Kitobni o'qish: «Пендервики на улице Гардем»

Shrift:

Посвящается Дэвиду, Эми и Тиму

J. Birdsall

The Penderwicks on Gardam Street

Пролог

Малышка уже неделю как родилась, а маму всё не выписывали. Три сестры Пендервик навещали её в больнице каждый день, иногда даже по два раза. Но, конечно, им этого было мало – хотелось, чтобы мама поскорее вернулась домой.

– Ну когда уже, когда? – теребила маму Джейн, младшая.

Розалинда хмурилась.

– Пять раз тебе говорили: мама не знает, когда её отпустят. – Розалинде было всего восемь, но она помнила, что она старшая и на ней лежит большая ответственность. – Тётя Клер, можно я подержу Бетти?

Тётя Клер, папина сестра, осторожно передала ей малышку. На свете нет ничего приятнее, чем держать на руках младенца, считала Розалинда. Даже если сам младенец спит и знать не знает, что его кто-то держит.

– Мам! Может, тебя выпустят хоть ненадолго, а? Только туда и обратно. А Бетти пока тут побудет… – Скай, вторая по старшинству, пошла в маму: ей достались мамины светлые волосы и синие глаза. Остальные сёстры были кудрявые, темноволосые и кареглазые – как папа. Ну, или как тётя Клер, это всё равно. У малышки Бетти на голове вился пока только младенческий пушок, но тоже уже тёмненький.

– Нетушки, мои дорогие! Когда меня отпустят, Бетти поедет домой вместе со мной. – Мама весело рассмеялась, но сразу умолкла, зажав бок двумя руками.

Тётя Клер вскочила со стула.

– Всё, хватит вам толпиться в палате! – заявила она племянницам. – Бегите в магазин подарков, выберите там себе кому что нравится. Ну, одна нога здесь, другая там!

– У нас денег нет, – сообщила Джейн.

– Сейчас будут. – Тётя Клер выхватила из кошелька бумажку и протянула Скай. – Розалинда, клади-ка Бетти на место! Ей ещё рано ходить по магазинам.

Вздохнув, Розалинда уложила малышку в белую колыбельку возле маминой кровати.

– Ладно. Тогда мы сами выберем ей какой-нибудь подарочек.

– Вот ещё, – Скай дёрнула плечом. – И так денег мало, на всех не хватит.

– Скай! – Мама укоризненно покачала головой, но тётя Клер только улыбнулась и вручила Скай ещё несколько бумажек.

– Всё, ребятки-пиратки, на абордаж!

Тётя Клер была самая лучшая из всех тёть на свете. Потому что она любила детей и прекрасно понимала, чего они хотят. И ещё потому что своих детей у неё не было, так что вся она, полностью и безраздельно, принадлежала племянницам. В общем, пусть себе обзывается сколько угодно, сёстры Пендервик не возражали. А Скай так даже понравилось быть «пираткой». У неё и походка тут же изменилась: она двинулась в сторону магазина подарков вразвалочку, как настоящий морской волк, точнее волчица. Розалинда шла позади нормальной, непиратской походкой. Она вела за руку Джейн и здоровалась по пути со всеми медсёстрами и нянечками, с которыми они за эту неделю успели подружиться.

Магазин подарков находился тут же, в больнице – по коридору прямо и направо, девочки туда частенько наведывались. Но, конечно, у них ни разу ещё не было при себе такой кучи денег. Тётя Клер не поскупилась! Сегодня каждая «пиратка» могла купить для себя не какой-то там сувенирчик, а настоящее сокровище. Скай, давно мечтавшая о часах с чёрным ремешком, не задумываясь подскочила к заветной витрине. Джейн сначала, как всегда, поразглядывала всё по очереди, а потом, тоже как всегда, направилась к куклам. Розалинда уже присмотрела мягкую игрушку для Бетти – маленькую чёрную собачку – и пошла выбирать что-нибудь красивое для себя. У её подруги Анны недавно появилось колечко с бирюзой, и теперь Розалинде ужасно хотелось такое же.

Но почему-то её внимание привлекли не колечки, а тоненькое изящное ожерелье: золотая цепочка и на ней пять подвесок, пять золотых сердечек – одно побольше, в середине, и по два поменьше, справа и слева. Она взглянула на цену, посчитала что-то на пальцах, пересчитала для верности ещё раз. А потом позвала сестёр.

– Надо купить вот это ожерелье, – сказала она. – Для мамы.

– Ого, на него ж все наши денежки уйдут! – Скай уже застёгивала чёрный ремешок у себя на руке.

– Ну и что? Зато маме знаешь как понравится? Вот это самое большое сердечко посерёдке – мама. А четыре поменьше по бокам – я, ты, Джейн и малышка.

Джейн тут же ткнула пальцем в одно из сердечек.

– Вот я! – объявила она. – Розалинда, а мама всё ещё болеет?

– Да.

– Это из-за Бетти?

– Это из-за рака, – ответила Розалинда. Рак. Какое гадкое слово. – Помнишь, папа же нам объяснял. Но она скоро поправится.

– Конечно поправится! – кивнула Скай. – Папа говорит, доктора делают всё, что только возможно. А в этой больнице самые лучшие доктора на свете!

– Ага, – сказала Джейн. – Я за ожерелье для мамы.

– Ну вот! Так всегда. – Вздохнув, Скай направилась к прилавку.

Вернулась она уже без часов, зато вместе с продавщицей, в руках у которой была украшенная бантиком коробочка. А в коробочке – ожерелье.

Теперь Розалинде не терпелось поскорее вернуться назад, к маме и Бетти. Но по дороге Скай и Джейн встретили свою любимую нянечку по имени Руби, которая никогда не отказывалась прокатить их на кресле-каталке. Вот и хорошо, Руби за ними присмотрит! – решила Розалинда и чуть не вприпрыжку помчалась дальше. Она затормозила только у самой двери палаты.

Сразу входить она не стала, решила подождать. Потому что мама и тётя Клер за дверью переговаривались о чём-то быстро и сбивчиво – взрослые часто так говорят, когда никого из детей рядом нет. Конечно, можно было отойти и подождать в сторонке, только зачем? Всё равно же говорят тихо, ничего не разберёшь. Но не успела Розалинда об этом подумать, как голоса зазвучали громче и стало слышно каждое слово. Пришлось слушать.

– Нет, Лиззи, нет! – говорила тётя Клер. – Сейчас рано об этом! Ты как будто уже сдалась…

– Ты меня знаешь, Клер: пока есть надежда, я не сдамся! Но если что – если я не выкарабкаюсь, – обещай, что года через три-четыре ты передашь Мартину это письмо. Он страшно стеснительный! Если его не подтолкнуть, ни за что не начнёт ни с кем встречаться. Так и останется один… Даже думать об этом не хочу!

– С ним же будут девочки.

– Да, а потом девочки вырастут и…

Но из-за поворота уже появилась Руби с каталкой, в которой хихикали, хрюкали и повизгивали Скай и Джейн. У самой двери они шумно вывалились из кресла и так же шумно ввалились в мамину палату. Следом вошла озадаченная Розалинда. Зачем маме откуда-то выкарабкиваться? И почему папа должен с кем-то встречаться? На Розалинду вдруг повеяло холодом, даже мурашки пробежали по спине. А тут ещё тётя Клер молча опустила в карман голубой конверт… То самое письмо?

Скай и Джейн сначала, перебивая друг друга, хвастались, как здорово они только что прокатились, потом бурно радовались, застёгивая на маме ожерелье, потом мама сама так ему радовалась и выглядела такой счастливой, что на притихшую Розалинду никто не обращал внимания. Она так и простояла молча в сторонке. А потом медсестра привезла какую-то противную тележку и сказала, что маме и малышке пора отдыхать. Девочки стали неохотно прощаться.

Розалинда подошла поцеловать маму последней.

– До завтра, мамочка! – Про себя она решила, что лучше она сегодня продумает все вопросы, а задаст уже завтра – про письмо, про папу, про всё.

Но задать свои вопросы ей так и не довелось, а вскоре она и вовсе о них забыла. Потому что назавтра маме внезапно стало хуже. А неделю спустя надежды уже не осталось, и даже лучшие доктора на свете ничего не могли сделать. В самый последний, невыносимо тяжёлый вечер Элизабет Пендервик лишь ненадолго пришла в себя и едва успела попрощаться с мужем и дочерьми.

Когда под утро она умерла, маленькая Бетти мирно спала у неё на груди.

Глава первая
Розалинда печёт пирог

Прошло четыре года и четыре месяца.

Розалинда была счастлива. Её счастье было не такое, как у некоторых – из сплошных восторгов, которые потом оборачиваются сплошными разочарованиями, – а самое обычное, какое бывает, когда в жизни всё идет своим чередом. Три недели назад начался седьмой класс, и это оказалось не так страшно, как все пугали. Кстати, очень удачно получилось, что Розалинда с Анной (Анна – это лучшая Розалиндина подруга) договорились записаться на одни и те же предметы. А ещё на дворе конец сентября, и кусты и деревья уже начали рыжеть, краснеть и пламенеть – самое роскошное время года, считала Розалинда. А ещё сегодня пятница, и значит, школа на этой неделе закончилась. И хотя у Розалинды и в школе полный порядок, но когда впереди выходные – это же всё равно здорово.

Ну и, наконец, сегодня к ним в гости приезжает тётя Клер. Самая-пресамая любимая тётечка Клер, у которой один только недостаток: она живёт не в Камероне, как Пендервики, а в двух часах езды от него. Но она борется с этим своим недостатком, старается выбираться к племянницам как можно чаще – сегодня, например. А у Розалинды накопилось столько всего, о чём хочется рассказать! Самое главное – о летних каникулах. Место в Беркширских горах, где Пендервики провели три чудесных недели, называлось Арундел. Там был мальчик по имени Джеффри, с которым сёстры по-настоящему подружились. А ещё там был Кегни, который на несколько лет старше Розалинды, – ей даже сначала померещилось, что она в него влюбилась, но потом оказалось, что нет. Теперь-то она твёрдо решила не думать ни про какую любовь ещё как минимум несколько лет, но всё же хорошо было бы обсудить этот вопрос с тётей Клер.

А до тётиного приезда надо ещё переделать кучу дел: перестелить постель в гостевой комнате, сменить полотенца в ванной, испечь пирог. А до этого – забрать Бетти из садика. Каждый день после школы Розалинда заходила в садик Голди за младшей сестрёнкой и вела её домой. В этом году папа впервые доверил Розалинде заботу о сёстрах, и она очень этим гордилась. Раньше папа всегда приглашал бебиситтеров, чтобы было кому присмотреть за девочками во второй половине дня, когда он сам ещё на работе, а они уже дома. Чаще всего – кого-нибудь из взрослых сестёр Милович, живших по соседству. Конечно, сёстры Милович очень милые и все как одна красавицы, но спрашивается: зачем Розалинде бебиситтер, когда ей уже двенадцать лет и восемь месяцев? Она и сама прекрасно присмотрит за младшими до папиного прихода.

От школы до садика Голди идти десять минут, и сейчас как раз начиналась десятая. А вон и дом на углу, обшитый серой вагонкой, уже даже видны разбросанные по веранде игрушки… Так, а это кто там сидит на ступеньках, в полном одиночестве? Красный свитер, тёмные кудряшки… Розалинда перешла на бег.

– Бетти, ну как же так! Мы ведь с тобой договаривались! Ты должна ждать меня внутри, а не снаружи.

Бетти обхватила старшую сестру обеими руками.

– Ну и что? Голди же смотрит за мной в окошко.

Розалинда обернулась. Так и есть: Голди стоит у окна, машет им с Бетти и улыбается.

– Всё равно, в следующий раз жди внутри!

– Хорошо. Только сегодня я не могла внутри. Потому что я сильно-сильно хотела тебе показать… – Бетти подняла обмотанный лейкопластырем пальчик. – Видишь? Это я порезалась, когда мы лепили из глины.

Розалинда поймала пальчик и поцеловала его прямо в лейкопластырь.

– Очень было больно?

– Да. – Бетти гордо кивнула. – Кровь капала на глину. А другие девочки как испугаются, как закричат!

– Здорово. – Розалинда помогла Бетти вдеть руки в лямки голубого рюкзачка. – А теперь домой! Будем готовиться к приезду тёти Клер.

Обычно Розалинда и Бетти брели домой не торопясь: останавливались около вечнозелёного сассафраса – разглядывали рассечённые листочки, похожие на маленькие варежки, – а после дождя бродили по водостоку, где воды было ровно столько, чтобы можно было по ней шлёпать, но не зачерпывать в сапоги. А ещё был далматинец, который страшно лаял из-за забора, а на самом деле просто хотел, чтобы его потрепали за ухом, и трещины в тротуаре, через которые надо непременно перепрыгивать, и коричневый дом, весь в цветах, и столбы, на которых иногда появляются объявления о пропаже кошек или собак. Бетти всегда изучала эти объявления очень внимательно и спрашивала: почему хозяева так плохо смотрят за своими животными?

Но сегодня они спешили домой и ни на что не отвлекались – тётя Клер приезжает! Только раз притормозили: Бетти решила отнести в сторонку одного глупого червяка, который выполз прямо на тротуар. Вскоре они уже сворачивали на свою родную улицу Гардем. Улица Гардем – маленькая, всего пять домов, но сёстры Пендервик знали и любили её всю до сантиметрика: ведь они жили на ней с самого рождения. Даже сейчас, когда они так торопились домой, Розалинда замедлила шаг, чтобы полюбоваться гордостью Гардема – пятью высокими раскидистыми клёнами. Вот они, все как на ладони. У каждого дома – свой клён. Дома, правда, были построены давно и уже успели состариться, и стояли они не по линеечке, а как попало. Но всё равно это были хорошие, крепкие, удобные дома, и хозяева за ними следили. А когда идёшь по улице, кто-нибудь из соседей обязательно тебе улыбается и приветливо машет рукой. Сначала мистер Коркхилл – вон он, косит траву на своём газоне перед домом. Дальше миссис Гейгер – она возвращается из магазина, у неё машина доверху набита продуктами. А дальше Розалинда уже не смотрела и не махала в ответ, потому что Бетти вдруг припустила вперёд во весь дух.

– Скорей! Скорей! – донеслось до Розалинды. – Я уже его слышу!

Это тоже было частью привычного ритуала. Пёс Пендервиков (которого так и звали: Пёс) чувствовал, когда Бетти подходит к дому, и каждый раз поднимал шум на всю улицу. Так что домой сёстры не пришли, а примчались. Когда Розалинда отперла дверь, Пёс бросился к Бетти с таким восторженным лаем, будто она не в садик ходила, а сто лет пропадала неизвестно где.

Розалинда с трудом затащила Пса обратно в дом, все трое – Розалинда, скачущий Пёс, пританцовывающая Бетти – переместились из прихожей в гостиную, оттуда в кухню, – и наконец Розалинда, распахнув дверь, вытолкала счастливую парочку во двор. Уфф!.. Она прислонилась спиной к двери, чтобы перевести дух. Скоро придётся готовить полдник для Бетти, но в ближайшие несколько минут можно заняться своими делами. Например, тестом для пирога. Розалинда уже решила, что она будет сегодня печь: ананасовый перевёртыш.

Тихонько напевая, Розалинда достала с полки семейную поваренную книгу. Её когда-то подарили маме с папой на свадьбу, и она вся была в маминых карандашных пометках. Розалинда знала эти пометки наизусть, у неё даже были свои любимые – вот например, рядом с рецептом сладкого картофеля в карамельном соусе: «Ужас! Сплошное издевательство над картошкой!» Рядом с рецептом ананасового перевёртыша никаких пометок не было. Но Розалинда решила: если пирог удастся, она впишет что-нибудь от себя. Она иногда так делала.

– «Растопить четверть чашки масла», – прочла она. Поставив глубокую сковородку на плиту, Розалинда включила конфорку и шлёпнула на сковородку брусок сливочного масла. Масло тут же начало таять и потрескивать, и кухня наполнилась восхитительным ароматом рождающегося пирога. – «Добавить чашку коричневого сахара». – Она отмерила сахар и высыпала его в растопленное масло. – «Размешать до полного растворения».

Полное растворение произошло очень быстро. Отставив сковородку в сторону, Розалинда вскрыла банку с консервированными ананасами и выложила ананасовые колечки в сахарно-масляную смесь. Потом отступила на шаг и полюбовалась результатом.

– Отлично, Рози, – сказала она сама себе. – Ты просто волшебница!

Она напевая вернулась к поваренной книге. Тут ей вдруг подумалось: почему это во дворе так подозрительно тихо? Розалинда выглянула за дверь. Ясно почему: Бетти и Пёс спрятались в кустах форзиции, высаженных между двумя участками, и шпионят за соседями. Розалинда нахмурилась. Ладно бы это ещё были Туттлы, соседи справа, – Туттлы живут на улице Гардем всю жизнь и знают Бетти и Пса как облупленных. Даже если бы эта парочка подкралась к их окну подсмотреть, что у них лежит на тарелках, – Туттлы и то бы не рассердились. Посмеялись бы, и всё. Но нет же, Бетти и Псу приспичило шпионить за Ааронсонами – новыми соседями, которые только-только въехали в дом слева от Пендервиков. Этот дом долго пустовал, и сёстры возлагали на него большие надежды. Хорошо бы он достался какой-нибудь большой семье, думали они. И чтобы детей побольше – чем больше, тем лучше. Однако Ааронсоны оказались совсем маленькой семьёй: мама и сын, который ещё и ходить-то толком не умеет. И всё. Папа у них умер ещё до рождения сына. Зато и мама, и мальчик – оба с рыжими волосами. Ладно, будут теперь свои рыжие на улице Гардем, и на том спасибо. Хотя цвет волос, конечно, не главное в человеке, это понятно. Мистер Пендервик и миссис Ааронсон уже кивали друг другу при встрече – они оба преподавали в местном университете, он ботанику, а она астрофизику, – но официального знакомства с соседями ещё не было.

Нет, всё же так нельзя, решила Розалинда. Надо сначала познакомиться, а потом уже шпионить.

– Бетти! Ну-ка иди сюда! – крикнула она.

Бетти и Пёс неохотно выползли из-под форзиции и подошли к двери кухни.

– Мы просто играли в секретных агентов.

– Играйте во что-нибудь другое. Нашим соседям может не понравиться, что вы за ними подглядываете.

– Они не узнают. Их же нет во дворе. А мы с Пёсиком только хотели посмотреть на кота.

– У Ааронсонов есть кот? Я не знала.

– Конечно есть. Большой-пребольшой. Такой рыжий, что даже оранжевый. Он всегда сидит на окошке, и Пёс его уже очень любит. Да, Пёс?

Пёс в подтверждение радостно замахал хвостом. Правда, насчёт его любви к коту у Розалинды всё же имелись кое-какие сомнения. Ей не доводилось наблюдать, как у Пса складываются отношения с котами, зато она хорошо знала, как он ведёт себя при встрече с белками. И все белки, имевшие неосторожность поселиться на улице Гардем, тоже это знали. Но спорить с Бетти о том, любит ли Пёс котов, не имело смысла, и Розалинда сменила тему.

– Как думаешь, тебе не пора перекусить?

Перекусить Бетти никогда не отказывалась, особенно когда ей выдавали солёные крендельки с сыром и виноградный сок. И особенно когда ей, как сегодня, разрешалось перекусывать под кухонным столом. Под столом – это как раз самое подходящее место для секретного агента.

Разобравшись с Бетти, Розалинда вернулась к пирогу.

– «Чашку муки просеять через сито…» – Но тут опять пришлось прерваться: в кухню вошли, точнее влетели, Скай и Джейн, у которых тоже закончились уроки.

Посреди кухни Скай затормозила и принюхалась. Её светлые волосы, небрежно заправленные под камуфляжную шляпу, выбились и смешно торчали во все стороны.

– Ой, как вкусненько пахнет! – Заметив сковородку с масляно-сахарно-ананасовой смесью, Скай немедленно сунула в неё палец.

Розалинда замахнулась на сестру полотенцем, но Скай ловко увернулась, хохоча и облизываясь.

– Ты последняя? Звони папе! – бросила ей Розалинда.

Таков был заведённый порядок. Розалинда ходила теперь в среднюю школу (начальная – с первого по шестой класс) и по дороге домой забирала Бетти. Скай училась в шестом классе, Джейн – в пятом, обе ходили в «Лесную» – так называлась их началка – и возвращались домой вместе. Та из сестёр, которая вошла в дом последней, должна звонить папе на работу, чтобы он знал, что всё в порядке.

– А вот и нет! – заспорила Скай. – Джейн вошла после, пусть она звонит!

– Я не могу звонить, я в унынии, – сообщила Джейн. – Из-за сочинения.

Вот это неожиданность. Писать сочинения Джейн любила больше всего на свете – даже больше футбола, который она обожала. Оторвавшись от поваренной книги, Розалинда присмотрелась к сестре. Джейн определённо выглядела расстроенной, даже заплаканной.

– Что случилось? – спросила Розалинда.

– Мисс Бунда влепила ей трояк за сочинение! – Скай молниеносно запустила руку под стол и умыкнула у Бетти ломтик сыра.

– Всё кончено, – сказала Джейн. – Теперь мне не стать писательницей!

Скай пожала плечами.

– Я же говорила, мисс Бунде не понравится.

– Дай посмотреть, – потребовала Розалинда.

Джейн вытащила из кармана несколько скомканных листов бумаги и кинула их на стол.

– У меня больше нет профессии. Отныне я никто, бездомная нищенка. Мой удел – вечные скитания.

Розалинда разгладила мятые листы, нашла первую страницу и стала читать.

– «Знаменитые женщины в истории штата Массачусетс, сочинение Джейн Летиции Пендервик. Среди множества женских имён, связанных с историей Массачусетса, я прежде всего хочу назвать выдающееся имя Сабрины Старр…» – Розалинда удивлённо подняла глаза на сестру. – Что, всё сочинение про Сабрину?

– Ну да, – сказала Джейн.

Сабрина Старр была героиней пяти книг, написанных Джейн. В каждой книге Сабрина кого-нибудь спасала. Пока что она успела спасти сверчка, воробьёнка, черепаху, сурка и мальчика. Последнюю книгу, «Сабрина Старр спасает мальчика», Джейн сочинила совсем недавно, во время летних каникул. Она считала её своим лучшим произведением.

– Но задание-то было – написать о женщинах, которые по-настоящему жили в Массачусетсе!

– Вот, а я что говорю?.. Ой! – Скай проворно отскочила от стола. Оказалось, Бетти ущипнула её за ногу – в отместку за украденный сыр.

– Там же всё объяснено, – вздохнула Джейн. – На последней странице.

Розалинда отыскала последнюю страницу и прочла:

– «Конечно, на самом деле никакая Сабрина Старр в Массачусетсе никогда не жила, но всё равно писать о ней гораздо интереснее, чем о Сьюзен Энтони или Кларе Бартон, которые давно всем надоели». Джейн! И ты ещё удивляешься, почему у тебя тройка?

– У меня тройка, потому что у мисс Бунды нет воображения, вот почему. Ну и пусть. Если человек уже пишет настоящие книги, что ему какие-то школьные сочинения!

Зазвонил телефон, Скай сорвалась с места.

– Привет, пап. Дома, только что вошли… Да, как раз собирались тебе звонить… У всех всё хорошо, только Джейн никак не может успокоиться… Нет, просто тройка за сочинение… Да, правда? – Скай обернулась к Джейн. – Папа говорит, что Льва Толстого вообще выгнали из университета, но он всё равно написал «Войну и мир».

– А меня, если дальше так пойдёт, ни в какой университет и не примут.

Скай кивнула.

– Она говорит, если так пойдёт, её и в университет не примут… Как-как? Ещё раз… Ага, поняла. Пока.

– Что он сказал? – спросила Джейн.

– Сказал, чтобы ты не беспокоилась, потому что у тебя tantum amorem scribendi¹. – Последние три слова Скай произнесла медленно и старательно. И немудрено: они были на латыни.

Джейн с надеждой обернулась к Розалинде.

– Ты не знаешь, что такое tantum am… Ну, в общем, что это такое?

– Извини, мы по латыни дошли пока только до agricola, agricolae². – В этом году Розалинда специально записалась в школе на латынь, чтобы лучше понимать папины изречения (так уж сложилось, что мистер Пендервик частенько общался с дочерьми на латыни). – Вот если папа скажет: «Я – земледелец», – тогда я тебе сразу всё переведу.

– Ага, конечно, так прямо и скажет, – проворчала Скай. – С чего, интересно, ему говорить, что он земледелец, когда он профессор…

– А в каком возрасте можно уже читать «Войну и мир»? – спросила Джейн. – Хочу убедиться, что мы с мистером Толстым родственные души. Если так, то его творение поможет мне залечить душевные раны.

– Не знаю в каком, но не в десять лет, это точно. – Получив очередной щипок из-под стола, Скай решила переметнуться обратно к сковородке с ананасовой смесью, но тут уж Розалинда была начеку.

– Больше не получишь! – твёрдо сказала она. – Я делаю ананасовый перевёртыш к приезду тёти Клер. И на что он, по-твоему, будет похож?

– Ой, тётечка Клер приезжает! – Джейн просияла. – Я и забыла, пока предавалась отчаянию. Вот кто залечит мои душевные раны!

– Кстати, пока я закончу с пирогом, вы со Скай можете подготовить для тёти Клер гостевую комнату.

– А уроки?.. – Скай попыталась незаметно выскользнуть за дверь.

– А уроки ты всё равно по пятницам не учишь, – напомнила ей Розалинда. – Всё, вперёд!

Скай исполняла трудовую повинность хоть и неохотно, но всегда добросовестно, так что в течение следующего часа в доме было переделано множество дел: полотенца заменены, бельё перестелено, гостиная приведена в надлежащий вид, и даже Бетти и Пёс причёсаны и приглажены. А когда Розалинда вытаскивала пирог из духовки, дом огласился радостным воплем Джейн:

– Тётя Клер приехала!

1.Великая любовь к писательству (лат.) – здесь и далее примечания переводчика.

2.Розалинда назвала именительный и родительный падежи: «земледелец, земледельца». Чтобы правильно склонять латинские существительные, надо знать обе эти формы, поэтому их заучивают вместе.