Kitobni o'qish: «Будни старого психиатра. Байки о пациентах и не только», sahifa 3

Надежда на ошибочный прогноз

Удивительно, конечно, но бабье лето даже и не думает с нами расставаться. Весёлая нынче осень, сияющая, красочная. Пожелтевшая листва под ярким солнечным светом словно золотая выглядит. Да, днём стало уже прохладнее, рубашку с коротким рукавом не наденешь, но это всё мелочи. Главное, что нет той мрачной промозглой серости, которая тоску и уныние наводит.

Побывал я на подработке в свой выходной. На футболе дежурил. Наша городская команда играла с гостями из соседнего областного центра. И в свой подработочный дебют оскандалился я по полной программе, чуть было не сорвав матч. Даже сейчас, когда обо всём этом пишу, чувствую, как физиономия моя краснеет и горит от стыда. В общем, как всё получилось-то. Был я точно уверен, что начало матча в пятнадцать ноль-ноль. На «скорую» приехал минут за сорок, чтоб не спеша собрать всё необходимое, ведь дежурить мне предстояло одному, без помощников. Но только я переступил порог, как сразу столкнулся со старшим врачом Ольгой Васильевной.

– Юрий Иваныч, вы обалдели, что ли? – закричала она. – Мне весь телефон оборвали, начало в два, а вас нет! И почему вы трубку-то не берёте?

– Так значит изменили время, что ли? Ведь начало-то в три! И звонков я ваших не слышал, телефон у меня вот… – хлопнул я себя по нагрудному карману, но там было пусто.

– Да ничего не меняли, как было в два, так и осталось! Не знаю, с чего вы так решили! Давайте быстрей загружайтесь и езжайте, машина у вас двадцать третья!

Всё, что нужно, быстро собрал, запрыгнул в машину, и мы поехали. И, как положено по закону подлости, в пробку попали. Причём в такую плотную, что даже включённые спецсигналы не позволили нам хоть как-то ускориться.

А когда мы въехали на стадион, то случилось нечто невиданное. Зрители на трибунах встретили нас бурными овациями, будто супер-пупер-мегазвёзд. Хотя, на мой взгляд, свист и возмущённые крики были бы более уместными. Как только мы остановились в нужном месте, сразу начался матч, и я облегчённо выдохнул. Само дежурство было совершенно ненапряжным, ведь у обеих команд были свои спортивные врачи. А цель дежурства «скорой» заключалась в оказании экстренной помощи при травмах и состояниях, угрожающих жизни.

Водитель внимательно и азартно наблюдал за игрой, а я больше внимания уделял фанатам. Сидели эти ребята на отдельной пустой трибуне, возле которой неотлучно находились трое полицейских. Больше всего меня умилила фанатская кричалка: «Раз, два, три, четыре, мы дебилы, мы дебилы!» Поначалу я решил, что ослышался, но водитель подтвердил, что скандировали они именно эти слова.

После окончания матча, дождавшись, когда разойдутся зрители, мы с чувством исполненного долга уехали.

Вернувшись на «скорую», сразу сделал ксерокопию графика дежурств на спортивных мероприятиях. Ибо понял, что на свою память надеяться рискованно. А мой телефон, которого я не обнаружил в кармане, оказался в барсетке. Никогда его туда не убирал, а тут, непонятно зачем, взял и засунул.

Одним словом, первый блин получился комом. Но искренне надеюсь, что все последующие будут удачными и без нервотрёпок.

В отличие от подработки моя основная смена началась как всегда спокойно и размеренно. У крыльца медицинского корпуса остановился я принять традиционную дозу никотина. Из подъехавшей машины вышли фельдшеры Вика и Юля. Почему-то в этот раз молоденькие девчушки-хохотушки были с бледными и угрюмыми лицами.

– Что-то вы невеселы, красны девицы! Устали, что ли?

– Юрий Иваныч, какое веселье? Нас ночью чуть не прирезали, мы никак отойти не можем, – ответила Вика. – Галина Владимировна на конференции всё расскажет.

Не стал я навязчивость проявлять и в душу лезть. Ведь и так было видно, что девчонкам вообще ни до чего.

Бригада, которую мы меняем, была на месте и сидела в «телевизионке».

– Приветствую, господа! Как поработали?

– Да вроде нормально, – ответил врач Анцыферов. – Ничего особенного не было.

– Удивляешь ты меня, Александр Сергеич! От тебя такое редко услышишь. Я уж настроился было выслушать рассказ о приключениях!

– Так ты погоди, Иваныч, до конца смены ещё сорок минут. Ещё успеем приключения-то найти!

Вот и конференцию объявили. Старший врач Галина Владимировна начала свой доклад с серьёзного ЧП:

– Сегодня под утро семнадцатая бригада прибыла на вызов к женщине с травмой головы. Сказала, что сожитель избил и потом убежал. Только приготовились помощь оказывать, как он вернулся. С ножом. Начал угрожать, что сейчас всех перережет и всё у всех повырезает. Но бригаду не тронул и выгнал, а чемодан забрать не дал. Полицию девчонки сразу вызвали. Они приехали, а им не открывают. В итоге дверь вскрывали МЧСники. Когда этого задержали, оказалось, что он нанёс сожительнице два проникающих в грудь и живот. Но её довезли живой, хоть и без сознания.

– А эта бригада сейчас здесь? – спросил главный врач.

– Игорь Геннадьевич, я их отпустила пораньше, потому что они вообще никакие.

– Правильно сделали, Галина Владимировна. Напишите мне прямо сейчас служебку на их поощрение. Мы им денежку выделим, чтоб хоть как-то моральный ущерб компенсировать.

Этот случай является очередным примером незащищённости работников «скорой». Нет, я не сторонник выдачи медикам средств самообороны. Ведь их надо суметь применить так, чтобы эффективно остановить нападающего и в тоже время не нанести ему чрезмерного вреда. А непрофессионалам соблюсти этот баланс крайне затруднительно. Ведь в случае неправильного применения спецсредство лишь усилит агрессию и повернётся против своего владельца. На мой взгляд, защита должна быть на законодательном уровне. Точнее сказать, нападение на медиков «скорой» должно быть приравнено к нападению на полицейских. Для этого нужно ввести уголовную ответственность с жёсткими санкциями. Понятно, что Уголовный кодекс не будет служить стопроцентной защитой. И всё-таки случаи нападения станут встречаться намного реже. Но всё сказанное мною, конечно же, не новость. Сколько-то лет назад в Госдуму вносился соответствующий законопроект, который, к великому сожалению, в федеральный закон так и не превратился.

После того, как старший врач окончила доклад, слово взяла начмед Надежда Юрьевна:

– Коллеги, а я сейчас оглашу приятную новость. На имя главного врача поступила благодарность двадцать восьмой бригаде из второй смены за высокий профессионализм, грамотное оказание помощи и чуткое отношение к больной. Кстати сказать, автор благодарности – зам главного врача по лечебной работе пятой горбольницы, а помощь оказывали её родственнице. Так, теперь от хорошего перейду к плохому. В первой смене фельдшерская бригада пропустила инфаркт. Два молодых фельдшера приехали к женщине на боль в груди. Сняли ЭКГ, ничего там не увидели, диагностировали остеохондроз грудного отдела, запузырили к***рол в мышцу и уехали. Старший врач, как только глянула на кардиограмму, сразу увидела подъёмы и направила к больной врачебную бригаду. Те помощь оказали, госпитализировали, всё обошлось хорошо. ЭКГшку фельдшерской бригады мы видели. Подъёмы там не сказать, что огромные, но всё-таки заметные. Ну и какие выводы отсюда напрашиваются? В очередной раз приходится констатировать, что у недавних выпускников не хватает знаний по ЭКГ-диагностике. Поэтому молодым фельдшерам нужно работать не с обычными, а с дистанционными кардиографами. У нас есть договор с кардиодиспансером, поэтому кардиограмму будут отправлять дежурному врачу и получать от него готовую расшифровку. Кстати, Андрей Ильич, эти кардиографы у нас живы?

– Да, только их никто не берёт, – ответил главный фельдшер.

– Понятно, почему не берут. Люди просто не умеют ими пользоваться, и это ваша недоработка! Андрей Ильич, разговор на эту тему у нас с вами уже был. Нужно с людьми проводить учёбу, не дожидаясь указаний. Вы в прошлом году молодых специалистов уже обучали. А теперь что вам мешает? Короче, назначаете день и всю молодёжь заранее оповещаете под подпись, чтобы явка была стопроцентной. Галина Владимировна, я говорила уже всем старшим врачам, а теперь вам. Наставничество не должно быть формальным, просто ради отписок и получения доплаты. Наставник должен реально работать с молодым специалистом в одной бригаде, а не встречаться с ним время от времени. Этот случай с пропущенным инфарктом показывает, что бригада была сформирована непродуманно. Двух мальчишек без опыта взяли и сразу отправили в свободное плавание. Всё, надеюсь, что правильные выводы будут сделаны.

Наконец-то закончилась конференция. Ничего путного я из неё не вынес, только шум в ушах. Непосещение сего мероприятия ничем бы плохим для меня не обернулось. Вот только проклятая сила привычки заставляет каждый раз покорно идти в конференц-зал.

Врач Анцыферов, уже переодетый, шел мне навстречу:

– Ну что, Иваныч, вот теперь можно смело сказать, что смена удалась! Чего и тебе желаю!

– Спасибо, будем надеяться!

После того, как все поразошлись-поразъехались, остались только мы и реанимационная бригада, являющаяся элитой среди всех нас. Направлять их должны только на самые-пресамые сложные вызовы, когда имеется угроза жизни. Вот только суровая реальность такова, что им, как и нам, стали кидать всё подряд, без разбора. Да, я знаю, что не существует официального понятия «фельдшерский вызов». И тем не менее давать реаниматологам высокую температуру, давление, больные животы и головные боли как-то не совсем правильно.

По телевизору шёл мультфильм «Том и Джерри», который мы, стесняюсь признаться, увлечённо смотрели. Но идиллию нарушил запыхавшийся молодой человек, буквально ворвавшийся к нам.

– Помогите, там пацана порезали! – крикнул он, вытаращив глаза.

– Где там? – спросил врач Конев.

– Да вот тут, у магазина, сразу налево! Давайте быстрей, он умирает!

Разумеется, этот вызов взяла реанимационная бригада, тем самым избавив нас от проблем.

Но и мы не могли бездельничать вечно. Поехали на психоз у мужчины сорока семи лет.

Открыла нам полная пожилая женщина с короткими крашенными волосами и прямо с порога запричитала:

– Ой, какое несчастье случилось, у него белая горячка! Помогите ему, увезите на капельницу, иначе он никак не остановится!

– Он кем вам приходится?

– Сын.

Виновник торжества, тоже полный, широколицый, с волосатым голым торсом, сидел на диване перед телевизором.

– О, здрасьте, у меня, короче, с башкой совсем плохо! – громко сказал он, обдавая нас запахом свежевыпитого алкоголя. – Какая-то баба мерещится, как будто рядом сидит. И вон жуки всякие ползают.

Показал я ему чистый клочок бумаги и спросил:

– Что ты здесь видишь?

– Ничего, просто бумажка, – с недоумением ответил он.

– Где ты сейчас находишься?

– Где… У себя в квартире.

– Когда последний раз выпивал?

– Вчера.

– А почему же от тебя не перегаром, а свежаком разит?

– Ну я только похмелился чуток и всё. Я ж не пьяный.

– Всё ясно. Нет у тебя никакой «белки» и в экстренной помощи ты не нуждаешься.

– Не, мне очень плохо, серьёзно, отвезите меня на Кубанскую!

– Нет, не с чем тебя туда везти. Сам иди к наркологу и пусть он тебя направляет планово.

Его мать, до этого стоявшая молча, не выдержала и разразилась тирадой:

– Эх ты и дурак! Ведь просила же тебя как человека, не пей! Что ты теперь делать-то будешь?

– Да ладно, заткнись ты нах! – зло отмахнулся он и ушёл в другую комнату.

– Так вы ничего ему не сделаете? – не унималась мать. – Поставьте ему капельницу, ведь он же до смерти допьётся!

– Пусть он выбирает что-то одно: лечиться или пить. А совмещать сразу два удовольствия не получится. Единственное, что могу посоветовать, ведите его к наркологу и там решайте вопрос о лечении. Может, в стационар его планово положат, может, амбулаторно полечат. Но «скорой» тут делать нечего.

Да, пустым оказался первый вызов. Симуляция была глупой и грубой, рассчитанной на дураков. Хоть бы узнал вначале, что алкогольный делирий возникает лишь на второй-четвёртый день после резкого обрыва запоя, на фоне трезвости. А просьба посмотреть, что написано-нарисовано на бумаге, называется пробой Рейхардта. Больные в делирии непременно «увидят» нечто на чистом листе. Тем не менее раз ему так хотелось пройти курс стационарного лечения, то мог бы сходить в наркодиспансер и получить направление на госпитализацию. Но он выбрал, как ему казалось, более простой вариант и просчитался.

Следующий вызов был на травму головы без кровотечения у мужчины восьмидесяти одного года.

Подъехали к большому добротному частному дому, у ворот которого нас встречала пожилая женщина с полностью седыми волосами:

– Здравствуйте, давайте я вам сначала всё расскажу. Я деда своего чуть не убила. Он в подпол полез капусту убрать, крышку открыл и прислонил к двери. А я забылась, дверь сильно толкнула, и эта крышка его прямо по голове ударила.

– Рана есть? – спросил я.

– Нет ничего, просто, наверно, синяк будет. Но я за другое боюсь. У него ведь и так-то с головой плохо, заговаривается, всякую ересь несёт. А вдруг он совсем дураком станет?

– Он у психиатра наблюдается?

– Да, с февраля месяца я туда его вожу. Вот только в больницу не хочу отдавать, иначе там ему хуже будет, вообще весь ум потеряет.

Невысокий, худой, небритый пострадавший выглядел гораздо старше и дряхлей своей супруги. Насупившись, он сидел на диване и слушал радиоприёмник.

– Здравствуйте, Николай Петрович! Что случилось?

– Дык чего, чуть не убила она меня! Крышку от подпола мне на голову уронила!

– Коля, ну я же ненарочно! – сказала супруга.

– Ладно, хватит, не <звезди>! – прикрикнул он на неё. – Недаром мне сегодня приснилось, что ты сказала: «Я с тобой не лягу, ты мне противен!» Изменница!

– Коля, да ты бы хоть людей постеснялся! Мало ли что может присниться, ведь на самом-то деле ничего этого не было! – попыталась увещевать супруга.

– Николай Петрович, всё, успокойтесь. На что сейчас жалуетесь? – спросил я.

– Голова сильно болит, наверно опять давление скакнуло.

– Сегодня какое число?

– Да я и не знаю…

– А месяц и год можете назвать?

– Лето уж вроде кончилось, сейчас, наверно, осень.

– Ну а год какой?

– Двадцать второй.

– Где вы сейчас находитесь?

– Дома.

Да, давление было повышенным, сто шестьдесят на девяносто. Но с этой проблемой мы справились быстро, дав под язык полтаблетки м***нидина. А вот с расстроенной психикой так просто не совладаешь. Николай Петрович, по всей вероятности, страдает болезнью Альцгеймера с поздним началом. Однако экстренная госпитализация в психиатрический стационар не требовалась. Ведь он не представлял опасности ни для себя, ни для окружающих, получал амбулаторное лечение. Что же касается черепно-мозговой травмы, то не углядел я её признаков. Но, несмотря на это, всё же увезли мы его в стационар, чтоб уже гарантированно её исключить.

Супруга Николая Петровича была права, когда сказала о своём нежелании укладывать его в психиатрическую больницу. Всё дело в том, что больные деменцией крайне плохо переносят резкую смену привычной обстановки. Их психическое состояние может резко ухудшиться. Исключение составляет сосудистая деменция, стацлечение которой, как правило, эффективно. Оно позволяет не только приостановить развитие болезни, но в некоторых случаях даже добиться её регресса. Нет, прежнее нормальное состояние психики не вернётся, но всё-таки человек не станет полностью беспомощным и потерянным для общества.

Следующим вызовом был психоз у мужчины пятидесяти одного года. Вызвала полиция.

Подъехали к двухэтажному деревянному дому барачного типа, возле которого был припаркован автомобиль экипажа ППС. Судя по заколоченным, а то и вообще отсутствовавшим рамам, дом этот был нежилым. Войдя в распахнутую дверь квартиры, мы сразу окунулись в неуютную атмосферу классического бомжатника. Мебель в комнате состояла из допотопного покосившегося серванта и почерневшего от грязи драного дивана. На нём сидел мужичонка с седоватой бородкой и давно нестриженными сальными волосами. Увидев нас, он хотел вскочить, но полицейские удержали его.

– Да ладно, мужики, вы чего? – обиженно сказал мужичонка. – Ведь я же сам вас вызвал! Вы меня, что ли, хотите обвинить?

– Значит так, – сказал один из полицейских. – Он нас вызвал и заявил, что здесь куча трупов…

– Каких трупов, ты чего тут ерунду-то несёшь? – возмутился болезный. – Вон, посмотри на кухне, все посмотрите, там только руки и ноги!

– Ну и как они сюда попали? – поинтересовался я.

– Два каких-то мужика в белых халатах натаскали. Я не знаю, они врачи или санитары. Сказали, что раз этот дом заброшенный, то сюда так и будут всё это таскать.

– А ты сам-то здесь живёшь, что ли?

– Не, я когда запью, меня жена выгоняет и я сюда прихожу. Здесь раньше моя тётка покойная жила.

– Когда последний раз выпивал?

– Три дня назад. Чуть не сдох с похмела, на сухую выходил. Сейчас уже лучше стало, домой пойду, а то жрать охота, да и вымыться надо.

– Нет, сначала ты в больничке полежишь, прокапаешься как следует и свежачком к жене вернёшься. У тебя паспорт и полис дома, что ли?

– Да какой, я потерял их, всё никак новые не выправлю.

– Эх ты, чудик, скоро и голову свою потеряешь! – сочувственно сказал фельдшер Герман.

– Уже потерял, – констатировал медбрат Виталий.

Свезли мы его в наркологию. Этот больной представлял собой яркий пример поистине рабской зависимости от алкоголя. Ради запоя он готов отказаться от всех благ, жить и пить в отвратительных условиях. Понятно, что полное избавление от зависимости в его планы не входило. Ему нужно было просто отъесться, пожить какое-то время в чистоте и, подкопив силы, вновь уйти в крутое пике. Поэтому впереди у этого человека маячила лишь одна перспектива: окончательно превратиться в бомжа и найти свою бесславную кончину.

Как всегда, вместо обеда нам очередной вызов пульнули: плохо онкобольному шестидесяти пяти лет.

Открыла нам женщина с заплаканным лицом и полушёпотом сказала:

– У него рак поджелудочной с метастазами, последняя стадия. Мы сегодня опять на «химию» ездили. Он в этот раз чуть живой вернулся, тошнит и всё болит. Зачем его так мучают, ведь только хуже делают! Всё, наверно, он больше уже не встанет…

– Справка из онко есть?

– Да-да, сейчас дам.

Худой, пожелтевший, больной обессиленно лежал на кровати.

– Здравствуйте, Борис Палыч! Что вас беспокоит?

– Скорая смерть…

– Нет, вы погодите на неё настраиваться. У вас что-то болит?

– Живот побаливает, но не сильно, терпимо. По-настоящему только ночью разболится. Тошнит, мутит, уж лучше бы вырвало, но никак… А главное, силы куда-то пропали, даже привстать не могу…

– Ладно, сейчас поможем, чем можем.

– Эта помощь временная… Рак-то всё равно никуда не денется. Эх, каким я дураком был в молодости! Сам к себе смерть призывал. Как какая-нибудь неприятность случится, так сразу умереть хотелось. Теперь пришла она безо всякого зова, стережёт меня. Прогнать бы её к чёртовой матери, а никак не получается… Боюсь, что там будет, куда попаду, в ад или в рай, а может и никуда, живой дух испарится, и тело в могиле сгниёт.

– Борис Палыч, всё-таки надо иметь надежду на лучшее. Ведь бывает так, что человек уже приготовился к собственной кончине, а выходит по-другому, и жизнь продолжается.

– Нет, мне врач прямо сказал, что не больше трёх месяцев осталось. Не будет никакого чуда.

Сделали мы Борису Палычу обезболивающее и противорвотное. Это всё, что было в наших силах.

Смерть, пока ещё не подошедшая, обитающая вне пределов видимости, воспринимается как нечто абстрактное и сильно не пугает. А вот когда она перестала таиться и вплотную приблизилась, тогда-то и возникает глубинный неукротимый страх. Страх неизвестности того, что находится за границами жизни.

Наконец-то на обед нас позвали. Встретив врача реанимационной бригады Конева, я поинтересовался судьбой порезанного утром парня.

– Умер он в машине. Там вообще без шансов, три проникающих в грудь. Кровопотеря огромная и тампонада сердца, какое тут выживание?

– А за что его, не в курсе?

– Да вроде какие-то личные счёты. Сказали, что тот, который ножом потыкал, спокойно не спеша ушёл.

Нет, не укладываются в голове степень озверения и нравственной деградации, позволяющая спокойно, хладнокровно лишить человека жизни. Убил, будто мимоходом муху прихлопнул, и неспешно по своим делам отправился.

Наше приятное свободное время прервал вызов: в райотделе полиции психоз у мужчины пятидесяти шести лет.

Дежурный, высокий, атлетически сложенный капитан, рассказал:

– Этот деятель на автовокзале с ножом бегал. Сказал, что его мафия преследует. Мы его в отдельную камеру посадили, потому что со всеми задирается, драку провоцирует. Давайте, поговорите с ним и увозите нах*ен отсюда, у нас и так мест не хватает.

– Допросная свободна? – поинтересовался я.

– Нет, ща его из камеры выведем и прямо здесь поговорите.

Через пару минут к нам привели мужичка с одутловатым лицом и лихорадочно блестящими глазами.

– А зачем меня сюда привели? – настороженно спросил он. – Это что за люди? Вы кто такие?

– Мы «скорая помощь», – ответил я. – Давай садись на скамейку и рассказывай, кто тебя преследует?

– Да они везде пасут! Когда меня сюда везли, две машины на хвосте висели. А теперь они на улице стоят у входа.

– И кто же они такие?

– Мафия, я точно знаю! Давайте я расскажу, как было. Они меня под окнами пасли…

– Где, здесь или дома?

– Дома. Я нож схватил, чтобы в случае чего отбиться и выбежал, пока они не очухались.

– Так ты их видел, что ли?

– Не, не видел. Я слышал, как они вполголоса говорили.

– А с какого же этажа ты их разговор слышал?

– С пятого. Я в разведке служил, в секретном полку, нас многому учили, я даже за сто метров шёпот услышу!

– А на автовокзале чего ты делал?

– Хотел договориться, чтоб меня увезли куда-нибудь подальше, хотя бы недалеко, за пределы города, но без денег ни один <гомосексуалист> не повёз! Они же заранее договорились, чтобы там меня и грохнуть.

– Откуда же ты знаешь про всё это?

– Так они же при мне базарили, молодые парни. Один говорит: «Давай его прямо тут завалим?», а другой: «Нет, давай сначала проследим, куда он дальше пойдёт». А люди, ну типа простые пассажиры, сразу всё поняли и на меня стали пялиться.

– Ну а сюда ты как попал?

– Меня менты заломали и привезли. Я теперь понял, что они по заказу работают. Видать неслабо им забашляли.

– Ты когда последний раз выпивал?

– Позавчера. Я вообще трезвый, давайте я дыхну в трубку, или кровь у меня возьмите.

– Не надо, мы тебе полностью доверяем. Значит так, сейчас мы тебя спрячем в больнице, там бояться нечего.

– Не-не-не, давайте сначала губернатора вызывайте! Я только с губернатором поеду!

– Мы уже обо всём договорились, он в больнице будет тебя ждать.

– Да меня же сразу у выхода грохнут, вы чего?

– Никто тебя не тронет, не переживай. Все мафиози от нас, как дети, разбегаются!

Нет, у этого больного не алкогольный делирий. У него – алкогольный параноид. Это второй по распространённости вид алкогольного психоза. Проявляется он, прежде всего, бредом преследования и отношения. Содержание бреда отличается обыденностью и конкретностью. Нет в нём ничего фантастического, типа космических пришельцев или хотя бы обычных чертей. Кроме того, характерны истинные слуховые и реже зрительные галлюцинации. В отличие от делирия параноид может затянуться надолго: на месяцы, а то и дольше. А залогом положительного результата лечения, является самое трудновыполнимое: полный отказ от алкоголя.

Далее отправили нас к мужчине тридцати восьми лет, получившему травмы при падении в открытый люк. Вызов поступил от МЧС.

Приехали мы на окраину города к полуразрушенному трёхэтажному дому. Возле высокого густого кустарника находились четверо спасателей и лежащий на земле мужчина весьма потрёпанного вида.

– Здравствуйте, что случилось?

– Да вот товарищ в люк провалился, вроде ноги и рёбра поломал.

– А вас-то кто вызвал?

– Он и вызвал через 112, а потом мы вас.

– Уважаемый, что беспокоит? – спросил я пострадавшего.

– Ногам больно, встать не могу… И ребра, наверно, сломал, дышать тяжело…

– А что ты там забыл-то? Какой чёрт тебя туда занёс?

– Металл искал… Там батареи кое-где остались…

– Повезло тебе, что с телефоном был и сознание не потерял. А то бы умер в этом люке, и никто бы не нашёл!

– Мужики, у меня там тележка и инструменты!

– Нет, – категорично ответил я. – Куда мы это всё денем? Себе на головы, что ли? Никуда оно не денется, кто там будет по кустам-то лазить? Вот уж когда выпишешься, тогда и заберёшь.

Пострадавшего загрузили в машину, и там я его детально осмотрел. К сожалению, были у него закрытые переломы лодыжек на обеих ногах и не менее трёх рёбер справа. Видать, на что-то выступающее налетел, когда падал. Но больше всего меня беспокоило «молчавшее» правое лёгкое. Ранее я неоднократно рассказывал, отчего это возникает, но всё же повторюсь. Отломки рёбер повреждают лёгкие и плевру, из-за чего в плевральной полости скапливаются кровь и воздух, сжимающие легкое. А называется эта бяка «травматический гемопневмоторакс».

Бедолагу мы благополучно увезли в травматологию. А в качестве вывода скажу лишь одно: он поистине в рубашке родился.

После этого поехали мы к избитому молодому человеку девятнадцати лет.

Открыла нам встревоженная женщина:

– Здравствуйте, у меня сына сильно избили! Не знаю, как он только до дома дошёл! Ему, наверно, вообще всё отбили. Господи, вот горе какое свалилось! Да за что нам всё это?

Пострадавший с почти заплывшими из-за гематом глазами лежал на кровати. Но сразу, как только мы зашли к нему в комнату, он встрепенулся и заявил:

– Меня никто не бил! Мам, я же тебя просил, зачем ты им всё разболтала? Не били меня, я с мотоцикла упал!

– То есть ты мотоциклист? – спросил я.

– Нет, просто пацан знакомый дал прокатиться.

– Ну рассказывай, что беспокоит?

– Живот очень болит и голова. Сделайте мне укол от боли, пожалуйста! Блин, меня сейчас вырвет!

И только он это сказал, как фонтаном брызнула рвота. Живот был вздутый, резко болезненный в пологих частях. Давление низковатое, пульс частил. Диагноз напросился сам: тупая травма живота с разрывом селезёнки под вопросом и закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга.

После того, как я закончил осмотр, мать пострадавшего жестом позвала меня в прихожую и зашептала:

– Его избили, ниоткуда он не падал. Он сам рассказал, что со знакомыми пацанами поругался и просил меня никому не говорить, сказал, что уже всё нормально. А какое тут «нормально»? Его же всего изувечили, а в следующий раз вообще прибьют!

– Всё понятно, – ответил я. – В полицию обязательно сообщу.

Обезболивать пострадавшего мы не стали по понятным причинам. Дали ему г***цин, сделали внутривенно м***дол, после чего в хирургию увезли.

Видать, диспетчер Надежда решила окончательно прекратить традицию завершать мою смену после трёх вызовов. А потому четвёртый дала: боль в груди у охранника сетевого гипермаркета.

Когда приехали, никто нас не встречал. Да и вообще внимания не обратили, будто «скорая» тут днюет и ночует. Пока мы озирались по сторонам, к нам подошла сотрудница магазина и отвела в подсобку. Там за древним письменным столом сидел мужчина с почти седыми волосами, положив голову на руки.

– Здравствуйте, что случилось? – спросил я.

– В груди сильно печёт… – сказал он, с трудом подняв голову. – Заорал бы, да сил нет…

– Самая сильная боль примерно когда началась?

– Вроде бы час назад…

– Ранее инфаркты были?

– Нет, никогда.

– Раньше в груди болело?

– Нет, первый раз такое.

Как и ожидалось, кардиограмма была безрадостной. Подъёмы ST такие, что и не медик сразу увидит. Обезболили его качественно, прочую положенную помощь оказали, после чего в областную больницу свезли. Там в закупоренный коронарный сосуд поставят стент, этакую распорку. Вот только потом придётся пожизненно принимать препараты, разжижающие кровь и препятствующие образованию тромбов.

И на этом завершилась моя смена. Хотя, конечно же, не сразу. Приехав на Центр, карточки дооформил, в полицию сообщение передал, израсходованные наркотики списал. Вот так времечко и пробежало.

А на следующий день ничего нового не произошло. Как всегда, мы на дачу приехали, и тут же Фёдор явился с докладом оперативной обстановки.

– Иваныч, в лес можешь не ходить, нет там ни х*ена. Кое-где лисички и опята, переросшие, чёрные.

– Ничего, посмотрю, может Леший расщедрится!

– Нет, не расщедрится. А в этом ты, Ира, виновата! Я сколько раз говорил, что мы с Иванычем должны пойти и его угостить, задобрить.

– А я-то причём? Вот сейчас Юра пойдёт и угостит его хлебом и конфеткой.

– Ира, ты меня поражаешь! – возмущённо воскликнул Фёдор. – Какие хлеб и конфета, он же мужик, ему выпить надо!

– Так, Федя, ты можешь всё, что хочешь делать, но только без Юриного участия!

– Эх, Ира, не понимаешь ты ничего!

– Да куда уж мне!

В лесу было сухо. Ручей на пути к нему пересох полностью, даже вязкой грязи не осталось. Кое-где встречались лисички, но не целыми стайками, а максимум штук по пять. Опят было видимо-невидимо, как и сказал Фёдор, переросших и почерневших. И всё же набрал я наиболее приличных на сушку. Супруга из них очень вкусную грибную икру делает. Ещё парочку подосиновиков нашёл и вернулся.

Надеялся я, что дожди пройдут и грибов будет хоть косой коси. Но никаких дождей не предвидится. И прогноз погоды на вторую половину октября безрадостный: даже днём минусовую температуру обещают. Но я не унываю, надеясь, что этот прогноз неправильным окажется!