Kitobni o'qish: «Темное удовольствие»

Shrift:

* * *

Посвящается Кемми Толберт, удивительной женщине, которая обожает книги, как и я

Глава 1

Рейес стоял на крыше крепости под Будапештом, на высоте пятого этажа, шатко балансируя на узком выступе. С неба на него проливался красно-желтый лунный свет. Словно кровь, смешанная с призрачным золотом, этот свет оставлял свежие раны на бесконечном пространстве черного бархата.

Он зачарованно смотрел на мрачную, зовущую пустоту, разверзшуюся внизу; манящая земля внизу, казалось, распахивала навстречу ему свои объятия.

«Тысяча лет, и я по-прежнему обречен на это». Ледяной ветер развевал его волосы, обжигал обнаженную грудь, ненавистную выжженную на его шее бабочку, напоминая о пролитой крови. Но не его крови. Крови друга. Каждое легкое прикосновение к этому призрачному свидетельству жизни и смерти было подобно раздуванию обжигающего пламени его вины.

Сколько раз он приходил сюда, вспоминая и жалея о том, что произошло. Сколько раз он молил об освобождении, об облегчении ежедневных мук и успокоении демона в его душе, который и был виной всему… освобождении от его потребности в самоуничтожении.

Но его молитвы всегда оставались без ответа. И так будет всегда. Он навсегда останется таким. И его муки лишь усилятся. Когда-то бессмертный воин, служивший богам, теперь он стал Владыкой Преисподней, одержимым одним из множества демонов, ранее запертых в Дим-Униаке. От славы к бесчестью, от любви к презрению. От счастья к бесконечному страданию.

Он стиснул зубы. Смертные считали Дим-Униак ларцом Пандоры, он же знал его как источник вечного падения. Он и его друзья дерзко открыли его много веков назад и теперь в наказание сами стали вместилищами, в каждом из которых обитал демон.

«Прыгай», – настаивал демон Боли. Его постоянный спутник.

Соблазнительный шепот в глубине души, темная сущность, жаждавшая чудовищного зла. Сверхъестественная сила, с которой он боролся каждую минуту каждого проклятого дня.

«Прыгай».

– Подожди.

Еще несколько секунд ожидания, мыслей о том, что все его кости разобьются вдребезги. Он улыбнулся при мысли об этом. Острые как бритва осколки костей распорют его поврежденные органы, и они лопнут, как наполненные водой шары; его кожа порвется от хлынувшей жидкости, и на этот раз вытекающая из него жизненная сила будет принадлежать ему. Агония, блаженная агония охватит его.

Однако это продолжится недолго.

Его улыбка медленно растаяла. Через несколько дней, а то и часов, если ему не удастся причинить себе безвозвратный вред, его тело полностью исцелится. Он очнется совершенно здоровым, а Боль вновь требовательным голосом заговорит в его душе, и голос этот будет невозможно заглушить. Но на несколько благословенных секунд, прежде чем его кости начнут срастаться, а кожа восстанавливаться, до того, как его кровь снова забурлит в венах, он ощутит нирвану. Истинный рай. Неописуемый восторг. Он растворится в невероятном удовольствии, пришедшем вместе с болью – его единственным источником удовольствия. Демон довольно замурлычет, опьяненный неописуемым ощущением, а Рейес испытает блаженный покой.

На краткий миг. Это всегда продолжается лишь мгновение.

– Мне не нужно лишний раз напоминать о быстротечности моего покоя, – пробормотал он, пытаясь задавить тоскливую мысль. Он знал, как быстро пролетало время. Порой год длился не дольше дня. А день – не дольше минуты.

И все же иногда эти краткие мгновения казались ему бесконечностью. В этом и заключалось одно из множества противоречий жизни Владыки Преисподней.

«Прыгай, – напомнил демон Боли. А затем более настойчиво потребовал: – Прыгай! Прыгай!»

– Я уже сказал. Дай мне несколько секунд. – Рейес снова бросил взгляд вниз.

Остроконечные камни бликовали в кровавом лунном свете, прозрачные лужи вокруг них подернулись рябью от ветра. Розовый туман, словно призрачные пальцы, все настойчивее толкал его вперед.

– Вонзив клинок в горло врага, ты убьешь его, – сказал он демону, – но когда все кончено, тебе больше нечего ждать.

«Прыгай!» Команда прозвучала раздраженно, нетерпеливо и горячо, словно у ребенка в приступе гнева.

– Скоро.

«Прыгай, прыгай, прыгай!»

Да, порой демоны действительно напоминали капризных детей. Рейес провел пальцами по спутанным волосам, выдрав несколько прядей. Он знал лишь один способ унять свою вторую половину. Послушание. И не понимал, почему пытался противостоять демону, и наслаждался моментом.

«Прыгай!»

– Возможно, на этот раз ты отправишься в ад, – пробормотал он. Это то, чего он желал. Наконец он раскинул руки. Закрыл глаза. Наклонился…

– Спускайся-ка оттуда, – раздался голос у него за спиной.

Рейес резко открыл глаза в ответ на нежеланное вторжение. Он выпрямился, но не обернулся. Он знал, почему Люсьен здесь, и ему было стыдно посмотреть в глаза другу. И хотя воин понимал, через что ему приходилось проходить по вине своего демона, невозможно понять то, что он сделал.

– Таков план – отправиться вниз. Уходи, и я все доведу до конца.

– Ты знаешь, что я имею в виду. – В голосе Люсьена не было и намека на смех. – Мне необходимо поговорить с тобой.

Внезапно воздух наполнился влажным запахом роз, плотным и ароматным и таким неожиданным во тьме зимней ночи, что Рейесу почудилось, будто он вдруг перенесся на весенний луг. Человеку этот аромат показался бы гипнотическим, успокаивающим, почти притягательным, и он сделал бы все, что приказал ему воин. Но Рейес ощутил лишь раздражение. После многих веков, проведенных вместе, Люсьену следовало бы запомнить, что аромат не имел над ним никакой власти.

– Поговорим завтра, – сухо откликнулся Рейес.

«Прыгай!»

– Мы поговорим сейчас. А потом можешь делать что хочешь.

После того, как Рейес признался в своем недавнем преступлении? Нет уж, спасибо. Чувство вины, стыд и горечь причиняли душевную боль, но это неспособно унять голод его демона. Лишь физические страдания приносили облегчение, именно поэтому Рейес всегда так тщательно охранял свое душевное равновесие. И неплохо в этом преуспел.

Он провел кончиком языка по зубам, не зная, кто именно прошептал эти саркастические слова. Он или Боль.

– Мне сейчас очень плохо, Люсьен.

– Как и всем остальным. Как и мне.

– У тебя, по крайней мере, есть женщина, которая может утешить.

– А у тебя есть друзья. Есть я.

Люсьен, одержимый демоном Смерти, провожал души умерших в загробный мир, в рай или в пылающее пламя ада. Он почти всегда был образцом мужества и спокойствия. Он стал их предводителем, мужчиной, к которому обращался за помощью и наставлениями каждый воин, обитающий в этой крепости под Будапештом.

– Поговори со мной.

Рейесу не хотелось отвергать помощь друга, но он убеждал себя, что лучше Люсьену не знать об ужасном преступлении, которое он совершил.

Только подумав об этом, Рейес понял, что лжет, его останавливала позорная трусость.

– Люсьен, – начал он и умолк, а демон раздраженно заворчал.

– Следы шин стерлись, и никто не знает, где теперь Аэрон, – сообщил Люсьен. – Никто не знает, чем он занимается, особенно если это именно он убил тех людей в Штатах. Мэддокс сказал, что позвонил тебе сразу после того, как Аэрон сбежал из подземелья. А затем Сабин рассказал, что ты в спешке покинул Рим и храм Неназываемых. Не хочешь рассказать, куда ты отправился?

– Нет. – И это правда. Он не хотел. – Но ты можешь спать спокойно, зная, что Аэрон больше не станет убивать людей.

Между ними повисла пауза, и запах роз усилился.

– Почему ты так уверен? – Вопрос прозвучал немного резко.

Рейес пожал плечами.

– Хочешь, я расскажу, что на самом деле произошло? – Резкий тон Люсьена смягчился, и в нем прозвучало ожидание. И страх? – Ты отправился следом за Аэроном, в надежде защитить девушку.

Девушка. Аэрон похитил девушку. Новые боги, титаны, приказали Аэрону убить девушку. Рейес лишь раз взглянул на эту девушку, и ее образ заполонил его самые смелые фантазии, раскрасил его поступки и превратил его во влюбленного дурака.

От одного взгляда на нее его жизнь изменилась, и не в лучшую сторону. И все же, когда Люсьен позволил себе не произнести ее имя, он ужасно разозлился. Рейес желал эту девушку так же сильно, как желал, чтобы на его голову обрушился молот. Для демона Боли это было уже что-то.

– Итак? – потребовал продолжения Люсьен.

– Ты прав, – произнес Рейес сквозь сжатые губы. «А почему бы во всем не признаться?» – внезапно подумал он. Его охватило душевное смятение, и все попытки сохранить самообладание лишь усиливали беспокойство. Но не может быть, чтобы друзья возненавидели его сильнее, чем он сам ненавидел себя. – Я отправился за Аэроном.

Признание повисло в воздухе, тяжелое, как кандалы, и он умолк.

– И нашел его.

– Да, нашел. – Рейес распрямил плечи. – И… уничтожил его.

Камни захрустели под ногами Люсьена, когда он медленно направился вперед.

– Ты убил его?

– Хуже. – Рейес по-прежнему не оборачивался. Он жадно вглядывался в ожидавшую его пропасть. – Я похоронил его.

Шаги резко оборвались.

– Ты похоронил его не убив? – В голосе Люсьена прозвучало недоумение. – Не понимаю.

– Он собирался убить Данику. Я увидел муку в его глазах и понял, что он этого не хочет. Я ранил его, чтобы остановить, и он поблагодарил меня, Люсьен. Поблагодарил. Он умолял меня остановить его. Умолял отрубить ему голову. Но я не смог этого сделать. Я занес над ним меч, но просто не смог. Поэтому я отправил Кейна за цепями Мэддокса. Зная, что они больше не нужны Мэддоксу, я приковал Аэрона этими цепями в подземелье.

Рейес когда-то был вынужден каждую ночь приковывать Мэддокса к постели и, исполняя наложенное проклятие, обречен протыкать своего друга насквозь шесть ужасных раз, зная, что воин очнется утром и ему придется снова убивать его. «Такой я друг».

Спустя столетие Мэддокс стал смиряться с проклятием. Однако его по-прежнему необходимо было сдерживать. Одержимый демоном Насилия, Мэддокс нападал без предупреждения. Даже на друзей. И, обладая невероятной силой, мог в считаные мгновения разорвать сделанный руками человека металл. Поэтому они забрали цепи, выкованные богами, которые не под силу было разорвать даже бессмертному и можно было открыть лишь специальным ключом.

Как и Мэддокс, Аэрон был бессилен против этих цепей. Вначале Рейес противился тому, чтобы заковывать в них своего друга, не желая отбирать у воина свободу. Печально, но, как и в случае с Мэддоксом, их использование стало необходимостью.

– Где Аэрон, Рейес? – В тоне вопроса прозвучало жесткое требование, исходившее от властного мужчины, привыкшего получать все, что пожелает и когда пожелает. Мужчины, убежденного в том, что при любой задержке результатом станут тяжелые последствия.

Рейес не был напуган. Он просто ужасно не хотел разочаровывать этого воина, которого любил, словно брата.

– Этого я тебе не скажу. Аэрон не желает, чтобы его освобождали. – «А даже если бы и хотел, не думаю, что я освободил бы его».

В этом и заключался корень проблемы.

Между ними снова повисла напряженная пауза.

– Я и сам могу найти его. Ты ведь знаешь.

– Ты уже пытался, и ничего не вышло, а иначе ты бы не пришел сюда. – Рейес знал, что Люсьен мог посетить мир духов и отыскать след человека в мире живых. Однако иногда след исчезал или становился неразличимым.

Рейес подозревал, что нечто подобное произошло со следом Аэрона, потому что Люсьен был сам на себя не похож.

– Ты прав. Его след обрывается в Нью-Йорке, – мрачно признал Люсьен. – Я мог бы продолжить поиски, но это займет много времени. А время сейчас дорого для каждого из нас. Уже и так прошло две недели.

Рейес прекрасно об этом знал, чувствуя, как за эти две недели на его шее словно затягивается петля и неприятности следуют одна за другой. Охотники, их главные враги, сейчас разыскивали ларец Пандоры, надеясь использовать его для того, чтобы извлечь демона из каждого воина, уничтожить человека и запереть зверя.

Если воины хотели выжить, то должны были найти ящик первыми.

Его жизнь была полна беспокойства, но он не был готов навсегда распрощаться с ней.

– Скажи, где он, – потребовал Люсьен, – я привезу его в крепость. И заточу в подземелье.

Рейес фыркнул:

– Он уже однажды сбежал. И может сбежать снова. Думаю, даже цепи Мэддокса не помогут. Жажда крови дает ему невиданную силу. Лучше пусть остается там, где он сейчас.

– Он твой друг. И он один из нас.

– Но он уже не тот, что прежде, и ты это знаешь. Большую часть времени он не осознает, что творит. Он убил бы и тебя, если бы ему представилась возможность.

– Рейес!..

– Он уничтожит ее, Люсьен.

Ее. Данику Форд. Рейес видел ее всего несколько раз, почти не говорил с ней и все же желал ее каждой клеточкой своего существа. Он не мог понять, что с ним происходит. Он источал тьму, она – свет. Он нес в себе страдание, она – невинность. Он совсем ей не подходил и все же, когда она смотрела на него, ощущал, что все так, как и должно быть.

Рейес не сомневался, что в следующий раз, встретившись с ней, Аэрон безжалостно убьет ее. И ничто его не остановит. Аэрону приказали убить Данику, а вместе с ней ее мать, сестру и бабушку, и он был бессилен перед властью богов, как и все остальные. Он выполнит приказ.

Рейес ощутил горячий прилив ярости и взглянул на камни внизу, чтобы успокоиться. Поначалу Аэрон устоял перед злой волей богов. Он был… нет, он оставался хорошим человеком. Но с каждым днем его демон становился сильнее, и голос, звучавший у него внутри, делался громче, пока полностью не затмил разум. И теперь Аэрон стал демоном Ярости, который жил у него внутри. Он подчинился. Перестал быть собой. Пока те четыре женщины не умрут, он будет охотиться и убивать.

Кроме того, во временном убежище Даники четырнадцать дней четыре часа и пятьдесят шесть минут назад осталась крохотная часть Аэрона, которая помнила о его преступлениях. Крохотная часть его души, которая ненавидела того, кем он стал, и больше всего на свете желала смерти. Желала положить конец мучениям. А иначе зачем Аэрон попросил Рейеса убить его?

«А я отказал ему». Рейес не мог заставить себя причинить вред другому воину. Больше ни за что. И все же, какой монстр мог бросить своего друга страдать? Друга, который сражался за него, убивал ради него? Любил его?

Должен быть способ спасти и Аэрона, и Данику, в тысячный раз подумал он. Рейес провел бесчисленное количество времени, размышляя над этим, но так и не нашел ответа.

– Ты знаешь, где девушка? – резко спросил Люсьен, прерывая его раздумье.

– Нет. – Это была правда. – Аэрон нашел ее, я нашел Аэрона, и между нами произошла схватка. Она убежала. Я не стал ее преследовать. Теперь она может быть где угодно. – Так будет лучше. Он понимал это и все же по-прежнему отчаянно желал узнать, где она, чем занимается… если еще жива.

– Люсьен, приятель, что ты так долго?

Услышав еще один голос, Рейес наконец обернулся.

Парис, одержимый демоном Разврата, стоял рядом с Люсьеном. Оба мужчины, прищурившись, разглядывали его. Сияние багрово-красной луны рассеивалось вокруг них, не касаясь, словно боясь коснуться зла, которое даже ад был не в силах держать в себе.

Однако бессмертный Рейес ясно видел их в темноте.

Парис был самым высоким среди них, с разноцветными волосами, смертельно-бледный и такими прозрачными голубыми глазами, которые не в силах был бы вообразить себе ни один поэт. Смертные женщины находили его очаровательным, неотразимым, бросаясь в его объятия и умоляя об одном лишь прикосновении, о горячем поцелуе.

Люсьену, у которого теперь появилась подруга, повезло гораздо меньше. Смертные женщины старались избегать его. Лицо Люсьена было испещрено ужасными шрамами, придавая ему вид нереального, сказочного монстра из ночных кошмаров. Вдобавок к этому у него были разноцветные глаза – карий, который следил за живым миром, и голубой, пронзавший мир духов. И каждый из них напоминал о смерти, которая не дремлет.

Оба мужчины были сильны и мускулисты – признак ежедневных физических упражнений. Они были вооружены до зубов и готовы в любой момент принять бой. Это была их обязанность.

– Что-то я не припомню, чтобы мы договаривались о вечеринке, – заметил Рейес.

– Что ж, твоя память поистрепалась за давностью лет, – откликнулся Парис. – Помнишь, мы собирались обсудить наш дальнейший план действий. И много чего еще.

Рейес вздохнул. Воины делали что хотели, когда хотели, и колкие замечания не могли их остановить. Он не понаслышке знал об этом, потому что сам был таким же.

– Разве ты не ищешь потайные убежища Гидры?

Роскошные пухлые губы – мечта любой женщины – растянулись в упрямой улыбке. В глазах Париса промелькнула боль, которую Рейес обычно замечал, когда смотрел в зеркало, а затем боль мгновенно сменилась обычной презрительностью воина.

– Ну и?.. – произнес Рейес, не услышав ответа.

Наконец его друг заговорил:

– Даже бессмертным необходима передышка.

Возможно, Парису было что рассказать, но Рейес решил не настаивать. «Я не единственный, у кого есть секреты». Несколько недель назад воины разошлись, отправившись на поиски Гидры, ужасной полузмеи-полуженщины… существа, охранявшего любимые «игрушки» повелителя титанов. Эти игрушки – божественные артефакты – должны были вывести их на ларец Пандоры. Но пока им удалось найти лишь одну из них – Клеть Принуждения. И они понятия не имели, где находятся остальные.

– Да, но перед лицом угрозы гибели передышка теряет привлекательность. Я понимаю, что должен прилагать больше усилий ради нашего общего дела. И я это сделаю. Потом.

Парис пожал плечами:

– Я делаю, что могу. Штаты – это огромная чертова страна, и изучать ее издалека так же сложно, как передвигаться по ее земле среди всех этих людей.

Воины разъезжали по разным странам, чтобы найти подсказки, где искать ящик, поиски были безуспешны, и они быстро вернулись назад, чтобы обсудить, что делать дальше.

Не сводя глаз с Рейеса, Парис спросил Люсьена:

– Он рассказал тебе, где Аэрон?

Люсьен вскинул темную бровь:

– Нет.

– Я же предупреждал, что с ним будет нелегко. – Парис нахмурился. – Он сам не свой уже продолжительное время.

Он мог бы сказать то же самое о Парисе, подумал Рейес, заметив беспокойство и усталые тени под глазами на лице обычно оптимистичного друга. Возможно, ему следовало надавить на Париса и узнать ответы на свои вопросы. Совершенно ясно, что с другом что-то произошло. Что-то серьезное.

– У нас мало времени, Рейес. – В словах Париса прозвучало осуждение. – Помоги нам.

– Охотники, как никогда, полны решимости покончить с нами, – добавил Люсьен. – Мы нашли всего один артефакт из четырех, но нам необходимы все, чтобы найти ларец.

Рейес вскинул бровь, подражая Люсьену:

– Думаете, что Аэрон способен в этом помочь?

– Нет, но нам не нужны разногласия. И ни к чему лишнее беспокойство о нем.

– Вы можете не беспокоиться, – сказал Рейес. – Он не хочет, чтобы его нашли. Он ненавидит себя таким, каким стал, и не желает представать перед нами в таком виде. Клянусь, он хочет быть там, где я его оставил, а иначе я бы так не поступил.

Дверь распахнулась, и Сабин, одержимый демоном Сомнения, направился к ним, его каштановые волосы развевались на ветру.

– Проклятие! – воскликнул воин, воздев к небу руки. – Какого дьявола здесь происходит? – Он заметил Рейеса, и на его лице появилось понимание. Он закатил глаза. – Черт, Боль, ты знаешь, как испортить встречу.

– А почему ты не обыскиваешь Рим? – спросил его Рейес. Неужели все одновременно перестали работать за те полчаса, что он находился на крыше?

Гидеон, одержимый демоном Лжи, появился следом за Сабином и помешал воину ответить с издевкой:

– О боже, как смехотворно все это выглядит.

«Смехотворно» в изложении Гидеона означало скучно. Каждая произнесенная правда причиняла ему пронзительную боль. «Боль – это то, что мне необходимо», – подумал Рейес. Если бы ради этого ему стоило бы лишь солгать, его жизнь стала бы намного проще.

– А разве ты не должен помогать Парису искать в Штатах? – спросил Рейес. Он не стал дожидаться ответа. – Все это становится похоже на чертов цирк. Неужели нельзя похандрить и помучить себя в одиночестве?

– Нет, – сказал Парис, – нельзя. Перестань менять тему и сбивать нас с толку. Ответь на наши вопросы, или, клянусь богами, я подойду и поцелую тебя в губы. Мой малыш голоден, и его необходимо покормить. Он считает, что ты подойдешь.

Рейес не сомневался, что демон Разврата хотел уложить его в постель, но знал, что Парис предпочитал женщин.

«Избавься от них». Рейес разглядывал своих новых гостей. Гидеон был одет во все черное, а его волосы выкрашены в голубой цвет, у него были угольно-черные ресницы, а в бровях в нескольких местах блестели серебряные серьги-гвоздики. Люди ужасно его боялись.

Сабин тоже был одет во все черное, но у него были каштановые волосы, карие глаза и широкое простодушное лицо. Глядя на него, нельзя было представить, что он способен убить любого, кто приблизится, и при этом расхохотаться.

Оба мужчины были невероятно упрямы.

– Мне необходимо подумать, – сказал Рейес, надеясь сыграть на их сочувствии.

– Здесь не о чем думать, – откликнулся Сабин. – Ты достойный воин, поэтому сделаешь все как надо.

«Неужели? Возможно, ты так же слаб, как и смертная девушка, которую страстно желаешь. Почему тогда ты причиняешь боль тем, кто тебя любит?»

Ой, подумал он, сжимаясь. Он был слаб.

– Сабин, – проворчал Рейес, когда эта мысль обожгла его. – Перестань забрасывать меня сомнениями. Мне своих достаточно.

Воин застенчиво пожал плечами, даже не пытаясь отрицать сказанное.

– Прости.

– Раз наше собрание никто не отменял, – сказал Гидеон, – я не отправлюсь в город, не посещу клуб «Судьба» и не заставлю какую-нибудь смертную женщину кричать в экстазе. – Минуту спустя он исчез за дверью, расстроенно качая головой.

– Не отменяйте собрание, – сказал Рейес. – Просто… начинайте без меня. – Он бросил взгляд через плечо, посмотрев в небо, а затем уставившись вниз. Зловещая ночная тьма по-прежнему ждала, призывая его к прыжку. – Я вот-вот прыгну.

Губы Париса скривились.

– Вниз. Забавно. Возможно, я спущусь к тебе и мы сыграем в игру «Спрячь печень», как в прошлый раз. Мне нравится смотреть, как ты полностью регенерируешь, вместо того чтобы исцелять себя.

При этих словах даже Люсьен улыбнулся.

– О, я тоже хочу поиграть! Могу я на этот раз спрятать его печень?

При звуке томного голоса Аньи Рейес с трудом подавил стон.

Светловолосая богиня Анархии ворвалась в дверь и бросилась в распахнутые объятия Люсьена, ее клубничный аромат разнесся вокруг, подхваченный усилившимся ветром. Парочка ворковала и обнималась некоторое время, растворившись друг в друге и позабыв об остальном мире.

Рейес не сразу привык к этой женщине. Она принадлежала Олимпу, откуда были родом те, кого он презирал, это во-первых. Во-вторых, она сеяла вокруг себя хаос, который был для нее таким же естественным, как дыхание. Но, несмотря на это, она помогала каждому из присутствовавших воинов и одарила Люсьена счастьем, о котором Рейес мог только мечтать.

Сабин кашлянул.

Парис присвистнул, хотя звук вышел напряженным.

Рейес ощутил острый укол зависти, и его сердце, которое скоро перестанет биться, болезненно сжалось. Как бы он хотел, чтобы у него вообще не было сердца. Тогда он не смог бы желать Данику, хотя и понимал, что она никогда не будет ему принадлежать.

Это не имеет значения, решил он. Она никогда не полюбила бы его в ответ. Большинству женщин не нравилась окружавшая его аура сентиментальности и нежности, и похожая на ангела Даника не была исключением. Она приходила в ужас от одного его присутствия.

Хотя, возможно, он мог бы завоевать ее, соблазнить и расположить к себе. Возможно… Но он даже не попытался. Женщины, с которыми он спал, всегда уступали его демону, опьяненные его властью, становились рабами его пристрастий. У них появлялась необходимость в боли, и они начинали причинять вред окружающим.

– За одним потянулись и остальные, – заметил Рейес, в его словах звучал сарказм, и он надеялся, что никто не заметил его душевных мук. – Радостная встреча после долгой разлуки.

Что сейчас делает Даника? С кем она? С мужчиной? Прижимается к нему так же, как Анья к Люсьену? Или же она мертва и похоронена, как Аэрон? Его ладони сжались в кулаки, ногти превратились в острые когти, разрывающие кожу, принося восхитительную, обжигающую боль.

– Хватит молоть чепуху, Боль, – произнесла Анья, глядя на него. Она прижалась к шее Люсьена, ее голубые глаза сверкали сквозь упавшие на лицо пряди светлых волос. – Ты зря теряешь время Люсьена, и это начинает меня раздражать.

Плохие события случались, если Анья приходила в ярость. Войны, природные катаклизмы. Рейес не смог бы ей противостоять.

– Мы уже поговорили. Он узнал все, что хотел.

– Не все, – заметил Люсьен.

– Расскажи ему, или я столкну тебя! – воскликнула Анья. – А затем, клянусь чертовыми богами, пока ты станешь приходить в себя и будешь беспомощен, я найду твою маленькую подружку и пришлю тебе ее палец.

При одной лишь мысли об этом его глаза заволокла красная пелена. Даника… страдает… «Не реагируй. Не позволяй ярости лишить тебя самообладания».

– Ты не тронешь ее.

– Следи за своим тоном, – проворчал Люсьен, крепче обнимая свою женщину.

– Ты даже не знаешь, где она, – ответил Рейес, немного успокоившись, удивляясь тому, каким заботливым стал непоколебимый Люсьен.

Анья коварно улыбнулась.

– Анья, – предостерегающе пробормотал он.

– Что? – с невинным видом спросила она.

– Мы больше не обсуждаем Аэрона, – прорычал Рейес. – Вас там не было. Вы не видели страдание в его глазах, не слышали мольбы в его голосе. Я сделал то, что должен был, и сделаю это еще раз, если понадобится. – Он отвернулся от друзей. Взглянул вниз. Вода из луж яростно захлестывала острые камни, разбросанные по земле. Они по-прежнему манили его к себе.

«Освобождение», – шептали они.

Хотя бы ненадолго…

– Рейес, – позвал Люсьен.

Рейес прыгнул.