Kitobni o'qish: «Большая охота»

Shrift:

* * *

Глава 1

В Ново-Георгиевск прибыли в полдень, и то благодаря тому, что шофер из санитарного отряда знал короткий путь, который тянулся между хуторами, фольварками и деревнями. По его словам, все основные дороги были забиты беженцами, добровольными и вынужденными. Снова поднималась волна шпиономании, на этот раз обращенная против местных евреев. Хотя, на мой взгляд, командование во главе с великим князем Николаем Николаевичем пыталось в очередной раз найти виноватого в проигрыше кампании. Недаром в офицерской среде у Ник Ника прозвище «Лукавый». И командующий фронтом до недавнего времени был соответствующий – генерал Рузский. Один другого стоили. Два придурка с манией величия и генеральскими погонами.

Я, конечно, далеко не стратег, «императорских академиев не кончал», но после того, как положили полсотни тысяч солдат в наступлении, отдать приказ вернуться на исходные?!. Или операции лучше готовьте, или вообще освободите места для более грамотных. Хотя последнее время стал сомневаться, что подобные феноменальные индивидуумы могут существовать в среде российского генералитета. И тогда, и сейчас… Так, подъезжаем. Вот уже и мост через Вислу, скоро будем в крепости…

Ага, скоро!.. Около часа приходится стоять и ждать, пока до нас дойдет очередь. Один унтер-офицер из жандармской крепостной команды проверяет документы, второй досматривает машину на предмет, а не везем ли мы чего-нибудь интересного и запрещенного. Закончив формальности, нас пропускают внутрь. А там бардак еще тот! Толчея, как на базаре. Все какими-то делами заняты, куда-то бегут, что-то круглое тащат, квадратное катят. На плацу две роты занимаются повышением боевого духа посредством строевой подготовки, шестерка лошадей, надрываясь, пытается подтащить к каземату какую-то пушку «времен очаковских и покоренья Крыма». В общем, типичный армейский бардак и людской муравейник в одном флаконе, в смысле крепости.

Оставляю водителя с машиной недалеко от ворот, иду в штаб, ориентируясь для поиска по куполам Новогеоргиевского крепостного храма. Наверное, гансы их тоже хорошо будут видеть и даже смогут по ним пристреляться. Хотя, зная германскую разведку, не удивлюсь, если у них уже лежат в сейфах подробные планы крепости. Правая рука быстро устает от частого отдавания чести. Ох, хреново быть подпоручиком!.. До интересующего меня заведения дохожу минут через двадцать, предъявляю документы дежурному, после чего он посылает меня в нужном направлении – в строевую часть и к оружейникам. В первой инстанции вопрос решается довольно быстро, во второй, из уважения к бумаге из штаба фронта, даже дают сопровождающего – молодого прапорщика. Наверное, его благородие только-только из школы выпустился, совсем, на первый взгляд, зеленый еще. Что, однако, не помешало ему устроиться в тепленьком местечке. И, скорее всего, этому поспособствовали деловые качества, принесенные с «гражданки». Я ему понравился, точнее, не сам, а кобура с люгером, висевшая на поясе. Пока шли к машине, всерьез опасался, что человек косоглазие заработает. Хотя, правду сказать, мне этот тип пистолета тоже очень симпатичен.

На складе нужное находим довольно быстро, и, пока невесть откуда взятые «грузчики» заполняют кузов разными полезностями, мы отходим в сторонку, дабы не мешать процессу. Тем более что кто-то на кого-то уже орёт:

– Черт косорукий! Ходи аккуратней, морда деревенская! Тут вона ящики с пироксилином стоят! Осторожней надоть, чтобы раньше времени на небеса не вознестись!

Опаньки, слово-то какое красивое – «пи-ро-кси-лин»! А ведь нам его тоже надо. И побольше, побольше! Надо поинтересоваться!

– Послушайте, господин прапорщик, а что там в ящиках? – отрываю сопровождающего от просверливания кобуры завистливым взглядом.

– Пироксилиновые шашки.

– А не позволите ли взглянуть?

– Господин подпоручик, прошу подтвердить отсутствие у вас спичек, зажигалки, иначе не имею права допустить к ящикам. У меня тут служебный кабинет имеется, пройдемте туда.

В маленькой каморке, гордо именуемой «кабинетом», прапорщик оживляется, видя мой интерес:

– Интересуетесь? Могу предложить… Если договоримся.

– И насчет чего будем договариваться?

– Ну как же, насчет шашечек пироксилиновых. И всего к ним прилагающегося.

– А как же сопроводительные бумаги?

– Не беспокойтесь, будут в лучшем виде! Комар носу не подточит.

Вот так вот! Вопрос решается очень просто, как во все времена: ты – мне, я – тебе. Ну, ладно, твое счастье, крысёныш, что мне взрывчатка нужна.

– И что вы за это желаете получить?

– Да уж очень у вас пистолетик красивый…

А мы сначала пойдем, посмотрим… Ящики как ящики. Обычные деревянные, на одних маркировка «ШР», на других – «ШЗ». Открываю один, там ровными рядами лежат завернутые в вощеную бумагу небольшие шашки в виде шестигранных призм. В другом – такие же, но с отверстиями для детонаторов.

Через несколько минут я становлюсь беднее на один трофейный люгер, зато богаче на два ящика пироксилиновых шашек, три пенала с взрывателями и моток огнепроводного шнура. В качестве бонуса бойкий юноша приносит вместе с накладными пустую кобуру от нагана, чтобы я не нарушал уставной вид. И в ответ на предостережение о штрафных санкциях заверяет, что никто еще не жаловался. То ли не надеется меня больше увидеть в живых, то ли качество действительно хорошее. После чего мы тепло прощаемся с героем тыловых баталий в расчете на дальнейшее взаимовыгодное сотрудничество и едем знакомиться с пополнением.

Погранцы размещались в отдельной казарме, которую мы находим, немного поплутав по цитадели. Меня возле входа уже встречает невысокий светловолосый веснушчатый крепыш лет тридцати пяти с Георгиевской медалью на груди, отрапортовавшийся ротным фельдфебелем Остапцом, временно исполняющим должность сотника. Видавшая виды, но опрятная, тщательно подогнанная форма, начищенные сапоги – полная ассоциация с образцово-показательным старшиной из будущего. Выражение лица тоже уставное – никаких эмоций, только в глазах прописано любопытство, типа, а с чем к нам пожаловали? Представляюсь ему, рассказываю, зачем приехал, и показываю бумагу с приказом. Информация воспринимается адекватно, единственный вопрос, который возникает: «Построение командовать?»

Киваю в ответ, и через несколько минут перед казармой замирают шеренги. Погранцы стоят, не шелохнувшись, по стойке «Смирно». Карие, серые, черные, даже голубые глаза смотрят на меня. Шестьдесят две пары глаз. Остальные еще не сменились. Смотрят с любопытством, настороженно, с напускным безразличием, призванным спрятать волнение, и даже насмешливо. У двоих, даже не пытающихся скрыть усмешку, медали «За храбрость». Ну, хохотать мы будем после двух-трех дней обучения. По полной программе. Вот тогда и посмотрим, куда денется эта насмешливость. Хотя народ по виду бывалый, новобранцев не видно. Так, это все – лирика, надо делом заниматься. Здороваюсь со строем, получаю в ответ стандартное: «Здравия желаем, вашбродь!»

– Я – подпоручик Гуров Денис Анатольевич, ваш новый командир. С сегодняшнего дня ваша сотня переподчиняется штабу второй армии. Завтра утром выступаем пешим порядком на новое место дислокации, в сорока верстах отсюда. За оставшееся время всем подготовиться к походу. Вопросы есть?

Сейчас посмотрим, кто тут самый смелый с вопросами вылезет. О, появился! Высокий и немного нескладный чернявый погранец поднимает руку.

– Дозвольте обратиться, вашбродь! А мы там опять кого-нибудь стеречь и охранять будем, как жандармы какие? Или все же германца воевать пойдем?

Сквозь одобрительный гул голосов в строю слышу почти змеиный шепот Остапца:

– Пилютин, сгною под ружьем!

– Чем вы будете заниматься, я расскажу… и покажу на новом месте. Так что умерьте свое любопытство. Про Варвару на базаре помните присказку? Вот и берегите свои носы, они вам еще пригодятся. А насчет германцев – повидаете их достаточно. А то, как бы и много не оказалось. Еще вопросы есть?.. Нет? Фельдфебель, распускай строй.

Когда озадаченные бойцы разошлись готовиться к предстоящему маршу, подзываю Остапца, чтобы проверить имущество сотни и просто познакомиться поближе.

– Так, фельдфебель, скажи-ка мне, как тебя величать. А то я об твое звание язык сломаю скоро.

– Дмитрием, вашбродь.

– А по батюшке? – Ого, бровки-то взлетели удивленно. Ничего, то ли еще будет. Чуйка внутри подсказывает, что отношения с ним будут не хуже, чем с Михалычем.

– Ивановичем… Вашбродь, а это зачем?

– А затем, что начинай привыкать к новым для тебя порядкам. У меня в подчинении два десятка казаков, среди них – вахмистр и несколько приказных. Так я их зову по именам, а они меня – командиром. Это – если рядом нет чужих. Для тебя и унтеров будет то же правило. Уяснил, Дмитрий Иванович? – Да, надо дать время человеку оклематься. Ждем-с.

– Так это… не по Уставу, вашбродь!.. Не положено ведь…

– А сокращать «ваше благородие» до «вашбродь» по Уставу?.. Нет?.. Тогда – не спорь с командиром. Сейчас всего не скажу, прибудем в наше расположение, многое станет ясней. Теперь давай к делу. Вопрос первый: сколько оружия в сотне и какое?

– В наличии десяток винтовок Бердана и три карабина Нагана…

– Что за карабины такие? Ну-ка, пойдем, покажешь.

Да, действительно, карабин. Револьвер Нагана, но с очень длинным стволом и отъемными деревянными цевьем и прикладом. Принцип тот же, что и у артиллерийского люгера. Со слов фельдфебеля, эти шедевры выпускались специально для пограничной стражи. Выданы были унтер-офицерам и благополучно пережили перевооружение сотни в крепости на берданки. Последних выдали на всех аж целых десять штук, мотивируя тем, что для одного состава сторожевого наряда больше и не надо. В очередной раз матерно, правда – в уме, поражаюсь соображалке высокого начальства. Гансы придут, а тут почти на сотню человек целый ДЕСЯТОК устаревших винтовок! Обхохотаться, бл… Так, ладно, эмоции – в сторону. С оружием разобрались.

– Дмитрий Иваныч, вопрос следующий. Давай-ка, зови своих взводных и фельдшера, если таковой имеется, и будем разбираться по завтрашнему путешествию…

Унтер-офицеры появились почти сразу после исчезновения посыльного. Два добрых молодца почти одновременно подошли и представились. Почти точная копия Остапца, только без веснушек и помоложе, лет двадцати пяти. Зовут Михаилом Черновым. Второй – Борис Сомов, худощавый шатен, по правой щеке от уха до середины челюсти тянется тонкая ниточка шрама, скорее всего – от холодняка. Через пару минут появляется и местный «Айболит» – фельдшер Игнат Тимофеевич Ковалевский, сорокалетний «дядька» с пышными запорожскими усами.

Рассказываю им о новом «неуставном» порядке обращения, вижу еще три пары удивленных глаз и после этого перехожу к интересующему вопросу.

– Значит так, кто из стражников не сможет завтра топать пешком? Больные, там, хромые, у кого сапоги каши просят?

– Больных – три человека, – первым докладывает Игнат Тимофеевич. – Один животом мается, двое хромых. У обоих – вывихи. Так-то ходят, но дальнюю дорогу не сдюжат.

– Добро, их завтра – в кузов. Дмитрий Иваныч, выдашь им берданки и полный запас патронов. Ценный груз охранять в дороге будут. Да, – обращаюсь к унтерам, – один из вас с ними старшим поедет. Кто – решайте сами. По обмундированию – все в порядке, или есть вопросы?

– Никак нет, вашбродь, у меня, в первом взводе, все в порядке, – отвечает Чернов. – Мы – пешие стражники, нам не привыкать на своих двоих топать.

– Мой второй взвод тоже не под лавкой найден. – Это уже Сомов, второй «замок»… Так, а, похоже, тут есть нездоровая конкуренция. Надо это запомнить на будущее.

– Так кто из вас завтра едет? Или мне назначить? – В ответ – тишина. Тогда снова ввергаем присутствующих в ступор. – Иваныч, скажи мне число от одного до десяти.

– …Семь…

Простейшая детская считалочка выбирает Михаила «пассажиром», чему он совсем не рад.

– Вашбродь! А может, я – со своими?..

– Нет, командир сказал: хорек, значит – никаких сусликов! – После этой загадочной фразы переходим к вопросу продовольствия, потом – к следующему… И так – до самого вечера. Ужинать нас с водилой приглашают к общему столу, и дабы не показаться нахлебниками, выставляем на стол пару запасенных в дорогу банок тушенки и кулечек рафинада.

За чаем в компании Остапца и унтеров хочу в неформальной обстановке поинтересоваться состоянием дел в сотне, но фельдфебель, хитро поглядывая на меня, опережает:

– Вашбродь… Дозвольте вопрос. Тут к нам посыльный со штаба прибегал. Говорил, что по нашу душу офицер пожаловал, подпоручик. Мол, из самого штаба фронта бумаги у него. Да и вас подробно описал. Только… Извиняюсь, конечно… Но болтал он, что у того офицера пистолет ненашенский в кобуре на поясе висит. А у вас, как я гляжу, кобура – нагановская… Да к тому же и пустая.

Вот ведь глазастый какой попался… Верно все подметил. Ну, ладно, правда в этом случае не помешает. Больше доверия завоюем.

– Все-то ты, Дмитрий Иванович, подмечаешь! Поменял я пистолет на два ящика пироксилина. Очень нужная и полезная штука в нашем хозяйстве. Вам в будущем тоже может пригодиться.

Остапец вылезает из-за стола и идет к своим нарам. Копается в вещмешке и возвращается с тряпичным свертком в руках. Разворачивает ветошку и протягивает мне наган. Потертый, не раз побывавший в деле.

– Вот, вашбродь, возьмите. А то офицеру без нагана никак нельзя… Мало ли что…

– Спасибо, Дмитрий Иваныч! Придем к себе, отдам. – Засовываю револьвер в кобуру. – А скажите-ка мне, господа командиры, чему в сотне люди научены, что умеют?

«Замки» – Михаил с Борисом – синхронно открывают рты, чтобы ответить и, видимо, опять поспорить, у кого солдаты лучше, но Иваныч останавливает их одним только взглядом из-под белесых бровей. Затем неспешно отставляет кружку и рассказывает:

– Нас еще до войны учили, крепко в головы науку вбивали. Сейчас спасибо сказать надобно командирам нашим за это, только вот где их сыскать… Стрелять нас обучали, сторожевой службе, сопровождению походных колонн, пути разведывать, засады устраивать, железную дорогу портить. Сначала офицеров на сборах в бригаде учили, потом они – нас, в свободное время.

Ух ты, наполовину готовые диверсанты. Ладно, посмотрим, что они на базе покажут…

– И что, все это хорошо умеют, Иваныч?

– Ну, конечно, одинаковых нету. У каждого что-то лучше, что-то хуже получается. Только в крепости это никому не нужно было. Ходили как пугалы да по кустам шпиёнов ловили…

– И много поймали?

– Двоих. Германские бумажки на форты таскали. Вот мы их и сцапали, да в жандармскую команду сдали. А что с ними дальше было, то нам не ведомо.

– Ну, нужно али нет, только мои все ученые, все смогут. – Сомов решил вставить свои «пять копеек».

– Так и мои твоим не уступят! – это уже Михаил влезает в разговор.

– Цыть вам, петухи драчливые! – останавливает обоих Остапец. – Толку от вашего кудахтанья! Вот будет дело, тогда и увидим.

Мне остается только подтвердить правоту фельдфебеля. И добавить кое-что от себя:

– Прежде чем воевать идти, поучитесь немного. На время учебы разобьем всех на пятерки, и над каждой поставлю командиром казака. Но по вопросам внутренней службы взводы так и останутся. А вам, унтер-офицеры, надо будет самим стать командирами пятерок. – По глазам вижу, только разница в погонах не позволяет спорить со мной. С чего они такие гонористые, интересно? Надо будет разобраться. – Теперь скажите мне вот что: с пулеметами в сотне кто-нибудь умеет обращаться?

– Нет, нам они не положены были. Вот из винтовки многие хорошо бьют. В стражники-то набирали из местных охотников.

– И что, прямо все охотники?

– Да нет. Сотню потом пополняли с бору по сосенке. Но народ толковый, без гультяев… Вашбродь… Командир, а нам не скажете, чем заниматься будем?

– Еще не догадались? Ладно, удовлетворю ваше любопытство. Будем ходить в тыл к германцам, разведку проводить, диверсии устраивать, пакостить кайзеру всячески. Артиллерию уничтожать, обозы громить, мосты взрывать.

– Дело хорошее. А то засиделись тут в крепости. Только и делов было, что на плацу шагать да по кустам прятаться, ловить всякую шушеру.

– Ну, вот завтра и отправимся хорошими делами заниматься… Спасибо за хлеб-соль. Иваныч, пойдем-ка, сходим да посмотрим, как обоз в дорогу собрался…

Глава 2

В путь отправились по утреннему холодку, пока солнце в полную силу не припекло. Да и на дороге было посвободнее. Автомобиль с грузом и охраной ушел вперед, сотня мерно шагала по утоптанной грунтовке, первая и последняя шеренги несли берданки, сзади двигался обоз из оставшихся пяти двуколок с имуществом. Догнали одну толпу беженцев, потом другую… Жалко было смотреть на людей, в одночасье лишившихся крова над головой и уверенности, что когда-нибудь он снова появится. Всё, что имело колеса, было приспособлено для перевозки домашнего скарба. Да и люди навьючили на себя всё, что можно было унести. Когда-то, будучи еще курсантом, видел хронику Великой Отечественной, там тоже показывали беженцев. Но сейчас перед глазами не кадры шестидесятилетней давности из будущего, а реальный исход в Неизвестность. Приглушенная ругань взрослых, плач детишек, скрип телег, мычанье голодных или недоенных коров, до сих пор не понимающих, почему хозяева увели их из родного хлева на дорогу, – все это било по ушам и навевало беспросветную тоску и глухую злобу от невозможности помочь и что-то изменить. Глядя на лица уже своих погранцов, понимаю, что они думают и чувствуют примерно то же самое.

От тяжких дум отвлекает затор и оживленная перепалка на дороге. Посреди небольшой толпы стоит еврейская девчушка лет десяти и сквозь плач тараторит на своем языке. Под аккомпанемент тихих подвываний окруживших ее женщин. На нас обращают внимание и испуганно притихают.

– Что тут у вас? – Совсем не хочется задерживаться на дороге для выяснения, кто кого толкнул или не пропустил вперед.

– Господин офицер, за что нам это? – из толпы выходит седой раввин. – Нас изгнали из наших домов, стариков и детей гонят пешком неизвестно куда, и еще грабят по дороге!

Не понял! Все предыдущее настроение куда-то улетучивается…

– Уважаемый, кто и кого грабит?

– Там, за поворотом на развилке дорог, стоят солдаты, которые обыскивают и забирают себе всё, что понравится. Они говорят, что это – в наказание за то, что мы все – шпионы!

– И много их?

Старик переспрашивает у девчонки на идише, потом отвечает:

– Их там пятеро, господин офицер.

Так, это уже интересно. Кто ж такой умный тут пост организовал и грабежом занимается? Ну-ка, сходим, посмотрим…

– Дмитрий Иваныч, оставляй старшим Сомова, возьми пару человек с берданками и пойдем-ка прогуляемся за поворот.

Остапец подзывает к себе бойцов, и мы идем на смотрины. Нас еще раз окликает раввин:

– Господин офицер, Хая говорит, что у них пять ружей, а у вас – только два…

– Что мы тут, стрелять друг дружку будем? – это Остапец рядом ворчит под нос. – Так разберемся. Командир, если разрешите, этих двоих отправлю вдоль дороги. На всякий случай.

Умный у меня фельдфебель. Я и сам про это подумывал.

– Не нашумят?

– Нет, народ опытный. – Увидев одобрительный кивок, оборачивается к «свите». – Так, хлопцы, вы кустиками идете, только тихо. А там смотрите, как дело обернется. А мы с их благородием по дороге пойдем.

Рука на автопилоте опускается на кобуру… И тут вспоминаю, что люгера уже нет. Из оружия – одолженный наган, шашка и «оборотень» за голенищем… Ну и ладно! Будто, действительно, воевать сейчас будем…

Проходим за поворот, и вижу, что, скорее всего, воевать придется. Ожидал увидеть какой-нибудь пост с патрулем, а тут – «Гуляй, рванина, от рубля и выше». Их даже солдатами назвать трудно. Только один полностью в форме, остальные – кто в чем. Домашняя рубаха с армейскими шароварами и лаптями, гимнастерка с гражданскими штанами и обмотками… Двоих не могу рассмотреть, потому что зарылись в телегу в поисках чего-нибудь полезного, одни только ноги торчат. Но – с винтовками. На земле лежат два тела, наверное, хозяева… Интересненько! Нас увидели, насторожились. Главный, тот, который в форме, смотрит исподлобья, жестко и неприветливо… Подходим ближе. Надо начинать разговор…

– Что вы тут делаете, служивые? – Будем косить под дурачка. – Кто старший?

– Я за старшого, вашбродь. – как и ожидал, «солдат» у них за главаря. – Вот проверяем тут…

Двое в телеге высунулись, но пока просто смотрят, остальная троица двигается нам навстречу, причем достаточно грамотно. Заходят с двух сторон. Будем надеяться, что фельдфебель справится с одним. Лишь бы стрелять не начали… Хотя пока не собираются.

– Ты бы, вашбродь, шел своей дорогой, нас не трогал, и мы – не тронем, – чуть ли не по-змеиному шипит главный.

Ага, понятно. Типа, как у Розенбаума: «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла». Ну, начали… Делаю шаг в сторону от Остапца, чтобы не мешал, главарь кричит: «Бей!» Левый придурок пытается ударить прикладом сбоку в голову. Долго пытается, шашка вылетает из ножен, клинок под винтовку, шаг навстречу, немного приседаю, помогаю нападающему податься вперед, в левой руке уже его чуб, рывок вниз за себя, тушка падает в одну сторону, винтовка – в другую. Стреножу пяткой в ухо, краем глаза вижу движение главаря. Развернуться не успеваю, ухожу в кувырок, встаю… Остапец катается по земле в обнимку со своим противником… Промахнувшийся «солдат» хватает оброненную мосинку, укол штыком, ухожу вправо, рукоять шашки прилетает ему в нос, подножка, – полетел чудила. Низко пошел, к дождю, видать. Встает, морда в кровище, в руках уже ножичек порхает. Чувствуется, что он с ним поболее общался, чем с винтовкой… А вот так не хочешь? Раскручиваю шашку, фланкировке меня Михалыч научил-таки немного. Клинок гудит в воздухе. Удар обухом по вооруженной руке, нож, блеснув на солнце, улетает в сторону, и последний удар слева направо плашмя в ухо. Все, лежит, болезный. Глазки – в кучку, юшка из носа – на травку. Идиллия!

Иваныч своего противника уже захомутал, от кустов погранцы двоих беглецов, что деру дать намылились, пинками подгоняют. Все, спектакль окончен. Подхожу к телам на дороге, щупаю пульс. И хозяин, и хозяйка живы. Видно, оглушили обоих, чтобы не мешали. Наши клиенты уже все связаны, лежат себе смирненько, не телепаются. Шашку – в ножны, поднимаю слетевшую фуражку, отряхиваюсь. От поворота бежит толпа беженцев. Так они подсматривали, что ли? Вот ведь… бесплатный цирк! Позади них появляется моя сотня…

Через пятнадцать минут благодарностей, криков, воплей, пинков по тушкам и прочих проявлений радости беженцев мы с ними расстаемся и сворачиваем на развилке, продолжая свой путь. Нам сегодня еще домой попасть надо. Пленники идут с нами. Первый раз вижу такое художество! Ширинки расстегнуты, пуговицы на них срезаны, штаны поддерживаются связанными сзади руками. В таком виде далеко не убежишь. Иваныч рассказал, что они так до войны пойманных контрабандистов водили. Сначала хотели их отвести в крепость, но потом подумали, что возвращаться – плохая примета, и решили взять с собой. Надо же кому-то отхожие ровики копать, пока жандармы не приедут по их душу.

По дороге любопытный фельдфебель поинтересовался, где можно научиться вот так драться. Пришлось открыть ему страшную тайну. В смысле, что – только у нас на базе…

Дошли нормально и вовремя. Пленные сначала упрямились, хотели отдохнуть, потом раздались призывы к национальным чувствам, мол, православные против своих же единоверцев за каких-то евреев вступились. Когда и это не помогло, устроили саботаж. Остановились и заявили, что никуда не пойдут. Что они – такие же солдаты, только отставшие от своих частей, и их надо передать начальству, а не издеваться над бедненькими. Пришлось повторить трюк с «иглоукалыванием», а чтоб не орали и не портили хороший летний день матерщиной, забили кляпы в верхние акустические отверстия и для надежности подвязали веревочками. Остаток дороги они прошли с хорошей скоростью, благо желающих подогнать дезертиров было в избытке.

На базе нас встретили радостно и гостеприимно. Стараниями Сергея Дмитриевича, как организатора, и Ганны, как главной исполнительницы, все получили вкуснейший ужин. Даже криминальной пятерке досталось по паре сухарей. У некоторых погранцов при виде нашей стряпухи взыграло ретивое и загорелись потаённым бесстыдством глазки. Но немного притухли, когда она спросила у «дядечки командира», понравился ли ему ужин, и услышали в ответ: «Спасибо, племяшка». А потом пришлось им объяснить существующее положение дел и попросить Федора исполнить свой «фирменный» трюк – скручивание лопаты в трубочку. После этого в подразделении наступили мир и благополучие…