книгу? Вообще говоря, я не собирался писать мемуары, но времена изменились. Россия сейчас в самом разгаре сражений, исход которых определит – станут ли народы Земли жить упорядоченным и мирным сообществом или будут управляться шайкой бандитов и уголовников с уничтожением всего, что мы ценим в жизни.
(Примечание Мемуариста. Эти строки написаны непосредственно перед изданием книги в 1941-м году. То есть Дэйвис говорит о том, что Советский Союз, сражаясь с фашистами на своей территории, борется за мир во всём мире. Продолжаем.)
Совсем недавно СССР вёл переговоры с Гитлером. Было заключено официальное соглашение о ненападении друг на друга. Но сегодня сотни тысяч русских мужчин, женщин и Советских лидеров, чьи дома были атакованы в ночи мнимыми друзьями, храбро сражаются и умирают за дело, жизненно важное для нашей безопасности. Сегодня они наши союзники.
В нашей стране были распространены и во многом сохраняются навязанные мнения, некоторые предубеждения и, в значительно большей степени, неверные представления о России и Советском Союзе. Не будучи ярым сторонником России, или, напротив, любителем поспорить, я надеюсь, что содержащиеся в книге материалы дадут читателю основательный набор фактов и, возможно, более точное понимание Советского правительства, его руководителей и народа.
Оценивая материалы этой книги, вынося Ваши собственные суждения о фактах и их толковании, я считаю справедливым, чтобы Вы знали немного о моём происхождении, моих убеждениях и моих политических взглядах. Если бы читателем был я, то хотел бы знать всё это, чтобы оценить весомость представленных материалов.
Как я заявлял мистеру Сталину, президенту Калинину и остальным, я определённо не являюсь коммунистом. Меня называют капиталистом. Я горжусь таким обозначением, но по мне лучше звучит "индивидуалист". Капитализм с присущими ему правами собственности – это просто результат индивидуалистического порядка в обществе, который предоставляет каждому из нас возможность обзаводиться собственностью в соответствии с нашими способностями в обществе честной конкуренции.
Настоящим признаком индивидуализма является не собственность. Это – личная свобода мышления и свобода возможностей. Капитализм – лишь одна из граней индивидуализма. Фактически, я непосредственный продукт такой индивидуалистической системы, построенной правительством и обществом нашей страны, которые представляют самое лучшее, что пока создала цивилизация для простых людей.
Отрочество моё прошло на среднем западе. Образование я получил в Университете Висконсина. В политике я был прогрессивистом, искренним последователем Вудро Вильсона и "Нового курса" Франклина Делано Рузвельта.
С точки зрения веры, что привила мне матушка, у меня не было трудностей с принятием идеи, что все верующие во Христа и его учение являются теоретическими коммунистами. В той степени, что выступают за братские отношения человечества.
С другой стороны, я равно твёрдо убеждён, что коммунизм, как таковой, не будет работать на этой Земле, с той человеческой природой, что мы имеем. И не будет работать до следующей эры или двух, до той поры, пока человеческая природа не эволюционирует до точки, когда люди захотят работать "лишь каждый за счастье трудиться" и в бескорыстном обществе.
(Примечание Мемуариста. Вот что я Вам говорил! Не успела начаться книга, а Дэйвис уже вовсю цитирует Киплинга. Кстати, шутка про "эру или две", из того же стихотворения. У Киплинга любопытная игра слов – вздремнуть эру, вечность или парочку вечностей. К сожалению, в переводе удачно сохранить эту игру слов, не выбившись совсем за размер, не удаётся. То есть посол Дэйвис намекает, что коммунизм не настанет примерно никогда. Продолжаем.)
Также я твёрдо убеждён, что любая слишком быстро выдвинутая идея не только не победит соответствующие беды, но, вероятно, сама породит даже большие проблемы, чем те, которые собиралась врачевать. Я твёрдый сторонник эволюции в противовес революциям. Я считаю, наша система лучше справляется с делом для простых людей и делает это медленнее, но более надёжно. Потому что ищет способы развития скорее эволюционным, а не революционным путём.
Эти убеждения, с которыми я отправился в Москву, я вынес неизменными. Тем не менее, я увидел и узнал многое, что было мне неизвестно. Я вижу существующие силы, очевидно усиливающиеся, которые окажут далеко идущее влияние на общественные и политические условия будущего. Это обновило мою веру в христианскую религию, как нерушимую силу, а также в преимущества нашей формы правления и нашего образа жизни.
Выдержка из сказанной экспромтом прощальной речи персоналу посольства в Москве 9-го июня 1938-го года.
Конверт номер 1, доклад номер 6 от 21-го июля 1938-го года, из посольства в Брюсселе.
Я никогда не отправлялся домой из Европы, но почтительно благодарю бога моей матери, что мои предки имели смелость и уверенность в своих силах, а также отвагу бросить вызов неосвоенным территориям сто лет назад и эмигрировать в Соединённые Штаты Америки. Своими жертвами они дали возможность моим детям и внукам наслаждаться преимуществами демократической формы правления и привилегией жить в Соединённых Штатах. Я никогда не отправлялся домой из Европы, но чувствую насколько благословенен американский народ.
Подумайте, чем мы наслаждаемся в противовес многим европейским странам. У нас есть свобода – личная независимость. У нас есть право высказываться свободно. У нас есть право собираться мирно. У нас есть право свободно мыслить. У нас есть право поклоняться Господу как подскажет наша совесть. Наша свобода, наши жизни, наша собственность, наши права защищены даже от правительства как такового. Каждый человек – король в своём собственном замке.
Наши свободы и наши жизни защищены законами, согласно которым даже всемогущее правительство должно доказать вину превыше обоснованных сомнений, прежде чем человек может быть наказан. Что отдали бы миллионы мужчин и женщин в Европе сегодня, чтобы получить такие гарантии и наслаждаться этими благами!
Достоинство мужественности и женственности, святость человеческой жизни и свободы, самоуважение человеческого духа – это лучшие подарки, принесённые цивилизацией этому миру. Всё это может быть найдено в Соединённых Штатах и не может в значительной степени быть найдено нигде в мире ещё.
Мне всё равно сколько могут дать материальных или общественных благ детям или старшему возрасту тоталитарные государства и диктатуры, если свобода и независимость должны быть принесены для этого в жертву, цена слишком велика для уплаты.
(Примечание Мемуариста. Обратите внимание на последнюю фразу. Высокий пафос посла об американских свободах вдруг перебивается сожалениями о детях и стариках. Далее в книге посол прямо напишет насколько поразили его Советские Дома пионеров и пенсии по возрасту. Ничего подобного в США просто не было. Продолжаем.)
Когда я отправился в Россию, я решил для себя, что направляюсь туда без предубеждений и с объективным рассудком. Мои отчёты госдепартаменту, письма, что я писал домой, записки в моём дневнике – это честные записи фактов и моих реакций на ситуации, людей и события так, как я их видел.
Я всегда обдуманно старался быть честным, беспристрастным и объективным. Когда я покидал Россию, президент Калинин действительно сказал мне:
"Нам жаль, что Вы уезжаете. Несмотря на то, что Вы не согласны с нашими убеждениями и нашей политической идеологией, мы верим, что Вы были честны в Ваших оценках и честны в попытке увидеть, что было сделано. Худшее, что Вы имели сказать, Вы сказали нам, а лучшее, что Вы имели сказать, Вы сказали нашим врагам."
Один старинный французский философ сказал: "Когда знаешь человека, то не можешь его ненавидеть." Я узнал лидеров Союза Советских Социалистических Республик достаточно. Это способные и сильные люди. Я не согласен с ними по многим аспектам, но я на их стороне, относя это и к самому себе, а именно, с точки зрения доверия к честности их убеждений и прямоте целей.
По моему мнению, эти люди уверены, что поступают правильно. С первого взгляда на записи могут возникнуть небольшие сомнения, но это увязано с их собственной безопасностью, они преданы делу мира и с идеологических, и с чисто практических соображений.
К русским людям я испытываю глубокое уважение и привязанность. У них выдающиеся качества идеализма и воображения, что отражено во всей их литературе, музыке и русском искусстве. В равной степени они наделены великими духовными качествами, которые реализуют в стремлении улучшить условия жизни простых людей, которые они героически показывают в способности идти на величайшие жертвы самой жизнью ради дела, в которое верят.
Когда я покинул Москву, я подготовил донесение, озаглавленное: "Сводка фактов о Советском Союзе". Это было попыткой сформулировать объективно и бесстрастно связанные с этой крайне необычной ситуацией факты, благоприятные и наоборот, на основании теории, что когда все факты представлены честно, то заключения естественным образом вытекают из фактов и нет нужды их доказывать дополнительно.
Эта книга предполагается как продолжение того отчёта и предназначена моим собратьям американцам. Таково общее положение, которое Вы должны знать, читая и оценивая записи, содержащиеся в этой книге.
Джозеф Дэйвис, Вашингтон, 1-е октября 1941-го года.
Примечание посла.
Материалы книги состоят из следующего: официальные отчеты, направляемые мною в государственный департамент, как из посольства в Москве, так и из Брюсселя, либо из других мест где я был с особыми поручениями; личных писем должностным лицам или друзьям; заметок из моего дневника; выписок из журнала, который я вел в дополнение к дневнику в рабочих целях, а также примечаний или особых заметок, разъясняющих или комментирующих определённые факты в тексте.
Официальные донесения говорят сами за себя и являются со всех значимых сторон "точными формулировками". Я признателен государственному департаменту за разрешение использовать эти материалы в общественных интересах. Разумеется, они убедительны и являются лучшим доказательством каково было моё мнение и оценка фактов и ситуаций в те самые даты, когда составлялись эти донесения. В редких случаях я опустил некоторые моменты, чтобы избежать повторов.
Оригинальные дневниковые записи были крайне сжаты и едва ли не зашифрованы. Они предназначались мною, чтобы напомнить себе о событиях или людях и при этом давать настолько мало информации, насколько возможно, для любого другого, в случае, если дневник попадёт не в те руки. Некоторые из записей в дневнике, что становится очевидным из текста, были расшифрованы в целях большей ясности, другие оставлены в оригинальном варианте.
Имена людей там, где необходимо для защиты источника информации или самого человека, были намерено опущены и отмечены прочерками. Примечания или особые заметки неизменно датированы моментом их составления, чтобы читателю было предельно ясно, что эти записи сделаны после возникновения описываемых фактов. Помимо этого книга не содержит никаких записей, сделанных задним числом.
Материалы донесений, которые могут иметь особую ценность как базовые источники информации для студентов или представлять интерес другим читателям, но возможно, замедлят ход событий в моём рассказе, помещены в приложения к книге.
Я глубоко признателен моему другу Джею Франклину Картеру за помощь в отборе из большого объема доступных материалов того, что вошло в эту книгу. Его опыт дипломатического работника за рубежом и в общественных делах вместе с его общепризнанными редакторскими навыками оказались мне значительной подмогой.
Я также признателен Спенсеру Вильямсу, чьи знания и опыт касательно Советского Союза были очень полезны. Я хотел бы выразить особую благодарность Стенли Ричардсону, моему другу и бывшему секретарю, выдающаяся работоспособность и преданность которого позволила сохранить большую часть этих дневников и записей.
В заключение, я хотел бы отметить большой вклад в эту книгу моей жены, которая постоянно дарила мне вдохновение, энтузиазм и верные суждения, точно так же, как и во всей другой моей работе.
