Kitobni o'qish: «Убийство по расписанию»

Глава 1. Берлинский вокзал

Прощания на платформе

Вокзал Берлин-Хауптбанхоф гудел, как гигантский улей из стекла и металла. Пространство между платформами вибрировало от гулких шагов, раскатистых объявлений на трёх языках и скрипа тележек, набитых чемоданами. Над поездом «EuroCity 173» мерцал табло:

«BERLIN – PRAGUE, Departure: 19:12, Platform 8, On time».

На платформе 8 было многолюдно, несмотря на наступающую зиму. Ветер со свистом врывался сквозь щели между вагонами, и люди плотнее кутались в шарфы, торопясь на посадку.

1. Прощания

У первого вагона стояла пара – женщина лет пятидесяти в бежевом пальто и мужчина с редеющими волосами. Он держал её за руки, словно боялся отпустить.

– Позвони, как доедешь, – сказал он, и в голосе зазвенело беспокойство. – И не забывай, таблетки в боковом кармане.

– Я не старая ещё, Ханс, – ответила она и улыбнулась, хотя в уголках глаз дрогнули морщины. – Это всего лишь поезд. Я доеду.

Они обнялись на короткий миг, а затем женщина исчезла в вагоне номер три.

Немного дальше, ближе к хвосту состава, молодая пара ссорилась. Мужчина в кожаной куртке упрекал спутницу:

– Ты едешь к этому своему продюсеру, да?

– У тебя мания преследования, Томас! – вскинулась девушка с огненно-рыжими волосами. – Это командировка! Я работаю!

Он схватил её за запястье, но тут же отпустил. Она, не оборачиваясь, зашла в вагон №7 и резко закрыла за собой дверь.

На фоне всех этих сцен стояла Елена Пахомова – сдержанная, одетая по-немецки практично: длинное чёрное пальто, кожаные перчатки, прямые каштановые волосы собраны в пучок. В руках – старый коричневый чемодан и сумка через плечо. Она наблюдала за происходящим с лёгкой грустью. Ей было 47, и хотя с виду – просто уставшая женщина, взгляд её был цепким. В прошлом – следователь, теперь – переводчица и консультант. Ехала в Прагу, чтобы встретиться с издателями, обсуждать новую работу.

– Fräulein, может, помочь вам? – прозвучал сзади голос.

Это был молодой чешский юноша, в форме ассистента вокзала, с бейджем «Matеj». Она вежливо покачала головой.

– Спасибо, справлюсь.

И прошла к четвёртому вагону, скользнув взглядом по купе.

В 5B кто-то уже сидел. Мужчина лет пятидесяти, в дорогом пальто, с лицом, словно вырезанным из мрамора – бледный, с напряжённой челюстью. Он говорил по телефону тихо, но раздражённо:

– …нет, я сказал, не подписывай пока! Слушай меня, чёрт побери. Я в поезде. Всё. Свяжемся, когда буду в Праге.

Он положил трубку и взглянул в окно. Взгляд их встретился – он чуть хмуро кивнул, и больше не смотрел на неё.

Елена прошла мимо и заняла своё место – напротив старушки с вязаной шапкой и немецким журналом в руках. Стекло слегка запотело, и она пальцем протерла круг, выглядывая на перрон.

2. Уходящий свет

Где-то у вагона-ресторана смеялся высокий мужчина с планшетом и наушниками – явно блогер. Он снимал сторис, поворачивая телефон к камере:

– Едем в Прагу! Холодно, как в тюрьме, но зато виды будут огонь!

Позади него, почти незаметно, к поезду подошёл пожилой мужчина с тростью. Он был в плаще и прижимал к груди старую кожаную папку. Подняв глаза, он прочёл надпись «PRAG», улыбнулся, и сел в последний вагон.

Объявление гулко прокатилось по вокзалу:

– EuroCity 173 to Prague, last call. All aboard. Letzter Aufruf für Zug nach Prag.

Механический звук – щёлк! – и двери поезда начали закрываться. На платформе остался только мужчина в сером костюме, глядящий вслед. Он ничего не сказал. Только снял перчатку и помахал рукой – но никто не видел.

Поезд медленно дёрнулся, скрипя колёсами. Платформа поплыла в обратную сторону. Света стало меньше, стекло залепил снежок.

Елена достала блокнот.

Инстинкт был прежним: замечать, кто где сидит, кто как говорит, кто что держит в руках.

Профессия меняется. Привычки – нет.

Она не знала, что через несколько часов один из этих людей умрёт. И только она сможет понять – кто сделал это и почему.

Представление ключевых персонажей:

1. Елена Пахомова – вагон 4, купе 6A

47 лет, бывший следователь, ныне – переводчица на конференции и выставках. Умна, молчалива, наблюдательна.

Считает себя «в отставке», но профессиональная память фиксирует: походка, взгляд, привычки. С детства помнит лица.

Её чемодан поцарапан, а ежедневник в кожаной обложке аккуратно подписан: «Бытие – это детализация».

2. Дитрих Хольц – вагон 4, купе 5B

56 лет, немецкий предприниматель, владелец строительной компании в Лейпциге.

Холодный, сдержанный, говорит по телефону на смеси немецкого и английского.

В поезде он сидит, почти не мигая, пальцы судорожно гладят металлическую ручку кейса.

Прошлое мутное – то ли армия, то ли спецслужбы.

– «Ich bezahle nicht für Fehler». – (Я не плачу за ошибки) – произнёс он в трубку, закрывая дверь купе.

3. Тереза Ваврова – вагон 3, купе 2A

29 лет, тревел-блогер из Брно. Яркая, шумная, с рыжими волосами и телефоном на штативе.

Разговаривает на смеси чешского, английского и сленга TikTok. В кадре – живая и лучезарная.

– «Cau lidi! Na cestě do Prahy! (Привет, ребята! Поездка в Прагу начинается!)» – вещает в сторис.

Хольц её явно раздражает, она делает колкие замечания насчёт «вымогателей из бизнес-среды».

Под маской весёлой девушки – досье на десятки влиятельных людей.

4. Вальтер Кляйн – вагон 2, купе 1C

Пожилой профессор философии, 70+, из Гейдельберга. Ученик Хабермаса, ныне – на пенсии.

Всё записывает в потрёпанную тетрадь: «наблюдения о поведении человека в ограниченном пространстве».

Хольц был его студентом. Он узнаёт его, но делает вид, что нет.

Периодически рассуждает вслух:

– «Freiheit in Bewegung (Свобода в движении) – это иллюзия. Мы все в купе».

5. Анна Штепанова – проводница поезда

38 лет, чешка, спокойная, аккуратная. Работает на маршруте Берлин—Прага более 10 лет.

Знает каждого постоянного пассажира, замечает всё: сумку не того цвета, лишнего гостя, новое кольцо на пальце.

С Хольцем напряжённо поздоровалась. Он кивнул в ответ – без слов.

У неё строгий взгляд, но руки дрожат, когда она наливает кофе.

6. Лукаш Свобода— вагон-ресторан

32 года, бармен. Загорелый, дружелюбный. У него лёгкий акцент, но вежливая немецкая речь.

Всегда улыбается, но глаза изучают, как у игрока в покер.

Он – третий, кто узнаёт Хольца. Не здоровается. Просто кладёт чашку на стол громче, чем надо.

– «Kaffee, Herr?» (Кофе, сэр?) – спрашивает без выражения.

7. София Левандовска – вагон 5, купе 7D

Молодая, стильная, 26 лет. Визажист, живёт в Берлине. Едет в Прагу на показ.

Разговаривает с парнем по телефону, обменивается сплетнями, делает селфи.

– «Если я не выложу сторис, значит, меня похитили!» – шутит в камеру.

По соседству с ней – профессор Кляйн. Она его боится.

8. Мирослав Дворжак – вагон 3, купе 3C

Пожилой мужчина с тростью. В прошлом – юрист, специализировался на международных арбитражах.

Теперь – тих, вежлив, почти незаметен. Но к каждому пассажиру присматривается особенно внимательно.

– «Порядок – это миф. В дороге у всех лица другие,» – однажды сказал в интервью.

Он узнаёт Елену. И тихо спрашивает:

– «Вы действительно не следователь больше, Frau Pakhomova?»

Поезд начинает движение. Медленно, с тяжёлым железным вздохом.

Свет от платформы уходит прочь, сменяясь тьмой и снежным вихрем.

В каждом вагоне – свои разговоры, тени, тревоги.

А в одном – уже кто-то достаёт перчатки.

И маленький пузырёк с ядом.

Случайные столкновения между пассажирами

Поезд «EuroCity 173» плавно покачивался, словно раскачивая тайну в своих железных кишках. За окном – снег, плотный, как вата. Он слепил пространство, скрывая границы между лесом и небом. Пейзаж за окном размывался, как акварель.

Внутри было тепло. И всё ещё вокруг казалось безопасным.

1. В узком коридоре

Примерно через 30 минут после выезда из Берлина пассажиры начали вставать, выходить в коридоры, искать туалеты, кофейные автоматы, знакомиться с соседями.

Елена Пахомова шла по узкому коридору четвёртого вагона, когда из купе напротив резко вышел Дитрих Хольц. Его плечо задело её, чемодан дернулся.

– Осторожнее, – сказала она на немецком, ровно, без раздражения.

– Ich auch (Я тоже), – пробурчал он, не глядя. И пошёл дальше, как будто только что не врезался в человека.

Он свернул в сторону вагона-ресторана, запахнув пальто, будто защищаясь от внутреннего холода.

Елена покачала головой. Она уже видела таких: у них на лице написано – «не трогай, не вмешивайся». Обычно они рано или поздно совершают ошибку.

2. Вагон-ресторан

В ресторане было почти пусто: всего три столика заняты. За угловым сидел Лукаш, бармен, лениво протирая стекло бокала. Над ним – меню на четырёх языках, украшенное логотипом немецких железных дорог и красными снежинками.

Хольц сел, не заказывая. Просто открыл ноутбук и включил наушники.

Через пять минут в ресторан влетела Тереза Ваврова, как порыв ветра. Шапка с помпоном, рюкзак, штатив – она шумно заняла столик напротив и с порога начала прямой эфир.

– «Guys, я вам обещала – настоящая Европа, поезд из Берлина, снег, стиль, всё как надо. А сейчас – кофе по-чешски!»

Она громко засмеялась и повернула камеру прямо на Хольца, который тут же заметил это. Его лицо застыло.

– Уберите это, – коротко сказал он. – Меня не нужно снимать.

– А вы купите права на трансляцию? – усмехнулась Тереза. – Вдруг вы – знаменитость? Или преступник? Такое лицо…

– Сказал, уберите, – голос стал ледяным.

– Тогда улыбайтесь.

И тут – неожиданно – он резко встал, стул скрипнул, и его рука схватила её телефон.

На секунду стало тихо.

Лукаш, не произнеся ни слова, подошёл и встал между ними.

– Всё в порядке, господа? – ровно спросил он.

Тереза чуть побледнела, но сжала губы.

– Уберите руки, – сказала она.

Хольц опустил телефон на стол и вернулся на место. Он не извинился.

Тереза тоже не ушла – но трансляцию закончила.

3. У туалета

В третьем вагоне, у туалета, образовалась небольшая очередь. Пожилой профессор Кляйн терпеливо ждал, держа в руке томик Камю. Позади него – София Левандовска, с телефоном и жевательной резинкой. Она улыбалась в экран:

– «Скажите, а этот дед с книгой не напоминает вам кого-то из фильмов Вуди Аллена?»

Кляйн обернулся.

– Простите, фройляйн, – произнёс он на идеальном английском. – Я слышу хорошо, и юмор ценю. Но уважение – больше.

София замерла.

– Это шутка, – прошептала она.

– Я заметил, – сказал он, и снова повернулся к двери туалета.

4. Проходы и взгляды

В проходе между вагонами Елена столкнулась с Анной Штепановой, проводницей. Та несла поднос с чаем и сендвичами.

– Извините, – сказала Елена.

– Нет-нет, вы не мешаете, – вежливо ответила Анна.

И тут же, глядя ей в глаза, добавила тихо:

– Вы едете в Прагу по работе?

– Скорее по привычке, – ответила Елена.

Они обменялись короткой полуулыбкой. Елена ощутила: Анна наблюдает. Не просто обслуживает. А смотрит. И кое-что понимает.

5. Купе 5B: чужая тень

Проходя обратно мимо купе Хольца, Елена заметила, что дверь теперь приоткрыта.

На маленьком откидном столике – раскрытая папка с бумагами, графиками, договорами на немецком.

Но её взгляд привлёк конверт с логотипом чешской юридической фирмы.

Тонкий красный крест был вычерчен ручкой прямо по имени: «Dr. Dietrich Holz».

И в отражении окна она на секунду увидела – тень чужой головы, склонившейся к стеклу снаружи купе.

Секунда – и тени не стало.

Поезд покачнулся. Снег за окном стал гуще.

Скоро будет Дрезден.

А затем – тьма.

Глава 2. В пути.

Первые мгновения движения

Как только объявили о выходе поезда с платформы, «EuroCity 173» начал медленно отдаляться от Берлина. Ветер вырывал последние снежные хлопья с крыши вокзала, оставляя за собой едва различимый след от светящихся огней. Колёса, касаясь шпал, издавали характерный гул, который словно приглушал звуки прощаний и последние вздохи зимнего города.

Гул металла внизу, вибрация пола, похожая на внезапное учащение пульса. Затем – чуть более явное покачивание. Мягкий толчок, словно кто-то с силой, но без злобы подтолкнул массивное тело поезда в спину.

И вот – поезд трогается.

Медленно, как будто нехотя. Скрежет сцепок сзади, протяжный лязг, дрожь по вагону – словно поезд сам пробуждается после долгого сна. За окнами – свет платформы Берлинского вокзала дрожит и отступает, превращаясь в размытые полосы жёлтого и белого.

Станция остаётся позади. Как осталась за спиной обычная жизнь.

Изнутри вагона ощущалась перемена: тусклый свет ламп, игра света и теней на хромированных поручнях, мерцающие отражения в окнах. Каждый пассажир, словно частью единого механизма, начал воспринимать эту перемену – движение стало символом начала новой главы, таящей не только путешествие, но и скрытые истории.

Атмосфера в купе и коридорах

В узких купе можно было услышать тихий гул разговоров: фрагменты голосов на немецком, чешском и русском, перемешанные с шелестом газет, звуками набора текста на клавиатуре ноутбуков и тихим шелестом страниц книг. В одном из купе, где сидела Елена Пахомова, мягкий мерцающий свет настольной лампы отражался от ее аккуратно сложенного блокнота. Она быстро делала заметки о расположении пассажиров, интуитивно отмечая любые детали – будь то растрёпанный галстук бизнесмена или задумчивый взгляд пожилого профессора.

В коридоре, освещенном мягким мерцанием люстр, мелькали проходящие силуэты:

Немецкий предприниматель Дитрих Хольц с трудом утаивал нервное напряжение, когда его темные глаза скользили по купе, где можно было различить мелькающие бумаги и странные символы на электронном табло.

Тревел-блогер Тереза Ваврова, с неподдельной энергией и блестящими огнями в глазах, снимала короткие видеоролики, рассказывая о том, как поезд плавно начинает движение и как будто уносит в свой эфир остатки старого мира.

Пожилой профессор Вальтер Кляйн тихо бормотал философские размышления, считая, что каждое движение поезда – это метафора жизни: «свобода в движении – это иллюзия, но иллюзия, у которой своя красота».

Почти незаметные, но важные детали

Время от времени мелькали и небольшие детали, способные раскрыть характер каждого:

На коридорном столике у окна лежала пара очков с тонкой золотой оправой, оставшаяся после того, как хозяин отвлекся на фотографирование заснеженных пейзажей за окном.

По одному купе ходил легкий аромат одеколона, смешанный с запахом кофе и давней кожаной сумки, что напоминало о длительных перелетах и численных встречах в дипломатических кругах.

В углу вагона, возле дверцы, молодой чешский юноша в форме ассистента вокзала тихо проверял список пассажиров, его взгляд заострялся на каждой новой записи – будто каждая фамилия имела значение.

Момент отрыва от берлинской суеты

Переход от статичного вокзала к движению стал не только физическим, но и эмоциональным. Пассажиры, как будто на мгновение забывая о своих заботах, смотрели в окна, где размытые огни города уступали место зимней пустоте полей и лесов. Звуки, доносящиеся из динамиков поезда – спокойные мелодии классической музыки, смешанные с приглушёнными разговорами – создавали ощущение перехода между мирами: от цивилизации, где каждый шаг ознаменован памятью и прощаниями, к неизвестности, где каждая минута наполнена ожиданием и тревогой.

Елена Пахомова ненавязчиво перемещалась между купе и коридорами, фиксируя каждый нюанс. Она отметила, как один из пассажиров, молодой мужчина в темном пальто, мельком посмотрел через окно, будто пытаясь запечатлеть последнюю картину родного города. В то время как в дальнем конце вагона, у окна, пожилая дама с вязаным шарфом тихо улыбалась, словно помня счастливые минуты прошедшей весны. Каждый из этих образов складывался в мозаику, которую только предстоит распутать в ближайшие часы.

Реакция пассажиров

В каждом вагоне люди отреагировали по-своему – кто-то почти незаметно, кто-то выразительно.

Елена Пахомова машинально взглянула на часы – ровно 16:10, по расписанию. Её пальцы автоматически открыли кожаный блокнот, на первой странице которого уже было записано:

«Поезд начал движение. Вагон 4, купе 6A. Соседи – отсутствуют. Тишина».

Она села у окна и прижалась плечом к стене. Ей нравилось чувствовать пульс железа – как будто поезд делился своей решимостью.

Дитрих Хольц, в соседнем купе, вздохнул, будто с облегчением. Он закрыл папку с документами, на секунду прислонился к стеклу и провёл пальцем по щеке. Глаза у него были красные – не от слёз, но от недосыпа и чего-то ещё… более тяжелого.

Он достал из внутреннего кармана серебряную флягу и сделал короткий глоток. Металл блеснул в электрическом свете.

Тереза Ваврова закричала в телефон:

– «Guys! Мы покатили! Поезд офигенный! Вид из окна – космос!»

Она держала штатив, как винтовку, направленную в небо. Смеялась. Но смех чуть дрожал – возможно, от нервов.

Профессор Кляйн аккуратно положил книгу на колени и посмотрел в окно. Он что-то записал в свою тетрадь:

«Движение началось. Мир меняет лицо при малейшем толчке. Лица становятся тенями».

София Левандовска достала блеск для губ и поправила макияж, глядя в отражение стекла. Её губы шевельнулись:

– «Let’s go, baby».

Она сделала фото своего отражения и отправила в сторис: «На грани – как всегда».

Ритм поезда

Поезд вошёл в ритм – ритм дороги. Он был гипнотизирующим: тум-тум, тум-тум, тум-тум.

Колёса отбивали такт по шпалам, как метроном рокового плана.

Легкое покачивание.

Монотонный шум вентиляции.

Скрытые вибрации, которые чувствуешь грудью, а не ушами.

Эти звуки стирали границу между реальностью и внутренним напряжением.

Проводница Анна Штепанова начала обход по вагонам. На груди – табличка с именем. В руках – планшет и список.

Она стучалась тихо, ровно, в одно и то же место: в середину двери.

– «Fahrkarten, prosím. Billets, пожалуйста. Tickets, please».

Она вежливо улыбалась, но глаза скользили по лицам, сумкам, багажу, даже обуви. Профессиональный взгляд, без иллюзий.

Когда она дошла до купе Хольца, он протянул билет молча. Не взглянув.

– Вы едете в Прагу надолго? – спросила она, стараясь звучать нейтрально.

– Нет, – коротко ответил он. – Только сегодня. Завтра – обратно.

Он закрыл дверь с чётким щелчком.

Первые предчувствия

Несмотря на кажущуюся обычность, в воздухе витало предчувствие чего-то неладного. Сквозь непринужденные разговоры, мимолетные столкновения взглядов и случайные прикосновения ощущалась тонкая, но явная нить напряжения. Как будто поезд, уносящий пассажиров, уносил с собой не только их тела, но и секреты, сны и грядущие трагедии.

Когда поезд окончательно отсоединился от вокзальной платформы и гул города смягчился до далекого эха, каждый пассажир непреднамеренно стал частью огромного детектива, где каждая деталь, каждое слово и даже каждый взгляд могли оказаться решающим в будущем расследовании.

На этой ноте поезд продолжал свой путь – тихо, ровно, с ожиданием грядущей бури, которая изменит судьбы всех, кто оказался внутри этого скользящего мира.

Странности начинаются

В одном из дальних купе старик с тростью – Мирослав Дворжак – поднял голову. Он услышал стук. Но не в дверь.

Где-то – над ним, или под ним – будто по металлу постучали пальцем. Один раз. Потом ещё.

Два коротких удара, затем тишина. Как шифр.

Он прислушался. Стук не повторился. Но он точно знал: это не было воображением.

В тот же момент в вагоне-ресторане Лукаш опустил газету, почувствовав движение воздуха за спиной.

Он обернулся – никого.

Но на столике, где только что сидел студент, осталась чёрная перчатка.

Он взял её двумя пальцами и положил в коробку для забытых вещей.

Он не знал – или не хотел знать – что перчатка была тёплая.

Под покровом нормальности

Поезд мчался всё быстрее. За окном – чёрные силуэты деревьев, вспыхивающие под огнями редких станций. Снег усиливался.

Никто ещё не знал, что один из пассажиров не доберётся до Праги.

Никто ещё не догадывался, что убийство уже запланировано.

И что оно произойдёт в идеально выбранный момент – между границами, между законами, между жизнями.

Пока же – только железо, скорость, отражения в окнах.

И поезд, набирающий ход, словно пуля в стволе.

Первые наблюдения: кто где сидит, кто с кем говорит

Внутри поезда, между Дрезденом и границей, стало по-настоящему уютно и одновременно тревожно. Белая мгла за окном делала пространство безвременным – всё, что происходило внутри, начинало казаться важнее, чем внешний мир. И Елена Пахомова, бывший следователь, теперь консультант Интерпола, ощущала это всем своим телом.

Она достала блокнот. Страницы были чисты, как снег за окном. Но ненадолго.

1. Вагоны и структура поезда

Поезд «EuroCity 173» состоял из девяти вагонов:

Вагон 1 – бизнес-класс: в основном одиночные пассажиры, тихо, просторно.

Вагон 2 – международная пресса, пара журналистов, туристы с ноутбуками.

Вагоны 3–6 – стандартные купейные с шестью местами в каждом купе.

Вагон 7 – ресторан.

Вагон 8 – открытый эконом, много студентов и туристов.

Вагон 9 – технический, персонал, проводники.

Елена шла по третьему вагону. Здесь были те, кто выбирал тишину и приватность, но всё равно оказывался видимым для внимательного взгляда.

2. Купе 3A: профессор и путешественник

В купе 3A сидел профессор Вальтер Кляйн – седой, с аккуратной бородкой и французскими очками на переносице. Он читал Камю. Напротив него – немолодой чех, имя неизвестно, судя по внешности – экскурсовод или историк. На столике между ними лежала открытка с изображением Карлова моста и книга на чешском о Тридцатилетней войне.

Они не разговаривали, но время от времени перекидывались репликами на ломаном английском. Темы: искусство, климат, дети. Оба – вежливы, культурны. Но взгляд Кляйна периодически скользил к соседу слишком часто для простого интереса.

3. Купе 3C: дипломат и телохранитель

Дитрих Хольц ехал в одиночном купе, но к нему уже дважды заходил мужчина в сером пальто, возможно, сопровождающий или охрана. Он приносил документы и что-то показывал на планшете. Говорили шёпотом. Елена запомнила: у второго мужчины был слабый акцент, возможно, швейцарский.

Интересно, что в расписании билетов пассажир с фамилией H. Weber значился как занявший соседнее купе – но Елена не видела, чтобы он заходил. Совпадение?

4. Купе 4B: блогер и фотограф

Тереза Ваврова, чешская тревел-блогерша, сидела у окна с камерой, микрофоном и наушниками. Время от времени к ней присаживался Симон Юнкер, молодой немец с фотоаппаратом. Он – тихий, улыбчивый, с глазами человека, который много наблюдает, но мало говорит. Судя по его паспорту (Елена проверила списки на станции), он – фрилансер-фотограф, снимал для туристических журналов.

Они флиртовали. Легко, непринуждённо. Тереза пыталась его вовлечь в прямой эфир, он отказывался, но не резко.

В этот момент Елена написала в блокноте:

«Юнкер скрытен, но явно всё слышит. Камера его – не просто рабочий инструмент. Проверить архивы съёмок позже».

5. Купе 5D: девушка с ребёнком и странная сумка

В дальнем купе сидела Анна Новотна, молодая мать, рядом – девочка лет пяти. Ребёнок спал. Сумка у матери – старая, потёртая, но явно дорогая. В какой-то момент Елена услышала, как она по телефону говорит:

«Я не должна была брать это с собой, ты же обещал, что до границы всё будет тихо».

Это могло бы быть всё, что угодно – документы, деньги, лекарства. Но тон голоса был тревожным.

Рядом с ней, через стекло коридора, мужчина в зелёной куртке несколько раз проходил мимо. Он не садился, не спрашивал, просто смотрел.

6. Ресторан-вагон: соединительная точка

В ресторане собирались самые разные. Лукаш, бармен, был местным центром притяжения: он знал пассажиров, следил за порядком. Пара туристов – пожилые французы – спорили о глинтвейне. Два студента из Праги играли в шахматы.

За дальним столиком – София Левандовска, полячка с пронзительным взглядом. Она разгадывала кроссворд на планшете, но всё время как будто слушала. Елена заметила, что она следит за входами.

«Наблюдатель. Может быть, частный сыщик? Или журналистка?»

7. Разговоры и маршруты

Кто с кем уже говорил: