Kitobni o'qish: «Грязное золото»

Глава первая

Если бы… Как же много вещей влияют на то, что происходит с людьми!

Если бы Три Бизона не решил повести свой военный отряд на племя Разделенных Волос – янктонов, одного из племен сиу, и если бы он не стал упорствовать в своем решении, невзирая на протесты своих соратников, то он бы никогда не получил мешочков с золотым песком, на которых и так уже было много крови, и не принес бы их в свой вигвам, что стало причиной еще большего количества смертей, несчастий и горя по тем, кого он так любил.

Был август 1864 года, тогда мы стояли лагерем в холмах Четыре Человека, там, где сейчас стоит город Шуто, штат Монтана, и там Три Бизона с двадцатью пятью воинами оставили нас, чтобы совершить этот набег. Оттуда в течение сентября мы спускались вдоль реки Тетон, и первого октября присоединились к лагерю пикуни, одному из племен черноногих, состоявшему из четырехсот вигвамов, который стоял на этой реке в месте, расположенном примерно в двадцати милях к северо-западу от форта Бентон, торгового поста Американской Мехоторговой компании и конечного пункта навигации по Миссури. Один из вигвамов принадлежал Чарли Картеру (Бобренку), и его красивой, работящей и доброй жене, Пайотаки (Летящей Женщине), моим добрым друзьям. Я три года прожил с ними, совершив много дальних путешествий, обычно вместе с племенем, и обычным нашим занятием было ставить капканы на бобров в те месяцы, когда их мех был особенно хорош. За это время я почти забыл свой родной язык. Единственный язык, на котором я говорил и который слышал, был язык черноногих – за исключением моих редких поездок в форт Бентон. Я больше не был Франком Ривом, зеленым юнцом, прибывшим из Сент-Луиса в поисках приключений. Нет, теперь я был Ници Тапи (Одиноким Человеком). Это было детским именем Трех Бизонов, и я был рад, что он дал мне это имя. Он был зятем Картера (Бобренка), и более чем его другом, потому что Картер однажды спас его, когда однажды тот был ранен и едва не погиб во время стычки с военным отрядом Ворон.

Это было, как я хорошо запомнил, в полдень третьего октября – Три Бизона и его воины, одетые в военные наряды, на лошадях, раскрашенных охрой и украшенных перьями, въехали в лагерь, распевая победные песни, потрясая вражескими скальпами, гоня перед собой табун в более чем сто голов лошадей, угнанных у врагов. Мы с Бобренком в это время сидели перед своим вигвамом, и Три Бизона подъехал прямо к нам, сидя верхом на своей большой черной лошади, и сказал:

– Бобренок, брат мой, у меня для тебя кое-что есть. Немного позже, когда я сниму свой военный наряд и отдохну, я принесу подарок в твой вигвам.

– Хорошо. Мы покурим, и ты расскажешь нам о своем набеге. Похоже, он был успешным, – ответил Картер.

– Солнце было за нас. Мы убили восемь воинов Разделенных Волос, забрали их лошадей, и ни один из нас не получил даже легкой раны. Ха! Странной будет история, которую я тебе расскажу, – сказал старый воин и ушел в свой вигвам, сопровождаемый своими счастливыми женщинами, которые пели и кричали, восхваляя его подвиги и выкрикивая его имя.

Уже в сумерках Три Бизона, неся сумку из сыромятной кожи, вошел в наш вигвам. Картер пригласил его сесть рядом с собой, и он это сделал, сперва бросив сумку. Она глухо ударилась о землю, и я удивился, что это такое тяжелое могло в ней быть.

Потом он сказал:

– Ну, Бобренок, брат мой, если то, что я тебе принес – то, о чем я думаю, то это должно тебе понравиться.

С этими словами он открыл сумку и достал из нее цилиндрической формы кожаный мешочек, длиной в восемнадцать дюймов и шесть дюймов в диаметре, потом еще один такой же, и протянул их Картеру. Он едва не уронил их – такими тяжелыми они были, рот его открылся от удивления и глаза едва не вылезли из орбит. Отложив один из них, он развязал горловину другого, сунул в него пальцы, а потом высыпал на ладонь левой руки то, что казалось горсткой камешков тусклого желтого цвета, и я, хотя и видел его впервые, понял, что это, прежде чем он крикнул:

– Франк! Это золотой песок! Золотой песок, и его так много!

– Брат, – спросил Три Бизона, – не тот ли это желтый песок, которые выкапывают белые, крадущие их в нашей стране Многие Собрались Вместе¹?

– Это он. Он очень редко встречаются, и добывать его трудно. Он очень дорогой. Скажи, Три Бизона, ты и твой отряд убили белых?

– Белые были убиты, трое, те, у кого были эти мешочки с желтым песком, но не нами, – ответил Три Бизона. И мгновение спустя добавил: – Слушай, брат, и ты, Одинокий Человек, и ты, Летящая Женщина. Удивительную историю я поведаю вам. Нет, не столь уж удивительную – ведь Солнце было на моей стороне, и видения мои были сильными.

Они были хорошими воинами – сильными и отважными – те, кого выбрал я для набега на Разделенные Волосы. Когда мы оставили вас там, у холмов Четыре Человека, то прошли по Молочной реке (которую белые называют рекой Тетон) вниз по течению до ее устья, а потом продолжили путь вниз по течению по долине Большой реки (Миссури). Шли мы только по ночам: днем мы находили укрытия и выставляли часовых, чтобы следить за округой. Так, однажды утром мы остановились там, где Средний ручей (Коровий) впадает в Большую реку, и перед тем, как мы легли спать, Большой Человек и Хвост Красной Птицы предложили свернуть на юг к Лосиной реке (Йеллоустоуну) и поискать лагерь других наших врагов – Ворон. Я ответил, что решу это позже.

Я забрался поглубже в кусты и лег, прося солнце послать мне видение, которое направило бы меня на верный путь. Оно это исполнило. Во сне я смотрел на долину подо мной, и вдруг оттуда поднялся ворон, он сделал круг над моей головой и вернулся туда, откуда прилетел, громко каркая. Я не двигался, и он вернулся, снова стал кружиться надо мной и снова улетел в долину, продолжая громко кричать, как кричат все вороны. Было уже далеко заполдень, когда я проснулся и вернулся к отряду. Я сказал всем о своем видении, и все согласились с тем, что смысл его ясен. Ничего не говорило о том, что мы должны изменить свой путь. Настала ночь, и мы продолжили путь вниз по долине Большой реки.

Через несколько дней мы остановились утром напротив известного места – Круглого холма, и там обнаружили, что отряд всадников с большим табуном лошадей, которые переправились вброд через реку и направились на север. Перед тем, как переправиться, они убили бизониху и остановились, чтобы поесть и отдохнуть – пепел от костра, на котором они готовили еду, был еще теплым. Рядом с костром валялось несколько пар изношенных мокасин – это были мокасины Перерезающих Горло (ассинибойнов), как мы поняли по украшавшей их вышивке. Так вот. Всадники были военным отрядом вражеского племени, возможно возвращавшимся из набега на Ворон, и направлялись они к Большой Излучине на Маленькой реке. Это была наша страна, и в нее Перерезающие Горло иногда вторгались, чтобы украсть наших бизонов и другую дичь. Сразу же Большой Человек, Хвост Красной Птицы и другие стали наседать на нас, уговаривая пойти по следам всадников. Но я им ничего не ответил: я ушел, лег и стал просить о помощи Верхних. Я долго спал, и видение мое было сильным. Я стоял на верхнем краю широкой, длинной безлесной долины, простиравшейся вдоль реки. В нижней ее части появился волк, остановился, завыл, и множество его сородичей отозвалось на его вой, они сбежались со всех сторон и присоединились к нему, и он их повел вниз из долины. Когда я проснулся, то сразу поторопился к своим товарищам, сказал им о своем видении, и сказал, что мы должны пойти дальше вниз по долине, и, хотя некоторые настаивали на том, чтобы преследовать всадников, я все же настоял на своем.

На следующее утро, едва небо посветлело, мы остановились у верхнего конца длинной широкой долины, полностью заросшей большими хлопковыми деревьями и густыми ивовыми кустами. У нас оставалось немного мяса убитого нами бизона, и несколько человек из нашего отряда настояли на том, чтобы поджарить его и съесть. Они были очень огорчены тем, что я не позволил им разжечь огонь. Так я поступил, потому что там, в густом лесу, я чувствовал скрытую опасность; я чувствовал, что враги рядом. Мы проспали, выставив двоих часовых, до полудня, а после полудня поставили двух других. Они не видели и не слышали ничего тревожного. Перед тем, как Солнце ушло в свой вигвам на острове, чтобы лечь спать, мы поднялись, и, хотя все были очень голодны, я все же не разрешил развести огонь.

– Это потому, что у тебя было еще одно видение? – спросил Большой Человек.

– Нет. Это потому, что я испытываю странное чувство, где-то внутри себя – я чувствую, что мы должны быть очень осторожными и не допускать ни малейшего риска, – ответил я.

Едва я это сказал, как мы услышали выстрелы, доносившиеся снизу, как мы решили, с берега реки. Услышали мы и громкие крики. Еще два выстрела, и стало тихо, как прежде. Мои люди большими глазами смотрели на меня, и Хвост Красной птицы сказал:

– Вождь, действительно сильна любовь к тебе того, кто наверху. Скажи нам теперь, что мы должны делать.

– Очень медленно, очень осторожно спуститься вниз к этому месту, – ответил я.

Так мы и сделали: так медленно и бесшумно, что нас самим порой казалось, что мы не движемся, опускаясь на открытых местах на четвереньки, мы ползли вперед. Уже настали сумерки, когда мы приблизились к нижней части большой рощи, услышали там разговоры и смех, увидели отблески света костра на ветках деревьев, рассмотрели восемь оседланных лошадей, привязанных в ряд к кустам ивы. Мы поползли дальше и увидели восьмерых мужчин, сидевших вокруг костра, которые жарили и ели мясо – это были восемь воинов Разделенных Волос, это было ясно по их одежде и прическам, и у каждого из них на затылке торчало перо из орлиного хвоста. Я шепнул тому, кто был справа от меня и тому, что слева, и мой приказ передали всем по цепочке. Мы подобрались поближе к пирующим, потом еще ближе, и я, направив ружье на одного из них, выждал немного, потом крикнул: «Огонь!» и спустил курок.

Ох, каким же сильным был наш залп! Семеро воинов Разделенных Волос упали, некоторые были убиты, другие еще шевелились. Восьмой подскочил, побежал к берегу, но потом упал замертво. Мы бросились вперед, особенно самые молодые, чтобы посчитать ку на убитых и забрать их оружие, и вот те на! Рядом с костром мы нашли тела трех белых, оскальпированных, истерзанных, практически изрубленных в куски, и рядом с ними была вытащенная на берег лодка, их лодка. Стало понятно, что за стрельбу мы слышали. Белые вышли на берег, чтобы приготовить еду и поесть, а Разделенные Волосы подкрались и убили их. Вокруг костра лежали, сложенные в несколько кучек, вещи белых – одеяла, еда в небольших мешках, в других мешках была одежда и прочее. У троих из Разделенных Волос были шестизарядники в кожаных кобурах – они отобрали их у белых. Всего ты нашли там девять ружей – одно из них, совсем новое, даже не поцарапанное, несомненно принадлежало белым. Как свою долю трофеев я взял это новое ружье, одеяло и мешок, в котором были два мешочка с желтыми камнями, жестянка с порохом, мешочек с пулями, нож, которым срезают волосы с лица, несколько носков, кусок мыла и маленькое зеркало. Кроме этого я взял одну из лошадей Разделенных Волос.

Мои люди собрались вокруг меня, когда я открыл эти два мешочка. Я сказал, что уверен в том, что этот желтый песок очень дорогой, и что я отвезу его домой и отдам тебе. Они были уверены в том, что этот песок ничего не стоит и сказали, что не хотят возиться с этой тяжестью. Среди их добычи были еще три мешочка. Они отдали их мне, и я высыпал их содержимое в один из этих.

Так вот, как я уже сказал, мы были очень голодны, а мясо у нас было. Было еще мясо, добытое то ли белыми, то ли Разделенными Волосами. Мы торопливо поджарили и съели часть его, а потом со своей добычей – лошадьми, ружьями и вещами – продолжили путь вниз по долине. Через четыре дня, ниже устья Маленькой реки, мы обнаружили лагерь Разделенных Волос, и, когда настала ночь, без малейших затруднений, не будучи обнаруженными ими, увели табун прекрасных лошадей, который вы видели, когда мы входили в лагерь. Вот так. Я закончил. А теперь почему бы не покурить, друзья мои?

Картер протянул ему большую трубку, которую тот наполнил, и, когда это было сделано, сказал:

– Три Бизона, этот желтый песок очень, очень дорогой. Мне кажется, что нам следует пойти в Много Домов и расспросить о трех белых, которым они принадлежали. Если окажется, что у них есть родственники, то этот песок должны принадлежать им, а не нам. Но если окажется, что таковых нет, ты сможешь купить на него столько и таких товаров белых, сколько тебе нужно.

Три Бизона протестующе поднял руку.

– Нет. Нет. Я отдал тебе этот желтый песок. Подарок есть подарок. Я ничего более делать с ними не стану.

– Все же мы с Одиноким Человеком должны узнать об этом, что сможем. Мы очень хотим, чтобы ты пошел с нами.

– Но зачем? Белые, несомненно, украли этот песок, выкопав его в нашей стране, в местности Многие Собрались вместе. Так что он наш. Он наш, и мы можем делать с ним, что захотим. – И добавил, когда Картер ничего не ответил: – Да, конечно. Я пойду с вами. Мне нужен табак.

– Завтра?

– Да. Рано утром.

Выкурив еще одну трубку, Три Бизона вернулся в свой вигвам, и мы с Картером проверили золотой песок. Два мешочка весили, по нашим прикидкам, около двадцати пяти фунтов. Стоит их содержимое, как он сказал, восемнадцать долларов за унцию. С помощью карандаша и клочка бумаги, которые я достал из своего походного мешка, я быстро посчитал, и оказалось, что фунт стоит двести двадцать восемь долларов; таким образом, двадцать пять фунтов стоят семь тысяч двести долларов.

– – Если мы сможем оставить его себе, если окажется, что ни у кого из этих троих нет вдов или детей, для нас это будет очень хорошо, – сказал Картер на языке черноногих.– И Пайотаки получит все, что ей нужно – много новых одеял, накидок, платьев и всяких женских штучек.

Весь тот вечер Пайотаки сидела рядом с Картером на его лежанке, молчаливая, с хмурым лицом, двигаясь только для того, чтобы подбросить хворост в огонь. Но теперь она вдруг встрепенулась и быстро и твердо сказала Картеру:

– Бобренок, ни единую крошку их этого желтого песка нельзя использовать, чтобы купить мне какую-то вещь. Этот желтый песок приносит несчастье. Я чувствую, я уверена, что он принесет нам большие несчастья, если ты оставишь его себе. Муж мой, если ты любишь меня, сделай это для меня – унеси его из нашего вигвама и брось в реку, где никто не сможет его найти.

– Почему, женщина! Ты что, обезумела? – воскликнул Картер. – Он пока не наш, этот желтый песок. Может быть, мы найдем тех, кому он принадлежат. Если не найдем, продадим его за кругляши для торговли (серебряные доллары). Сама подумай, этот желтый песок стоит больше, чем все бобровые шкуры, которые мы добыли за последние две зимы.

– Мне все равно, пусть даже он стоят больше, чем все бобры в нашей стране! – воскликнула Пайотаки. – Я умоляю тебя выбросить его, потому что он приносят беду, он принесут нам несчастье, если ты оставишь его у себя.

– Брось ты. Вы, женщины, всегда чего-то боитесь безо всякой причины, – усмехнулся Картер.

– Ох, бедный ты белый человек! Ты не можешь понять, что Верхние предупреждают нас, вселяют в наши души страх перед одним и другим, и что они делают это для нашего блага, – простонала она.

Картер подмигнул мне и перевел разговор на другую тему.

Было около десяти утра следующего дня, когда я, Картер и Три Бизона оставили лошадей перед большими воротами форта Бентон, и, войдя на просторный двор, спросили агента Доусона. Его мы нашли в конторе, где он курил и разговаривал с двумя своими работниками, Шарлем Чукуттом и и Луи Трамбли. Он сердечно приветствовал нас, и, поговорив немного о том о сем, Картер кратко повторил ему рассказ Три Бизона – как его отряд уничтожил военный отряд янктонов, и как они нашли трех убитых белых и принадлежавшие им вещи. При этом он достал два мешочка с золотым песком и бросил их на стол агента.

Долго никто не говорил. Доусон смотрел то на мешочки, то на Картера, то снова на мешочки, то опять на Картера, и наконец воскликнул:

– Боже мой! Боже мой! Картер, ты принадлежишь к редчайшей породе честных людей. Немного найдется таких, кто, заполучив такое богатство, хоть пискнет об этом.

– C’est vrai!² – крикнул Чукутт.

– Так и есть. Слишком честный, – сказал Трамбли.

– И ты хочешь найти хозяина золотого песка, – продолжил Доусон.

Картер смутился, заерзал на стуле, нахмурился и наконец ответил:

– Ведь это будет правильно, не так ли?

– Разумеется, правильно. И я сразу могу тебе сказать, кому принадлежит золотой песок. Он принадлежит тебе. Да, сэр, все это ваше. Ты можешь делать с ним, что пожелаешь. И более того, это золото – грязное, кровавое золото, такое же грязное, как мешочки, в которые оно насыпано.

– Так вот! Ну что же, давай послушаем.

Но тут вошли, сопровождаемые своими женами из племени пикуни, Джо Беллари и Ральф Ричардс – подобно мне и Картеру, они были вольными трапперами. У каждой женщины было несколько бобровых шкур для продажи, но они бросили свертки на пол и стали разговаривать с Три Бизона, а их мужья с нами, и, указав на мешочки с золотом, Чукутт кратко рассказал о том, что это – подарок Картеру от Три Бизона, и о том, как они достались старому воину. Это привело Беллари в крайнее возбуждение. Он подскочил к столу, схватил мешочки, ощупал их и на смеси английского и французского громко объявил их ценность – по меньшей мере десять тысяч долларов, и о том, как повезло Картеру, что индейцы в этом не разбираются.

– Беллари! Ты нас перебил. Сядь и успокойся, – воскликнул агент. И потом, когда француз сел, продолжил: – Мы не можем оставить Три Бизона в неведении, так что ты, Чукетт, переведи ему то, что я скажу. Это будет небыстро, но мы не торопимся. Итак, я начинаю:

Было это примерно три недели назад. В тот день, в полдень, трое усталых белых, каждый с мешком на спине, появились тут и захотели узнать, смогут ли они сесть на пароход, идущий в Штаты. Шансов у них не было: последний в эту навигацию пароход был уже на пути к Сент-Луису, я сказал им об этом, и они пришли в отчаяние. Но, когда я предложил им купить небольшую плоскодонку, на которой они сами смогут спуститься по реке, они очень обрадовались – хотя я и сказал, что стоит лодка двести долларов. Они сказали, что были старателями в Ольховом ущелье, получили неплохую добычу и теперь хотят вернуться к себе домой, в Сент-Луис, и там пожить в свое удовольствие. Мне было понятно, что никакие они не старатели. Их мягкие руки никогда не прикасались к кирке или лопате. Их одежда, хотя и была грязной и поношенной, и хорошая обувь говорили о другом – это были игроки, бандиты из старательских поселков. Ружей у них не было. Шестизарядники они носили , как это принято среди игроков- – в кобурах, висящих так, чтобы оружие было всегда под рукой.

Хотя перевалило за полдень, когда они появились, они все же решили отплыть немедленно. Я продал им несколько одеял, провизию, кухонную посуду, ружье, боеприпасы – все вдвое дороже той цены, которую запрашивал с честных людей. Они не возражали, только настаивали, чтобы я принес все купленное в лодку как можно скорее. За лодку и все остальное я с них взял тридцать унций золотого песка, то есть пятьсот сорок долларов. Каждый из них отсыпал мне по десять унций из своих маленьких мешочков. Я не видел, чтобы у них были большие мешочки, но заметил, что мешок на спине одного из них был очень тяжелым. Ну так вот, через час после того, как они прибыли, мы погрузили в лодку все их покупки и они отчалили. И тогда я сказал Чукетту, вот ему:

– Слава Богу, избавились от этих мерзавцев. Они мерзавцы, сразу видно.

Какими негодяями они были, мы скоро узнали. Нам все рассказал Джо Браун, который спустился из Ольхового ущелья со своим караваном из мулов, груженых мукой. Один из самых богатых участков в Ольховом ущелье принадлежал старому чудаковатому старателю по имени Джон Бил. Участки выше и ниже его разрабатывались каждый тремя старателями, и каждый приносил в день по десять унций золота – на сто восемьдесят долларов. Но Бил работал один, отказывался от любой помощи, и никому не говорил о своих делах. Промывочные лотки он всегда очищал по ночам, чтобы никто не заглянул через его плечо, дабы увидеть, сколько золота осело на их рифленых днищах. В салун он никогда не ходил. В магазинах он надолго не задерживался. Тот, кому случалось постучаться в дверь его хижины, встречали такой холодный прием, что никогда больше к нему не приходили. Он по воскресеньям никогда не работал – вместо этого сидел на солнце и читал книгу, а из всех книг признавал он только Библию. Никто ничего не о нем не знал – откуда он пришел, есть ли у него родня.

Было понятно, что добычу он имеет неплохую, и негодяи, которые отирались в лагере, стали следить за ним, чтобы выяснить, куда он прячет свой песок. Это обеспокоило вигилянтов³ из лагеря, и несколько человек из их числа отправились к нему, чтобы предложить ему хранить свое богатство в сейфе в кабинете уполномоченного за распределением участков. Он их выслушал, а потом сказал, что советует им заниматься своими собственными делами. Потом, однажды утром Джон Бил не появился на своем участке, и дыма над его очагом не было видно. Соседи пришли к нему и увидели, что он с проломленной головой лежит рядом со своей койкой. Свежая яма рядом с очагом ясно говорила о том, что тут произошло: кто-то обнаружил его тайник и убил его, чтобы забрать спрятанное в нем. Пока несколько вигилянтов хоронили убитого, другие отправились в лагерь, чтобы узнать, не пропал ли кто-то из негодяев. Пропали трое: Сакраменто Билл, Том Сайкс и Коротышка Гарри, все трое игроки и шулера. Вигилянты искали их по дороге на Бэннок, на Галлатин Сити, на Боузман, но напрасно, на том все и закончилось. Но теперь совершенно ясно, что эти трое и были теми, чьи тела нашел Три Бизона и его воины, а это золото на моем столе – то самое, которое они украли из тайника Джона Била. Так вот, друг мой Картер, говорю тебе – золото это вое, оно все твое, но это кровавое золото. Вольно или невольно, но из-за него погибло четверо белых и восемь индейцев.

– Бог мой! Еесли бы из него крофф капать, я бы все равно хотеть его иметь, – воскликнул Беллари.

Три Бизона обратился к агенту на языке черноногих, который тот понимал лучше, чем на нем говорил:

– Большой Нож, ты продал трем белым ружье. Это оно?

И он вытащил из кожаного чехла, который специально сшил, новый карабин Спенсера.

– Должно быть, он и есть. Я уверен. Впрочем, погодите, у меня есть номера всех карабинов, – сказал он, взял карабин, осмотрел его, а потом сверился со списком, который достал из ящика в столе.

– Да, это один из них, – пробормотал он. А потом на языке знаков обратился к Три Бизона: – Да. Я продал этим троим это ружье. Я рад, что оно досталось тебе.

Так были установлены личности людей, плывших в лодке, которых убили янктоны, и Картер стал полноправным владельцем золота, которое тяжким трудом добыл старый старатель. Беллари снова взвесил на руке мешочки, сказав, что хотел бы узнать, сколько оно стоит. Мы все прошли в торговый зал и взвесили золото – получилось двадцать восемь с половиной фунтов – по текущему курсу 8300 долларов.

– Ха! Таакое баагатство. Таакое баальшое баагатство досталось Картеру. И все за ничто, – простонал Беллари. Он не мог оторвать глаз от грязных мешочков.

Картер, как мог, объяснил Три Бизона, что эти камни стоят очень дорого и стал уговаривать его взять хотя бы половину, чтобы на них купить у агента товары, которые ему нужны. Но старый воин потряс головой. Нет. Подарок есть подарок; он не возьмет ни малейшей его доли. Если Бобренок купит ему табака и патронов для его ружья, этого будет достаточно. Тут же он стал владельцем пяти фунтов табака и двухсот патронов.

– Ну, Франк, половина этого песка твоя, ты сам знаешь, – сказал мне Картер. – Что ты скажешь, если мы оставим его здесь, у мистера Доусона, на хранение?

– Нет. Мне негде его хранить. И неприятности мне не нужны, – ответил тот.

– Ладно, думаю, что можно будет взять их с собой; надеюсь, на нашем пути не встретится бандитов, – сказал Картер.

Мы купили то, что было нам нужно, и приготовились тронуться в путь. Беллари и Ричардс проводили нас до лошадей. Они стояли лагерем на ручье Стрелы, и приехали в форт, чтобы обменять несколько бобровых шкур на нужные им припасы. Пока мы садились в седла и отправлялись в путь, Беллари продолжал причитать о том, как нам повезло, что Три Бизона отдал нам золото, ничего за это не попросив. Казалось, это причиняло ему настоящую боль. Но Ричардс сказал, что рад нашей удаче, и мы знали, что он говорит искренне.

Настали сумерки, когда мы вернулись в лагерь, расседлали лошадей, пустили их пастись и вернулись в вигвам, где нас ждал приготовленный Пайотаки горячий ужин.

Она простонала, когда Картер бросил мешочки с золотым песком у изголовья своей лежанки:

– Как! Вы принесли обратно эти приносящие беду мешочки!

– Теперь это наши мешочки. Мешочки с желтым песком, которые мы сможем обменять на все, что захотим. А вот то, что я купил тебе, – ответил Картер и положил ей на колени яркую накидку.

– Ты заплатил за нее желтым песком. Я не могу, не возьму ее…

– Нет. Я заплатил за нее деньгами за бобровые шкуры, которые сохранил для нас Большой Нож.

– Ты щедр. Тогда я одену эту красивую накидку. Но все же как хотела бы я, чтобы ты не принес обратно эти вещи, приносящие беду. Я не могу даже смотреть на них.

– Тебе и не нужно на них смотреть. Я уберу их с твоих глаз, – ответил Картер и убрал их в парфлеш, в котором хранил всякие мелочи для ежедневного использования.

– Я все равно буду постоянно думать о них, и я знаю, что они принесут нам несчастье, – простонала женщина. И добавила: – Ваша еда готова. Поешьте.

На следующий день Беллари и Ричардс со своими покупками подкинули форт и поставили свои вигвамы рядом с нашими. Как и мы, они собирались присоединиться к лагерю пикуни, потому что их вожди собирались зимовать в тех местах, где бобров было много. Нельзя сказать, что пикуни очень хотели этим заниматься – вовсе нет. Но позвольте мне объяснить:

С тех пор, как в 1754 году компания Гудзонова Залива появилась на верхнем Саскачеване и стала требовать бобровые шкуры за свои товары – только бобровые, охотники из трех племен черноногих – собственно черноногие, пикуни и Кровь – без особой охоты занимались трапперством – они терпеть не могли эту тяжелую и грязную работу. И с этим занятием они практически покончили, когда в 1832 году Американская Мехоторговая компания поставила свои посты на верхней Миссури и стала продавать свои товары за бизоньи шкуры. Это было совсем другое дело – погоня за огромными стадами на приученных к этому лошадях, богатая добыча – все это было совсем другое дело, это был почти спорт, и женщины с большой охотой выделывали бизоньи шкуры с темным мехом, чтобы сделать их мягкими, что и было нужно торговцам Больших Ножей. Британская компания покупать бизоньи шкуры не могла – они были слишком тяжелыми, чтобы вывозить их на маленьких лодках по Саскачевану в озеро Виннипег, а потом по реке Нельсон в Гудзонов Залив, где стояли их корабли. Американская компания, со своей стороны, имела пароходы, ходившие между ее постами, и базу в Сент-Луисе, и тысячи бизоньих шкур, даже десять тысяч, не представляли для нее особой проблемы. Так что посты на Саскачеване простаивали, вся торговля с черноногими шла через форт Бентон. По этой причине на бобров они особого внимания не обращали, и мы, свободные трапперы, предпочитали жить вместе с ними и заниматься своими делами, будучи при этом в безопасности от вражеских военных отрядов, наводнявших равнины.

Поставив свои вигвамы и приготовив все, что нужно для ночевки, вновь прибывшие собрались в нашем вигваме – мужчины хотели поговорить с Картером, женщины поболтать с Пайотаки. Тем вечером должен был состояться совет вождей, на котором должны были решить, где племя будет зимовать. Мы сказали Ричардсу и Беллари, что Три Бизона обещал нам стоять за Медвежью Реку Другой Стороны (река Устричных Раковин) – на этой реке и ее притоках, текущих со Снежных гор, было много бобров, мы хорошо это знали. Ричардс сказал, что мы обязательно должны туда пойти, и Беллари предложил нам присоединиться к совету и уговорить вождей определить эту местность для предстоящей зимовки. Потом мы спокойно покурили и сидели молча, когда женщина Беллари, Ауакас Аки (Антилопа), сказала Пайотаки, что хотела бы посмотреть на желтый песок, который Три Бизона отдал Бобренку.

– Он в этом мешке. Я не могу на него смотреть. Я не могу даже прикасаться к нему, потому что этот песок приносит горе, и я уверена, что нам грозит беда, – ответила Пайотаки.

– Кайа! Какое разочарование! – воскликнула другая. – Я так хотела их увидеть. Мой мужчина сказал, что они стоят больше, чем все товары в Большом Доме.

– Смотри, если так хочется, – сказал Картер и вытащил мешочки, отложил один в сторону, развязал другой и протянул ей. Потом, пока она и женщина Ричардса обменивались восхищенными возгласами, обсуждая вес и цвет содержимого мешочка, Беллари взял другой и стал ласкать его с такой страстью, что мне стало нехорошо. Мне никогда такие люди не нравились. Его бегающие маленькие злобные глаза, тонкие губы, кривившиеся в жестокой усмешке, нос, похожий на орлиный клюв, и грязные длинные волосы придавали ему отталкивающий вид. Его часто одолевали внезапные приступы ярости, во время которых он избивал свою женщину. Какой контраст составлял он Ричардсу – у того было открытое, благородное лицо, голубые глаза, рыжие волосы. Рожденные и выросшие в Монреале, оба они оказались на Западе, нанявшись на службу в компанию Гудзонова Залива, но скоро службу оставили, предпочтя ей вольную жизнь свободных трапперов. Они уже много времени провели на Севере, и мне казалось непонятным, почему Ричардс продолжает жить и странствовать в одной компании с этим непредсказуемым злобным французом.

Наконец, не отрывая от него глаз, Беллари протянул мешочек Картеру, говоря:

– Этот дурак Три Бизона просто так отдал такой дорогой золотой песок. Ричардс, хотел бы ты получить такой дорогой подарок?

– Да не особо. Мне вполне хватает того, что я добываю капканами.

– Верно, но сам подумай. Получить семь тыщ долларей, следующим летом сесть на пароход до Сент-Луиса и там загулять. Вот было бы здорово!