Kitobni o'qish: «Долболёт»
Ямов держался уверенно, несмотря на тяжесть обвинений, которые могли быть ему предъявлены. Заявил, что не собирается прятаться за тысячей лет и спинами товарищей и просил суд не стесняться. Скорее, больше нервничал судья, и это немудрено: на Земле институт суда был упразднён уже тысячу лет назад по причине ненадобности в обществе, давно свободном от дрязг и склок. В общем, все, кроме Ямова, чувствовали себя неловко – и суд, и обвинение, и защита, наспех собранные по образцу тех варварских времён, в которые наши предки и сгубили нашу родимую планету. Впрочем, какой это суд? Скорее расследование или выяснение причин…
– Какова ваша версия провала миссии? – судья задал свой первый вопрос.
– Как я уже изложил в своём отчёте, – ответствовал Ямов, – я возлагаю провал миссии на ошибки в расчёте концепции. Чужая планета – вот главный фактор непредсказуемости, и он возобладал над всеми остальными.
– На чём основывается ваша версия?
– Моя версия основана на здравом смысле и моём опыте!
Он произнёс это вспыхнув, отринув всякую вежливость и терпение, чем заставил присутствующих поопускать глаза. Стыдно сомневаться в словах единственного в истории тысячелетнего героя. Судья крякнул.
– Никто вас не обвиняет, мы просто пытаемся восстановить события.
Ямов с достоинством кивнул, и судья задумался, старательно формулируя следующий вопрос.
– Суд просит вас изложить события по порядку.
Ямов поднял лицо, словно вспоминая всё произошедшее за тысячу лет. А ведь он единственный, для кого эти десять веков уложились всего лишь в пять хоть и очень насыщенных дней.
– Высадка нашей миссии прошла в штатном режиме. Были разгружены жилой модуль, склад биологических образцов – так называемый ковчег, и промышленный модуль Заводозавод.
– Всё в штатном режиме?
– Абсолютно. Простившись с капитаном Гагариновым, я поднял корабль, чтоб совершить запланированный виток, и спустя сорок восемь земных часов по времени корабля вновь приземлился на Новой Земле.
– Сколько прошло времени на планете? – уточнил судья словно извиняющимся тоном исключительно для протокола.
– Тысяча земных лет, – отчеканил Ямов.
– Что же вы увидели, приземлившись?
Ямов так горестно вздохнул, что его скорбь словно брызнула из него и передалась всем присутствующим.
– Я нахожусь здесь всего на несколько дней дольше вас, ваша честь, уважаемый суд. И, я полагаю, всех нас ждёт ещё много печальных открытий и разочарований… – Ямов остановился, чтоб справиться с чувствами, – Что же я увидел? Люди, став заложниками суровых условий этой планеты, деградировали до состояния земного средневековья. Клевер и кролики – очевидно, наиболее жизнеспособные виды – расплодились по всей планете. Мне грустно осознавать, что тысячелетняя миссия освоения Новой Земли, на которую человечество возлагало так много надежд…
Он остановился. Каждый из присутствующих словно почувствовал такой же ком в горле, как у Ямова. Над судом повисло молчание.
– Что вы можете сказать по поводу культа вашей личности у населения этой планеты? – осторожно спросил судья.
Ямов пожал плечами.
– Очевидно этому культу уже тысяча лет. Однако я ничего не могу пояснить по поводу его возникновения – для меня самого это сюрприз. И притом неприятный. Во всей сложившейся ситуации меня радует только то, что основная группа привезла с собой и новый ковчег, и заводозавод, что, конечно, даёт человечеству второй шанс.
– Только теперь этим шансом предстоит воспользоваться не десяти тысячам человек, а десяти миллиардам, – задумчиво добавил судья, а Ямов в тон ему сокрушённо кивнул.
– Ваша честь, мы предлагаем заслушать свидетеля, – ни с того ни с сего предложил представитель защиты. Тысячу лет назад ни один судья не стерпел бы такого нарушения процессуальной субординации, но теперь, в общем, и не существовало таких понятий. Да и никаких судебных кодексов не было, так что судье ничего не оставалось, как удовлетворить ходатайство.
К суду вышел местный шаман, за которым прибывшие наблюдали уже неделю. Он производил унылое впечатление от того, как низко может пасть в своей деградации представитель возможно самой развитой расы во Вселенной. В отличие от остального населения он не боялся «старых землян», не проявлял агрессии, и даже считал своей миссией контакт со вновь прибывшими. Кроме того шаман, который называл себя митрополитом, обладал хотя бы обрывками знаний – путаясь владел алфавитом, а остальное додумывал и импровизировал, что типично для лидера первобытного общества. Он отказался подниматься с колен в присутствии Ямова, которого называл исключительно «О, великий». Со слов шамана Ямов принёс людям чудеса и знания. Сам Ямов на эти речи лишь устало вздыхал, мол, что возьмёшь с сумасшедшего.
На вопрос о том, кто сжёг корабль, на котором прибыл Ямов, Шаман отвечал, что в храме Ямова поселились злые духи и лукавыми голосами произносили искусительные речи. Огнём и молитвами они были навсегда побеждены. В общем, своими показаниями полоумный шаман лишь подтвердил правоту версии Ямова.
Но Ямов лгал. Он отчаянно врал, и тысяча лет, что надёжно отделяла его от правды, вместе с предпринятыми им мерами гарантировала вечное сокрытие тайны гибели миссии. И эта правда заключалась в том, что Ямов не просто жалкий раздолбай, а губитель всей человеческой расы.
Люди давно осознали, что Земным ресурсам приходит конец, и идеи о поиске новой планеты для жизни звучали ещё в самой глубине веков. Самые ранние где-то ещё до XX века. К XXII веку, когда техническая возможность космического путешествия была решена, перед человечеством стоял этический вопрос вторжения в чужой мир – вдруг он населён иными существами, кои пострадают от появления человека так же, как в своё время земные виды. Только к XXIII веку было доказано не только эмпирически: Вселенная настолько велика, что вероятность встретить кого-то живого и разумного, даже если он и есть, составляет один к шестидесятизначному числу. Это невероятная цифра: для сравнения – в легенде про шахматы и зерно было всего лишь двадцатизначное число.
