Kitobni o'qish: «Князьки мира сего»

Посвящается внутреннему человеку

Предисловие

Возможно, у кого-то из читателей возникнет вопрос: почему мы назвали роман «Князьки мира сего», а, скажем, не «Метания старлея Иваненко»? Ведь внутренний мир князьков почти не живописуется, в то время как внутренний мир Иваненко живописуется со всеми отталкивающими подробностями. Никакой тайны здесь нет: причина была та же самая, по которой Джон Толкин назвал свой роман «Властелин колец», а, скажем, не «Миссия Фродо Бэггинса». Помнится, Саурону в трилогии Толкина тоже уделено немного внимания.

Также спешим донести до сведения любознательного читателя-инквизитора, что действие сей книги происходит не в нашем мире, а в параллельном, однако весьма близком к нашему. Да не введёт дражайшего читателя в заблуждение совпадение одних имён и несовпадение других! Мы знаем, что по теории вероятностей возможен такой мир, где некоторые существа сильно схожи с конкретными существами из нашего мира, другие же в той или иной степени отличны от своих двойников.

И последнее: не стоит искать в нашем романе «положительного» персонажа, чьё мировоззрение полностью совпадало бы с мировоззрением авторов, – его нет. В миропонимании каждого из центральных персонажей есть червоточина, которая, по нашему мнению, может привести к плачевным для всех последствиям.

Д. Савельев, Е. Кочергина

Часть первая
По следам сатанистов

Глава 1
Вербовка

Пятого сентября в четыре часа дня группа быстрого реагирования в составе трёх человек, возглавляемая старшим лейтенантом милиции Петром Исааковичем Иваненко, выехала по вызову гражданки Ефросиньи Гавриловны Подрумянцевой на Рабочую улицу. Дежурный сообщил, что гражданка Подрумянцева, семидесяти двух лет, заявляет о возможном преступлении в соседней квартире, где проживает семья религиозных фанатиков. По её словам, супруги, живущие с ней по соседству, ведут себя замкнуто, не работают, с соседями не общаются и ведут активную религиозную жизнь, что выражается в странных песнопениях, доносящихся из-за стены, и наличии религиозных атрибутов, с которыми супруги неоднократно встречались ей на лестничной клетке. Около же получаса назад за стеной раздалась возня, и гражданка Подрумянцева в целях общественной безопасности приложила стакан к смежной с квартирой супругов стене и занялась прослушиванием. О чём говорили за стеной, она не разобрала, но вскоре услышала истошные нечеловеческие крики, потом хлопнула входная дверь, потом послышались стоны и бульканья, похожие на призыв о помощи, потом всё затихло, и Подрумянцева стала звонить в милицию, подозревая, что кого-то убили. В «чёрный список» озабоченных правопорядком бабок, регулярно терзающих дежурных по малейшему поводу и без, Подрумянцева не занесена, и вообще звонит в первый раз.

По дороге милиционеры смеялись и рассказывали анекдоты, хотя у Петра Исааковича и сидело под сердцем нехорошее предчувствие.

– Наверное, какой-нибудь бородач-старовер отлупил свою непослушную жёнку! – смеялся сержант Кривов на заднем сиденье.

– Или кришнаиты впали в религиозный экстаз и стали вопить от счастья! – шутил из-за руля сержант Булыгин, лихо срезая углы по тротуарам.

* * *

– Милиция! – сказал в домофон Иваненко, и Ефросинья Гавриловна тут же открыла дверь.

Они с Кривовым поднялись по лестнице на четвёртый этаж и сразу же увидели следы запёкшейся крови на лестничных перилах и на ручке двери квартиры номер 64, где проживали супруги-фанатики. Гражданка Подрумянцева высунулась в щель, но Иваненко попросил её спрятаться обратно, пообещав, что обязательно зайдёт к ней попозже. Дверь в шестьдесят четвёртую квартиру была капельку приоткрыта. Милиционеры достали табельное оружие и позвонили. Естественно, никто не ответил. Иваненко тихо зашёл в квартиру.

Кухня и первая комната были пусты. А в комнате со смежной с квартирой Подрумянцевой стеной лежал труп.

– Господи Боже мой! – сказал Иваненко и пошатнулся. Кривов, едва заглянув в комнату, выскочил и, усевшись на табуретку в прихожей, впал в небольшой ступор. Потом очухался, снова заглянул в комнату, снова сел на табуретку и снова впал в ступор, гораздо более продолжительный.

Иваненко судорожно рылся в карманах в поисках соответствующей инструкции.

Тело принадлежало не человеку. Это ощущалось всем нутром, и предположение, будто здесь поработал специалист по спецэффектам, в принципе не могло закрасться в голову.

Существо примерно метр двадцать в длину с зеленоватой переливчатой кожей и голым вытянутым черепом, когтистыми шестипалыми конечностями и вывалившимся длинным языком, одетое в странную серебристую одежду, лежало в луже фиолетовой крови с перерезанным горлом. Неподалёку валялся кухонный нож, вероятно, послуживший орудием убийства.

Иваненко передал дежурному по рации специальный код, а в ожидании представителей спецслужб сделал над собой волевое усилие и осмотрел квартиру. Он обнаружил несколько икон с просверленными глазами у святых и написанными от руки чёрными символами на золотистых нимбах, два подвешенных кверху ногами креста (на голову Спасителя была намотана чёрная тряпица) и книгу «Сатанизм для избранных». Теперь стало понятно, КАКИЕ фанатики проживали в квартире.

* * *

Следственно-оперативная группа ФСБ прибыла минут через двадцать пять. Кривову дали понюхать нашатыря, а потом отвели в машину и куда-то увезли вместе с Булыгиным, а Иваненко майор ФСБ пригласил прогуляться по скверику, пока «ребята наводят порядок».

В душе Петра Исааковича поселилось устойчивое чувство, что он стал героем сериала «Секретные материалы».

– Что ж, старший лейтенант Иваненко, вам предстоит сделать выбор, и выбор непростой, – вкрадчивым голосом говорил майор. – Вы стали свидетелем неизвестного науке явления. И поскольку до сих пор вы не сотрудничали с нашей организацией, вам придётся пойти на сотрудничество, либо… либо вы откажетесь от сотрудничества. Но поскольку я верю в ваше благоразумие, я почти уверен, что вы пойдёте на сотрудничество. Я говорю с вами по-братски, без обиняков. В таких случаях, как этот, у нас нет времени для полноценной вербовки, для последовательного раскрытия всех преимуществ сотрудничества с нами и т. д. Можете считать, что вам не повезло, или, наоборот, повезло. Сути дела это не меняет…

– Я буду сотрудничать, – выдавил из себя Пётр, который уже давно всё понял и которого словоблудие майора утомляло.

– И вы даже не представляете, насколько тесным будет наше сотрудничество! – сказал майор. – В скором времени мы с вами свяжемся. Не надо говорить о том, что вы сегодня видели, ни жене, ни маме, ни сыночку. Ведь мы обязательно это узнаем.

– У меня нет жены и сыночка, – буркнул Иваненко.

– Да я знаю, знаю. Досье я ваше уже успел изучить. Три курса на философском факультете… Хорошее досье! И психика у вас устойчивая! Отправляйтесь домой.

– А кто будет за меня дежурство передавать, рапорт писать? И что будет с моими ребятами?

– Мы всё уладим. Кривова госпитализируем на несколько дней в специальную клинику. Нервный срыв вследствие переутомления. Вы же сами всё видели! В таком состоянии бывают галлюцинации, и Кривов сам в это поверит. Если, конечно, его никто не будет разубеждать. Но кроме вас, это некому сделать. Булыгина к вечеру отпустим, вашему начальству объясним ситуацию. Шпионский скандал в стране, все всё понимают! Служебный автомобиль мы тоже перегоним. Не волнуйтесь ни о чём. Отправляйтесь домой, примите душ, поужинайте. Всего доброго!

* * *

Дверь квартиры старшему лейтенанту открыла маленькая живенькая старушка в ситцевом халатике и отороченных мехом тапочках. Взгляд её выразил удивление, но и радость от того, что сын раньше обычного вернулся домой.

«Как хорошо приходить в дом, где тебя ждёт любящее существо», – невольно подумал Пётр Исаакович, с нежностью глядя на свою мать – Людмилу Петровну Иваненко.

– Ты чего сегодня так рано? Всё в порядке? – спросила Людмила Петровна.

– Укороченная смена, – ответил сын, разуваясь и вешая форменную куртку в видавший виды коридорный шкафчик.

– А почему такой бледный? Не заболел? – вдруг заволновалась пожилая женщина, внимательно вглядываясь в осунувшееся и какое-то постаревшее лицо Петра Исааковича.

– Да нет, ма, просто голодный. Покормишь?

– Иди переодевайся, я только что борщ сварила, с сахарной косточкой, как ты любишь! Закутала в полотенца, чтоб до девяти часов не остыл, а ты – тут как тут! У меня и сметана есть, рыночная! – засуетилась Людмила Петровна и побежала на кухню.

Пётр постоял ещё немного в прихожей, чтобы успокоиться и привести в порядок свои чувства. Он никогда не позволял себе вываливать дома накопившиеся за день неприятные эмоции. Что бы ни произошло на работе и какие бы ни скребли кошки на душе у Иваненко, он всегда был спокоен и весел у домашнего очага, по крайней мере, выглядел таковым. Пётр ни на минуту не сомневался, что мама поверит в инопланетянина и не будет говорить о психическом срыве, но он до глубины души презирал тех людей, которые демонстрировали своё дурное настроение домашним и перекладывали свои мужские проблемы на хрупкие плечи жён и матерей. Да ещё и этот собачий майор запретил делиться… Однако сегодня ему понадобилось гораздо больше усилий, чтобы взять себя в руки и утишить ураган чувств, бушующих у него в душе.

Пройдя к себе в комнату, он встал перед плакатами с изображением Бориса Гребенщикова и Ильи Кормильцева, как перед иконами, и стал напряжённо думать.

Взгляд БГ едва угадывался из-под больших солнечных очков, но заплетённая в косичку борода звала Петра к неведомым далям тибетского ламаизма. Кормильцев же, в гутре и восточном халате (конечно, монтаж),¹ смотрел открыто и ясно, слегка улыбаясь, как человек, прошедший долгий тяжёлый путь и в конце него обретший истину. Иваненко слушал «Аквариум» и «Наутилус» с первого курса института.

Да, Петины кумиры отлично знали: что-то назревало в его жизни. Сегодня Пётр Исаакович кожей почувствовал ветер перемен, неожиданно подувший на него из приоткрытой двери квартиры сатанистов. И дело было даже не в зелёном человечке с фиолетовой кровью, лежавшем на полу с перерезанным горлом. Тут таилось что-то другое, что-то ещё более необычное и… трансцендентное. Да, именно ТРАНСЦЕНДЕНТНОЕ – это было то самое слово, которое Иваненко мучительно пытался поймать, идя домой по запруженным машинами и людьми улицам. Оно вертелось на кончике языка, но никак не хотело проникать в сознание. А вот теперь вдруг загорелось в мозгу яркими неоновыми буквами: «ТРАНСЦЕНДЕНТНОЕ!!!»

Стоп! Ночью он всё обдумает. Но это ночью, а сейчас – борщ и только борщ, с сахарной косточкой, приправленный материнской любовью и заботой.

* * *

Людмила Петровна разливала по тарелкам суп и одним глазом косила на сына. Ему никогда не удавалось обмануть её бдительное материнское око. За внешним спокойствием и беззаботностью она всегда угадывала скрываемую от неё тревогу, тоску или душевное волнение. Её мальчик чем-то сильно обеспокоен – она определила это уже по одной его походке. Но по давно заведённым правилам игры она молчала и не смела его ни о чём расспрашивать. «Надо его как-нибудь женить, – в очередной раз подумала женщина и тихо вздохнула, глядя на поседевшие раньше времени виски сына. – Мальчишке тридцать пять лет, а у него был всего один роман, и тот неудачный. Почему он не стал делать Светке предложение? Ведь уже спали вместе…» На самом деле, Людмила Петровна догадывалась, почему. Света была абсолютно земная, хотя и неглупая женщина. А Петя всегда стремился куда-то вверх, вверх и вдаль. Он думал исцелиться и стать земным, когда бросил институт и пошёл работать в дежурную часть. Но всё было тщетно – милиция не помогла.

– Что ты вздыхаешь, голубка дряхлая моя? – спросил Иваненко, наворачивая борщ. Он тоже вспомнил Светлану – у них с мамой уже давным-давно было что-то вроде телепатической связи.

«Три года уже не созванивались. Нашла она себе кого-нибудь? До сих пор прозябает в своём НИИ?»

– Сынок. Я тут смотрела передачу, как знакомиться через интернет. Можно долго-долго переписываться, слать фотографии. Никто тебя ни к чему не принуждает. И выбор огромный!

– Ну вот и познакомься с кем-нибудь! Тридцать лет уже, как вдовствуешь!

– Опять шутишь!

– А вот и нет. Мне кажется – тебе сейчас самое время. Тебе же ещё семидесяти нет! Приведи какого-нибудь дедка, тоже вдовца, я не против. Посмотри́те с ним DVD. Оставь его ночевать…

– Да я и интернетом пользоваться не умею!

– Не умеешь, научим, не хочешь, заставим!

– Болтун! Молчи лучше, а то подавишься!

Пётр замолчал. И они оба стали думать о папе. Исаак Иакович был евреем, Людмила была его третьей женой, а Петя – пятым ребёнком. С предыдущими папиными семьями они не общались.

Когда Петеньке было четыре года, Исаак Иакович заболел раком. Лечиться он не захотел, зато стал ревностным иудаистом (чего за ним никогда не наблюдалось), весь последний год жизни не вылезал из синагоги и даже хотел обрезать Петюню. Людмила Петровна не дала.

На четырёхлетнего Петю папино поведение оказало сильное влияние. Взрослея, он много думал об исходе из жизни, подготовке к смерти, и даже сам хотел обрезаться в память о папе. Людмила Петровна не дала.

Казалось бы, ничего особенного – человек заболел неизлечимой болезнью и стал заботиться о своей посмертной участи. Но большинство-то людей вело себя по-другому! Они прятали голову в песок от смерти, бегали по врачам, «бабкам» и экстрасенсам, до последнего не верили, что всё-таки умрут… И умирали неподготовленными!

Например, несколько лет назад скончался отец-бизнесмен у Петиного институтского друга. Пока этот человек был здоров, он всем заявлял, что горячо верует, что православный до мозга костей; жертвовал крупные суммы на восстановление храмов, получал церковные награды в виде орденов, меховых шапок и бог знает чего ещё… А когда заболел, всю православность у него как отрезало – даже собороваться не захотел. Умирал с проклятием на устах, кажется, проклинал Бога за несправедливость к себе.

В общем, из-за отца Пётр и поступил на философский факультет…

– Не нужен мне никакой дедок! – решительно сказала Людмила Петровна. – По молодости, да, многие гуляют, но супружник у человека должен быть один, и ежели Бог забрал, то другого искать не надо.

– Да вы прожили-то вместе всего шесть лет!

– Зато какие это были годы! Конечно, я могла второй раз выйти замуж, но не хотела, чтобы ты рос с отчимом. И сейчас не хочу. Ты же – всё ещё ребёнок!

Пётр вдруг вскочил и зашептал ей в ухо:

– Нас скоро поставят на прослушку. И корреспонденция – сама понимаешь – вся будет проверяться. Будут ходить всякие люди – электрики, сантехники и так далее. Ни на что не обращай внимания! Если что заподозришь (знаю – уже заподозрила!), с подружками и сёстрами не делись. Во всяком случае, не в письме и не по телефону. Да и на улице будь осторожна – не трётся ли рядом какой-нибудь калач. Больше ничего сказать не могу. Всё будет хорошо!

Людмила Петровна села.

– И тебя тоже?

– И отец тоже? – удивился Пётр.

– Да, мне не привыкать, – сказала мать. – За что хоть?

– А отца за что?

– Как же! Профессор, доктор наук, религиовед.

– Ну а мне просто не повезло. Всё, не тяни за язык, а то меня потянут за него в другом месте.

* * *

Всю ночь Пётр ворочался с боку на бок и думал, думал, думал.

Почему именно теперь, когда казалось, что он начал исцеляться от своей тяги ко всему духовному, налаженная с таким трудом жизнь покатилась в тартарары? Он сказал матери, что ему просто не повезло. Но почему ему всегда так не везёт? Другие живут спокойно, обустраивают свой быт, женятся, рожают детей, разводятся, отмечают Новые Года и дни рождения… а он словно какой-то отщепенец. Всё ему чего-то не хватает, всё у него не как у людей. Его коллеги спокойно дослуживаются до пенсии, и никакие мёртвые инопланетяне не встают у них на пути. Почему? Да потому что они просто не хотят сталкиваться ни с чем необычным, они блокируют любые проявления трансцендентного в своей жизни. Они хорошо умеют это делать. А у него, похоже, нарушена какая-то важная защита, неправильно работает антивирусная программа. Вот потому и липнут к нему неопознанные зелёные существа, словно мухи к варенью. Сопротивляться этому бесполезно. Трансцендентное всё равно доберётся до него. Лучше расслабиться и плыть по течению. По крайней мере, теперь он что-нибудь узнает – об устройстве вселенной, о её возникновении, о потустороннем мире, в конце концов. А потеря душевного равновесия – не такая уж большая цена за это знание.

* * *

Иваненко заступил на дежурство по расписанию. Начальник смены был какой-то нервный и странно поглядывал на Петра. Булыгин отмалчивался и ни о чём не спрашивал.

В середине дежурства начальник дежурной части вызвал Иваненко к себе в кабинет и сообщил, что с завтрашнего дня отправляет его в отпуск по состоянию здоровья, что следует понимать, как поступление в распоряжение других инстанций. Больше ничего интересного за смену не произошло.

* * *

Вечером мама сказала, что уже приходили телефонный мастер и двое сантехников, и подмигнула. «Началось!» – подумал Пётр.

Странно, но Иваненко почувствовал что-то вроде облегчения. Как будто внешнее наблюдение снимало с него бо́льшую часть ответственности за происходящее. Он всего лишь исполнитель. Его задача сводится к тому, чтобы качественно выполнять свою работу, а обо всём остальном пусть заботятся другие. К тому же прослушивающие устройства оказывали на Петра отрезвляющее действие. Они были слишком земными, под их бдительным контролем нельзя было отмахнуться от реальности. Трансцендентному придётся на время отступить от него. Сегодня он ляжет спать обычным человеком, а не избранником Вселенной для её непонятных нужд…

Они стали говорить с мамой на безобидные темы, но в 22.00 их беседу прервал телефонный звонок. Позвонил майор ФСБ и назначил на утро встречу в Сокольниках.

* * *

Майор был в штатском. Сегодня он показался Петру лет на десять моложе, чем в прошлый раз. Просто старший товарищ, старший брат. Оба они служат в силовых структурах, оба работают на благо государства Российского, обеспечивают его безопасность. А все истории про ФСБ, которые он слышал – просто неумные байки. Это уже давным-давно не КГБ.

– Я вижу, что вы пришли в себя, – сказал майор. – Мы хотим поручить вам расследование этого дела.

– Мне? Я никогда не участвовал в следственных группах! И юридического образования у меня нет…

– Вот и поучаствуете. Если результаты будут удовлетворительными, вы переведётесь к нам на постоянной основе, повысите образование. Мы уже оформили вам два удостоверения – временное удостоверение сотрудника ФСБ и удостоверение следователя МВД. В случае необходимости будете пользоваться табельным оружием. Почему вы? Во-первых, вы очень перспективны и можете принести бо́льшую пользу государству, нам обидно смотреть, как вы зарываете свой талант в землю. Во-вторых, неопознанное существо обнаружили именно вы, и мы не можем закрыть на этот факт глаза. Со временем вы поймёте, что это имеет большое значение. А сыскные навыки приобретаются очень быстро. Мы не хотим поднимать лишнего шума, поэтому не будем устраивать крупномасштабную операцию. Выдвигайте гипотезы, разыскивайте преступников, а мы осуществим их задержание. Отчитываться о проделанной работе в устной и письменной форме будете непосредственно мне. Сейчас мы проедем в один из наших «офисов», и там я ознакомлю вас со всеми материалами по этому делу.

* * *

«Офис» оказался двухкомнатной конспиративной квартирой в девятиэтажке. Их впустила немолодая женщина с цепким взглядом.

– Это наш сотрудник капитан Темнолесова, – представил её майор. Та кивнула в знак приветствия.

– Сделать вам кофе или, может быть, чай? – медленно произнесла Темнолесова, приглашая их в кабинет.

– Кофе, пожалуйста, – попросил майор.

– Спасибо, мне ничего не надо, – отказался Иваненко.

– А вот это вы зря, – покачал головой офицер ФСБ. – Кофе Зинаида Степановна варит отличный. Не стесняйтесь, чувствуйте себя как дома. Тем более, что сюда вы теперь будете наведываться часто. Если у вас возникнут по ходу дела какие-то вопросы, необходима будет помощь наших экспертов или в других чрезвычайных обстоятельствах в любое время приезжайте сюда. Здесь постоянно дежурит один из наших сотрудников… Так что, капитан, будьте так добры, принесите Петру Исааковичу и мне по чашечке кофе.

Через несколько минут Темнолесова вернулась с подносом, на котором стояли дымящиеся чашки, и села на стул у входа. Майор достал из ящика стола папку с документами и стал вводить Иваненко в курс дела:

– Личности супругов, проживавших в квартире, мы установили: это – Алексей Владимирович и Ольга Николаевна Голубинниковы. Они приезжие, зарегистрированы по месту жительства полгода назад. За квартирой установлено круглосуточное наблюдение, до сих пор супруги не появлялись. Владелец квартиры – некто Семён Израилевич Кукушкин, сейчас проживает в Израиле. Кровь на перилах лестницы и ручке двери – человеческая, вторая группа, резус положительный… А вот результаты экспертизы по неопознанному существу. Физиологическое устройство очень сложное – непонятно, какой орган является мозгом, как циркулирует кровь, что выполняет функцию сердца. Ах, если бы нам удалось заполучить такое же существо, но живое! Исследованием трупа занимаются специалисты из Комиссии по Неопознанным Существам. Орудием убийства послужил кухонный нож, на нём отпечатки пальцев двух человек. В нашей базе данных таких отпечатков нет, так что личности их обладателей наверняка установить не удалось, хотя следует полагать, что отпечатки принадлежат супругам Голубинниковым, так как такие же отпечатки обнаружены повсюду. Свежих отпечатков пальцев других людей в квартире обнаружено не было. Результаты обыска малоутешительны – никакой информации, могущей пролить свет на произошедшее… Мы допросили гражданку Подрумянцеву (вот стенография допроса), но вам нужно будет ещё раз с ней встретиться. Вот адреса и телефоны родителей Голубинниковых в Твери. Кстати, и Алексей Владимирович и Ольга Николаевна – единственные дети в семье. Вот деньги на первичные расходы. Завтра вечером вам выдадут автомобиль… Мы даём вам полную свободу. Это – своего рода эксперимент со стороны меня и моего руководства. Единственное условие – не теряйте время, есть мнение, что его у нас мало. Прорабатывайте связи. Начните прямо сейчас. У меня пока всё. Какие у вас вопросы?

– Мне лучше действовать в штатском?

– По обстоятельствам.

– Какая базовая версия на данный момент?

– Версию я хотел бы вскоре услышать от вас.

– У неопознанного существа имеются отпечатки пальцев?

– К сожалению, нет. Все материалы в этой папке.

– Что делать в случае обнаружения Голубинниковых?

– Связаться с нами. Но если ситуация будет чрезвычайная, попытайтесь их задержать своими силами. Я думаю, вы понимаете, что они нужны нам живыми, так что оружие применять только в крайнем случае и стрелять не на поражение.

– Что говорить родственникам и знакомым Голубинниковых о причине моего визита?

– Обычно мы сообщаем то, что люди хотят услышать, либо ничего. Вы же увлекались психологией. Выражение глаз, мимика и пантомимика допрашиваемого человека в первые моменты встречи многое вам расскажут о его внутреннем устройстве. Учитесь суггестии, подстройке.

– Что делать в случае обнаружения неопознанного существа?

– Ни в коем случае не пытаться задержать его собственными силами и не причинять ему вреда!