Kitobni o'qish: «Пепел, кровь и виртуал»
1. Подъезд
«Приезжай ко мне сегодня», – написала Настя.
«ОК, уже еду», – ответил Глеб.
Дома его дела были закончены. Он оделся и вышел на улицу.
Давно стемнело. Порывистый ветер трепал мокрые голые ветки деревьев. Дорожки во дворе плотно заставлены автомобилями, люди уже вернулись с работы домой.
Парень поежился, сел в свою машину и поехал к подруге. Можно было бы и пешком дойти, жили они не так уж далеко, но слякоть долгим прогулкам не способствовала.
Несколько минут, и он припарковался во дворе Настиного дома.
Магнитный ключ у Глеба имелся, звонить в домофон он не стал.
Вошел в теплый подъезд. За его спиной лязгнула тяжелая дверь.
* * *
В подъезде Насти за входной дверью находится небольшой гулкий зал с высоким потолком. Из зала направо – дверь на лестницу. Чуть слева от входа – несколько шагов по полу, покрытому плиткой, и короткая широкая лесенка на площадку с лифтами.
На площадке стояла какая-то пара, крупный мужчина и стройная девушка.
Глеб начал подниматься.
Его глаза отреагировали на движение. Мужчина развернул девушку спиной к себе, лицом к Глебу. Они встретились глазами. Глаза были щедро накрашены. И на губах яркая помада. Девушка смотрела на Глеба, Глеб – на девушку.
Она улыбнулась и раздвинула края своей куртки. Под ней оказалось белое тело, в полупрозрачном белье с бордовым рисунком, черных чулках.
Мужчина приобнял девушку рукой за плечи.
В руке блеснул нож.
Нож!!!
Быстрое движение – и у девушки под ухом и челюстью появилась широкая глубокая рана, из которой потоком хлынула кровь.
Она еще не понимает, что ее убили. На лице – удивление: округлившиеся глаза, приоткрытый рот.
Еще миг – и уголки ее рта опускаются, а губы оттопыриваются, как у обиженного ребенка. Она поняла.
Убийца сильно толкнул жертву в спину. Тело слетает по лестнице прямо на Глеба.
Он отпихнул его в сторону. Нельзя, чтобы девушка повисла на нем, это ограничит подвижность. Она летит дальше, падает.
Мужчина с ножом в руке смотрит на него. Он смотрит на нож.
Убийца резко и небрежно махнул рукой. Глеб блокирует удар.
Тут же – мощный пинок в грудь. Тело парня отрывается от ступеней и летит в сторону входной двери.
Глеб жестко приземлился лопатками на плитки пола. Рефлекторно подогнул голову, затылком не ударился, но свет в глазах все равно на мгновение меркнет.
Смазанное движение спереди и чуть сбоку.
Подсознание перехватило управление телом. Рывком отполз в сторону и развернулся ногами к угрозе. Ноги подтянуты к туловищу, прикрывают пах. Если убийца приблизится, удар ботинком сломает ему голень.
Убийца не стал подходить. Вместо этого бросил на грудь Глеба нож. А потом просто удалился.
* * *
Лязгнула дверь. Ушел.
В крови плещется адреналин. Сознание работает рваными скачками.
Девушка еще жива. Она лежит совсем рядом, на боку, запрокинув голову к Глебу, и смотрит на него. Шевелит губами, пытается что-то сказать. Из раны пульсирует кровь. Вокруг растекается красная лужа. Из-под края куртки торчит колено. Черная кружевная резинка чулка, над ней – белая полоска нежной кожи бедра.
Герой американского боевика с криком «На помощь!» сорвал бы с себя вязаный шарф и стал прижимать его к ране, пытаясь остановить кровь.
Глеб не американец и не герой. Он не умеет останавливать кровотечение из сонной артерии, шарфом тут точно не поможешь. Зато он знает – шансов выжить у девушки нет. Сейчас она потеряет сознание. Через минуту – умрет. Еще через пару минут погибнет ее мозг и даже реанимация ей не поможет.
Раз спасти ее нельзя, надо просто вычеркнуть из списка задач.
Догнать убийцу? И что? Он крупный, сильный, тренированный. Судя по пинку ногой, он легко справится с Глебом и без ножа.
«Я жив только потому, что он не захотел меня убивать», – честно признал Глеб.
Нужно что-то делать.
Парень шевельнулся. Глянул на окровавленный нож, лежащий на его животе. Аккуратно, двумя пальцами, переложил его на пол.
Сел, опираясь спиной на стену. Она приятно холодила затылок.
Поджал ноги, чтобы они не попали в растекающуюся лужу крови.
«Зачем он это сделал?».
«Сейчас важно не это».
«Что делать?».
«Уже лучше».
«Что делать сейчас?».
«Это правильный вопрос».
Первое желание – уйти, чтобы не связываться с полицией. Но – нет. Нельзя. Так будет только хуже. В лифте стоит видеокамера, если он поднимется к Насте, его срисуют. Если выйдет из дома – попадет на записи авторегистраторов. Он в любом случае на них попал, когда входил. Плюс геолокация его телефона. На его куртке осталась кровь жертвы. Нет, уходить нельзя.
Кроме прочего, без его показаний убийцу поймать будет сложнее.
«А если он не случайно сделал это именно передо мной?» – от этой мысли пробежал холодок по спине.
«Надо вызывать полицию».
Набрал номер. Вызвал.
* * *
Открылась дверь лифта. Какая-то дама с собачкой вышла, увидела труп в луже крови, Глеба, сидящего на полу. Нож рядом с ним. Завизжала.
Дура.
Визг отразился от стен и прокатился эхом по лестнице, по всем этажам.
Дама застучала ладонью по кнопке, спряталась обратно в лифт и уехала. По подъезду еще долго разносился лай испуганной болонки.
Открылась входная дверь. Вошли двое полицейских в форме. Парень и девушка. Патрульные.
– Вот, – махнул рукой на труп Глеб.
Парень схватился за пистолет.
– Это я вас вызвал, – успокоил его Глеб.
– Ага, – патрульные перестали дергаться. – Вы не ранены?
Глеб покачал головой. Полицейские проверили пульс жертвы и встали около тела, не зная, что делать дальше.
Опять приехал лифт. Вышла пожилая пара. Сначала испугались, но присутствие полиции их успокоило. Осторожно, отводя глаза, прошли мимо кровавой лужи к двери.
Открылась входная дверь. Приехал оперативник. Сунул патрульным раскрытое удостоверение, спросил, что тут. Те показали на Глеба. Труп в луже крови опер и без них заметил.
* * *
Опер был мужчиной лет сорока, с короткими усами. Наверное, без усов его лицо выглядело бы немного по-детски из-за маленького рта и узкого подбородка. А с усами – просто коренастый мужчина в расцвете сил, каких много.
Сначала он сделал на свой мобильник несколько снимков. Помещение общим планом, труп, рана крупно, нож. Когда снимал, рядом с уликами разложил карточки с номерками. Проверил карманы и сумочку девушки, нашел кошелек с деньгами и банковскими картами, телефон. Положил их в прозрачные пакеты для улик.
– Они стояли на краю площадки, в ближнем углу, там грязные следы должны остаться, – подсказал Глеб. – Мокро же на улице.
Оперативник поблагодарил за подсказку, нашел и сфотографировал следы, поставил патрульного сторожить это место, чтобы не затоптали до приезда криминалистов.
Когда закончил с уликами, подошел к Глебу.
– Оперативный сотрудник Васильев, – ткнул раскрытую книжечку.
У опера были широкие ладони с короткими толстыми пальцами. Наверное, сильными.
– Глеб Тарский, – парень поднялся с пола.
– Документы есть?
Показал права. Опер проверил, записал в блокноте данные.
– Рассказывайте.
Глеб все рассказал, как было. Заканчивая, на нож показал.
– Руками брал?
– Только в перчатках. Аккуратно. Вот, на куртке полоска крови – видно, что он на меня бросил нож. И еще след от ноги, – Глеб заметил грязь на куртке. – Наверное, и синяк будет.
– Угу… – пробормотал Васильев, повернул парня к свету, сделал снимки куртки и очередные пометки в блокноте. – Жертву или убийцу знал?
– Нет.
– Что тут делал?
– К подруге приехал.
Говорил опер напористо, голосом давил на Глеба, как будто подозревал его. Просто привычка, или действительно подозревал?
– Убийцу описать сможешь?
Глеб задумался. Попытался вспомнить.
– Я на его лицо почти не смотрел. Шапку помню, сиреневую, вязанную, мягкую, косичками сделана. Подбородок не видел, его ворот куртки закрывал. Глаза и нос вроде обычные, ничем не запомнились. Руку помню – в перчатке из коричневой мягкой кожи. Дорогая с виду. Куртка темная. Массивный, плечи широкие.
– Маловато…
– Как есть.
– Опознать сможешь?
– Вряд ли, – покачал головой.
Приехал криминалист, стал делать снимки и собирать улики.
Глеб по просьбе опера набрал номер Насти, попросил ее спуститься. Та подтвердила, что Глеб шел к ней.
– Можно идти уже?
– Погоди, сейчас следователь приедет, – не отпустил парня Васильев.
Опер после разговора дал Насте и Глебу свои визитки, на случай, если чего важного вспомнят.
* * *
Новую порцию суеты вызвало прибытие следовательницы. Недовольная женщина лет под сорок, которая почти всё время смотрела не на собеседника, а в свои бумаги.
Она выслушала опера, долго заполняла протокол осмотра места преступления. Только потом подошла к Глебу.
– Почему подозреваемый без наручников? – начала она знакомство.
– Свидетель, – поправил ее опер.
– Это только с его слов он свидетель, а на самом деле кроме него других подозреваемых у нас пока нет. Задержать, доставить в отделение, куртку на экспертизу, с него взять пробы на наркологию.
– Чем я вам так не угодил? – удивился Глеб.
– Лицо у тебя слишком спокойное. Игрок?
– Возможно. А это запрещено? Могу штраф оплатить.
– Нет. Не запрещено. Административные нарушения меня не интересуют. Просто у вас иногда крышу сносит, начинаете путать игры и реальность. Так что – в наручники его и в КПЗ до утра. Утром вызовите психиатра, пусть даст заключение.
Опер пожал плечами и передал Глеба патрульным.
Те сковали ему руки, посадили на заднее сиденье своей машины, за решетку.
Настя при виде наручников на своем парне испугалась, на глазах показались слезы. Стояла, смотрела, как его увозят. Полицейская машина давно уехала, а страх у нее в груди никак не рассасывался.
* * *
В отделении оформили задержание, забрали на экспертизу куртку, сделали фото синяка на груди. Отвели в туалет – пописать в баночку для анализов. Под опись приняли кошелек и телефон. Глеб послушно выполнял требования полицейского. Так было проще. Он после убийства еще был в шоке и думать самостоятельно не хотелось.
Когда все процедуры закончили, дежурный запер нового задержанного в обезьянник.
Наедине с собой Глеб начал приходить в себя. Огляделся.
Камера КПЗ оказалась крошечной комнатушкой, в которой переднюю стену заменяла решетка. Размером – метр на метр, вряд ли больше. Вдоль задней стены шла широкая жесткая скамья.
В помещении попахивало грязными носками и перегаром.
За стеной, в такой же комнатушке, храпели двое пьяных. В камере по другую сторону сидел старик в очень грязной рваной одежде, с синяком на половину лица.
На ближайшие часы эта камера станет пристанищем Глеба.
«Ночь не задалась», – вздохнул он.
«А вдруг реально посадят?» – пугливо выглянула мысль.
«Да не. Не должны», – передернул плечами.
Поерзал в поисках удобной позы и задремал сидя.
Мешал голод. Он собирался поужинать у Насти, но до нее так и не дошел. А сейчас уже почти ночь.
Помучившись в неудобной позе с полчаса, Глеб улегся на скамью, поджал ноги, чтобы поместиться на ней, и заснул. Усталость и переживания взяли свое.
А ведь всего несколько часов назад у него была обычная спокойная жизнь… Может, и не совсем обычная, и не самая спокойная, но без поножовщины в подъездах.
2. Глеб
Я – олень.
Если я опускаю морду, вижу свои тонкие жилистые ноги с копытами. Если качаю головой, чувствую тяжесть рогов. Если поворачиваюсь – вижу круп и короткий пушистый хвост. А еще я могу облизать себе нос.
Какого хрена?
Я же хотел стать тигром.
Но я – олень…
Быть оленем не так уж плохо. Можно гулять по лесу и щипать траву. Можно быстро, очень быстро, бегать. Можно раз в году поучаствовать в соревновании за право жениться. Если хватит сил и упорства – получится собрать целый гарем. Ненадолго, правда, но может это и к лучшему.
Жить оленем не так уж плохо. Есть только один крупный минус у такой жизни – ни один олень в природе не умирает от старости, дома, в постели, в окружении любящих внуков. Оленя рано или поздно кто-нибудь сожрет.
И прямо сейчас кто-то хочет сожрать меня. А быть сожранным – это больно. Особенно если заживо. Я знаю.
Поднимаю голову и оглядываюсь. В принципе, можно головой особо и не вертеть – обзор и так почти на триста шестьдесят градусов. Но картинка получается не слишком четкой – как будто всё вокруг видишь боковым зрением. Заметны движущиеся предметы, общие очертания деревьев и кустов, вот и всё. Цвета тусклые, четкость отсутствует, как ни вглядывайся, и объемности у картинки нет. Точнее есть, но только в узкой полосе прямо перед носом.
Похоже, я в тайге.
Кто у нас в тайге жрет оленей? Волки. Тигры. Медведи.
Сейчас, к счастью, лето. Волки бегают поодиночке и питаются мышами. Медведи жиреют на растительной пище. Значит, бояться нужно только тигров.
Иду вперед. Вокруг деревья, кусты. То тут, то там лежат наискосок, застряв верхушками в кронах соседей, упавшие трухлявые стволы, с которых свисают растрепанные пряди мха. Видимость – метров на двадцать, не больше.
Тигр обычно нападает сзади. Подкрадывается метров на тридцать, потом резкий рывок. Долго гнаться он не может, выносливости не хватает, метров сто, сто пятьдесят, потом бросает несговорчивую добычу. Кстати, заметить тигра вовремя не так уж просто – это для человека он яркий, а олени не различают рыжий цвет, для них он серый.
Впереди пахнет водой. Хорошо. Попить – это приятно.
Тихое журчание. Ручеек.
Оглядываюсь. Вроде спокойно. Опускаю морду в прохладную воду. Испуганная лягушка отпрыгивает в сторону. Лакаю. Вода прохладная, чистая, совсем не пахнет болотом.
Бреду через ручей, он мне по колено. Выбираюсь на берег. Иду дальше по лесу.
Слишком всё спокойно.
Слишком долго всё спокойно.
Настораживаю уши. Вдруг где-то поблизости под тяжелой лапой треснет ветка?
Нет, тишина…
Резко поворачиваю голову.
Попался!
Тигр. Стоит, красавец, замер. Шел за мной по следу, высунулся из-за куста, лапу поднял, чтобы шаг сделать, так и застыл с поднятой. Надеется, раз он неподвижный, я его не замечу. А я – заметил!
Срываюсь в бег. Тигр – за мной. У него стартовый рывок мощный, но я успеваю набрать скорость.
Мчусь вперед изо всех сил. Ветер ворошит шерсть на груди и шее, шумит в ушах. Мое тело радуется скорости. Мчусь.
Сколько я пробежал? Метров двести есть? Больше? Шелеста кустов сзади не слышно. Специально пробегаю через заросли, сбивая рогами мелкие ветки. Нет, преследования точно не слышно. Оглядываюсь. Отстал хищник. Можно отдышаться.
Всё.
* * *
Сработал дозатор. В кровь поступила химия, которая прекращает действие «пепла», галлюциногена, создающего эффект полного погружения.
Теперь он – снова человек. Он сидит в кресле. На голове – очки с видеообъективами. На ушах – наушники. На руках и ногах – фиксаторы и сенсорные манжеты, считывающие сокращения мышц. Во рту – загубник дозатора.
Сердце еще колотится в груди. В крови гуляет убойная доза адреналина. Он побывал на волосок от смерти и выжил.
Глеб сбросил дозатор и бинокуляры, откинулся на спинку и захохотал.
Скоро эмоции схлынули, смех прекратился. Осталось только хорошее настроение и ощущение победы.
Программист перевел дыхание. Футболка – мокрая от пота. Сессия в роли оленя вызвала гораздо больше напряжения и эмоций, чем в роли хищника. Потрясающе!
Конечно, всё это было слегка незаконно. И применение «пепла» для эффекта полного погружения незаконно, и создание новых миров и персонажей, предполагающих полное погружение. Но это мелкие и трудно доказуемые грешки.
Зато такие чистые яркие эмоции! Игроки за них будут отлично платить.
* * *
Глеб отстегнул манжеты, пододвинулся ближе к столу.
Свернул на мониторе экран своего виртуального мира.
Под ним, на новостной странице мессенджера, открылась фотография маленькой девочки, которая нагло улыбалась в объектив. Здоровая, веселая, красивая. Видно, привыкла, что ее все любят и балуют. Заголовок рядом: «Еще один ребенок пропал».
Глеб пробежал взглядом новость.
«Родители боятся. В городе действует серийный маньяк. Полиция бездействует».
Просмотрел личные сообщения. Потом остальные заголовки новостей. Ничего важного.
* * *
Жилище у Глеба скромное. Он снимает однокомнатную квартиру в спальном районе. Линолеум в коридоре выглядит потертым. На стенах – обои, с виду модные, но дешевые и неновые, кое-где края отклеились. Мебель старая. Вдоль одной стены идут шкафы, у второй стоит широкий диван-кровать, всегда разложенный. Глеб даже постель обычно не застилает, потому что незачем, гостей он сюда не водит.
У окна стоит самое важное – стол с большим монитором. Рядом с ним – удобное рабочее кресло, кожаное, а сбоку от него – маленький столик с разложенными игровыми гаджетами. Сенсорные манжеты, загубник дозатора, бинокулярные очки. Столы и кресло явно более дорогие, чем остальная мебель, мышка и клавиатура – профессиональные, а компьютер собран под индивидуальные запросы.
При выборе жилья Глеб больше внимания обращал не на размеры и отделку помещения, а на его расположение: ему хотелось поселиться недалеко от Насти, чтобы не тратить много времени на дорогу. Вот Настя сняла себе квартиру уютную, после ремонта, с хорошей мебелью, с большой кухней. А Глебу все эти мелочи не важны. Кровать удобная, есть хороший интернет, расположена квартира не на первом этаже. Остальное не принципиально.
Парень отправился в душ. Там струи воды быстро смыли остатки напряжения и пот.
Теплый поток струился по лицу и щекотал губы.
Глеб стоял, прикрыв глаза, пытался разобраться, где ошибка. Он выбирал тигра, а попал в оленя. Не в тигра с оленьим телом, не в тигра с рогами, а в полноценного оленя. Ошибка на самом верхнем уровне, найти будет несложно.
Со входом под «пеплом» он, конечно, поторопился, софт надо еще отлаживать. Но получилось неожиданно интересно.
* * *
После душа Глеб ненадолго вернулся к компьютеру. Ошибка нашлась, он ее исправил, еще раз всё проверил.
Тестировать в режиме полного присутствия не стал, потом. На сегодня работа закончена.
Сохранил исходные файлы с кодом на своем облачном диске.
Запустил утилиту, которая чистила локальный диск от остатков временных файлов. Без возможности восстановления. Это привычка. Даже своим коллегам он передавал только рабочие, откомпилированные, файлы, а исходный код всегда хранил в облаке. А домашний компьютер, когда Глеб не работал на нем, всегда был чист, как попка младенца сразу после мытья.
Пришло сообщение от Насти…
3. Настя
Настя закрыла вкладки со статистикой. Поговорила по «массажеру» с дежурным админом, потом – с модератором.
Пришел вызов от Артема. В крупной компании его должность называлась бы «руководитель службы поддержки», но сейчас он числился просто администратором форума для игроков.
– Настя, нам надо обсудить одну тему. На наши серверы приходит всё больше иностранцев. После легализации «пепла» в Европе они идут волной. Спрос на игры с полным погружением там резко, на порядки, растет. Часть этого потока заносит к нам. Нам нужны люди со свободным владением английским и основными европейскими языками. И чем дальше, тем таких людей нужно будет больше.
– А какие миры их интересуют?
– В наших боевых мирах они пока только в кучки собираются, а в «Игривых фантазиях» чешские проститутки уже вовсю бабло зарабатывают. Их там уже больше, чем наших.
– Ну, давай примерный прогноз по количеству людей, с каким языком сколько надо. Количество игроков из разных стран укажи. Будем думать. Чешского не обещаю, сразу говорю, пусть русский учат. А английский и немецкий точно сделаем.
Попрощались.
Девушка открыла графики загрузки серверов. Полюбовалась недолго, как кривая количества подключений поползла вверх. Начинался очередной вечер. Обычный спокойный вечер. Игроки возвращались домой после рабочего дня и входили в любимые игровые миры.
* * *
«Массажер» заквакал сигналом входящего видеовызова. Мать стучится.
Настя кликнула на «Принять».
Мама выглядела встрепанной. Иногда на нее находила гиперактивность. Она давно не работала, сидела дома, скучала. От скуки придумывала себе какую-нибудь идею и тут же начинала вываливать ее на тех, кто попался под руку.
В этот раз она заговорила о Глебе:
– Я не понимаю ваших отношений. Вы давно вместе, но даже съехаться вместе не хотите.
Глеб матери не нравился.
– Ма, мы сами разберемся. Мы по работе много общаемся, если еще и жить вместе станем, совсем личного пространства не останется.
– Я вообще не понимаю, он любить умеет? Он какой-то бесчувственный, – мать ее не слушала.
Ей не нужен был собеседник, ей нужен был слушатель, чтобы побыстрее вывалить свои мысли.
– Ма, он не бесчувственный, просто не показывает эмоций.
Раньше Глеб таким не был. Был открытым, то, что он чувствует, всегда легко читалось на его лице. В последние годы он много времени провел, тестируя свои разработки, в том числе и под «пеплом», с эффектом полного погружения. Тысячи раз погибал в вирте, а сколько раз испытывал боль – можно только догадываться. Конечно, это не могло не наложить отпечатка на его поведение и психику. По сути, у него посттравматический синдром, как у людей, прошедших войну. Хотя его самого это нисколько не тревожит. Он просто так живет.
– Наркоман он!
– «Пепел» – не наркотик. К нему нет привыкания. Я тебе сто раз уже говорила.
– Полиции это скажи.
– В Европе его уже легализовали, – вздохнула Настя. – И у нас скоро легализуют.
Мать несколько лет назад, на фоне развода и неудачной беременности, попала в депрессию. Крепко подсела на лекарства, потом долго и болезненно восстанавливалась. Любые наркотики теперь ее пугали, были абсолютным злом. Хотя это не мешало ей принимать антидепрессанты.
– Ты могла бы найти себе нормального мужчину, который женится на тебе, детей заведете. Время идет, ты не становишься моложе.
– Ма, мы это уже много раз обсуждали. Хватит. Может, ты забыла: если бы не Глеб, ты бы сейчас в психушке была, а я – на панели.
Когда мать заболела, Настя не сразу это поняла. У нее тогда была романтика, учеба, новые увлечения. Мать тяжело переживала развод и выкидыш, это же нормально?
Тогда «пепел» только появился. До него был «уголек». Он тоже давал эффект погружения, но под ним человек должен был двигаться в реальности. Для этого требовались сложные гироскопические подвесы, шлемы и костюмы, которые по карману были только богатым. А потом появился «пепел». Это двухкомпонентная смесь, кроме галлюциногена она содержит мышечный релаксант. Человеку достаточно закрепить руки-ноги-голову мягкими фиксаторами, а вместо дорогих подвесов использовать набор манжет, считывающих напряжения основных мышц. Дешево, доступно, удобно.
После такого нововведения количество игроков в мире начало расти по экспоненте.
Именно тогда Глеб и придумал новый подход к созданию персонажей. Он сделал софт, который анализировал по видеозаписям действия реальных людей, прогонял данные через нейросеть, обучал ее, в результате получались персонажи, которые очень достоверно двигались. Любой игрок мог не только почувствовать себя в теле спортсмена, но и тренировать координацию движений в условиях, близких к реальным. Хотите сражаться в теле мастера боевых искусств? Или побегать по крышам в теле профессионального паркурщика? Это возможно.
Сначала это была однопользовательская игрушка. Потом они запустили доступ к игровому миру в студенческой сети института, бесплатно.
А потом, как раз когда Настя узнала, что у ее матери всё очень плохо, их проект стал коммерческим. Деньги тогда они зарабатывали совсем небольшие, но именно они помогли выплыть, вылечить мать и закончить институт. Лекарства, уход за больной, процедуры реабилитации – всё это оказалось недешево. Было трудно, но они справились.
* * *
Девушка откинулась на спинку кресла. Стол, монитор, кресло у нее стояли такие же, как у Глеба, он покупал одновременно и себе, и ей. А вот игровыми гаджетами она почти не пользовалась. Иногда заходила в какой-нибудь из новых миров, чтобы своими глазами глянуть, что их компания продает пользователям. Желания жить в виртуальном мире у нее не возникало. Зачем? Ей и в реальности интересно.
После звонка матери Настя чувствовала себя опустошенной. Общение с ней частенько оставляло тяжелый осадок.
Но в чем-то она права. Отношения в последние годы действительно забуксовали, замерли в одной точке. Два года назад у них появились деньги на то, чтобы уйти от родителей и снимать квартиры. С тех пор ничего не менялось. Работа, общение, совместные развлечения. Пару раз в неделю Глеб приезжал к ней и оставался на ночь. Потом возвращался к себе. Так было удобно.
И он никогда не говорил ей, что любит ее.
«Если ничего не делать, то ничего и не изменится», – признала девушка.
Зачем что-то менять, если Глеба устраивает такое положение? И ее устраивает, если честно. Но она не становится моложе, тут мать совершенно права.
«Надо бы об этом поговорить», – решила девушка.
И отправила Глебу сообщение, чтобы приезжал.
«ОК, уже еду», – почти сразу ответил он.
Но задержался, а потом позвонил и сказал об убийстве…
