Kitobni o'qish: «Закон Зоны»

Серия «СТАЛКЕР» основана в 2012 году

Издательство признательно Борису Натановичу Стругацкому за предоставленное разрешение использовать название серии «Сталкер», а также за идеи и образы, воплощенные в произведении «Пикник на обочине» и сценарии к кинофильму А. Тарковского «Сталкер».

Братья Стругацкие – уникальное явление в нашей культуре. Это целый мир, оказавший влияние не только на литературу и искусство в целом, но и на повседневную жизнь. Мы говорим словами героев произведений Стругацких, придуманные ими неологизмы и понятия живут уже своей отдельной жизнью подобно фольклору или бродячим сюжетам.

Автор искренне благодарит

Марию Сергееву, заведующую редакционно-издательской группой «Жанровая литература» издательства АСТ, и Вадима Чекунова, руководителя направления «Фантастика» редакционно-издательской группы «Жанровая литература» издательства АСТ за поддержку и продвижение проектов «СТАЛКЕР» и «КРЕМЛЬ 2222»;

Митенкова Андрея Федоровича, начальника отдельной группы радиационной разведки города Припять, «Рыжего леса», кровли 3-го энергоблока, с июля 1986 по март 1987 года выполнявшего особо опасные работы по локализации высокоактивных отходов в районе 3-го энергоблока и «Саркофага» и Митенкова Федора Михайловича, непосредственного участника ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС за помощь в работе над романом;

Олега «Фыф» Капитана, опытного сталкера-проводника по Зоне за ценные советы в процессе моей работы над романами литературных проектов «СТАЛКЕР» и «КРЕМЛЬ 2222»;

Павла Мороза, администратора сайтов www.sillov.ru и www.real-street-fighting.ru;

Алексея «Мастера» Липатова, администратора тематических групп социальной сети «ВКонтакте»;

Семена «Мрачного» Степанова, Сергея «Ион» Калинцева, Виталия «Винт» Лепестова, Сергея Настобурко и Вадима Панкова за помощь в развитии проекта «Снайпер»;

а также сертифицированного инженера Microsoft, выпускника MBA Kingston University UK Алексея Лагутенкова за квалифицированные консультации по техническим вопросам.

Глава первая
Закон долга

Неопознанные личности, задержанные в зоне влияния группировки «Борг» и не имеющие идентификационного штрих-кода, подлежат опознанию и индентификации в ближайшей комендатуре. Граждане Зоны, находящиеся на территории влияния «Борга», в обязательном порядке должны сообщать в комендатуру группировки обо всех подозрительных личностях и способствовать их задержанию для опознания и индентификации. Граждане Зоны, уклоняющиеся от выполнения данной статьи Закона, лишаются гражданских прав и подлежат ссылке на каторжные работы.

Закон долга, ст. 12, ч. 1

– И на хрена ты притащил сюда труп? Он же свежак, к ночи зомби будет. Немедленно выброси эту погань и не забудь отрубить голову.

– Я знаю, что делать со свежими трупами, Петрович. Но у тебя есть связи в комендатуре, а Закон долга…

– Плевать мне на Закон долга! Каждая группировка кивает на Закон долга и переиначивает его так, как ей выгодно. У меня свой закон, парень, и плевать мне на другие законы. Выкидывай его отсюда, говорю тебе, да побыстрее!

Голос того, кто не привык уважать законы, был дребезжащим и на редкость противным. Голос второго гудел ровно и монотонно.

– И лучше сразу в «ведьмин студень». Чтобы ни костей, ни следов. На хрена мне это дежавю? Было уже однажды, принесли соколика. Потом вся Зона кровью умылась и расширилась чуть не до Киева.

Я лежал на чем-то твердом. Это «что-то» неприятно давило на лопатки и затылок. Я попробовал сменить положение, и удалось это мне неважно – в затылке словно взорвалась граната. Я заорал. Во всяком случае, так мне показалось. На самом деле, наружу вырвался лишь слабый стон.

– Уже? Что-то рановато для новорожденного зомби.

Слева коротко лязгнул металл.

– Нервный ты стал, Петрович, – прогудел голос второго. – Не видишь что ли? Не зомби это. Человек.

– А мне один хрен… Чужой он. Первый раз его вижу. На Кордоне и без него чужих хватает, каждый день прут из-за периметра. Я в свое время Меча тоже не выбросил, пожалел – и вон чего получилось. Зона уже сюда добралась, никогда такого не было…

Я попытался открыть глаза. Удалось это не сразу, словно веки стянула твердая корка. В глаза брызнул свет. Я зажмурился, и против воли застонал снова.

Металл лязгнул снова, но тише. Потом по мне пробежали чьи-то ловкие пальцы.

– Небогатый улов, Странник, – продребезжал тот, кого назвали Петровичем. – Выкидуха, два сухаря, сигареты… пять штук в пачке, часы китайские. От силы за все пятьдесят рублей. Идет? Или консервами-патронами возьмешь?

– Еще полтинник за утилизацию, если помрет, – прогудел Странник. – Или сам его тащи до «ведьмина студня».

– А ты хорошо освоился в Зоне, парень, – хмыкнул Петрович. – Принес задаром, а унес за деньги. Только хрен ты угадал. Мне его за двадцатку кто хочешь и куда хочешь оттащит. Бери на семьдесят рублей консервов, своего недобитка – и до свидания. Конечно, если не надумал продать свой нож. Подумай, я тебе за него дам очень хорошую цену.

– Нож не продается. Смотрю вот я на тебя и все думаю: народ иногда тебя промеж собой Жмотпетровичем зовет. Случайно ли?..

– А поновее ничего не придумал? – перебил Странника тот, кого назвали Петровичем. – Остряки-самоучки. Что б вы тут делали без меня?

Я не очень понимал, о чем говорят эти люди. Мне было важно открыть глаза. И я сделал это.

Глаза, похоже, уже привыкли к свету, как привык к раздирающей боли мозг в районе затылка. А еще я откуда-то знал, что стонать можно только тогда, когда точно знаешь, что рядом никого нет. Иначе будет очень и очень плохо.

Я сделал над собой усилие и, рывком приподнявшись на локте, попытался сесть. Меня качнуло, но в общем эксперимент удался.

Сидел я на подобии стола, грубо, но добротно сколоченном из толстых шершавых досок. Пахло подвальной сыростью и чем-то слегка протухшим. Возможно, тухлятиной несло от толстого пожилого человека с маленькими поросячьими глазками на одутловатом лице. Толстяк сидел на дорогом кожаном вращающемся кресле, как-то не вяжущемся с окружающей обстановкой.

Обстановка сильно напоминала продуктовый склад, совмещенный с армейской оружейкой. Вдоль стен громоздились ящики с надписями на разных языках, означающих одно и то же – «Тушеное мясо», «Гранаты Ф-1, 20 штук», «Сухой паек», «Патроны. Калибр 7,62»…

Там еще много чего было понаписано на тех ящиках. На некоторых из них лежали стопки нераспакованных камуфляжных костюмов, усиленных бронепластинами, какие-то баллоны, картонные коробки…

А еще здесь было оружие. Автоматы, гранаты, винтовки, армейские ножи в чехлах и без. Какие-то явно бывшие в употреблении, со сбитым воронением и пятнами ржавчины. Другие новые, блестящие от заводской смазки.

Всё это великолепие стерегли два комплекта уродливых доспехов, сжимающие в руках новехонькие автоматы Калашникова. За круглыми наглазниками шлемов, защищенных светофильтрами, человеческих глаз видно не было, но я не сомневался, что внутри неподвижных армейских бронекостюмов находятся вполне подвижные люди. Хотя бы потому, что их оружие было направлено точно на меня и на светловолосого парня в застиранном и залатанном камуфляже, не в лучшую сторону отличающемся от новенькой униформы, разложенной на ящиках. Парень мрачно смотрел на меня, и в его взгляде ясно читалось недовольство тем фактом, что я когда-то появился на свет.

– Вот и ладушки, – обрадовался толстяк, поворачиваясь к своему столу, на котором стоял пожилой компьютер, и отбивая на клавиатуре веселую дробь. Столбик цифр на древнем толстозадом мониторе стал на одну строчку длиннее. – Тело очнулось, стало быть, утилизации не требуется, и до границы моего участка оно доползет само. А ты его за десятку проводишь. Правда ведь, Странник? – бросил толстяк через плечо.

Парень буркнул что-то невнятное, выбрал из ближайшего ящика пяток консервов без этикеток, побросал их в свой тощий рюкзак и направился к выходу. Блестящий от плохо вытертой смазки ствол в руках одного из охранников плавно сопроводил его движение. Все это время Странник находился на линии выстрела. Малейшее лишнее движение – и пуля в голову обеспечена.

– А тебе что, особое приглашение?

Я понял, что это относилось ко мне.

Сцепив зубы, чтобы не застонать, я сполз со стола и нетвердым шагом направился к толстой металлической двери. Ствол автомата, словно нос преданной собаки, проводил меня до выхода. Краем глаза я заметил, что бронированный охранник неожиданно быстро сместился со своего места и захлопнул за мной тяжелую дверь. Изнутри прошуршали металлом о металл невидимые засовы.

Я вместе со своим провожатым оказался в небольшом коридоре, оканчивающемся ведущими вверх ступеньками. Вдоль сырых стен были свалены в кучу обломки ящиков, пустые консервные банки, какое-то тряпье. От куч мусора зловоние шло просто нестерпимое.

– Сука беспредельная, – отчетливо проговорил мой спутник, шагающий впереди. Его широкая камуфлированная спина, отягощенная рюкзаком, необъяснимым образом излучала крайнее недовольство. – Барыга хренов.

Сверху потянуло свежим воздухом. Странник непроизвольно ускорил шаг, слегка припадая на правую ногу. Я последовал его примеру. С каждой ступенькой, приближающей меня к спасительному свежему воздуху, боль в затылке становилась все менее ощутимой.

Наконец мы выбрались наверх.

За моей спиной что-то щелкнуло. Я обернулся.

Логово торговца снаружи выглядело как холм высотой в рост человека, теперь наглухо запечатанный еще одной стальной дверью. Не иначе, автоматической. Над дверью имелись две бойницы. Одна пошире, другая, над ней, поуже. В узкой бойнице заговорщически подмигивал глазок видеокамеры, защищенный бронированным стеклом. А из широкой недвусмысленно торчал ствол пулемета. Еле слышно зажужжали сервомоторы, и ствол плавно проехался туда-сюда, словно примериваясь, как бы половчее перечеркнуть наши фигуры огненным пунктиром.

– Пошли отсюда, парень, – буркнул Странник. – Гнилое место.

Я не стал возражать.

Место действительно было нездоровым. Позади логова Петровича вздымалась черная стена леса. Слева, похоже, было болото или заболоченное озерцо, судя по едва уловимому запаху стоялой тины и редкой поросли камышей. Оттого, наверно, в норе торгаша и воняло сыростью.

Впереди же виднелись развалины. Когда-то это была деревня. Я знал, что из деревень люди часто сбегают в города в поисках работы, денег и развлечений. Так как ни того, ни другого, ни третьего не могут найти дома. Я так и сказал:

– Брошенная деревня.

– Точно, – буркнул мой провожатый. – Стало быть, говорить ты не разучился. Что мы еще помним?

Я задумался, стараясь не отставать от Странника.

– Жмотпетровича помню.

– Молодец, – хмыкнул Странник. Похоже, настроение у него немного улучшилось. – А это что?

Из кожаного чехла на поясе, который назывался, кажется, кобурой, он достал потертую штуковину, которых было навалом в норе торговца. Только те выглядели поновее.

– Плётка, – сказал я.

– Можно и так, – кивнул Странник. – А еще оно как называется?

– «ПМ», волына, ствол, пушка, «макар».

– Годится, – кивнул Странник, пряча «ПМ» обратно в кобуру. Он остановился и с сожалением посмотрел на меня.

– Еще что помнишь?

Я снова задумался.

– Понятно. Называется не ходите мальчики к Загоризонтной РЛС. Тебе еще свезло, причем два раза. Во-первых, живым вернулся, во‑вторых не полным дауном. Только не пойму, почему у тебя с такими познаниями руки чистые, без наколок… Ну да ладно.

Странник достал из рюкзака банку консервов и маленький швейцарский нож.

– Держи, это тебе, – сказал он. – Как банки вскрывать помнишь?

Это я помнил. Я вообще хорошо помнил все, что касалось жратвы. Думаю, что банку Странника я бы вскрыл и без ножа. Потому, что от головной боли осталась лишь шишка на затылке, но вместо нее пришло болезненное чувство в желудке. Видимо, еще до возникновения шишки я не ел довольно давно.

– Хорошо, что хоть это не забыл, – кивнул Странник. – В Зоне почти вся жратва в банках. Та, что дешевая. А на дорогую ты пока не заработал. Теперь запомни. На дороге увидишь что-то подозрительное, типа марева или листочков, что по кругу летают, кинь туда какую-нибудь дрянь. Оно себя обозначит. Это аномалии, туда не суйся. Людей увидишь, особенно в камуфле или брониках – хоронись, или сваливай побыстрее. От машин и вертолетов – тем более. Найдешь чего интересного – тащи Петровичу или еще какому-нибудь барыге. Могут, конечно, пристрелить, но могут и пожрать дать. От зверей всяких тоже шугайся, и охотиться на них не вздумай. Они тут все зараженные, пожрешь мяска – и сдохнешь в мучениях. В общем так. Конечно, по-любому погибнешь ты здесь не сегодня-завтра, но некоторым полузомби, говорят, везло, поднимались они. Правда, я таких не встречал. Все, бывай парень, удачи.

Он повернулся ко мне спиной и пошел к развалинам. Я же занялся ножом. Один предмет – штопор – у него оказался сломанным, зато остальные были в исправности. Банку я вскрыл за несколько секунд. Примерно столько же мне потребовалось для того, чтобы заглотить не жуя половину ее содержимого – волокнистого мяса, перемешанного с жирным желе…

А потом я услышал выстрелы. И даже не успел удивиться тому, как быстро шлепнулся на землю. Но еще в полете я понял, что удаляющаяся фигура Странника упала быстрее меня.

И не на живот, а на спину.

Так падает человек, в которого ударила пуля.

Когда стреляют, надо сваливать. Это я и так знал, а Странник подтвердил. Тем более, когда тебе не из чего выстрелить в ответ. Петрович к себе не пустит, скорее дистанционно из пулемета свинцом угостит. По идее надо было бы ползти к лесу. Хрен какой дебил полезет в чащу на ночь глядя – это я тоже знал абсолютно точно.

Но почему-то мне казалось, что это будет неправильно.

И я пополз вперед, шустро виляя тазом и уже не особенно удивлясь тому, как ловко я умею ползать. Судя по словам Странника, совсем недавно у меня была другая жизнь, о которой я не помнил абсолютно ничего. Я очень смутно представлял себе, о какой такой Зоне, аномалиях и зверях толковал парень, который вместо утилизации меня в каком-то «ведьмином студне» подарил банку консервов. Но мне понравилось то, как лихо я вскрыл эту банку. А еще я знал, что если снять с предохранителя «ПМ» Странника, дослать патрон в патронник и, прицелившись, нажать на спусковой крючок, то у Петровича во лбу может появиться аккуратная дырочка с неаккуратным выходным отверстием в затылке. Конечно, для этого надо было как-то миновать пулемет, стальные двери и двух монстров в доспехах с автоматами в руках, но это было уже неважно.

Сейчас важно было доползти до Странника раньше, чем его найдут в густой траве те, чьи голоса слышались со стороны разрушенной деревни. Хорошо, что у них не было собак. Я не знал, как выглядят собаки, но я знал, что без них точно доползу до Странника раньше, чем его найдут люди, стрелявшие в него.

И я не ошибся.

Дела Странника были неважными. Прямо скажем, хреновые были у него дела. Выше ремня по его рубахе расползалось темное пятно, а в руках он держал «ПМ», норовя приставить его к голове. Это было сложно сделать, потому что на раздробленных кистях Странника оставалось в совокупности лишь два целых пальца. Еще один болтался на клочке кожи, но толку от него, понятное дело, не было никакого.

– Разрывными стреляли, падлы, – прохрипел Странник. – Помоги.

Я взял пистолет из его рук. Почему-то мне не хотелось, чтобы в голове этого человека появилась аккуратная дырочка. К тому же я осознавал, что звук выстрела привлечет тех, кто ищет Странника с гораздо большим азартом, чем целая свора собак. И участок травы, в котором мы прячемся, они немедленно скосят прицельными очередями.

Я выщелкнул из рукоятки магазин и пересчитал патроны. Потом вогнал его обратно и дослал патрон.

– Ты чего… делать собрался?

Я не ответил. Если тебе есть, чем ответить на выстрелы, – надо стрелять. Это я тоже знал абсолютно наверняка.

Их было трое. Я ясно видел их приближающиеся силуэты сквозь частые метелки травы. Они пытались идти цепью, прочесывая участок, но невольно с каждым шагом жались друг другу.

Им было страшно.

Они боялись надвигающейся темноты, боялись опасности, таящейся в ней, боялись того, в кого они только что стреляли. Они не знали, что он уже не сможет им ответить.

И они боялись не того, кого бы им следовало бояться.

Я выстрелил три раза почти не целясь. Я знал, что не промахнусь.

Три тела рухнули в траву не так, как падает человек, который хочет спрятаться.

– Ты чего наделал? Ты их убил?!

Вместо ответа я щелкнул предохранителем, спрятал пистолет в кобуру Странника и взялся за воротник его куртки. Нехорошо брать чужое оружие, пока жив его хозяин. Но ведь Странник просил помочь. И я помог как умел. А еще нехорошо оставлять в поле человека, который тащил тебя на себе несколькими часами раньше. Долги надо отдавать. Это Закон, что бы там не говорил Петрович.

– Не надо, – еле слышно сказал Странник, и я остановился. – Кранты мне… И тебе… Это же Охотники. Теперь будет рейд, хоть они и залезли на чужую территорию… Многие погибнут. Лучше сразу иди в комендатуру «Борга» и сдайся…

Я покачал головой. Сдаваться нехорошо.

– Там в кармане… обезболивающее.

Он кивнул на нагрудный карман своей камуфлы. Я открыл клапан. Ну конечно, шприц-тюбик с антибиотиком и наркотой. В который некоторые подмешивают «золотую» дозу. Чтобы, если будет совсем плохо, уйти весело и без боли.

Укол я сделал прямо через камуфлу, вогнав иглу чуть выше локтя. Судя по тому, как почти мгновенно расширились зрачки Странника, его шприц-тюбик был заряжен «золотом» под самую завязку.

– Надо же, троих! Тремя выстрелами из «макарова»! Далеко они были?

– Не очень, – сказал я. Слова давались мне с большим трудом, но невежливо молчать, когда с тобой говорит умирающий.

– Все равно круто. Ладно, снайпер, слушай сюда…

Он зашелся в кашле. Видимо, пуля задела легкое. Из разрыва камуфляжа в области живота показался край кишки, похожий на большого земляного червя. Я отвел взгляд, чтобы его не перехватил раненый и не посмотрел вниз.

– Оторвешь каблук у моего левого ботинка, – хрипло шептал Странник. – Найдешь Директора, отдашь ему… Все мое барахло возьми себе, пригодится… Главное – найди Директора, понял?

На его губах показалась кровь.

– Даешь слово?

– Даю, – сказал я. Сказал потому, что нельзя отказывать человеку, который собирается умереть.

– Хорошо, – прохрипел Странник. – А теперь быстро забирай мои манатки и вали отсюда… Охотники скоро очухаются и тогда тебе кранты. И не забудь… отрезать мне голову…

Это были его последние слова.

Я не очень понял, о каких Охотниках он говорил. Со стороны деревни вроде всё было тихо, и я точно знал, что трое, стрелявшие в Странника, мертвы. И если «Охотники» – это они и есть, то как могут «очухаться» трупы? Но после таких слов стоило их осмотреть – хотя бы потому, что автомат всегда лучше «макарова», и живому он всегда нужнее, чем мертвому.

Стоптанный каблук я оторвал при помощи ножа Странника. Нож был очень хороший, широкий и надежный, выполненный из голубоватой стали одной пластиной вместе с рукоятью. Потом рукоять запрессовали резиной, сформировав на ней кольцо для крепления к автомату и оставив на торце стальной хвостик с небольшим отверстием, типа для того, чтобы веревку привязывать. Я знал, что это не так. Вернее, не только для веревки, а чтоб при случае и череп той рукоятью проломить. Откуда знал? Вот бы узнать… Хотя сейчас это тоже было неважно.

Важнее было понять, о чем это Странник так беспокоился.

Полость, грубо вырезанную в его каблуке, заполнял прямоугольник из тусклого серого металла. Я подцепил его ножом и вытащил наружу.

Прямоугольник был очень тяжелым для своего размера. Теперь понятно, почему хозяин ботинка при жизни слегка прихрамывал. Поди потаскай такую штуку изо дня в день.

Я посмотрел на свои напрочь убитые ботинки, сравнил их с ботинками Странника, после чего недолго думая рукоятью ножа приколотил подошву на старое место и переобулся. Страннику ботинки все равно больше не понадобятся.

Размер подошел идеально, словно те ботинки на меня шили. Вот и ладно. Камуфлированная куртка Странника тоже пришлась кстати – у меня кроме футболки с короткими рукавами вообще ничего не было. Еще я вытащил из кобуры мертвеца пистолет и переложил его в карман куртки. Теперь можно. Особенно после того, как хозяин сам озвучил завещание.

Так. Теперь надо найти Директора. Хотя нет. Странник просил сначала отрезать ему голову. С чего бы это?

Через мгновение я понял с чего.

Глаза Странника открылись. Но это были уже не его глаза. Расширенные зрачки словно две черные опухоли расползлись по глазным яблокам, разрывая ткани белка и превращая их в кровавое месиво.

Странник медленно поднял голову. По его небритой щеке, цепляясь за волоски щетины, скатилась кровавая слеза. А искалеченная рука уже неуверенно, но настойчиво рылась в кобуре, отыскивая оружие, которое лежало в кармане теперь уже моей куртки.

У Странника был очень хороший нож. Я взял ожившего мертвеца за волосы и, казалось, только успел приставить лезвие к его горлу. Дальше все произошло само. Клинок словно живой шевельнулся в руке, и я от неожиданности чуть не выронил голову, отделенную от туловища практически без каких-либо усилий с моей стороны.

Обезглавленное туловище дернулось раз-другой и затихло, как и положено покойнику. Я точно знал, что мертвому человеку не положено двигаться, а уж стрелять – тем более. Однако сейчас по этому поводу меня одолевали сильные сомнения.

Сомневался я, катясь в траве словно веретено. А надо мной свистели пули.

Трое Охотников с аккуратными дырками во лбах бестолково ворочали головами и стреляли во все стороны, порой попадая в стоящих рядом товарищей. Разрывная пуля разнесла в щепки цевье автомата одного из них, и тот глухо заворчал, в недоумении разглядывая свои пустые руки и тряся хвостиком на затылке, слепленным из волос, крови и свежих мозгов.

Ожившие Охотники были менее опасны, чем живые, но все же автоматы в их руках оставались оружием, предназначенным для убийства. И попадать под разрывную пулю в мои планы не входило. Как бы тогда я выполнил последнюю просьбу Странника?

Я шлепнулся в какую-то канаву и пополз вперед. Беспорядочная стрельба одиночными осталась сначала справа, потом сзади. Тогда я не таясь поднялся в полный рост и побежал, сжимая в руке нож Странника.

Охотники продолжали палить по тому месту, куда упал Странник, одновременно приближаясь к нему рваной походкой паралитиков. Я знал, что они не услышат меня за грохотом выстрелов, поэтому спокойно подошел к крайнему слева и одним движением отсек ему голову.

Некоторое время Охотник продолжал идти вперед, потом мешком повалился в траву. С остальными я управился точно так же. У Странника был отличный нож. Не зря Петрович предлагал за него хорошую цену.

У Охотников ножи были не в пример хуже, поэтому они меня не заинтересовали. Из двух целых автоматов я выбрал тот, что поновее. Также я собрал все магазины из подсумков. Я точно знал – для того, чтобы автомат плевался смертью, его надо кормить цилиндрами с острой головой.

В карманах мертвецов было много всякой непонятной дряни – пачки с бумажными палочками, набитыми трухой, конверты с резиновыми кольцами, раскатывающимися в непрочные мешочки, бумажки с нарисованной на ней отрезанной головой…

Бумажки мне понравились. Они были разноцветными и приятно шуршали в руках. Я сунул их в карман. Потом подумал – и полностью переоделся в камуфляж, оставив себе только ботинки и куртку Странника. Верхняя одежда обезглавленных трупов была поновее ношеной куртки, но уж больно сильно залита кровью. Еще я забрал у Охотников консервы, колбасу, хлеб и фляги с водой. Мне показалось странным, что я точно знаю, что делать с оружием, колбасой и флягами, и в то же время совершенно не представляю, для чего нужны остальные предметы. Которые, судя по всему, тоже были необходимы мертвецам, когда они были живыми.

Обо всем этом я думал, пока ел. Когда еды осталось примерно половина, а я почувствовал, что она меня больше не интересует, я сложил оставшиеся консервы и объедки в мешок и направился к деревне. После еды мне очень захотелось спать, но спать в открытом поле опасно. В нескольких шагах от меня на отрезанную голову Охотника приземлилась большая черная птица и деловито выклевала глаз из глазницы. Мне показалось, что голова дернулась от боли. Но наверно я ошибся. Скорее всего, голову просто толкнула птица.

Я подумал, что если я лягу спать прямо здесь, птица может принять меня по ошибке за труп, и, решив не рисковать, направился к деревне.

Селение было сильно разрушено временем и взрывами. Некоторые дома обветшали сами собой, и вросли в землю до слепых окон с разбитыми осколками стекол в рамах. Другие разметали то ли гранаты, то ли снаряды, оставив на месте человеческих жилищ лишь посеченные осколками кирпичные печи.

Подойдя ближе я увидел, что уцелевшие бревенчатые стены словно ходами жуков-древоточцев сплошь изъедены пулевыми отверстиями. В этом месте воевали часто и увлеченно.

Однако сейчас вокруг было тихо. Спать хотелось нестерпимо. Я уже спотыкался на ходу и готов был, бросив прямо на землю рюкзак и автомат, упасть рядом с ними и заснуть прямо на месте. Но я все-таки заставил себя найти более-менее сохранившийся одноэтажный дом и войти внутрь.

Внутри дома было очень много мусора, но я расчистил себе свободное местечко, вышвырнув в окно дочиста обглоданные кем-то остатки человеческого скелета, лежащие на ржавом пулемете. Пулемет отправился вслед за хозяином.

Распинав ногами по углам пустые консервные банки, гильзы и кучки засохшего дерьма, я свернулся калачиком прямо на полу и мгновенно уснул.

* * *

– Вот он, тот козел, который завалил Странника и троих Охотников, упокой их Зона.

– Точно, он самый. Дрыхнет, сука, и никуда себе не дует. Стреляй, чего ждешь?

– Да пули на него жалко.

Слова прозвучали прямо над моей головой. А потом в ней взорвался сноп кровавых искр.

Меня крутануло по полу, словно тряпку. Глаза не успели открыться, но одна моя рука, словно существо, живущее отдельно от меня, уже шарила по полу в поисках автомата, а другая выдернула из-за пазухи пистолет Странника.

– Хоронись, Моздырь, у него ствол!

Жаль, что я не успел открыть глаза. Да и трудно это было сделать спросонья, особенно после удара в лицо чем-то тяжелым – скорее всего, армейским ботинком. Я выстрелил на звук, но в следующее мгновение меня сильно долбанули по руке. Как раз в эту секунду я наконец разлепил глаза. И в них плотно запечатлелась картинка – крупный мужик в спортивном костюме и зеленой армейской бандане с кровавой бороздой на щеке от моей пули, целящийся в меня из двустволки, и занесенная надо мной подошва кирзового сапога.

Потом картинка схлопнулась одновременно со вторым ударом ногой в лицо.

– Мочи козла!

На меня обрушилось еще несколько ощутимых ударов. Один из них опять пришелся в лицо, и перед глазами у меня заплясали красные круги. Наверно, меня били бы дольше, но со стороны дверного проема, давно лишенного двери, прозвучал решительный голос:

– А-атставить мочить козла!

– С какого хрена, Майор, он же…

– Я сказал а-атставить! Точка.

Больше меня не били. Две пары ног отошли в сторону, и ко мне приблизилась третья.

Послышался звук отвинчиваемой крышки армейской фляги, и мне на лицо пролилась струйка жидкости.

Я фыркнул и закашлялся – вода попала в гортань. Кашель отозвался болью в ребрах, но я точно знал, что ничего не сломано. Только синяки останутся. Те двое не умели бить лежачего по-настоящему – с напряженной стопой и зафиксированным коленом.

И снова я удивился глубине своих познаний, о которых до этого не подозревал. Определенно у меня была прошлая жизнь, о которой я ничего не помнил! Теперь, помимо выполнения воли умирающего Странника, у меня появилась вторая задача – выяснить, кто я, и кем был до того, как все забыл.

– Кто ты?

Это я бы и сам хотел узнать. Но говорить было пока трудно. Я знал, как произносятся слова, но, думаю, я давно их не говорил. Поэтому я просто разлепил склеенные кровью глаза и помотал головой.

– Не помнишь?

– Нет, – выдавил я из себя. Надо было учиться говорить заново.

– Как тебя зовут, помнишь?

Возможно, это мое имя назвал Странник, когда я превратил его убийц в живые трупы.

– Снайпер, – ответил я.

– Не знаю такого, – качнул головой мой собеседник. И задумался.

Был он широк в плечах, мясист, горбонос, и основателен с виду. На погонах его черно-малинового комбинезона красовались большие звезды, вышитые вручную красной ниткой. Автоматно-гранатометный комплекс «Гроза» с подствольником и ночным прицелом в его руке казался несерьезным и бесполезным нагромождением металла. Сжатый кулак другой руки производил гораздо более сильное впечатление.

– Это «Гроза»? – спросил я.

– Что? – не понял тот, кого назвали Майором.

– Это «Гроза»? – повторил я, указывая на оружие.

– Она самая, – сказал Майор. Потом вдруг присел на корточки и, оттянув вверх мое левое веко, вгляделся в мой глаз, словно собирался его выклевать.

– Ясно, – сказал он через пару секунд, принимая прежнее положение и поворачиваясь к тем, кто собирался меня «мочить». – Это точно он завалил троих из «макара»?

– Всех точно в лоб, – мрачно кивнул тот, что был в бандане. – Как по линейке дырку отмерил. А потом им ножом бошки состриг, будто грибы по осени. Так что мы в своем праве.

– На территории «Борга» работают только законы «Борга», – веско сказал Майор. – А ваши права стоят примерно столько.

Он плюнул в угол.

Двое молчали. Поскольку на голове одного из них имелась темно-зеленая повязка, я про себя окрестил его «Банданой», удивившись тому, что я знал такое мудрёное слово. Удивившись вторично, я назвал «Адидасом» второго в темно-синем спортивном костюме с тремя полосками на штанинах.

– Этим бошки состриг? – кивнул Майор на нож Странника, уже болтающийся на поясе «Адидаса».

– Этим, – проворчал тот.

– Похоже, отвоевались вы, пацаны.

«Пацаны» растерянно переглянулись, потом оба уставились на «Грозу» Майора, пока что безвольно болтающуюся у него в руке стволом вниз.

– Я не о том, – угрюмо хмыкнул Майор. – Группировке «Борг» вы по барабану, пока на нашей территории беспредельничать не начнете. Но, похоже, ОСНГ решили задействовать Зону в интересах своих государств. Слухи об этом давно ходят. А это, – он кивнул на меня, – первая ласточка.

– По-возможности поясни, Майор, – буркнул «Адидас». – Ни фига не понятно.

– Комендант тебе пояснит, – хмыкнул Майор. – За нарушение двенадцатой статьи Закона в курсе что бывает?

«Адидас» побледнел. У того, что в бандане, затряслись губы. Сейчас они оба были похожи на нашкодивших детей, которых суровый папа собирался отправить в угол. Да только угол тот для великовозрастных шалунов был, похоже, страшнее смерти.