Kitobni o'qish: «Пробудивший совесть»

Есть люди по своей сущности бессовестные… Нехорошее они не упрекают, хорошее не видят и не воспринимают. Сталкиваясь с ними, ты невольно задаёшься вопросами: «Как вообще можно быть такими? Разве вас хоть чуть-чуть не гложет сознание за совершённую гадость?» И, как правило, эти вопросы отходят сами собой, когда, тщательнее понаблюдав, начинаешь убеждаться в полном отсутствии совести у таких людей. Но неужели совести в человеке совсем может не быть? Быть может, она просто спит?..

***

В тесной раздевалке стоял гул от басистых юношеских голосов. Огромный поток матерщины и сквернословия выходил даже сквозь закрытую дверь. Ненормальный и дикий смех, чем-то напоминающий конское ржание, дурацкие визги, истошный ор… всё это происходило там, внутри. Это была перемена перед уроком физкультуры, последним на сегодняшний день уроком. Каждый занимался чем-то своим: одни горячо спорили, другие переодевались, третьи дурачились и озорничали.

‒ Это ни в какие ворота не лезет! Что у вас тут происходит? ‒ вдруг ворвалась пожилая уборщица, ‒ Постоянно после вас в раздевалке бардак. Вы что себя ведёте-то как свиньи?

Услышав это, парни залились смехом сильнее прежнего.

‒ Я ничего смешного не сказала. Вы совсем уже обнаглели? Мимо вас пройти невозможно: уши вянут! Материтесь как сапожники!

‒ Ну так не слушайте… ‒ твёрдо произнёс один из ребят.

Женщина была вне себя. Глаза её округлились, явно демонстрируя потрясение от такой похабщины.

Когда она увидела на полу огрызки яблок, куски изорванных бумажек, шелуху от семечек, её дрожащие от изнеможения руки медленно затворили дверь. Бесполезно было что-то говорить, ругаться, тратить нервы, ведь до этих детей ничего не дойдёт…

Из туалета вышел шестнадцатилетний Антон Скворцов. Очень гадкий и неприятный юноша, впрочем, как и значительная часть этого класса. Его нахальная низость проявлялась в самых элементарных вещах. Прямо сейчас этот мерзавец не нажал кнопку смыва после себя и, вдобавок ко всему, специально утопил целый рулон туалетной бумаги в унитазе… Для чего это было сделано? Что он желает этим показать? Свою глупость? Страшно представить, что будет чувствовать бедная уборщица, когда, придя убирать уже замеченные ею пакости ребят, она столкнётся с этой подлянкой.

‒ Что тут было? ‒ развязно полюбопытствовал он.

‒ Зашла одна истеричка психованная, ‒ объяснял сверстник, ‒прооралась и вышла.

‒ Забавно… ‒ ухмыльнулся Антон.

‒ Тоха! ‒ тотчас окрикнул его кто-то из парней, ‒ Что с мылом можно сделать?

Рыжеволосый негодяй-Лёня держал незадолго поставленную бутылку жидкого мыла и шкодно откручивал с неё крышку.

Поразмыслив, Скворцов нахмурил лицо и проговорил:

‒ Выдави-ка его Жукову в портфель!

‒ А ты не попутал ничего? ‒ возмутился Жуков, переодевавшийся рядом, ‒ В смысле мне?

‒ В прямом смысле, идиот! ‒ злобно поднял брови Скворцов, ‒ Из-за тебя меня эта старая мразь сегодня спросила!

Хохот класса тотчас прекратился, и все с любопытством следили за развернувшимся конфликтом.

Антон бесстрашно зашагал к оппоненту, а проказник-Лёня ехидно наблюдал за стычкой, временно отставив «мыло раздора».

‒ Что ж ты не готовишься-то к уроку? ‒ продолжил Жуков.

‒ Тебя это волновать не должно! ‒ бросил Скворцов, ‒ Давно это ты у нас умным заделался? Ишь ты, подготовленный у нас нашёлся! Один раз в жизни подготовился и сейчас строишь тут из себя умницу.

Они приблизились нос к носу. Обстановка накалялась. Вот-вот на ровном месте могла случиться драка.

‒ Пошёл ты… ‒ в сердцах выговаривал Жуков, но его грязная фраза прервалась.

Учитель, неожиданно распахнувший дверь, застал парней врасплох.

‒ Я не понял, девятый «Б», звонок уже был! ‒ воскликнул он, ‒ Живо в зал!

Урок шёл как обычно. Пономарёв Андрей Владимирович, преподаватель физкультуры, после разминки поручил ребятам выполнять упражнения на перекладине.

‒ И ещё! ‒ грозно заявил он, ‒ Агафья Викторовна пожаловалась мне на вас, сказала, что мусорите в раздевалке!

‒ Не мы это… там уже был беспорядок! Мы в грязи переодевались… ‒ попытался соврать рыжеволосый Лёня.

‒ Рот! ‒ топнул ногой Андрей Владимирович, ‒ Кому ты здесь пытаешься что-то оправдать, Напахин? Я сам заходил в раздевалку до вас, и там всё было чисто!

Все замолкли, опустили глаза и тихо направились к перекладине.

‒ Ещё раз после вас останется хоть единая бумажка… будем разбираться по-другому!

По количеству подтягиваний среди всех вырывался вперёд именно Скворцов, что, безусловно, создавало повод для уважения.

Антон самый первый заскочил на турник и предельно гладко сделал пятнадцать повторений. На этом парень не остановился и резво выполнил ещё три раза подъём переворотом. Его ничуть не усталое на вид лицо поражало каждого. «Неужели не выдохся?» ‒ думали одноклассники. Это был фурор. Наверное, это единственное за что его можно было действительно похвалить…

После того, как Скворцов спрыгнул, каждый из юношей, точно приняв некий вызов, стал пробовать бить его рекорд.

Так постепенно очередь дошла до Паши Васяева. Парнишка единственный, кто не пытался кому-то что-то доказать и совершенно не имел цели выделываться перед классом. Взобравшись на перекладину, он не так уверенно, как Скворцов, но всё же сделал пятнадцать подтягиваний.

‒ Давай подъём переворотом ещё! ‒ азартно горланила толпа.

Трясущиеся от усталости руки показывали, что силы у Паши были на исходе. Тем не менее он собрался с мыслями и всё-таки принялся осуществлять дополнительное упражнение.

‒ Раз! ‒ хором считал класс, непросто дающиеся перевороты парнишки, ‒ Два!

Внезапно из Пашиного кармана выпадает сложенная в несколько слоёв пятидесятирублёвая купюра, но сам мальчик этого не замечает. Деньги, крутясь, плавно летели вниз. Это увидели абсолютно все.

Кто-то из класса хотел было вскрикнуть, но Антон Скворцов, приложив указательный палец к губам, змеёй прошипел:

‒ Тсс-с-сс!

Он тут же подбирает деньги и засовывает их себе в карман. Никто не произнёс ни словечка. Никто!

Васяев вовсе не подозревал, что, пока он тяжело вытягивал последний переворот, его купюру бесстыдно присваивали себе. Как специально, в этот момент Андрей Владимирович вышел из спортзала, не став свидетелем кражи.

‒ Что дальше, ребят? ‒ робко осведомился Паша, слезая с перекладины.

‒ Отжимания, ‒ с неким отвращением проворчал один из парней.

Ещё секунду назад улыбающееся за спиной Паши лицо Антона теперь не подавало вида. И не только он занимался притворством, весь класс по-скотски встал в упор лёжа, не сообщив о случившемся. Ребята немного побаивались Скворцова. Ни один из них не мог сделать что-либо против такого «авторитета».

Отжимания проделались от силы три-четыре раза, а потом класс разболтался. Косые взгляды на Пашу Васяева всё-таки изредка проскакивали от каждого. Мальчик не понимал причины этого поведения со стороны класса.

Парни галдели так, что в зале беспрестанно раздавалось эхо.

‒ Захар, ‒ слышалось впереди, ‒ ты после урока куда?

‒ В столовую, наверное, сначала пойду, ‒ звучало в ответ, ‒ А что?

‒ У тебя деньги есть с собой?

‒ Да-а, с собой.

‒ Я с тобой схожу.

Этот случайно услышанный разговор натолкнул Пашу проверить свои деньги. Он засовывает свою руку в карман, но, на беду, ничего там не обнаруживает. Денег нет. Пусто. Наивная надежда на то, что он просто не нащупал их с первого раза, тоже вдруг умерла.

‒ Где? ‒ испуганно спросил Васяев, ‒ Где они?

Все круго́м обернулись на его возглас. Машинально он проверяет второй карман, хотя был уверен, что не клал в него денег, ‒ конечно же, пусто.