Kitobni o'qish: «Жаждущие Бога. Размышления христианского гедониста»
John Piper
DESIRING GOD
Originally published in English under the title Desiring God
Copyright © 1996 by John Piper
Published by Multnomah Publishers, Inc.
204 W. Adams Avenue, P. O. Box 1720 – Sisters, Oregon 97759 USA
All nonEnglish rights are contracted through:
Gospel Literature International, PO Box 4060, Ontario, CA 917611003, USA
Russian copyright © Christian Center “Mirt”, 2004
P. O. Box 333, St. Petersburg, 197198, Russia
Copyright © 1996 by John Piper
© Издание на русском языке, перевод на русский язык. МРОЕХ «ХЦ «Мирт», 2024
Предисловие
Спустя десять лет
Существует такое счастье и чудо, которое делает вас серьезными.
К. С. Льюис. Последняя битва
Вы держите в руках книгу, в которой обстоятельным образом исследуется вопрос нашего счастья в Боге. Эта книга о счастье, потому что именно к этому нас призывает Творец в псалмах: «Утешайся Господом» (Пс. 36:4) И она написана как можно обстоятельнее, поскольку, по словам Джереми Тейлора, «Бог сурово накажет нас, если мы не будем счастливы».
В этой книге речь идет о личностях: Иисусе Христе, Который «вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест»; святом Павле, который «имел жало во плоти», но всегда радовался; Джонатане Эдвардсе, который глубоко наслаждался Божьим суверенитетом; Клайве С. Льюисе, который говорил, что Господь «видит наши желания не слишком сильными, а, напротив, слишком слабыми», и обо всех миссионерах, которые оставили все ради Христа, а в конце своей жизни говорили, что никогда не жертвовали собой.
С 1986 г., когда впервые была издана моя книга «Жаждущие Бога», минуло уже десять лет. Истина частично проверяется по тому, сохраняет ли она в течение длительного времени свое влияние в самых разнообразных ситуациях. А что можно сказать об этой книге? После первого издания я постарел на десять лет, и теперь мне уже пятьдесят. Моему браку уже двадцать семь лет, а моему служению в качестве пастора баптистской церкви «Вифлеем» – шестнадцать. Моему старшему сыну исполнилось двадцать три года, он женился. Карстен и Бенджамин больше уже не подростки, а Эйбрахам и Барнаби находятся в переходном возрасте. В 1986 г. у нас с Ноуэл не было ни одной дочери. Теперь у нас есть Талифа Рут, которую мы удочерили в декабре 1995 г., когда ей было девять недель.
Словом, жизнь изменилась. Однако я по-прежнему работаю над этой книгой, поскольку в ней заключается вся моя жизнь. Самым волнующим и драгоценным для моего разума и сердца я все еще считаю то, что Бог более всего прославляется во мне, когда я нахожу удовлетворение в Нем. Это поддерживает меня уже полжизни и, не сомневаюсь, приведет в Отчий дом.
В новое издание я добавил главу «Страдание. Жертвоприношение христианского гедонизма». Причина этого кроется частично в биографических, а частично в библейских предпосылках. Я прожил самые трудные десять лет своей жизни. Мы поняли, что в середине супружеской жизни всем суждено пройти через серьезные испытания. Мы прошли через них. Однако мы не преуменьшаем значение тех тревог, которые пережили в течение этих лет. Мы не стыдились просить помощи, и Бог был благ к нам. На пороге шестого десятка собственной жизни и четвертого десятка супружеской жизни мы значительно окрепли, и наша любовь стала еще глубже.
Еще в одном «браке» моей жизни – служении в баптистской церкви «Вифлеем» – я страдал и радовался попеременно. Может ли такое духовное опустошение и такое счастье существовать и в одной церкви, и в сердце одного человека одновременно? Думаю, что может. Апостол Павел, имея в виду реалии пасторского служения, сказал: «Нас огорчают, а мы всегда радуемся» (2 Кор. 6:10). Если у пасторов не будет радости, они не смогут заботиться о своей пастве (Евр. 13:17). Благодарю Господа за то, что Он оберегал меня в течение шестнадцати лет. Истина, изложенная в этой книге, – это Его богатство.
Библия учит, что нам предстоит страдать, чтобы Царство Божье распространялось в этом мире, и я не мог избежать этого. «Многими скорбями надлежит нам войти в Царствие Божие» (Деян. 14:22). Но посредством наших страданий и другие люди могут войти в это царство. «Посему я все терплю ради избранных, дабы и они получили спасение» (2 Тим. 2:10). «Я… соделываюсь жертвою за жертву и служение веры вашей» (Флп. 2:17). «Скорбим ли мы, скорбим для вашего утешения и спасения» (2 Кор. 1:6). Сегодня, на пороге третьего тысячелетия, я, как никогда прежде, осознаю, что спасительный замысел Божий для этого мира восторжествует только через страдания, перенесенные в любви. Десятая глава была добавлена для того, чтобы горячо призвать всех христиан встать на голгофский путь, по которому однажды прошел Иисус, «ради предлежавшей нам радости».
В течение десяти лет, прошедших с первого издания этой книги, я перепроверял написанное и проверял главные ее постулаты, прилагая к разнообразным аспектам жизни, служения и природы Бога. Чем дольше я занимался этим, тем сильнее убеждался в том, что эта книга приобретает все большее значение. Вы сами можете проверить это на примере природы Бога (The Pleasures of God, Multnomah, 1991), опасности и радости проповедования (The Supremacy of God in Preaching, Baker Book House, 1990), влияния и цены всемирного благовестия (Let the Nations Be Glad, Baker Book House, 1993), значения брака (What’s the Difference, Crossway Books, 1990) и ежедневной битвы с неверием и грехом (The Purifying Power of Living by Faith in FUTURE GRACE, Multnomah, 1995). Чем больше я размышлял, служил и жил, тем больше вопросов, связанных с замыслом Божьим и нашей жизнью, включалось мною в эту книгу.
Старея, я все сильнее убеждаюсь в том, что отрывок из Книги Неемии чрезвычайно важен для ответа на вопрос, как мы живем и как умираем: «Радость пред Господом – подкрепление для вас» (Неем. 8:10). Когда мы стареем и теряем жизненные силы, нам нужно обращаться к пуританскому пастору Ричарду Бакстеру (умер в 1691 г.), чтобы удвоить наши усилия в поиске духовной радости. Прислушаемся к его молитве: «Да соделает живой Бог, удел и покой всех святых, наш плотский разум духовным, а каменное сердце плотяным, дабы любовь к Нему и радость в Нем были делом нашей жизни»1. Если радость в Боге становится делом нашей жизни (это я и называю христианским гедонизмом), тогда мы находим силы для служения любви до самого конца.
Пакер объясняет, как этот принцип действовал в жизни Бакстера: «Надежда на воскресение укрепляла его радость, а радость придавала сил, и поэтому, подобно Жану Кальвину до него и Джорджу Уайтфилду после него (два самых ярких примера), а возможно и самому апостолу Павлу… он, к крайнему удивлению, продолжал работать и сделал гораздо больше того, что можно было сделать за всю жизнь»2.
Поиск радости в Боге не только подкрепляет нас, он также разрушает власть греха в нашей христианской жизни. Мэтью Генри, еще один пуританский пастор, писал: «Радость в Господе вооружает нас против атак наших духовных врагов и защищает от тех удовольствий, при помощи которых искуситель заманивает нас в свои сети»3.
Защита «от тех удовольствий, при помощи которых искуситель заманивает нас в свои сети», – это дело всей нашей жизни. Я не знаю другого способа одержать победу над грехом, укоренившимся в нашем сердце, кроме как почувствовать отвращение к нему, поскольку только в Боге мы можем получить полное удовлетворение. Одна из причин популярности, которой пользуется эта книга спустя десять лет, заключается в том, что истина, изложенная в ней, не может измениться. Ведь подлинное удовлетворение не может быть где-то еще, кроме как в Боге. Человеческое сердце не может не быть источником злых желаний. Грех силен и убийственно притягателен. Перед нами стоит все тот же вопрос: из какого источника мы пьем? С кем мы пируем? Поэтому тема книги «Жаждущие Бога» по-прежнему актуальна: мы должны наслаждаться Богом.
Я в самом деле был счастлив, трудясь над этой книгой. И я благодарен многим людям.
Стив Холидей с самого начала был уверен в успехе этой книги. На протяжении всех этих лет он оставался моим верным другом и помощником в подготовке нового издания.
Едва ли не на все, что я сделал, оказал влияние Даньел Фуллер. Именно на его занятиях в 1968 г. были сделаны первые шаги в написании этой книги. Я был бы счастлив рассматривать свою книгу в качестве объяснения и практического применения принципов, изложенных в его труде «Unity of the Bible» (Zondervan, 1992). Даньел Фуллер по-прежнему остается моим другом и учителем.
Мой друг, помощник и соучастник в деле Христовом, Джон Блум, в 1995 г. помог мне в исправлении предыдущего издания. Его стремление к тому, чтобы владычество Бога проявлялось во всех сферах жизни, отражено на страницах этой книги и было драгоценным источником, из которого я и по сей день черпаю свои силы.
Кэрол Штейнбах спустя десять лет снова изъявила желание взяться за библейский и предметно-именной указатели и очень внимательно просмотрела всю книгу. Я не считаю нашу преданную дружбу чем-то само собой разумеющимся.
Восьмая глава обязана своим появлением моей жене Ноуэл. Первые семнадцать лет нашей супружеской жизни в точности совпали с периодом созревания этой книги. А последующие десять лет в браке подтвердили все ее достоинства. Наш брак в самом деле можно назвать «матрицей христианского гедонизма». Тайна отражения в нашей жизни Христа и церкви – это неистощимый источник надежды на то, что наша радость в священной радости других людей будет объединять нас до конца жизни.
Та церковь, которую я люблю и которой служу, познакомилась с этой книгой через мои проповеди еще в 1983 г. Наше сотрудничество с пресвитерами и служителями церкви было неоценимым. Конечно же, с тех пор размер этой книги значительно увеличился. И все же эта книга нуждается в дополнительной главе, которая бы называлась «Сообщество христианского гедонизма». Пусть Святой Дух сам напишет ее на скрижалях наших сердец.
Наконец, мне хочется сказать несколько слов своему отцу. Посвящение к этой книге, написанное в 1986 г., остается неизменным и спустя десять лет. Мне припоминается, как много смеялась моя мать, иногда до слез. Она была очень счастливой женщиной. Но особенно она была рада, когда ты после двух-, трех- или даже четырехнедельного отсутствия приходил домой в понедельник. Утром в понедельник она вся светилась, ожидая твоего возвращения.
За обеденным столом тем вечером (на моей памяти, это было самое счастливое время) мы услышали о победе Евангелия. По мере своего взросления я видел все больше и больше ран. Но ты не говорил мне о многих из них, пока я не стал взрослым и не научился радоваться им. Какие веселые были те обеды по понедельникам! Как было хорошо, когда ты бывал дома!
Джон Пайпер,декабрь 1995 г.,Миннеаполис, Миннесота
Посвящается
Уильяму Соломону Хоттлу Пайперу,
моему отцу,
в жизни которого я видел святость и счастье Бога
Введение
Как я стал христианским гедонистом
Вы можете поставить мир с ног на голову, изменив всего лишь слово в вашем кредо. В древнем исповедании веры говорится:
Основное предназначение человека – прославлять Бога
И
вечно радоваться в Нем.
«И»? Как яичница с ветчиной? Иногда вы прославляете Бога и иногда радуетесь в Нем? Иногда вы получаете славу и иногда – радость? «И» – очень двусмысленное слово! Так как же два этих слова – «прославлять» и «радоваться» – соотносятся друг с другом?
Древние богословы, очевидно, вовсе не считали, что говорят в данном случае о двух разных вещах. Они сказали «основное предназначение», а не «основные предназначения». По их мнению, прославление Бога и радость в Нем были одним предназначением, а не двумя. Но как это может быть?
Именно об этом моя книга.
Не то чтобы меня слишком беспокоили намерения богословов XVII в. Но меня сильно беспокоит Божий замысел, изложенный в Писании. Что Бог говорит об основном предназначении человека? Как Бог учит нас воздавать Ему славу? Заповедует ли Он наслаждаться в Нем? И если заповедует, то каким образом поиск наслаждения в Боге соотносится со всем остальным? Именно со всем остальным! «Итак, едите ли, пьете ли, или иное что делаете, все делайте в славу Божию».
Главная цель этой книги – доказать, что во всей нашей жизни мы должны прославлять Бога так, как Он заповедал нам. На протяжении всей книги я буду стараться убедить вас, что
основное предназначение человека – прославлять Бога
ЧЕРЕЗ
вечную радость в Нем.
Как я стал христианским гедонистом
Пока я был в колледже, то имел смутное и распространенное убеждение, что если я делаю что-либо хорошее и благое только из-за того, что это приносит мне счастье, то я поступаю безнравственно.
Я понял, что суть нравственных поступков была принижена мною до уровня личного желания доставить удовольствие себе самому. В то время покупка мороженого в студенческом центре ради удовольствия вовсе не беспокоила меня, поскольку нравственные последствия подобного шага казались незначительными. Если бы я руководствовался желанием получить счастье или удовольствие в христианском служении или посещая церковь, то это, как я считал, было бы эгоистичным, прагматичным и корыстным.
Это действительно стало моей проблемой, поскольку я не мог сформулировать какую-либо иную, подходящую для меня побудительную причину. Я чувствовал огромное желание быть счастливым, но когда дело доходило до нравственного поступка, я убеждал себя, что свои побуждения лучше отставить в сторону.
Самое большое разочарование я испытывал в богослужении и поклонении. Я руководствовался туманным принципом, суть которого состояла в том, что чем важнее была моя деятельность, тем меньше во мне должно было быть своекорыстия. Это побуждало меня видеть в богослужении исключительно свои обязанности. Я присутствовал на богослужении по долгу, а не по сердцу.
Вот тут-то я и стал христианским гедонистом. В течение каких-то недель я пришел к убеждению, что пытаться служить Богу по какой-либо иной причине, кроме той, чтобы обрести в Нем наслаждение, – это небиблейская и даже самонадеянная практика. (Не упускайте из виду эти слова: В НЕМ. Не в Его благах, а в Нем. Не в себе, а в Нем.) Попробую описать по порядку те озарения, которые привели меня к христианскому гедонизму. Со временем, надеюсь, станет ясно, что я подразумеваю под этой довольно странной фразой.
1. В течение первой четверти своей учебы в семинарии я познакомился как с доводом в пользу христианского гедонизма, так и с его главным представителем и популяризатором, Блезом Паскалем. Он писал:
Все люди ищут счастья. Все без исключения. Какие бы средства для достижения этого они ни использовали, все они стремятся к нему. То, что заставляет одних воевать за счастье, а других уклоняться от этого, – это одно и то же желание, связанное с различными мировоззрениями. Воля никогда не сделает лишь небольшой шажок к этой цели. Поиском счастья мотивированы все наши поступки, не исключая даже тех, кто совершает самоубийство4.
Это утверждение настолько соответствовало моим собственным желаниям и всему тому, что я видел в других людях, что я без колебаний принял его и уже никогда не находил повода сомневаться в нем. Более всего меня поразило то, что Паскаль не делал никакого нравственного суждения в отношении выявленного им факта. По его мнению, поиск собственного счастья не греховен; это некий элемент человеческой природы. Это закон человеческого сердца, точно так же как притяжение – закон природы.
Эта мысль имела для меня огромное значение, она открыла дверь для следующего озарения.
2. В колледже у меня возник интерес к работам К. С. Льюиса. Пока не стало слишком поздно, я купил его проповедь «Ценность славы». Первая страница этой проповеди оказала на меня такое огромное влияние, какого не оказывала никакая другая книга. Проповедь начинается так:
Если вы спросите двадцать добропорядочных людей о самом высшем благе, девятнадцать из них ответят вам, что это бескорыстие. Если же вы спросили бы о том же самом великих христиан ушедшей эпохи, почти каждый из них ответил бы вам, что это любовь. Понимаете, что произошло? Негативное понятие заменило собой позитивное, и значение такой замены лежит не только в филологической области. В негативном идеале бескорыстия предполагается прежде всего не защита блага других, а отказ пользоваться благами самому, как будто бы наше воздержание более важно, чем счастье других. Я не вижу в этом христианской добродетели любви. Новый Завет достаточно говорит о самоотречении. Однако библейское самоотречение не замыкается на себе самом. Нам предлагают отречься от самих себя и взять крест, чтобы следовать за Христом; и почти каждое описание того, что мы в конечном счете обретем, если сделаем это, содержит призыв возжелать.
Если в каком-либо уме затаилось убеждение, что дурно желать себе добра и искренне надеяться на удовлетворение, я отвечу, что это убеждение вкралось туда из философии Канта и стоиков и не имеет ничего общего с христианской верой. Действительно, если мы рассмотрим откровенные обетования вознаграждения и поразительную суть вознаграждений, данных нам в Евангелии, станет ясно, что наш Господь называет наше желание слишком слабым, а не слишком сильным. Мы нерешительны и поэтому играем с алкоголем, сексом и амбициями, в то время как нам предлагается вечная радость. В этом мы подобны невежественному ребенку, продолжающему лепить в трущобах пирожки из грязи, потому что он не может представить себе поездку к морю, которую ему предлагают. Нам слишком трудно угодить5.
Это было написано черным по белому и полностью захватило меня: желать себе добра вовсе не дурно! На самом деле главная проблема людей заключается в том, что им очень сложно угодить. Они не ищут удовольствие с той решительностью и пылкостью, с какой должны делать это. Поэтому они довольствуются аппетитным пирогом из грязи, вместо безграничной радости.
В своей жизни я никогда не слышал, чтобы какой-нибудь христианин, даже обладающий всеми достоинствами Льюиса, говорил, что мы не только ищем своего счастья (как сказал Паскаль), но и должны искать его. Наша ошибка не в силе нашего желания счастья, а в его слабости.
3. Третье открытие я нашел в проповеди Льюиса, но Паскаль выражает его яснее. Он говорит:
В человеке когда-то было истинное счастье, от которого сейчас остался лишь пустой знак, неясный след. Человек тщетно пытается наполнить этот знак тем, что его окружает, стремясь найти в отсутствующем ту помощь, которую он не получает в настоящем. Однако всего этого недостаточно, потому что бездонная пропасть может быть наполнена только безграничным и неизменным, то есть, собственно говоря, самим Богом6.
Оглядываясь сейчас назад, я понимаю это так отчетливо, что не знаю, как я мог когда-то упускать это из виду. Все предыдущие годы я пытался сдержать глубокое желание счастья, так чтобы прославлять Бога, исходя из некоего «высшего», бескорыстного побуждения. Но теперь во мне стало пробуждаться понимание, что такая настойчивая и несомненная жажда счастья не должна подавляться. Ее нужно было насытить Богом! Все менее и менее странным для меня стало казаться то, что наше поклонение должно быть мотивировано исключительно счастьем, которое мы находим в Боге.
4. Следующее открытие я вновь обнаружил у Льюиса, на этот раз в его книге «Размышления над псалмами». Девятая глава этой книги имеет такое скромное название: «Слово о поклонении». Для меня оно воистину стало словом о поклонении – самым лучшим словом о сути поклонения, которое я когда-либо читал.
Льюис пишет, что в самом начале его христианского пути камнем преткновения для него было требование прославлять Бога, которое то и дело встречается в псалмах. Он не видел в этом какого-либо смысла; ему казалось, что Бог желает «нашего поклонения точно так же, как тщеславная женщина комплиментов». Он развивает свою мысль, указывая на свою ошибку:
Самый очевидный факт о поклонении – будь то Богу или кому-нибудь другому – каким-то странным образом ускользал от моего внимания. Я вкладывал в поклонение смысл, присущий комплименту, одобрению или чествованию. И никогда не замечал, что всякая радость, всякое наслаждение непроизвольно перетекают в хвалу… Хвала разносится по миру – любовники превозносят своих любовниц, читатели – своих любимых поэтов, любители прогулок – сельскую местность, игроки – любимую игру…
Моя самая главная ошибка в отношении поклонения Богу покоилась на нелепом, если говорить о высшей ценности, отказе себе в том, что доставляет удовольствие и что мы действительно не можем не делать, – отказе во всем том, что мы ценим.
Думаю, нам доставляет наслаждение превозносить то, что нас радует, потому что хвала не просто выражает радость, но и дополняет, завершает ее; это ее заранее условленное завершение7.
Это стало кульминацией проявившегося во мне гедонизма. Прославление Бога – высшее и вечное призвание человечества – содержало в себе не отречение от всего того, что я желал, а скорее завершение этого. Мои ранние попытки добиться такого служения Богу, которое бы исключало всякий личный интерес, доказали их внутреннюю противоречивость. Богослужение – это в первую очередь прославление. А прославляем мы только то, что доставляет нам радость. Не бывает грустного прославления или несчастливой хвалы.
Тех, кто пытается прославлять что-то, не находя в этом никакого наслаждения, мы называем лицемерами. Тот факт, что хвала – это логическое завершение наслаждения и что высшее предназначение человека – до конца вкусить это наслаждение, был, возможно, самым освобождающим открытием, какое я когда-либо делал.
5. Затем я обратился к псалмам и обнаружил, что язык гедонизма пронизывает их буквально повсюду. Поиск наслаждения был не только допустимым, но и прямо декларировался как заповедь: «Утешайся Господом, и Он исполнит желание сердца твоего» (Пс. 36:4).
Псалмопевец стремится к Богу: «Как лань желает к потокам воды, так желает душа моя к Тебе, Боже! Жаждет душа моя к Богу крепкому, живому: когда приду и явлюсь пред лице Божие!» (Пс. 41:2,3). «Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной» (Пс. 62:2). Мотив жажды имеет свой аналог, доставляющий наслаждение, когда псалмопевец говорит, что люди «насыщаются от тука дома Твоего, и из потока сладостей Твоих Ты напояешь их» (Пс. 35:9).
Мне открылось, что Божья благость, представляющая собой настоящую основу для поклонения, это не то, к чему мы уважительно относимся на основании какого-либо равнодушного почтения. Нет, мы должны получать наслаждение от этой благости: «Вкусите, и увидите, как благ Господь!» (Пс. 33:9). «Как сладки гортани моей слова Твои! лучше меда устам моим» (Пс. 118:103).
Льюис говорит, что Бог в псалмах предстает перед нами как «Тот, Кто удовлетворяет все». Его народ не стыдится возвеличивать Его за «огромную радость», которую он имеет в Нем (Пс. 42:4). Он – источник полной и безграничной радости: «Полнота радостей пред лицем Твоим, блаженство в деснице Твоей вовек» (Пс. 15:11).
Такова краткая история того, как я стал христианским гедонистом. Я размышлял об этом в течение порядка двадцати восьми лет, в результате чего возникла философия, которая затрагивает фактически все стороны моей жизни. Я верю, что она покоится на библейском основании, удовлетворяя наиглубочайшие желания моего сердца и прославляя Бога и Отца нашего Господа Иисуса Христа. Я написал эту книгу для того, чтобы вручить результаты моих поисков тем, кто выслушает меня.
У людей, слышащих мои объяснения сути христианского гедонизма, возникает множество возражений. Я все же надеюсь, что в этой книге будут даны ответы на самые серьезные вопросы. Возможно, правда, я смогу снять остроту дальнейшего противодействия, сделав несколько предварительных и разъяснительных замечаний.
Во-первых, в моем понимании выражения «христианский гедонизм» Бог не становится средством для получения мирских удовольствий. То наслаждение, к которому стремится христианский гедонизм, находится в Самом Боге. Он – завершение наших поисков, а не средство для достижения иных результатов. Наша глубочайшая радость находится в Нем, в нашем Господе, а не в золотых горах, встрече родственников или каком-либо благе небес. Христианский гедонизм не сводит Бога к некоей отмычке, открывающий сундук со златом и серебром. Он, наоборот, стремится к преображению сердца, чтобы исполнились слова: «И будет Вседержитель твоим золотом и блестящим серебром у тебя» (Иов. 22:25).
Во-вторых, христианский гедонизм не творит ради удовольствия «божка». Он утверждает, что человек уже сотворил себе бога из всего того, в чем он нашел для себя удовольствие. Цель христианского гедонизма – найти наибольшее наслаждение только в Боге, избегая тем самым греха любостяжания, алчности, что приравнивается к идолопоклонству (Кол. 3:5).
В-третьих, христианский гедонизм не ставит нас выше Бога, когда мы стремимся к Нему из наших личных интересов. Пациент не выше своего доктора. Это будет разъяснено дополнительно в третьей главе.
В-четвертых, христианский гедонизм – это не «общая теория нравственного оправдания»8. Иными словами, я нигде не утверждаю, что действие правильно только потому, что приносит наслаждение. Моя задача не заключается в том, чтобы решать, что хорошо, а что нет, используя в качестве нравственного критерия радость. Я стремлюсь откровенно признать поразительный, но в большинстве своем забытый факт, что важность радости – это нравственная обязанность во всяком истинном поклонении и добродетельном шаге. Я не утверждаю, что любовь к Богу потому благость, что она несет с собой радость. Я лишь показываю, что Бог предписывает нам искать радость в любви к Богу: «Утешайся Господом» (Пс. 36:4). И я не говорю, что любовь к людям потому добродетельна, что приносит наслаждение. Я утверждаю, что Бог заповедует нам искать радость в любви к людям. Ибо написано: «Благотворитель ли, благотвори с радушием» (Рим. 12:8)9.
Мой подход к Библии основан не на теории гедонизма о нравственном оправдании. Наоборот, именно в Библии я нахожу божественное повеление искать наслаждение, т. е. оставить дешевые, неплодоносные, кратковременные, не приносящие удовлетворения, разрушающие личность и принижающие Бога удовольствия мира сего и продать все «с радостью» (Мф. 13:44), чтобы обрести Царство Небесное и тем самым войти «в радость нашего Господина» (Мф. 25:21,23). Если говорить коротко – я придерживаюсь христианского гедонизма не по каким-либо философским или теоретическим причинам, а потому что это заповедует Бог (хотя, разумеется, он не заповедует вам называться именно этим словом!).
В-пятых, я не утверждаю, что связь между любовью и счастьем подчиняется такому правилу: «Истинное счастье требует любви». Это излишнее упрощение, упускающее из виду главный и определяющий принцип. Отличительной чертой христианского гедонизма является не утверждение, что поиск наслаждения требует добродетели, а, наоборот, что добродетель состоит (преимущественно, но не только) в поиске наслаждения.
Причина, по которой я пришел к такому убеждению, заключается в том, что я предстаю здесь не в качестве философа-гедониста, а как библейский богослов и пастор, который должен находиться в согласии с божественными заповедями:
• «любить дела милосердия» (а не просто их делать, Мих. 6:8);
• «благотворить с радушием» (Рим. 12:8);
• принять «с радостью» расхищение имения, находясь в страдании в узах (Евр. 10:34);
• доброхотно давать (2 Кор. 9:7);
• делать нашу радость радостью других (2 Кор. 2:3);
• пасти Божье стадо охотно и с усердием (1 Пет. 5:2);
• неусыпно печься о душах «с радостью» (Евр. 13:17).
Если вы будете долго размышлять об этих поразительных заповедях, вас ошеломит их нравственное применение. Христианский гедонизм старается очень серьезно подходить к божественным заповедям. Жизнь в результате этого резко меняется, так как поиск истинной добродетели включает в себя поиск радости, ибо радость – это существенный компонент всякой истинной добродетели. И это очень сильно отличается от того, когда говорят: «Все то хорошо, что приносит нам счастье».
В-шестых, христианский гедонизм не искажает историческую веру реформатских катехизисов. Именно за это «искажение» христианский гедонизм подвергся критике Ричардом Моу. В своей книге «Бог, дающий заповеди» он пишет:
Пайпер может изменить первый ответ в Вестминстерском кратком катехизисе и, вместо слов «прославлять Бога и вечно радоваться в Нем», поставить слова: «прославлять Бога через вечную радость в Нем», чтобы подогнать под свои гедонистские цели. Но как изменить первые слова Гейдельбергского катехизиса: «Мое единственное утешение в том, что плотью и духом, в жизни и смерти, я, раб Божий, не принадлежу самому себе, но истинному Спасителю нашему, Иисусу Христу»?10
Не стоит изменять начало Гейдельбергского катехизиса ради гедонистских целей не потому, что я не могу этого сделать, а потому, что я не хочу этого делать. Оно уже подстраивает весь катехизис под человеческое желание «утешения». Первый вопрос звучит так: «В чем ваше единственное утешение в жизни и смерти?» Критики христианского гедонизма настойчиво вопрошают: «Разве создатели катехизиса четырехсотлетней давности написали все 129 вопросов только для того, чтобы объяснить один: „В чем ваше единственное утешение“?»
Весьма знаменательно также то внимание «счастью», которое очевидным образом уделяется во втором вопросе катехизиса, представляющем собой схему всего катехизиса. Он звучит так: «Что вам необходимо знать, чтобы счастливо (seliglich) жить и умереть в этом утешении (Troste)?» Тем самым всеобъемлющая тема «утешения» проясняется, по сути, как «счастье». Поэтому весь катехизис отвечает на этот вопрос: как жить и умереть счастливо.
Ответ на второй вопрос катехизиса звучит так: «Во-первых, как велики мои грехи и глубоко мое падение. Во-вторых, как спастись от грехов и падения. В-третьих, как благодарить Господа за мое спасение». В соответствие с этой схемой, все остальные вопросы катехизиса разделены на три части: «Часть первая. О человеческом несчастье» (вопросы 3–11), «Часть вторая. Об искуплении людей» (вопросы 12–85) и «Часть третья. О благодарении» (вопросы 86–129). Это означает, что весь Гейдельбергский катехизис написан как ответ на вопрос: что я должен знать, чтобы жить счастливо?
Меня озадачивает, когда кто-нибудь думает, что христианскому гедонизму нужно «изменить первый вопрос Гейдельбергского катехизиса». Но истина заключается в том, что весь Гейдельбергский катехизис построен по тому плану, которого придерживается и христианский гедонизм. Вот почему христианский гедонизм не искажает исторические реформатские катехизисы. Как Вестминстерский катехизис, так и Гейдельбергский катехизис с самого начала говорят о том, что человек получает наслаждение в Боге и что он ищет, как «жить и умереть счастливо». Поэтому у меня нет желания придумывать новое учение. Я счастлив, что Гейдельбергский катехизис был написан четыреста лет назад.
