Kitobni o'qish: «Пять с половиной подвигов»
Глава 1. Яловое поле
Ве́грик по прозвищу Два Гвоздя и Уто́пий Уховёрт шли по пыльной дороге. Лето едва началось, но уже обдавало жаром, будто в пекарне. Старый Утопий толкал тачку, и на его аккуратно залатанной рубахе проступали тёмные круги пота. Вегрик шагал налегке. Он насвистывал трактирную песенку и щурился от слепящего солнца.
– Вот помяни моё слово, – ворчал Утопий, – не стоит нам на Яловое поле идти. Нехорошая это затея.
– Да брось ты! – отмахивался от него Вегрик.
– А я говорю, нехорошая, – настаивал Уховёрт. – Яловое поле всегда скверным местом было. Если корова туда забредёт, так от неё потом три года телят не жди.
– Так ты же не корова – тебе-то чего бояться?
– Скверное место, – продолжал Утопий, не обращая внимания на хихиканье приятеля. – А уж после того, как там Ла́рада Хвостатого повесили, лучше вообще близко не показываться.
– Подумаешь, повесили, – пожал плечами Вегрик. – На рыночной площади каждую субботу кого-нибудь вешают. Так что же, и туда теперь не ходить?
– Это не кто-нибудь, а Серый барон. Все говорят, что он в волка превращался. Оборотни просто так не умирают. Их надо две недели в бочке с уксусом вымачивать и только потом уже вешать. А эти неумехи из Тлира как вздёрнули Ларада, так и оставили его на суку висеть. Утром смотрят – верёвка перегрызена, и тела нет. Не иначе, как барон волком обернулся и сбежал.
– Ага! – усмехнулся Вегрик. – Волком! А что уж сразу не слоном? Давно известно, что сплетни про Ларада распускал Ригудий Маленький, чтобы дядьку со света сжить да наследство прикарманить. Видать, неплохо он сейчас устроился в Вили́ре!
– Если не был барон оборотнем, так почему же архиепископ Тлирский против него войско послал?
– Чтобы пошлины за проход по реке не платить – вот почему! Новый-то наследник сразу для Тлира пошлины отменил.
– И всё равно это место нехорошее, – настаивал Утопий. – Тысяча человек на поле полегла. Наверняка призраки там так и кишат.
– Хватит жути нагонять! Перед битвой всех солдат причащают, так что они с миром упокоились. Вот Иглир Мизинец ходил на поле, и никаких призраков не видал. Полную тачку железа привёз и говорил, что там ещё много осталось.
– Врёт твой Иглир. Никуда он не ходил.
– А где же он взял столько денег, что всю неделю из трактира не вылезает?
– Кошелёк на рынке подрезал, а историю эту для отвода глаз сочинил.
– Может, и сочинил, – кивнул Вегрик, – да только мысль-то дельная. После битвы в поле куча доспехов осталась. А кузнецы за железо платят хорошо.
– Конечно. Держи карман шире! Оставят тебе доспехи в поле гнить! Небось, солдаты сразу всё забрали, – проворчал Утопий, вытаскивая из рытвины застрявшую тачку.
– Хорошие доспехи, конечно, забрали, – согласился Вегрик Два Гвоздя. – А пробитые да покорёженные кому тащить охота? Нам они в самый раз сгодятся. Наберём железа, сдадим кузнецу, и денег на целый месяц хватит!
– Всё-то вам, молодым, лёгкой наживы хочется, – бухтел Уховёрт, – а честным ремеслом зарабатывать никто не желает.
– Вот ты заладил: ремесло, ремесло! Я, к примеру, сапожник. А что мне толку с этого ремесла? Как ходил без гроша, так и хожу.
– Потому и нет толку, что сапожник из тебя, как из жёлудя корыто.
Старик был прав. С башмачным делом у Вегрика шло неладно. И прозвище своё он получил потому, что всякий раз, как прибивал подмётку, самое малое два гвоздя оставлял торчать остриём внутрь сапога.
– Ещё чего! – фыркнул Вегрик. – А кто тебе починил башмаки почти за бесплатно?! Разве плохо починил?
– Плохо.
– То-то я смотрю, ты в них ходишь и не жалуешься!
– Чего ж мне жаловаться? После твоей починки подошва на третий день отвалилась, так я и пошёл в приличную мастерскую. Теперь вот ничего, слава Богу, держится.
– Больно ты умный! – разозлился Вегрик. – Всё тебе не так! А чего ж ты тогда со мной попёрся?! Я силой тебя не тянул! Вот и зарабатывал бы ремеслом! Стоял бы сейчас на рыночной площади со своим дурацким ящиком! Скажи честно, сколько у тебя клиентов было на этой неделе?!
– Ни одного. Теперь люди глупые пошли. Никому не нужен чистильщик ушей, – вздохнул старик и поправил шапку с длинными наушниками, указывающую на его принадлежность к почти забытой профессии.
– Конечно! Кто же захочет, чтобы у него в ухе палкой ковыряли?!
– Не палкой! – воскликнул Утопий. – Это не палки, а инструменты! Они из кипарисного дерева сделаны, и каждый для своей цели. Чистильщик ушей – ремесло тонкое. Тут надо знать особые точки. В ухе ведь отражается всё наше тело. Посередине раковины, например, – точка сердца. Чуть повыше – бороздка, которая за желудок отвечает, и так далее. Чистка ушей – это не просто там серу соскрести. Это всё для здоровья. Сейчас мало кто в таких вещах понимает, вот и болеют все. А ты на меня посмотри! Я хоть годами стар, но бодрее вас, молодых! А это почему? Потому что понимаю, откуда берётся здоровье!
– Ладно! Будет тебе шуметь! Хорошее у тебя ремесло, спору нет, – примирительно улыбнулся Вегрик.
Злость его прошла. Всё-таки, нравился ему этот занудный старик. В А́рентене не найдёшь второго такого честного голодранца. Не случалось ещё, чтобы Уховёрт не вернул долг или же отказался дать взаймы, если сам бывал при деньгах. Только монеты у него появлялись редко. Говорят, ещё лет двадцать назад к хорошим чистильщикам ушей люди в очередь становились. Но теперь мало кто согласится на такую дикость. Вот и приходилось Утопию на старости лет добывать себе хлеб подённой работой: огороды копать, уголь грузить, нужники чистить. Он ни от какого труда не отказывался и всякое дело выполнял аккуратно. Вегрик жалел старика, потому и позвал его с собой на Яловое поле. Да и с честным Уховёртом хорошо добычу делить – не обманет.
Утопий тоже успокоился. По правде сказать, когда сапожник предложил пойти за поломанными доспехами, он согласился, не раздумывая. Деньги ему были нужны. В оборотней и призраков Уховёрт не очень-то верил, а ворчал больше для виду, чтобы молодые не думали, будто всё легко и просто достаётся в жизни. Да и немного попугать Вегрика хотелось ради шутки.
Смахнув пот со лба, Утопий сказал:
– Что-то притомился я. Может, ты теперь тачку повезёшь?
– Ну, уж нет! – замотал головой Вегрик. – Давай-ка по уговору! Туда пустую ты катишь, а обратно полную – уже я.
– Ладно, – пропыхтел Уховёрт. – По уговору, так по уговору.
***
До Ялового поля они добрались за полдень. Вегрик огляделся и не заметил ничего подозрительного. Травяная зелень тянулась чуть ли не на три мили вперёд. Кое-где островками из неё выступал кустарник, а поодаль виднелся лесок. Самое обычное поле. Даже и не верилось, что на нём могло быть какое-то сражение.
Россказни про оборотней Вегрика не пугали. Его волновало другое. Что если их увидит кто-нибудь из местных и донесёт стражникам в Вилир? Всё-таки здесь земли барона, и собирать на них железный лом – почти то же самое, что воровать. Но вокруг не было ни души, и Вегрик держал свои опасения при себе. Если о таких вещах говорить, так старик, чего доброго, совсем струсит.
Спускаясь с пригорка, Утопий подобрал ржавый гвоздь и бросил его в тачку.
– Вот и первая добыча! – заулыбался Вегрик. – Гвоздь найти – это к удаче!
– Чего городишь-то? – прокряхтел Уховёрт. – К удаче – это подкова, а гвоздь – к болезни.
– Сам ты городишь! Гвоздь – тоже к удаче. А к болезни – это когда паук на голову упал.
***
Трава доходила почти до колен. Колёса тачки путались в ней, вязли. Вегрик и Утопий вот уже час рыскали по полю, но к добыче за это время прибавился лишь наконечник стрелы.
– Да, – ворчал Утопий. – Вот уж и правда: удача нам привалила – не унесёшь!
– А разве я виноват, что трава так выросла?! – оправдывался Вегрик. – В ней и лошадь не найдёшь! Вот бы нам сюда весной прийти, когда трава пониже. Слушай, я жрать хочу! Может, привал устроим?
– Нет уж! – возразил Утопий. – Раз притащились в такую даль, так давай искать твои железки! Как стемнеет – тогда и о привале подумаем. А пока пойдём к лесу. Там трава пониже должна быть.
По дороге Уховёрт нашёл в кустарнике обломанный меч длиной больше локтя.
– Вот это уже кое-что! – довольно сказал старик, взвешивая в руке трофей.
Вегрику на глаза попалась только большая кость. Вроде бы коровья. А может и нет.
Чем ближе приятели подходили к редкому ольшанику, тем сильнее пахло тухлятиной. У самой кромки леса они увидели растерзанную кабанью тушу. Нутро секача было выгрызено, и над тёмным мясом вились мухи.
– Видать, волки здесь бродят, – заключил Утопий.
– Они везде бродят. Чего б им не бродить?
– Давай-ка в сторону уйдём подальше, – предложил старик. – Волки к мясу вернуться могут. Зачем нам встречаться?
Впервые за сегодняшний день Вегрик согласился с Утопием.
Трава у ольшаника была не такой высокой. Пройдя вдоль деревьев, старик отыскал помятый наплечник и ещё какую-то железяку. «Везёт деду! – думал Вегрик. – Недаром ему гвоздь счастливый в самом начале попался». Сам-то сапожник пока оставался без добычи. Впрочем, его это не сильно расстраивало – всё равно барыши договаривались поровну делить.
Вегрик решил, что надо бы зайти в лес подальше. Может там что-нибудь толковое отыщется. Внимательно глядя под ноги, сапожник зашагал между редких деревьев. То и дело он замечал на кустах клочки серой шерсти. На поваленной ольхе красовалась большая куча белёсого волчьего дерьма с торчавшей посередине раздробленной костью. «Здоровая, должно быть, зверюга, раз столько навалила! – подумал Вегрик. – Хорошо, что старик кучу не видел, а то бы опять заладил про своих оборотней».
Кустарник в подлеске сменился высокими зарослями папоротника. Вскоре деревья расступились и показалось небольшое озерцо. Стоячая гладь отсвечивала тускло-зелёным. Вегрик подобрал камешек, швырнул его в воду. Плюхнуло. Разошлись круги. В животе у сапожника заурчало. Поскорее бы уж пожрать чего-нибудь!
Взгляд Вегрика задержался на округлой кочке у самой воды. Вроде бы, это горшок из ила торчит. Хотя, нет. Кажется, какая-то железная штука.
Чавкая дырявыми башмаками, Вегрик подошёл ближе, ухватился и потянул. В руках у него оказалась круглая железяка.
Сапожник забрёл в воду и начал отмывать находку от ила. Вскоре в руках у него тускло поблёскивал шлем с поднятым забралом. Матовую поверхность металла покрывали бледно-голубые разводы, которые так и зачаровывали взгляд. И ни пятнышка ржавчины, ни трещинки, ни царапинки – будто бы шлем только что принесли от полировщика. Даже ремешки внутри были как новые. Вегрик замер на минуту, любуясь шлемом, а потом закричал:
– Утопий! Иди-ка сюда быстрее!
Через некоторое время из зарослей папоротника показалась скрипучая тачка, а вслед за ней – старик.
– Отныне называй меня сэр Вегрик Два Гвоздя В Крышку Гроба Врагов Королевства! – дурачась, провозгласил сапожник и надел шлем.
За шиворот побежали струйки воды, а вместе с ними – холодное покалывание.
Утопий оставил тачку и подошёл ближе. Он постучал по шлему, и металл ответил гулким звоном.
– Знатная штука! – обрадовался старик. – За неё хорошие деньги дадут!
– Клянусь толстым брюхом нашего бургомистра и каблуками его женушки… – продолжал паясничать Вегрик. Он чувствовал, как по затылку покатилось странное жжение, будто от крапивы. Следующие слова пришли сами, из ниоткуда. – Клянусь светом Востока и пророчествами Запада, клянусь восходящим Солнцем и убывающей Луной, клянусь теплом дня в моём сердце, что я буду истреблять любое зло, какое только ни встречу. Клянусь, что встану защитой этому миру и буду стоять, пока смерть не опрокинет меня! Но и после неё – буду стоять!
На последних словах забрало шлема вдруг опустилось, скрыв лицо сапожника. Вегрик вздрогнул от неожиданности, тут же попробовал поднять забрало, но у него ничего не вышло. Наверное, петли заклинило.
– Дай-ка я эту каску изнутри погляжу, – попросил Утопий.
– Да не могу я! Заело что-то. Не снимается.
Вегрик отчаянно дёргал шлем, но забрало замкнулось под подбородком и не двигалось ни на волос.
– Погоди, я посмотрю! Может, там защёлка есть, – остановил его Уховёрт.
Старик поковырял петли ногтем, внимательно изучил шлем, потом попробовал стащить его с головы сапожника.
– Осторожнее! – завопил Вегрик. – Ты мне челюсть сломаешь!
– Так ничего не выйдет, – заключил Утопий. – Упереться не во что. Ты лучше ложись, а я тебе в шлем меч пропихну, и попробуем рычагом подковырнуть. Главное – аккуратно, чтобы вещь не испортить.
– С ума сбрендил?! Куда ты меч собрался пропихивать?! У меня там шея!
– Ничего. Я аккуратно, – сказал старик и направился к тачке.
– Нет! – прохрипел перепуганный Вегрик. – Лучше пойдём к кузнецу!
– К кузнецу нельзя. Шлем-то выглядит как новый. Сразу вопросы начнутся, откуда у нас, у оборванцев, такая штука? Где украли? Ещё, не дай Бог, стражникам донесут. Тут надо подумать хорошенько.
– Так что же, пока ты думать будешь, мне в этом ведре ходить?! В нём не видно толком ничего и дышать трудно!
– Если сам думать не умеешь, так и походи немного – с тебя не убудет. Рыцари вон ходят и не жалуются.
С этими словами Утопий выбрал сухое место, уселся поудобнее и замер, подперев голову руками. Вегрик бродил вокруг него, то и дело пытаясь освободиться от шлема. Пару раз в отчаянии он даже стукнулся головой об ольху и подумал, что каска-то, в общем, неплохая – удары в ней почти не почувствовались.
– Не ломай вещь – она денег стоит! – сказал Утопий, поднимаясь.
– Ну что, придумал, наконец? – с надеждой спросил Вегрик.
– Да, – заявил старик. – Рыцари обычно в одном шлеме не ходят. Значит, надо рядом поискать – может, и остальной доспех найдётся.
Утопий пошёл к озеру, присел возле ямки, оставшейся после шлема, и начал раскапывать её руками.
– Так не о том надо было думать! – закричал Вегрик. – Надо было думать, как вытащить меня из этой железяки!
Старик не обращал на него внимания и разгребал ладонями тёмный ил. Сапожник со злости пнул тачку, и от башмака отлетела подошва.
– Да что же это за день такой сегодня?! – взвыл Вегрик.
Утопий меж тем вытащил из ямы какие-то металлические щитки, скреплённые ремешками и петлями.
– Вроде бы, это на руку надевается, – пробормотал старик. – Или на ногу. Ладно. Отмоем, а потом разберёмся.
Уховёрт швырнул находку к тачке и продолжил поиски. Злость Вегрика сменилась любопытством. Прихрамывая в ботинке без подошвы, он подошёл к Утопию и принялся расширять яму. Вот и ему попалась какая-то железяка. Кажется, латная перчатка. А Уховёрт уже вытаскивал целый нагрудник.
Вскоре возле тачки образовалась внушительная куча перепачканных доспехов.
– Теперь мы богаты! – радостно восклицал Вегрик. – Теперь мы трактир сможем купить!
Уховёрт работал молча.
***
Солнце клонилось к закату. Вегрик и Утопий погрузили трофеи в тачку, отволокли её на полянку подальше от воды, развели костёр. Старик достал несколько вялых репок и принялся закапывать их в угли. Тут Вегрик вспомнил, как голоден. Он с жадностью смотрел на тлеющие уголья. Шлем, вроде бы, уже и не мешал ему. Сапожник быстро привык смотреть на мир через узкую щель забрала.
Тени деревьев росли, сливались. Наступала ночь. Утопий раскопал репу, потыкал в неё палкой. Ещё не готова. Вегрик сглотнул голодную слюну.
– Главное, – сказал старик, – хорошо продумать, как без лишних вопросов сбыть вещи. Вроде бы, в Вилире есть люди, которые такими делами занимаются. Думаю, за всё это железо нам гульденов двести дадут. А то и двести пятьдесят. Лишь бы стражники в городе доспехи не отобрали.
Двести гульденов?! Да за такие деньги Вегрик готов был не то что в Вилир, а на край света идти!
– Вот что странно, – продолжил Утопий. – Мы ни одной косточки не нашли от прежнего владельца доспехов. Будто они сами сюда пришли.
Вегрик только плечами пожал.
– Мало ли? Наверное, зверьё растащило.
Невдалеке раздался протяжный вой.
– Волки? – насторожился сапожник.
– Может, и волки, – кивнул старик и добавил с хитрой улыбкой. – А может быть, Ларад Хвостатый пришёл поискать то дерево, на котором его вздёрнули.
Вегрику не понравились такие разговоры. Ночной лес – не самое подходящее для них место. Да ещё из-за шлема не было видно, что по сторонам происходит.
– Ты опять за своё?! Не верю я в эту чертовщину! Да и не подойдёт зверь близко к костру.
– Волк не подойдёт, – согласился Уховёрт, – а оборотня огонь не пугает.
Ночная птица пролетела над головой, и сапожник вздрогнул от испуга. Утопий, глядя на него, захихикал.
– Ты помни, – выдавил старик сквозь смех, – оборотень воды боится и особых молитв!
Вегрик вскипел:
– Полезай тогда в озеро и спасайся там от своих оборотней! Я что, ребенок малый, целый день эти сказки слушать?!
– Ладно, будет тебе, – примирительно заговорил Утопий. – Уж и пошутить нельзя.
– С бабами такие шутки шути! Доставай уже репу – готова она!
Старик вооружился веткой и выкопал из золы почерневшие репки, потом подбросил хворосту в костёр. Огонь вспыхнул ярко. Вегрик подхватил репку, обжигаясь, разломил её пополам и только тут понял, что поужинать не получится. Прорезь в забрале была только для глаз, а в мелкие отверстия на уровне рта влезла бы разве только лапша. Рядом Утопий неторопливо счищал с репы обгоревшую кожуру.
Сапожник не привык сдаваться. Он раскрошил репку помельче и попытался забросить её через глазную прорезь так, чтобы попала в рот. Но первый же кусок пролетел мимо и расплющился между железом и подбородком. Вегрик подскочил, замотал головой, чтобы вытрясти репу из шлема. Тут босой ногой он наступил на выпавший из костра уголёк и взвыл так, что слышно было в самом Вилире.
Хохотать Уховёрт перестал только через четверть часа. Кое-как переведя дыхание, старик сказал:
– Да. Если и были в этом лесу волки, то от твоих воплей они точно разбежались.
***
Лес шелестел тихонько. Голодный Вегрик сидел, привалившись к дереву. Комары вились вокруг. Сапожник думал, что если эти твари залетят под шлем, то бороться с ними будет тяжело. Но комары и не думали приближаться к прорези забрала. Они садились на руки, на ноги, и Вегрик едва успевал их смахивать.
– Что ты будешь делать с деньгами, когда мы доспехи продадим? – спросил Утопий, доедая последнюю репку.
– Пойду в трактир и нажрусь до отвала, – пробурчал сапожник.
– А я, пожалуй, куплю фургон, всякого товара да поеду по деревням торговать, – мечтательно проговорил Уховёрт.
– Старый ты для этого.
– Не скажи. Я бодрее вас, молодых. Потому что знаю, откуда здоровье берётся. Сейчас-то никто не ходит к чистильщикам ушей…
«Посмотри назад!» – вдруг услышал Вегрик странный голос.
– …а вот в прежние времена знающие люди… – вещал Утопий.
«Посмотри назад!» – повторило что-то, и тут шея Вегрика будто бы сама повернулась. Позади из темноты подлеска на него таращились два огненных глаза.
– Оборотень! – заорал сапожник и рванул к ближайшему дереву.
Что-то клацнуло позади чуть ли не в дюйме от его шеи. Вегрик и сам не понял, как смог забраться по гладкому стволу, но через несколько мгновений он уже сидел на ветке в десяти футах над землей. Узкая прорезь шлема не давала посмотреть вниз, да сапожник и не особенно хотел видеть, что там происходит. Жуткого рычания и скрежета когтей, рвущих кору с дерева, ему было вполне достаточно. «Боженька, пронеси! Боженька, пронеси!» – бормотал про себя Вегрик, и холодный пот тёк по его спине.
В лунном свете на ровной глади воды он различал голову Утопия. Старик успел по шею забежать в озеро и стоял теперь там, замерев. «С чего он взял, что оборотни воды боятся?» – подумал сапожник.
Через некоторое время рычание стихло. Вегрик решился-таки посмотреть вниз. Он крепко обхватил ствол, подался вперёд и вытянул шею. От увиденного остановилось дыхание. Вегрик раньше и представить не мог, что бывают такие волки. Свободной рукой сапожник хотел протереть глаза – уж не привиделось ли, – но наткнулся на тёплую сталь шлема.
Волк стоял возле гаснущего костра, вперив в Вегрика красные глазищи. В холке он был чуть ли не пяти футов ростом, а в его огромную пасть человечья голова, наверное, поместилась бы целиком.
– Пошёл прочь! Изыди! Именем Святой церкви заклинаю тебя, аминь! – неуверенно пробормотал Вегрик потом зачем-то стянул с себя ботинок и бросил в зверя.
Волк поймал башмак на лету и проглотил, не разжёвывая.
***
Прошло около часа. Костёр догорел, но света луны хватало, чтобы видеть волка. Зверь не трогался с места, ждал и смотрел на сапожника горящими глазами.
У Вегрика началась икота, ноги онемели, да ещё донимали комары. «Всё не так уж плохо, – утешал он себя. – Если это оборотень, то с восходом солнца уберётся восвояси. А до рассвета я как-нибудь продержусь. Эх, и дурья моя башка! Зачем я только ботинок зверюге швырнул? Да ещё тот, у которого подошва целая была! Теперь, почитай, босиком остался».
– Вегрик! Ты живой? – раздался голос Утопия. – Он уже ушёл?
Зверь насторожился, повёл ушами, развернулся к озеру и скрылся в зарослях папоротника.
– Живой! – крикнул в ответ сапожник. – Волк к тебе идёт. Читай скорее свои особые молитвы!
– Я их не знаю! – жалобно пролепетал Утопий.
Вскоре зверь показался у берега, сунулся было дальше, но отпрянул. Видать, правду Уховёрт сказал, что оборотни боятся воды. Волк потоптался немного, потом лёг напротив того места, где виднелась голова старика. До зверя было шагов сто, и сапожник в лунном свете хорошо различал его тёмный силуэт.
– Вегрик! Эта тварь смотрит на меня! – прокричал Уховёрт срывающимся голосом. – Я так долго не смогу стоять! Мне холодно. И тут пиявки!
– Так плыви к другому берегу!
– Не умею я плавать!
– О чём ты раньше думал?! Надо было уходить потихоньку вдоль берега, пока зверь под деревом сидел.
– Я испугался. Думал, он тебя уже сожрал, а если я пошевелюсь, то и меня услышит.
– Испугался он! – проворчал сапожник. – Нечего было всю дорогу про Ларада Хвостатого болтать! Вот и доболтался!
– Вегрик! У меня мышцы сводит! Кажется, сейчас ноги отнимутся!
Уховёрта было жалко. В воде даже летом долго не простоишь – замёрзнешь насмерть. Но сапожник ничем не мог помочь старику.
Тут Вегрик вновь услышал странный голос:
«Как можешь ты оставаться безучастным? Немедленно спеши на выручку!»
– Вот я и сошёл с ума, – решил сапожник.
Голос звучал у самого темени и слова выговаривал странно, будто чужеземец:
«Спускайся и вступай в бой! Бросить друга в беде – самый низкий поступок из всех возможных!»
– Ну, Уховёрт мне не совсем друг, – ответил Вегрик. – Мы просто знакомые. А с дерева я не слезу! Эта зверюга меня в два счёта разорвёт! Да и кто вообще со мной разговаривает?
Тут что-то начало поворачивать его голову в сторону.
«Мы разочарованы! – вздохнул голос. – Ты дал великую клятву истреблять любое зло, какое только ни встретишь, а сам дрожишь на дереве при виде обыкновенного оборотня и спокойно смотришь, как погибает друг!»
Подбородок Вегрика уже поравнялся с плечом, шейные позвонки напряглись на грани прочности.
«Мы не можем допустить клятвопреступления. Придётся свернуть тебе шею. Смерть лучше позора».
– Постой! – прохрипел Вегрик. – Я спущусь. Я сейчас спущусь.
После этих слов голова сапожника вернулась в обычное положение.
«Смелее в бой! – бодро заявил голос. – Да будет повержено отродье тьмы во славу Сияющих Чертогов!»
– Ну, да, – пробормотал Вегрик, потирая растянутую шею. – Не понимаю только, какая слава перепадёт этим самым чертогам, если меня разорвёт бешеная зверюга?! И как с ней вообще можно драться?!
«Предоставь это нам!» – ответил голос.
– Кому, нам? Могу я, в конце-то концов, узнать, с кем говорю?!
«Мы – та броня, в которую облачено твоё чело».
– Шлем, что ли? – в изумлении заморгал Вегрик.
«Именно так. Но хватит разговоров! Твой товарищ не продержится долго. Облачайся же в наших братьев и спеши на выручку!».
– Так. А братья – это, видать, остальные железяки, которые мы у озера откопали, – рассудил сапожник. – Глупее штуки со мной в жизни не случалось. По совету говорящей каски я должен нацепить груду старого хлама и драться с оборотнем. Хорошее приключение – нечего сказать.
Шея его слегка повернулась.
– Ладно! Я всё понял! Уже бегу на эту самую, на выручку! – поспешно сообщил Вегрик.
Он толком не понимал, что происходит, но рассудил, что внизу, может быть, ещё получится как-то выкрутиться, а здесь, на дереве, точно шею свернут. Онемевшей ногой Вегрик нашарил нижнюю ветку и начал осторожно спускаться.
– Может быть, вы ещё передумаете? – с надеждой спросил сапожник.
Шлем молчал.
Крадучись, Вегрик добрался до тачки и замер над грудой металлических пластин.
– И как, интересно, всё это надевать?
«Отыщи хотя бы одну перчатку!» – посоветовал шлем.
Правая перчатка как раз лежала сверху. Вегрик осторожно засунул в неё дрожащую руку. Коснувшись пальцев, сталь мгновенно потеплела, и кисть перестала повиноваться сапожнику. Сама собой она извлекла из тачки вторую перчатку, и теперь уже обе руки с грохотом выволакивали металлические щитки, прилаживали их бёдрам и предплечьям, затягивали ремешки. Всё внутри у Вегрика от страха сжалось до размеров горошины.
– А нельзя ли это потише делать? – прошептал он. – Волк услышит!
Но на его слова не обращали внимания. Вскоре ноги и руки сапожника были закованы в броню.
«Итак, ты готов к бою! – провозгласил шлем. – Вперёд! И да узрит наши подвиги Сияющее солнце!»
– А остальные штуки разве не надо надевать? – засомневался Вегрик. – В нагруднике мне как-то поспокойнее было бы. Или, может, меч возьмём. Он, конечно, сломанный, но…
Но разговаривать было уже поздно. Зверь пришёл на шум.
Волк появился из темноты шагах в десяти от юноши. Глядя в горящие глаза зверя, сапожник подумал, что лучше бы, наверное, ему аккуратно сломали шею там, на дереве. Сердце замерло, и мышцы обмякли.
Волк бросился. Вегрик зажмурил глаза и попросил у Господа о быстрой и безболезненной смерти. От страха сапожник и пошевелиться не мог, но доспехи сами двигали его тело. Вегрик почувствовал, как с небывалой ловкостью уклоняется от прыжка хищника и тут же пинает волосатую тушу. Волк упал рядом, покатился. Броня, не мешкая, потащила Вегрика в атаку и прижала к земле косматое тело. От смрада у сапожника перехватило дыхание. «Только бы в шлеме не стошнило!» – подумал Вегрик, а руки сами наносили удар за ударом, от которых трещали волчьи кости.
Зверь рванулся, отбросил сапожника. Что-то царапнуло Вегрика по груди. Он покатился кубарем, но тут же поднялся и открыл глаза.
Волк стоял рядом и скалил клыки, роняя из пасти капли чёрной крови. Шерсть на нём висела редкими лохмами, и кое-где проглядывала голая кожа. На волчьей шее был виден толстый бугристый шрам, словно у висельника от верёвки. «Неужто, и вправду, это сам Ларад Хвостатый?! – подумал Вегрик. – Боженька, помоги! Но глаза-то у него уже не так ярко светятся. Видать, хорошо я ему бока намял!»
Доспехи двинули сапожника в бой. Но волк вдруг развернулся и, поджав хвост, побежал прочь. Вегрик совсем не хотел его преследовать, но латы держались другого мнения.
Стальной каркас понёс сапожника в погоню за оборотнем. Ветки хлестали по шлему, ноги легко перепрыгивали через канавы и поваленные деревья. Каждый камешек, каждый сучок на пути впивались в босые ступни.
– Больно же! Чёрт возьми, больно! Я ведь без ботинок! – причитал Вегрик.
Но доспехам не было до этого дела. Удирающий волк ни на секунду не мог скрыться от прорези забрала, и сталь бежала быстрее оборотня. Всё ближе становился поджатый хвост. Поножи согнулись, выпрямились, и Вегрика подбросило, будто катапультой. После длинного прыжка он приземлился точно на холку убегающего зверя и впечатал волка мордой в землю. Руки начали молотить оборотня по загривку. Хрустнули кости. Волк захрипел, и его красные глаза погасли.
Тогда латы подошли к ближайшему деревцу, выломали его под корень и с размаху вонзили ствол в сердце оборотня, намертво пригвоздив зверя к земле.
«Смешайся с прахом, Ларад Хвостатый! И да очистится мир от твоей скверны!» – торжественно произнёс шлем.
Не успел Вегрик прийти в себя, как ноги уже несли его к озеру.
– Это на самом деле был оборотень? – пробормотал сапожник. – Ларад Хвостатый?
«Да», – коротко ответил шлем.
– Так его же, вроде, повесили.
«Оборотень наделён двумя телами. Человеческое тело повесили, но волчье осталось».
– И, получается, я его убил? Победил настоящего оборотня? За это, наверное, какая-то награда положена! Надо бы его голову отрубить и отвезти в город.
«Лучшая награда для рыцаря – торжество света!» – назидательно произнёс шлем.
***
Луна скрылась за рваными облаками, и теперь едва можно было различить старика, стоявшего по шею в воде.
– Выбирайся на берег! С волком покончено! – кричал сапожник.
– Он ушёл-таки? – тихо спросил Уховёрт.
– Нет. Я его убил.
– Будет врать-то! – не поверил старик. – Чем ты его мог убить?
– Руками.
– Ну, да. Конечно. А то чем бы ещё? – с сомнением проговорил Утопий.
– Выходи, говорят тебе! Или хочешь окочуриться в этом болоте?
Старик потоптался в нерешительности и потихоньку побрёл к берегу.
– Точно ушёл волк? – переспрашивал он то и дело.
– Говорю же, убил я зверюгу.
– А ты уверен, что он не вернётся?
Вегрик устал отвечать на дурацкие вопросы и отправился разводить потухший костёр. Теперь он сам мог управлять своим телом, и в доспехах каждое движение давалось легко, без усилий. Толстые ветки с хрустом ломались о стальные поножи, летели в огонь.
Когда Утопий, озираясь, доковылял до поляны, пламя уже пылало. Уховёрт уселся у самого костра. Его колотила дрожь. Трясущимися руками он шарил под одеждой, отрывал присосавшихся пиявок и бросал их в огонь. Вегрик разместился в тени поодаль. Сталь доспехов и без того была тёплой, а от костра она слишком уж нагревалась. Юноша не чувствовал ни голода, ни усталости, ни боли в пораненных ступнях. Он прямо сейчас готов был вступить в бой с тремя или даже пятью такими же оборотнями во славу каких-то там чертогов и солнца.
Утопий понемногу приходил в себя. Дрожь уже не так сильно била его, и старик начал приставать с расспросами.
– Говорящий шлем? – переспросил Уховёрт, дослушав рассказ юноши. – А ты часом не рехнулся? От страха, знаешь, всякое бывает.
Вместо ответа Вегрик подошёл к тачке, взял меч, без усилий отломил от него кусок длиной с ладонь и протянул оружие старику.
– Ух ты! – изумлённо выдохнул Утопий, разглядывая клинок. – Теперь понятно. А можно мне эти доспехи померить?
«Нет», – сказал шлем.
– Нет, – повторил за ним Вегрик.
– Ну, нет, так нет, – развёл руками старик. Тут взгляд его задержался на груди сапожника. – Постой-ка! У тебя рана. Это он укусил?
– Где? Какая рана?
Вегрик хотел посмотреть на свою грудь, но узкая прорезь в забрале не давала этого сделать.
