Ранняя пташка

– Мы знаем только то, что нам говорят твои дружки из «Гибер-теха», – ответила Мейзи. – Это механизм общественных уступок. Дон Гектор не сделал нас свободными, он лишь ввел классовые различия между хорошим сном и плохим сном. А нам нужно зимовать в одной глобальной деревне, равными в сне, равными в достоинстве.

Кто-то ахнул. Это было программное заявление «Кампании за истинный сон», своеобразный призыв к сплочению.

– Лучше воздержаться от подобных разговоров, – сказала Люси, внезапно становясь гораздо более серьезной. – У меня могут быть большие неприятности, если я не донесу на тебя. А Дон Гектор был великим человеком, спасшим миллионы благодаря «морфеноксу».

– Мой гибернатолог говорил, что уже на подходе новый препарат, – сказала Меган. – «Морфенокс-Б». Это еще что такое?

– А я слышал что-то про проект «Лазарь», – подхватил я, позволяя любопытству взять верх над благоразумием.

– Если бы все слухи про «Гибер-тех» можно было пустить на колесо водяной мельницы, – после неловкой паузы сказала Люси, – этого хватило бы, чтобы перемолоть всю пшеницу в Уэльсе.

– Ты не ответила на вопрос Меган, – строго заметила Мейзи.

Люси и Мейзи враждебно переглянулись, и у Люси задергалось веко. Люси мне очень нравилась, но она была до конца преданным сотрудником «Гибер-теха». Наверное, это качество являлось обязательным при приеме на работу.

– Я не обязана отвечать на вопрос Меган, – медленно и раздельно произнесла Люси.

Эту стычку прервало какое-то оживление у двери. Собравшиеся расступались, освобождая кому-то дорогу, и это могло означать одно из двух: какая-то знаменитость или кто-то важный. Или, как оказалось на самом деле, и то и другое.

Новоприбывших было двое, они шли, любезно беседуя друг с другом. Одной была мать Фаллопия, высокая, изящная, строгая, в рясе настолько черной, что она казалась дырой в воздухе, имеющей силуэт монахини. Ее спутником был высокий мужчина в белом маскхалате Зимних консулов. На лацкане у него сияла Золотая звезда Солнцестояния, свидетельство того, что он повидал по меньшей мере двадцать Зим. В кобурах висели две «Колотушки» с рукоятками из орехового дерева. Смуглый, высокого роста, с привлекательной внешностью героя-любовника, он всем своим видом излучал строгое достоинство. Также мужчина обладал некоторым внешним сходством с Эйаной, Сианой, Мейзи, Дафной, Билли и Эдом Дуизлом – но на то имелась веская причина.

– Ого! – пробормотала Люси, не скрывая своего восторга, как и все мы – пожалуй, как и все присутствующие в зале. – Это же… Джек Логан!

Джек Логан

«…из всех Зимних служб самой опасной была Служба зимних консулов. Лишь немногие из тех, кто поступал в нее, могли рассчитывать на то, чтобы продержаться десять лет, однако проблем с набором новобранцев никогда не возникало. Как говорится, «не человек искал работу, а работа искала человека». Среди тех, кто поступал на службу добровольно, не было таких, кто не хотел оставить все в прошлом…»

«Двадцать семь солнцестояний и дальше», Зимний консул Макдоузер по прозвищу «Скала»

Большинство Консулов вне зимнего периода стремятся только к тому, чтобы на них не обращали внимания, однако кое-кто по тем или иным причинам жаждет славы. «Дикая кошка» де-Лют из Девятого сектора прославилась своим умением ловить лунатиков живьем – их у нее на счету было четыреста шестьдесят два, отправленных в центры преобразования, маловероятно, что этот рекорд будет когда-либо побит; «Пахучий» Шнайдер из Девятнадцатого сектора попирал все правила общественного приличия, вне службы живя вместе с Зимней кочевницей, а Старший консул Токката из Двенадцатого сектора подозревалась в пристрастии к зимнему каннибализму в масштабах, выходящих за рамки пристойного и уж тем более необходимого.

По сравнению с ними Джек Логан представлял собой парадное лицо Службы консулов. Конечно, ходили слухи о его излишнем рвении и стремлении извлекать коммерческую выгоду из своего служебного положения, однако послужной список Логана заглушал все подобные пересуды. В объединенном районе Ньюпорт-Порт-Толбот-Кардифф уже длительное время были самые низкие во всем Уэльсе показатели убыли, аварий в «Чугункáх», нашествия Злодеев и бесчинств, творимых лунатиками. А в физическом плане Логан был Самцом первого уровня – поговаривали, что он мог бы заламывать умопомрачительные гонорары за оплодотворение, но, к своей чести, не делал этого.

Идя по залу, Логан приветственно кивал направо и налево, мельком задерживаясь взглядом на ком-либо из присутствующих, и ставил автографы на протянутых ему клочках бумаги. Мы знали, что Джек Логан уже давно является покровителем Приюта Святой Гренеты, однако он редко появлялся на общественных мероприятиях.

После того как первое возбуждение улеглось, мы, отстояв очередь, набрали кукурузных початков, с которых капало сливочное масло, затем положили риса с курицей. Порции были большие. Все выглядело чересчур расточительным.

– Что здесь делает Джек Логан? – спросил Брайан, который стоял за стойкой буфета, раздавая еду. – Насколько я понимаю, такое бывает нечасто.

– Он вручает матери Фаллопии двенадцатого Серебряного аиста, – сказал Гэри Финдли, стоявший в очереди в трех людях за нами.

– Она того заслужила, – заметил Брайан.

Сам он был у достопочтенной сестры пятым Серебряным аистом, а Гэри и Люси – совместным восемнадцатым. Сестринская община Непрерывной беременности относилась к своим обетам серьезно. Рекорд принадлежал сестре Вульволии из Пятьдесят первого сектора с тридцатью четырьмя аистами. Все, кроме девятерых, пережили первую Зиму, и все были от разных отцов – но, впрочем, у сестры Вульволии был верный глаз ^[13], и она серьезно подходила к вопросу необходимости генетического разнообразия.

– Гм, – сказала Люси, беря куриную ножку, – как вы полагаете, Логан будет сегодня выступать?

Вполне возможно. Нередко военные и сотрудники правоохранительных органов в качестве прибыльной подработки воплощали на сцене свои Зимние подвиги. Представления, которые устраивал Логан, были рассчитаны на искушенного зрителя. В них использовались имитация снега и машины, создающие ветер. Как-то раз он выпустил на сцену настоящего живого лунатика, но представление пришлось прекратить после того, как лунатик вырвался и, пробравшись в партер, покусал сидевших там зрителей. Трагическое происшествие, хотя если бы пострадали зрители галерки, думаю, никто бы не придал этому значения.

Набив себе животы и вытерев пальцы и губы салфетками, мы уселись и стали готовиться к таким же объемам пудинга через час, за которыми через два часа последуют пряники и сахарная вата. Считалось, что те, кто не поглотил порцию калорий, по крайней мере впятеро превышающую норму, подошли к «накоплению жирка» несерьезно.

Мы стали болтать, рассказывая друг другу о том, что произошло с момента последней встречи. Как дела у бывших воспитанников, кто умер, затем долгая череда «а помните, однажды…». По прошествии времени все это казалось уже не таким страшным и даже занятным: случай с Донной Тринкет – неувядаемый хит, или то, как Бетти Симкокс едва не погребли живьем в ходе прикола, пошедшего наперекосяк, или то, как Джоплин подожгла себя ради прикола, на удивление получившегося удачным, чего никто не предполагал, – и, наконец, как обычно, о том, как Дэй Пауэлл исчез в день своего шестнадцатилетия, а возвратился в день двадцатилетия, и никто так и не узнал, где он пропадал все это время.

– Дэй до сих пор сам понятия не имеет, – сказала Люси. – Я спрашивала у него не далее как на прошлой неделе.

– Я так думаю, Злодеи его похитили и заставили прислуживать, – предположила Меган, – а ему стыдно в этом признаться.

После того как был поглощен пудинг с яблочным вареньем, приправленный примерно двумя галлонами заварного крема ^[14], мать Фаллопия произнесла речь. Это был все тот же самый мусор насчет Обжорного четверга, который мы уже слышали, и не один раз: как мы по мере приближения Зимы должны броситься в объятия обжорства и бездеятельности, памятуя о тех, кто не пережил прошлую Зиму из-за пренебрежительного отношения к своему весу, и о женщинах, которым надо думать о поступлении в общину сестер, и о мужчинах, которым необходимо делать все возможное, чтобы быть плодотворным членом общества, ежедневно восхваляя принцессу Гвендолин, и хранить верность Уэльсу и Северной Федерации, – и так далее и тому подобное. Затем настоятельница объявила о том, что отходит от дел вследствие снижения способности к воспроизводству потомства и передает бразды правления Приютом Святой Гренеты в твердые руки сестры Плацентии, что было встречено несмелыми аплодисментами, а кое-где в задних рядах и стонами.

Затем произнес речь Старший консул сектора Логан, о том, как община сестер прилагает все силы для предотвращения угрозы Зимней убыли, поблагодарил мать Фаллопию за ее многочисленные роды и мудрое и чуткое руководство Приютом Святой Гренеты, поздравил сестру Плацентию с новой ответственной должностью, после чего повторил многое из сказанного матерью Фаллопией. Закончил свою речь Логан короткой скороговоркой, которая в тот момент показалась совершенно не к месту:

Чтобы проводить пригожего прохожего

из ледяного Лланбойдана с кру2жками и стружками

в Чизуик пока Крюгерс и Люгерс палят из пушки по подушкам

этого хватит чтобы сделать мамонта из одного грамма грамоты

и наполнить литую кастрюлю кипятком из Ливерпуля.

Переглянувшись, мы дружно пожали плечами, затем прилежно захлопали, когда Логан вручил матери Фаллопии полагающегося Серебряного аиста. После чего мы вернулись к столу и мятному печенью размером с блюдца, подносам с сыром и тому, что оставалось в чужих тарелках. Традиционно в Обжорный четверг не было ничего даже отдаленно напоминающего мытье посуды.

К нам присоединилось несколько бывших воспитанников, и завязался разговор, точнее, говорили они, а я слушал, все еще не в силах собраться с мыслями. Сотрудница криминалистической лаборатории рассказала о том, как исследует рисунок брызг, оставленных в ходе поспешной неряшливой еды во время незаконного проникновения в кладовки и кражи съестного.

– Виной всему этому неизменно голод, поэтому еда поглощается прямо на месте, – объяснила она, – а в такой спешке следить за аккуратностью крайне трудно.

Она рассказала про ограбление кладовой в Дормиториуме «Кэри Грант» ^[15]. В тот момент Дормиториум не охранялся, поскольку его пришлось закрыть после отключения реактора, однако и тогда, и сейчас кража съестного оставалась преступлением, караемым Замораживанием. Многие винили в случившемся Злодеев, однако власти решили, что это «Кампания за истинный сон» попыталась накопить достаточно припасов, чтобы действовать на протяжении всей Зимы ^[16]. Никто в здравом уме в это не верил, и Кики, номинальная глава «Истинного сна», назвала заключение «совершенно вздорным».

– Говорят, сами легавые воровали еду, чтобы выйти на Кики, когда та начнет все отрицать, – сказал кто-то, не помню уже, кто.

– Кстати, а кто такая эта Кики? – спросил я.

– Глава «Истинного сна», – ответила Меган.

– Это я знаю. Не что, а кто.

– Этого никто не знает, – пожала плечами Люси. – Это не человек, это просто пост. Если убрать Кики, ее место займет вице-Кики.

Это бесспорно было правдой, поскольку везде действовал принцип Гидры, от королевских семей и Зимних консулов до военных и прислуги в «Чайных комнатах миссис Несбит». Уберешь одного, а у него за спиной уже ждет следующий. Тем не менее «Истинный сон» в последнее время попритих, и все же, как и в случае с действующим, но в настоящий момент спящим вулканом на острове Скай, никто не мог сказать, плохо это или хорошо.

Увидев, что сгущающиеся сумерки принесли в зал темноту, я оставил компанию беседовать, а сам стал собирать детей, чтобы те начинали наводить порядок и выносить настольные игры и кальяны. Сестра Плацентия за игрой в «скраббл» ^[17] любила попыхивать кальяном, наполненным малиновой водой, а сестра Зачатия предпочитала неагрессивную разновидность шахмат, в которой нельзя брать чужие фигуры. Сестре Зиготии больше всего нравилась шумная игра «Голодные гиппопотамы». Каждому свое. Но, выполняя поручение сестры Плацентии и проходя мимо кабинета матери Фаллопии, я обратил внимание на людей, сидящих на скамейке перед дверью. Я спросил, в чем дело, и Уильямс, моргая по-совиному, сказал, что Логан проводит открытое собеседование на предмет приема в Зимние консулы.

– Открытое собеседование? Без предварительного отбора?

– Похоже на то. Он потерял своего Послушника и ищет ему замену.

Я задумался. Точнее, я нисколько не раздумывал. Я просто попросил Уильямса подвинуться и сел на скамейку. У меня гулко колотилось сердце, и на то имелась причина: служба в Зимних консулах опасна – говорили, это мало чем отличается от самоубийства, – но зато она открывает доступ к «морфеноксу» ^[18].

– И когда ты впервые задумался о карьере Зимой? – спросил Уильямс, на которого напала болтливость.

– О, восемь секунд назад, – ответил я.

Для 99,99 процента граждан, впадающих в спячку, Зима является абстрактным понятием. Заснуть и проснуться через четыре месяца – хотелось на это надеяться.

 
                        Осень пришла, и спать я бегу.
                        Спячку я эту терпеть не могу!
                        Есть, как свинья, храпеть, как сурок:
                        Мертвый, живой – какой в этом прок?
 

Помимо тех, кто работал в системе Трансплантаций и должен был бросать вызов Зиме, мало кто осмеливался встретиться лицом к лицу с холодом, грызунами, Злодеями, одиночеством и Зимним людом. Однако, поскольку моя абсолютно безрадостная должность управляющего приюта не имела никаких перспектив, а найти работу без специальной подготовки, дающую право на «морфенокс», было практически невозможно, мысль о зимовке внезапно показалась мне весьма привлекательной.

– Как насчет службы Зимним консулом? – спросил Уильямс. – Ты уже давно мечтал о такой?

– О, долгие годы.

На самом деле, учитывая сопряженные с этой службой опасности и обыкновенно крайне жесткий процесс отбора, никогда. Я сидел на скамейке, стараясь сохранить спокойствие и гадая о том, что сказать. Собеседования продолжались примерно по десять минут, и на каждого соискателя, выходившего с вытянутым лицом, обрушивался шквал вопросов со стороны дожидающихся своей очереди. На все вопросы неудачники отвечали недоуменными пожатиями плечами, добавляя, что им отказали. Никто понятия не имел, что именно ищет Логан.

После того как Уильямс вошел с воодушевленным видом, а вышел раздавленный, наступил мой черед.

Испытание

«…Гибернационная бессонница, или Зимсонница, имеет различные причины: кому-то заболевание или травматическое расстройство гипоталамуса не позволяет погрузиться в спячку полностью или хотя бы частично, у других виной всему гипнофобия или врожденная склонность к накоплению солей кальция или потере мышечной массы. Большинство тех, кто не впадает в спячку, стремятся найти себе какое-нибудь полезное применение зимой, но некоторые, так называемые «незаслуженно бодрствующие», предпочитают бездельничать, полагаясь на чужие кладовые…»

«Введение в психологию зимней спячки», XXII издание

Мать Фаллопия и Логан находились у нее в кабинете, маленьком, строго обставленном помещении, в котором пахло мебельным лаком, кофе и краской для ксерокса. Посреди кабинета стоял большой письменный стол из темного дерева, но в остальном обстановка состояла из шкафов с документами и фотографий младенцев на стенах. Когда я бывал здесь, мне всегда становилось несколько не по себе, и не только из-за хозяйки кабинета и ее пронизывающего насквозь взгляда, красноречиво гласящего «чем ты заслужил свое существование»: на стенах висели фотографии тех детей, кто не пережил первую или вторую Зиму. Мы никак не могли взять в толк, то ли это память, то ли приглашение сестрам лучше производить потомство; а может быть, матери Фаллопии просто нравились фотографии детей, а все остальное ее не волновало.

– У тебя есть направление? – спросила мать Фаллопия.

– Нет, – ответил я, – но я слышал, что прошение на службу в Зимних консулах может подать любой.

– У тебя уже есть работа, – произнесла мать Фаллопия голосом, словно прошедшим сквозь оцинкованные трубы, – и другая тебе не нужна. И, поверь мне, ты не продержишься в Консулах и десяти минут.

Должен признаться, что я испытал непреодолимое желание принести глубочайшие извинения и удалиться, но, к своей чести, не сделал этого.

– Я Чарли Уортинг, – дрогнувшим голосом промолвил я. – Мне бы хотелось, чтобы мою просьбу рассмотрели.

– Двигаемся дальше, – сказала мать Фаллопия. – В этом случае мы только напрасно тратим время.

– Нет, Пруденс, – сказал Логан, и я впервые услышал, как матери Фаллопии возразили, а также как к ней обратились по имени. – Мы выслушаем всех желающих. – Он повернулся ко мне. – Стандартный процесс отбора очень муторный, – объяснил он, – однако далеко не идеальный. И я хочу найти зарытые алмазы, пропущенные при предварительном отборе. Я уже присматривался к тебе, Уортинг. Ты один из моих?

– Нет, сэр. Я… меня вынашивала суррогатная мать, но начались осложнения.

– Из-за твоей головы?

– Да, из-за моей головы ^[19]. Меня перевели в приют Святой Гренеты, выплатив только половину страховки. Остальное в качестве компенсации получили мои биологические родители.

– Страховка Уортинга давно закончилась, – вставила мать Фаллопия, – и теперь он живет за счет нашей любезности.

– Не согласен, – заявил Логан. – Все это осталось в прошлом. В настоящий момент он кандидат в Зимние консулы. Каждого нужно судить по его заслугам.

Я тотчас же проникся симпатией к Логану, почувствовав, что готов на все, лишь бы работать под его началом, и к черту «морфенокс». Он спросил, хочу ли я и дальше работать управляющим в приюте Святой Гренеты.

– Нет, сэр, – ответил я, усаживаясь на стуле прямо, несмотря на обжигающий взгляд матери Фаллопии, – я недавно подавал заявление на работу в страховой компании.

– И?

– Мне отказали.

– Причина?

– Вмешательство… третьей стороны.

При этих словах я выразительно посмотрел на мать Фаллопию, и та отвела взгляд. Логан обратил на это внимание и, по-видимому, обо всем догадался.

– Вовсе не обязательно, – заметил он. – Навыки?

– Умею читать и писать на уровне 4-А, – перечислил я, – умею оказывать первую помощь, сто ярдов бегаю за 14,2 секунды, плаваю и играю на тубе.

– Уортинг, расскажи Джеку о том, что по Общим навыкам у тебя «Д» с минусом, – напомнила мать Фаллопия, не отказавшаяся от попыток торпедировать собеседование.

– На самом деле у меня «Д» с плюсом, – поправил я и добавил: – Хотя разницы особой нет.

– Я не очень-то полагаюсь на результаты экзаменов, – заметил Логан, прежде чем я смог продолжить. – Сам я в классе был одним из худших. На самом деле мне нужен человек с хорошей памятью.

Это было уже более интересно.

– Я был вторым на первенстве Суонси, запомнив шестьсот сорок восемь выбранных наугад слов, после того как прочитал их всего два раза, – с определенной гордостью сказал я. Этот результат по-прежнему оставался в городе третьим. Сестра Зиготия хотела, чтобы я принял участие в первенстве Южного Уэльса, но я, если честно, не люблю, когда на меня таращатся.

– Ты знала об этом? – выразительно посмотрел на мать Фаллопию Логан.

– Как-то выскользнуло из памяти, – сказала та. – К тому же я никак не предполагала, что у Уортинга хватит наглости подать заявление.

– Мне нужен новый Послушник, с хорошей памятью. Отличные перспективы в плане карьеры. Работа интересная. Приходится постоянно решать сложные задачи. Кое-какие деньги, лишний кусок пудинга. Вероятность погибнуть от средней до высокой.

– Повторите еще раз?

– Лишний кусок пудинга.

– А после этого?

– Кофе с мятными пряниками?

– Я имел в виду ваш список.

– А, это – вероятность погибнуть от средней до высокой.

– Понятно, – сказал я. – И как дела у вашего предыдущего Послушника?

– Просто отлично.

– Не совсем, – скрестила руки на груди мать Фаллопия. – В настоящий момент она в сумасшедшем доме, стучится головой о стены и кричит благим матом.

– Кричит о чем?

– О, не знаю, – сказал Логан. – Муравьи, премьер-министр Ллойд-Джордж, пуговицы или что там еще.

– А у ее предшественника?

Ответила мать Фаллопия:

– Тело вернули, но без головы.

– Да, – задумчиво подтвердил Логан. – Я тогда еще подумал, как же это некрасиво.

– Лунатики?

– Злодеи.

Злодеи обыкновенно жили на границе ледников и частенько совершали набеги на расположенные поблизости города, разграбляя кладовые и угоняя прислугу. Они продавали мамонтов в качестве вьючных животных и играли на фондовой бирже, с переменным успехом. У них имелся собственный кодекс поведения, основанный на чести, хороших манерах и вечернем чае. Злодеи с радостью убивали того, кто с ними не соглашался, но затем писали покаянные письма его родственникам. «Хорошие манеры, – говорили они, – ничего не стоят».

– Понимаю, что не должен этого спрашивать, – сказал я, – но почему тело вернули без головы?

Логан пожал плечами.

– Знаешь, я сам точно не знаю. Конечно, можно было бы спросить у Злодеев, когда мы их настигли, но я был не в том настроении, да и на исход, пожалуй, это никак не повлияло бы. Не нужно обращать внимание на подобные мелочи. По-прежнему хочешь поступить на службу?

Я оглянулся на мать Фаллопию.

– Как это ни странно, да.

– Ну хорошо. Вот тест, и он начинается прямо сейчас.

Последовала пауза.

– Я не знаю, что должен сделать.

– В этом и заключается тест.

Тридцать секунд я сидел, тщетно пытаясь сообразить, что хочет от меня Логан.

– Говорила же я, что мы напрасно теряем время, – торжествующим тоном заявила мать Фаллопия.

– Что ж, спасибо за то, что пришел, – сказал Логан, когда истекла минута. – Сколько там еще осталось?

– Я был последним.

Он захлопнул записную книжку.

– Тогда на этом всё.

Чувствуя, как во мне снова поднимается отчаяние, я поднялся на ноги, старательно избегая взгляда матери Фаллопии, поблагодарил Логана и направился к двери. Взявшись за ручку, я остановился и обернулся, осененный внезапной догадкой.

– Чтобы проводить пригожего прохожего, – медленно начал я, – из ледяного Лланбойдана с кру2жками и… стружками из Флитуика в Чизуик пока… Крюгерс и Люгерс палят из пушки по подушкам этого хватит чтобы…

Я остановился, напрягая память. Скороговорку я слышал всего один раз, и не сосредотачивался. Но она звучала складно, и это упрощало задачу. Логан с любопытством смотрел на меня.

– Продолжай.

– …сделать мамонта из одного грамма… грамоты и наполнить литую кастрюлю кипятком из Ливерпуля.

Логан кивнул.

– Очень хорошо.

– Ерундовая задача, – недовольно буркнула мать Фаллопия. – К тому же Уортинг добавил в середине «из Флитуика».

– Знаю, – согласился я, – но так лучше звучит.

Логан улыбнулся.

– И то правда. Когда можешь начать?

– Я могу начать прямо сейчас. Можно задать один вопрос?

– Конечно.

– Зачем вам нужна моя память?

Логан смерил меня взглядом.

– Потому что моя недостаточно хороша для того, что, возможно, мне потребуется.

Поднявшись на ноги, он взял мою руку и заключил меня в Зимние объятия. Вблизи я почувствовал исходящий от него запах лосьона после бритья, ужина и коньяка.

– Добро пожаловать в Службу. Держись рядом со мной, делай то, что я говорю, и совершай сколько угодно ошибок – но только не повторяй одну и ту же дважды. Понятно?

– Да, сэр.

Отпустив меня, Логан взглянул на часы и сказал, что ему пора идти. Я изумился, увидев, как они с матерью Фаллопией – Пруденс – поцеловались в губы. Они крепко обнялись и попрощались, и Логан направился к двери.

– Следуй за мной, – сказал он.

Я обернулся к матери Фаллопии.

– Спасибо за все, что сделали для меня, – сказал я, стараясь быть искренним, однако на самом деле в моих словах прозвучал глубокий сарказм.

В ответ та сверкнула на меня глазами.

– Ты вернешься к Весеннему пробуждению, – сказала она, – или поджав хвост, или в цинковом гробу. Никакой разницы. На эту работу тебя больше не возьмут. Желаю удачи. Тебе она ох как потребуется.

Ничего больше не сказав, я вышел вслед за Логаном.

– Пруденс вовсе не такая плохая, какой себя выставляет, – сказал он по дороге к выходу. – Чем ты ее так разозлил?

– Считалось, что я не переживу вторую Зиму, – сказал я, – и мои перспективы на усыновление были невысоки, поэтому ждать от меня денег было напрасно. И я не знаю, на сколько хватило выплат по страховке.

– Приюты – жестокое место, – согласился Логан, – и все-таки они выполняют важную задачу. Как долго ты максимум не спал?

– Сто восемь часов двадцать шесть минут, когда мы играли по телефону в «спящий теннис».

– Ну и как у тебя получилось?

– Не очень.

Я объяснил, что играл вместе с ныне покойными Билли Дефройдом и Сианом Морганом и услышал их насмешливые телефонные сообщения, когда наконец проснулся спустя шестнадцать недель. Победил Билли, продержавшийся сто сорок два часа, однако победа его была омрачена: Сиана обнаружили Умершим во сне вследствие осложнений, вызванных недостаточной подготовкой к переходу в спячку, и нас с Билли обвинили – несправедливо, как нам показалось, – в Подстрекательстве к отбиранию еды. Мне дали шесть недель общественных работ, но за Билли заплатил штраф его приемный отец.

– Такое случилось не в первый раз, – усмехнулся Логан, толкнув дверь и выходя из здания, – и определенно не в последний. Знаешь, что Зимой убивает больше всего людей?

– Злодеи?

– Попробуй еще раз.

– Лунатики?

– Нет.

– Холод?

– Одиночество. Летом оно просто портит человеку настроение, а вот Зимой оно может привести к летальному исходу. Мне приходилось видеть, как у крепких людей ломалось все внутри. И не образно, я имею в виду, буквально. Как будто их покидала душа. Это было видно по глазам. Они стекленели, как у мертвых, как у лунатиков, словно внутри больше ничего не оставалось.

Нельзя сказать, что Логан расхваливал мне Зиму, но я промолчал. Он продолжал:

– Враг – это не Злодеи, кочевники, стервятники, бессонники, Ледяные отшельники, Мегафауна, лунатики, грызуны или разъедающая плоть холодная слизь, враг – это Зима. Для того чтобы выжить, нужно в первую очередь уважать ее. Что нужно делать?

– Уважать Зиму. – Я помолчал. – Сэр?

– Да?

– Что такое разъедающая плоть холодная слизь?

– Пожалуй, лучше об этом не думать.

Мы остановились перед оранжевым «Космо». Логан отпер дверь и сел внутрь, затем опустил стекло.

– Пока что это все. Я на шесть недель отправляюсь на боковую, встретимся за две недели до Засыпания. Явишься в Консульское отделение Кардиффа; мы находимся рядом с Дормиториумом «Черная мелодия» – ты можешь получить там квартиру. Перед тем отдохни пару дней. Отправляйся на курорт в Говер, сходи в кино. Может, тебе захочется дочитать длинную книгу, которую ты начал, доиграть затянувшуюся партию в шахматы по переписке и разобраться со всеми проблемами, которые лучше не оставлять нерешенными.

– А что, вероятность того, что я не доживу до Весны, настолько велика?

– Простая мера предосторожности, – ответил Логан. – Я делаю все возможное, чтобы не потерять Послушника в первый же сезон. Будь здоров!

Нельзя сказать, чтобы это заявление наполнило меня уверенностью, но по крайней мере я разделался со Святой Гренетой, сохранив права на «морфенокс». Я проводил взглядом, как «Космо» влился в поток машин и скрылся вдали.

Обернувшись, я посмотрел на старое здание, бывшее мне домом на протяжении последних двадцати двух лет. Я подумал было о том, чтобы заглянуть внутрь и поделиться со всеми своей новостью, а затем отправиться в продолжительное турне по всем ресторанам и кафе побережья – шашлык, рыба с картошкой, гамбургер, соевый творог, снова шашлык, – после чего в три часа ночи свалиться с набитым животом, стеная от несварения, счастливым и без гроша за душой.

Однако теперь об этом не могло быть и речи. Мое вхождение в Зиму впервые будет не таким, как прежде: налегке.