В науке так часто бывает, что исследователь ищет ответ на один исследовательский вопрос, а попутно получает ответы на совершенно другие, возникающие подспудно. Так и у Даймонда – отвечаем на «вопрос Яли» о превосходстве условных «белых», а подспудно наносим удар по расизму, так как технологическое превосходство Запада является результатом не биологического превосходства одной расы над другой, а сельскохозяйственного превосходства Евразии над остальными континентами. Еды было больше именно в Евразии, а еще там было больше конкуренции, технологии гуляли по континенту, а вирусы и микробы упростили задачу европейским колонизаторам, выкашивая древние американские цивилизации оспой и другими болезнями.
Автор убедителен.
Однако его теория – высокой степени абстракции, которая объясняет все на свете, а значит не может объяснить некотороые частности. Предположим у ацтеков не было такого замечательного сельского хозяйства как у испанцев, но при этом Теночитилан был одним из самых густонаселенных городов к моменту вояжа конкистадоров Кортеса. Значит были у ацтеков ресурсы содержать поэтов, философов, ученых, регулярную армию и ремесленников. Но почему там не возникло ничего отдаленно напоминающее, скажем, культуру Древней Греции? или Рима?
Гипотеза о том, что Китай не стал развиваться в сторону колонизаторства объясняется у Даймонда отсутствием конкуренции в регионе – Китай был большой и монолитный. Не думаю, что Китай в 15-16 веках не вел войны, схожие с европйескими. А война, как известно по работам Чарьлза Тилли, создает национальные госдуарства – идеальные «машины» для ведения войн и создания колоний. Почему Китай с его монолитностью пошел по другому пути?
Даймонд вклинивается в великий спор «культурных» и «бескультурных» макросоциологов, экономистов и политологов. Что важнее – культура или институты? Можно ли построить либеральную демократию и рыночную экономику в любом обществе и государстве, независимо от культуры? Прочитав, скажем, Асемоглу и Робинсона и их критику теории Даймонда в книге «Почему одни государства богатые, а другие бедные», можно подумать, что географические факторы среды обитания действительно не так важны – Северная и Южная Корея не отличаются по климату. Так ведь и уровни анализа разные! Даймонд сранивает континенты, а Асемоглу и Робинсон, спускаясь по лестнице абстракции вниз, бьют его «занзибарской уловкой» в виде эмпирического материала конкретной страны. Классический институционализм и его «нео» версия это больше про модерн, хоть Асемоглу и Робинсон и пишут про падение Рима, но крайне неубедительно; а теория Даймонда это про факторы, повлиявшие на ускоренное развитие Европы по отношению к другим регионам мира.
Как итог: факторы выделенные и подробно проанализированные Даймондом важные и (как тут спорить!) имеющие значение в истории. Но далеко не единственные и (возможно) не самые ключевые. Тем интереснее будет почитать про другие факторы и сравнить с логикой теории Даймонда.
Из минусов книги – безусловная затянутость, повторы и тяжеловестность языка (местами). Тем не менее ставлю «Ружьм, микробам и стали» пять звезд за оригинальность теории и популяризацию темы! И рекомендую посомтреть фильм National Geographic, снятый по мотивам книги. Кто не осилил книгу до конца, то можно просто посмотреть фильм. Там все наглядно и кратко.
Самое сильное в этой книге – чарующая эрудиция автора, название и эпилог. Последний обязателен для прочтения всем, кто занимается социальными науками. Рассуждения Даймонда о роли эксперимента в «science» и в «social sciences» надо распечатать и раздавать для изучения аспирантам первого года обучения.
«Ружья, микробы и сталь. История человеческих сообществ» kitobiga sharhlar