Kitobni o'qish: «Симулякр»

Забывая о реальности , Вы видите истинный смысл своего существования.

Рождение

Лето 1985 год.

Дождливый вечер восемьдесят пятого года ворвался в город, словно забытый богом гость, и сразу дал о себе знать. Ветви деревьев, склонившись к окнам больницы, царапали стекло, будто искали убежища от непогоды или пытались проникнуть внутрь, чтобы стать свидетелями человеческих драм. Железные тучи сомкнулись над городом, превратив небо в глухой, недоступный щит, за которым не осталось ни солнца, ни надежды на просвет.

По прогнозам обещали самое жаркое лето за последние десять лет, но именно в это воскресенье восемьдесят пятого года природа решила напомнить, кто здесь хозяин. Половина города погрузилась в темноту – электричество исчезло, ураганные порывы ветра срывали вывески, гнули фонарные столбы, и люди, словно по команде, спрятались в своих домах. Ларьки и магазины, не столь важные для выживания, поспешили закрыться пораньше, будто в страхе перед чем-то большим, чем просто дождь. На мгновение человечество исчезло – растворилось в сумерках, оставив улицы пустыми, как после великого исхода.

Но среди этой тишины и хаоса, в котором природа одержала победу над человеком, одна единственная машина бросала вызов стихии. Pontiac 1980 года, упрямо врезаясь в потоки дождя, мчал по трассе из пригорода, будто был посланником иной эпохи. Холодный свет фар разрывал густую пелену ливня, пытаясь пробиться сквозь водяную стену, воздвигнутую самой природой. Ни одна человеческая сила не могла бы справиться с этим буйством, и водитель понимал это лучше всех. Он чувствовал, как трясутся руки – то ли от холода, то ли от внутреннего волнения, но не останавливался ни на миг.

Казалось, что даже если бы с неба в этот вечер рухнул астероид, он не смог бы остановить этого человека. У него была цель – не менее важная, чем полет в космос или предотвращение войны. Он вез свою жену в родильный дом, и в этот момент рождение ребенка казалось самой важной миссией на земле. В этот дождливый, апокалиптический вечер восемьдесят пятого года, в мире, где всё исчезло, кроме надежды, Pontiac несся навстречу новой жизни.

Нити-Стрит 83, Городская больница.

В регистратуре городской больницы, где стены давно утратили свежесть, а потолки помнят голоса десятков лет, пожилая женщина с седыми прядями и усталыми глазами склонилась над кипой бумаг. Её рука, уверенная и неторопливая, выводила строчки в журналах, словно привычный ритуал, повторяемый изо дня в день. За окнами бушевала чудовищная погода – ветер стучал по стеклам, дождь срывался с крыши, и даже электричество в коридорах прыгало, как испуганный зверёк, то гаснув, то вспыхивая вновь. В палатах, где лежали больные, напряжение ощущалось особенно остро: каждый звук снаружи отзывался в их сердцах тревогой, а в воздухе витала усталость и ожидание.

Сегодня контроль за больными был минимальным. Одна медсестра обходила этажи, её шаги отдавались эхом в пустых коридорах, а старшие врачи сидели по своим кабинетам, готовые к экстренному вызову, но не спешащие вмешиваться в ход событий. Всё в этом месте казалось застывшим, словно больница замерла в ожидании чего-то важного, неведомого.

Регистратура – лицо больницы, её порог, её врата. Сюда, как к алтарю, приходят те, кто ищет спасения, продления жизни, облегчения боли. Каждый больной, переступая порог, обращается к женщине за стеклом – к Нэнси, хранительнице порядка и распределительнице судеб. Она, не поднимая глаз, отправляет людей в одно из четырёх отделений, словно расставляя фигуры на шахматной доске.

В этот вечер, когда небо слилось с землёй в едином порыве стихии, двери регистратуры распахнулись с грохотом. В помещение ворвался мужчина, промокший до нитки, с лицом, искажённым тревогой. На его руках – женщина, живот которой говорил о скором чуде.

– Простите, мисс, – выдохнул он, едва переводя дыхание, – мне нужна срочная помощь, моя жена… она… она так сильно начала кричать дома… – слова путались, мысли срывались, и только глаза выдавали отчаянную надежду.

Нэнси, словно актриса на сцене, распахнула глаза, наблюдая за этой драмой. Перед ней стоял человек, в котором смешались страх, любовь и безмерная решимость. Она увидела женщину, готовую родить прямо здесь, на пороге новой жизни.

– Положите вашу жену на кушетку слева, я вызову врача, – твёрдо сказала Нэнси, хотя голос её дрожал. Она схватила телефон, быстро набрала номер:

– Мистер Смит, это Нэнси из регистратуры. Здесь женщина рожает, код 0612, – коротко сообщила она, после чего вновь вернулась к своим бумагам, будто семейная пара исчезла из её поля зрения, растворилась в пространстве больничной рутины.

Крики и слёзы, смех и радость – всё это смешивается в больнице, где жизнь и смерть идут рука об руку, словно вечные соперники в бесконечной игре. Здесь, в стенах Гиппократова дома, время делает свои ставки: хладнокровно, без страсти, без любви. Рождение и смерть – всего лишь точки на линии, отрезки, которые каждому предстоит пройти. Но что, если однажды человек сможет изменить правила, вырваться из этого круга? Сумеет ли он тогда выиграть свою ставку? Или на мгновение между жизнью и смертью вспыхнет только луч – тонкий, как надежда, неуловимый, как сама жизнь?

Философский дом

17 сентября. 2014 год.

На столе давно остыла чашка кофе, жалюзи в кабинете не поднимались уже неделю. Скромный уголок с растениями тоскливо смотрел на окно, надеясь на хотя бы лучик света, который спасёт увядающие жизни его обитателей. Кабинет был украшен множеством грамот и наград. Безупречный порядок на полках словно отражал внутреннюю организованность хозяина этих четырёх стен. Кожаное кресло в глубине комнаты терпеливо ждало своего владельца, как и лежащий на столе рапорт о признаках преступления.

Полковник Рич уже второй час носился по отделению. Хозяин идеального кабинета никак не мог найти того, кто возьмётся за новое дело. В тяжёлое для города время, когда участку даже пришлось запросить помощь у соседнего города, чтобы справиться с потоком преступлений, Шеф не видел ни одного свободного сотрудника. Нагрузка на всех была двойная, а то и тройная – всё из-за наплыва беженцев. Но полковник всё же нашёл того, кто согласится. Капитан Арчи – золотой выпускник академии, не раз спасавший город.

Арчи дописывал рапорт о раскрытии ограбления ювелирного магазина, попивая зелёный чай. Ещё пару минут – и он отнесёт документ полковнику, но дверь уже распахнулась под тяжёлой рукой начальника. Вместе с офицером в кабинет ворвался страх – но не в глазах капитана, а в его взгляде, скользнувшем по картине на стене: «Иван, но не грозный» Елизаветы Бём. Ком застрял в горле, а крепкая рука полковника нервно поправила галстук, опустив его чуть ниже ворота рубашки. В лице Арчи он увидел спасение – не города и не вселенной, но одной-единственной жизни… жизни ребёнка. Рич опустился на стул напротив капитана.

– Арчи! – беседа началась неформально; между ними давно стёрлись границы службы и дружбы. – Мне нужна помощь. Свободных людей нет, так что надеюсь на твоё понимание… и да, я помню про твой отпуск. – Полковник положил руки на стол, нервно перебирая клочки бумаги.

Арчи знал, что не откажет. Мечты о бескрайнем море, о звоне льда в бокале, о ветре, который пахнет иначе, чем дома, – о том, что наполняет душу новыми силами, – всё это он был готов отложить. Что-то вело его этим путём, будто сама судьба. Порой это пугало…

– Я согласен. Будьте уверены, я быстро разберусь с этим делом, – в этот момент Арчи чувствовал себя абсолютно уверенно. Такой взгляд у полковника он видел лишь в тех случаях, когда тёмная сторона этого мира протягивала свои щупальца к самым беззащитным – когда речь шла о пропаже или гибели детей.

Капитан взял адрес, откуда поступил вызов, и сел в свой Pontiac…

Улица Вилроуд, 6, дом № 12.

Допивая кофе, Арчи свернул на нужную улицу. Это был далеко не самый благополучный район города. Окрестности словно магнитом притягивали странные личности со странными планами. Пока машина двигалась по улице, взгляд капитана методично скользил из стороны в сторону. Нога плавно перенеслась на педаль тормоза. Бардачок открылся по щелчку пальцев. Рука потянулась за блокнотом и ручкой.

– Здесь есть определённая закономерность… – пробормотал Арчи, разглядывая дома.

Те избушки, на которых красовались кресты и надписи, выглядели вполне прилично. Остальные же либо были заколочены досками, либо наполовину разрушены.

«Итак, будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» – такая надпись украшала несколько домов.

– Что-то из Библии… Ещё один фанатик, – тихо заключил капитан.

Машина тронулась дальше. Запах гари и химикатов витал в воздухе, словно незримый страж этого места. Проблема, с которой невозможно справиться в одиночку. Но если разработать план, собрать людей и ресурсы – мир можно изменить. Вот только какой ценой?

Кроваво-красный и холодно-синий огни мелькали, словно играя в догонялки. Арчи заметил несколько полицейских машин с мигалками. Его автомобиль остановился у указанного в рапорте дома. Никаких особых отметок на нём не было.

Едва капитан вышел из машины, к нему тут же подбежал знакомый сержант.

– Здравствуйте, капитан! Сержант Лив, – рука резко взметнулась к виску, тело выпрямилось по струнке. – Рады вас видеть. Как только узнал, что вы взяли дело, сразу полегчало. Вы один из лучших! – Улыбка не сходила с его лица, будто вот-вот готова была разорвать кожу.

– Вольно, сержант. Доложите обстановку, прежде чем я начну опрос, – Арчи открыл блокнот, готовясь записывать.

– Двое местных… наркоманов, судя по всему, семейная пара. Позвонили утром, но мы долго не могли понять, что случилось – рыдали, речь невнятная, видимо, ещё не отошли от своего состояния. У них есть десятилетний сын, который пропал. Когда именно – не знают, были в отключке. Следов взлома или проникновения нет. Возможно, мальчик ушёл сам. Они сейчас внутри, дают показания участковому – он вас подробнее проинформирует. – Сержант продолжал улыбаться, что слегка настораживало капитана, но он не стал заострять внимание. – Честно говоря, не ожидал, что тут что-то случится. За этим домом же постоянный надзор… Да и жалко их. Говорят, они нашему отделу помогали. Может, стоит их в наш кружок пригласить, – сержант фыркнул.

– Информацию принял, сержант. Свободны. – Капитан поднес руку к виску и направился к двери дома, но сержант успел добавить:

– Капитан, заглядывайте как-нибудь в наш клуб. Мы сейчас помогаем местному приюту и собираем средства на строительство новой церкви – в следующем году уже передадим деньги подрядчикам. – Улыбка Лива не сходила с лица, словно приклеенная. – И помните главное правило нашего клуба: не заглядывай за грань. Там – плохая жизнь. Ненастоящая.

Арчи промолчал, развернулся и вошел в дом.

Несмотря на наркотический флёр, витавший в воздухе, семья жила… почти нормально. Их сын ходил в баскетбольную секцию – на полках красовались кубки и грамоты. На холодильнике – детские рисунки. Они любили его.

В полумраке гостиной сидели муж и жена, опустив головы. Их взгляд не поднимался выше кровати пропавшего ребенка.

Райли и Кристина были информаторами полиции. Четыре года они исправно помогали, а власти в ответ закрывали глаза на их «увлечения». Проверки, конечно, проводили – ради мальчика. Но всё было… терпимо.

«Всё больше похоже на фанатика», – подумал Арчи, подходя к ним.

– Дело передаю капитану. Лично вы не знакомы, но он один из лучших, так что не бойтесь – говорите откровенно, – участковый захлопнул тетрадь и протянул её Арчи. – Здесь все детали. Мы тут задержались – не затягивай.

И он быстро вышел.

Капитан сел напротив пары, не отводя глаз. Сердце сжималось – он не понимал, как они ещё держатся. Худший кошмар любого родителя.

Белая, но уже меркнущая надежда ещё теплилась в них.

Руки Кристины были изуродованы – она сгрызла ногти до мяса. Бинты промокли кровью. Глаза – красные, будто капилляры лопались прямо сейчас. Взгляд пустой, зрачки расширены.

Райли сжимал её ладонь, но его вторую руку будто бил ток – тряслось не переставая.

– Кристина, можно чаю? – попросил Арчи.

Она встала, опираясь на мужа, и вышла.

Оставшись с Райли, капитан закурил и начал допрос:

– Ты думаешь, исчезновение сына связано с тем фанатиком?

– Догадливый, кэп… – Райли хрипло рассмеялся. – Этот тип вообразил себя королём здешних развалин. Требовал «дань» в обмен на «защиту». От самого себя, блядь! – Он ударил кулаком по столу. – Я должен был вести сына на соревнования… а этот ублюдок… он просто вошёл в дом. Один раз.

Голос сорвался, руки затряслись с новой силой.

– Стоп. Я понял. Мы закончили. – Арчи встал, похлопал его по плечу. – Я сделаю всё возможное.

На улице садилось солнце. Капитана всегда манил горизонт – а точнее, то, что скрывалось за ним.

Машина завелась с полуоборота. Достав блокнот, Арчи записал ключевые моменты.

Атмосфера района давила. Но он знал – вернётся сюда. Возможно, не раз.

Записав разговор, он отправился домой – разбирать рапорт.

Мысли грызли его до костей.

Можно ли найти панацею? Отыскать ключ от дверей наркотического сна. Подарить свободу, настоящую, нежную. Как стать палачом для хмурого неба нависшего над тюрьмой каждого человека с жгутом на руке? Искоренять ли проблематику, либо искоренять каждый огонек души, тлеющий на подступе к яме, ведущей к вечному сну? Либо же отыскать кадуцей и попробовать договорится со временем, предложить свой вариант решения проблемы…

Мнимая единица

Несколько дней спустя после родов. 1985 год.

Малыш, еще не успевший понять, что такое мир, уже изучал его – пока только с рук отца. Того самого отца, который во второй раз в жизни держал на руках новорожденного. Он уже познакомил сына с сестрой – семилетней Марго. Показал ему дом, где семья годами строила свой очаг.

Семья – сложный механизм. Каждый винтик в нем родители стараются отшлифовать так, как их самих когда-то учили. Но механизм этот редко работает по инструкции. А в доме, где только что появился новый человек, пока непонятно, как вообще устроена эта система.

Марго по-настоящему осознала, что у нее теперь есть брат, лишь когда увидела его вживую. И не знала, как к этому относиться. Ее маленький мир, который раньше принадлежал только ей, теперь приходилось делить. Где-то в глубине детского сердца она понимала: внимание, которое раньше доставалось ей, теперь переключится на него.

Но, несмотря на легкую тревогу, она улыбалась, глядя, как отец качает малыша на руках.

– Марго, пока мама в больнице, ты мне поможешь? – отец укачивал брата. – Твой маленький брат тоже будет нуждаться в тебе.

– Хорошо, пап… – девочка убежала на кухню.

Она остановилась у стола, нервно перебирая зубочистки. Деревянные палочки катались между пальцев. Идти в комнату к брату ей не хотелось.

На стол упали слезы. Бумажки, разбросанные хаотично, промокли. Марго быстро собрала их и выбросила.

Услышав шаги отца, она умылась и стала растирать лицо полотенцем. Щеки покраснели – теперь истерику не было видно.

– Спасибо, дочка. – Ричард вошел и обнял ее.

Марго закрыла глаза. Тепло отца – это то чувство, которое ни с чем не спутаешь. Счастье.

Но их семья уже дала трещину.

Работа поглотила Ричарда. Он физически был дома, но годами оставался лишь тенью – соседом, а не отцом. Постоянные ссоры родителей пугали Марго. И теперь, когда отец нянчился с братом, ей казалось, что он вернулся.

Беременность Сьюзи снова сделала его частью семьи. Он снова спал в одной кровати с женой, отвозил дочь в школу, готовил для них пасту. Он вернулся.

Но в душе Марго боролись два чувства. Она была рада, что семья снова вместе. Но теперь внимание отца уже не принадлежало только ей.

Ричард взял с полки несколько книг и протянул дочери.

– Вот, почитай. На лето хватит.

Он всегда был немного заносчив из-за работы и с ранних лет загружал Марго «развивающей» литературой.

Девочка с ужасом посмотрела на стопку.

– Пап, я прошлую еще не дочитала! А у меня сегодня планы со Стейси! – ее лицо сразу оживилось. – Ей мама купила огромный кукольный дом, и я первая буду в него играть! Она же моя лучшая подруга! А потом, сморщив нос, добавила:

– Да и вообще, я не понимаю, что хотят сказать эти люди, которые пишут палочками…

Ричард улыбнулся. Как глава кафедры иностранных языков, он считал своим долгом прививать дочери «правильную» литературу.

– Доченька, это сборник китайской философии. Хотя бы немного понять, как устроен мир…

Он не замечал, как скучны для семилетней девочки эти рассуждения. Он любил Марго – безумно. Но совершенно не знал, как научить её принимать решения. Как понять, что творится в её голове.

– Пап, не переживай, я всё прочту. После игр со Стейси.

Она допила молоко, оставив каплю на дне тарелки. Чмокнула отца в щёку и рванула к выходу.

– Только не опаздывай к ужину!

Он смотрел на пустую тарелку. Что-то не так… Марго замерла в дверях. Опустила голову, обернулась:

– Поцелуй братика за меня. Я его… тоже люблю.

Дверь захлопнулась.

Тем временем в больнице… Сьюзи считала часы до выписки. Она подарила жизнь новому человеку – вытащила его из тьмы в свет. Чудо ли это? Или просто биологический процесс, доступный почти каждой женщине? Игра сил, неподвластных человеческому пониманию. Или всё-таки подвластных?..

Реабилитация давалась тяжело. Сьюзи – блестящий врач, но даже её знания не сделали её тело идеальным. Гены не обманешь. Она мечтала исправить несовершенство мира. Вылечить врождённые болезни. Особенно боялась, что её собственные «поломки» передадутся детям. В палату вошёл мужчина в белом халате.

– Добрый день.

– Здравствуйте, доктор.

Сьюзи жаждала услышать: «Можете собираться домой».

Перед ней стоял мистер Смит – главврач родильного отделения. Он брал на себя самые сложные случаи. Казалось, любой диагноз ему по плечу. Но его истинный интерес лежал в другом. Смит изучал грань между жизнью и смертью. Искал способ обмануть её. Уничтожить заразу под названием «смерть».

– Нам нужно поговорить…

Он присел на стул рядом. Достал книгу.

И протянул её Сьюзи…

…

На кухне царило настоящее кулинарное сражение. Ричард с хирургической точностью нарезал овощи – через полчаса на столе дымилось рагу с картошкой. Аппетитный аромат добрался даже до комнаты Марго, где та, растянувшись на кровати, пыталась записать в дневник события дня. Живот предательски урчал, вытесняя все мысли, кроме одной: скорее бы ужин. Бросив ручку, она подошла к окну. Летний воздух, чуть прохладный, пах свободой. Где-то вдалеке смеялись дети, в кустах заверещали сверчки.

Лето – лучшее время года. Каждый момент хотелось законсервировать в памяти, сохранить в дневнике – вдруг потом эти чувства исчезнут? Но строчки не складывались. Что-то мешало. Марго вздохнула и решила «разогнать» мысли – буквально.

Комната мгновенно превратилась в полигон: прыжки с дивана, «полеты» от стены к стене, стул в роли трамплина. Одеяло съехало на пол, со стола посыпались карандаши.

Устав, она остановилась, оглядела хаос и принялась наводить порядок. Среди разбросанных вещей оказалась рамка с фото – мама, папа и она. Марго замерла, впиваясь взглядом в снимок. Брови сдвинулись, губы задрожали.

– Марго! Ужин! – крикнул снизу отец.

За столом она ела медленно, ковыряя вилкой еду, пока Ричард с гордостью рассказывал о своем кулинарном подвиге.

– Дочка, – он отложил прибор, – я вижу, что что-то не так.

– Да так… поругалась со Стейси. Не дала поиграть, – Марго крутила в руках салфетку, избегая его взгляда.

Ричард вздохнул.

– Я, конечно, больше ученый, чем психолог, но тревогу в твоих глазах вижу. Это из-за брата?

– Теперь вы его больше любить будете, а я… – голос дрогнул.

Отец встал, подошел и взял её за руки.

– Да, Арчи потребует больше внимания. Но не потому, что мы любим его сильнее. Ты – наша принцесса. Мы любим тебя больше всего на свете. Просто он еще совсем кроха, и без нас не справится. Глаза Ричарда наполнились влагой.

– Прости, что так много работал…

– Пап, не плачь! – Марго вытерла его щеку. – Я ждала тебя. Люблю.

Она бросилась в объятия.

А потом они доели ужин. Вместе.

***

Пять лет – возраст, когда пора в детский сад. Арчи уже собирался, хотя на улице еще темно. Мама сутками в клинике, отец пишет диссертацию – основная забота о брате легла на двенадцатилетнюю Марго.

– Подъем, солнышко! Пора в садик! – она щелкнула выключателем.

Арчи сидел на кровати – будто не спал вовсе. Ни обычной детской сонливости, ни капризов.

– Ты что, не ложился?

– Нет, просто проснулся, – ответил он слишком четко для своего возраста и направился в ванную.

Марго нахмурилась. Брат менялся – резко, будто за ночь повзрослел. Пожимая плечами, она разложила его вещи.

– Слушай, Арчи… – она говорила, пока он умывался. – Попробуй сегодня подружиться с кем-то. Один ты – мишень. Вместе – сила. Если эти хамы снова начнут, пусть знают: у тебя есть защита.

Он молча кивнул. Арчи уже столкнулся с детской жестокостью. Без друзей, «не такой», он притягивал насмешки. Марго пыталась вложить в него то, чего не хватало ей самой: умение быть сильным, но не одиноким. Дверь хлопнула.

Ричард вернулся – снаружи лил такой дождь, что даже короткий пробег до дома оставил его мокрым до нитки.

– Пап? Ты же на работе! – Марго уронила булочку.

– Не рискну здоровьем детей, – он отряхнулся. – Завтракаем и едем.

Марго побежала за братом. Арчи сидел у окна, не отрываясь от стекающих капель.

– Папа нас ждет… Арчи?

Он обернулся. Глаза – стеклянные, взгляд – сквозь нее.

– Красиво. Дождь… интересно.

– Ты меня пугаешь, – она отступила.

В машине Ричард сделал глоток кофе. Марго вертела бутылку воды.

– Пап… Арчи странный. Как кукла. Его глаза…

– Все дети разные, – отец улыбнулся. – Возможно, он уже нашел своего внутреннего дракона и укротил его. Но он все еще ребенок – будь рядом.

– Он ненормальный, – прошептала она.

Ричард вздохнул:

– Когда-то люди считали звезды божественными огнями, а мнимые числа – выдумкой сумасшедших. Теперь это часть мира. Может, твой брат – такая же «мнимая единица»? Машина тронулась. Марго замолчала, глядя в окно.

С детства Арчи не умел находить общий язык со сверстниками. Главное правило дружбы – стоять горой за своих, даже если они не правы. Но он не понимал этого. Для него важна была только справедливость. Его принципиальность отталкивала других детей – он не мог закрыть глаза на ложь или подлость, даже ради товарищей. Обычный день в детском саду. Арчи сидел за столом, аккуратно раскрашивая машинки. К нему подошли двое мальчишек.

– Круто получается! – один из них ткнул пальцем в рисунок. – Твоего папу мы видели на такой же. Что за тачка?

– Понтиак, – ответил Арчи, не отрываясь от раскраски. – Он редко на ней ездит, просто наша большая в ремонте.

– Офигенно! – загорелись мальчишки. – А он кто? Гонщик? Бандит?

– Преподаватель.

– А можно с ним покататься? – они переглянулись. – Мы тебе за это классных солдатиков подарим!

Одновременно сжали кулаки:

– БЕЙ!

Арчи улыбнулся. Неужели хотят дружить? Он отложил карандаши и пошел с ними играть. Впервые за долгое время он оживился – смеялся, шутил, вел себя как обычный ребенок. Но все пошло не так. После уроков Ричард заехал за детьми. Воспитательница встретила их у дверей с кислой миной.

– Ваш сын снова подрался. Из-за ее спины вышел Арчи – с фиолетовым синяком под глазом.

Ричард вздохнул.

– Арчи… Я тебе сколько раз говорил – кулаками проблемы не решаются.

– Они украли игрушку у Миртелл! – мальчик упрямо сжал кулаки. – Она плакала, а они смеялись!

Воспитательница покачала головой:

– Он сегодня нашел друзей… Но когда те начали дразнить девочек, Арчи вступился. Теперь они с ним не играют.

Ричард молча взял сына за руку.

Сьюзи, вернувшись с работы, застала семью за обедом. Телефонный звонок.

– Меня отпускают пораньше – дел нет.

Дети убежали отдыхать, а родители остались на кухне – готовить, говорить, думать

Ричард не хотел верить словам жены.– Как у тебя дела на работе? Ты ведь хотела больше времени проводить с детьми, а теперь вдруг стала брать больше смен, – сказал он, подойдя к ней с сковородой в руках. – Да, мне действительно хочется быть с вами чаще. Я очень по вам скучаю. Но тут подвернулся интересный проект у мистера Смита. Я просто изучаю его из любопытства. На самом деле, главная причина – нехватка сотрудников, – сказала она, собирая свои ярко-жёлтые волосы в пучок. Ричард достал овощи, вымыл их и начал нарезать. Некоторое время он молчал, обдумывая вопрос. – Тебе Смит интересен только как доктор? – наконец спросил он. – Ну что за глупости! Как тебе не стыдно такое говорить? Я люблю вас и ни на кого не променяю. Я ведь тоже человек науки, как и ты, дорогой, – Сьюзи чуть не хлопнула его по руке за такие слова. – Тут ты права. А если ради науки тебе придется нас оставить? – Только если это будет ради спасения нашего будущего. – А его нужно спасать? – Думаю, да… – Эм… Кажется, обед готов, побежали, – Марго поспешно ушла, чтобы не продолжать разговор.Через некоторое время обед был готов. Марго в это время обрабатывала синяк брата. – Потерпи, будет щипать, но нужно. Тебе ведь крепко досталось. – Дураки. Сами виноваты, что так получилось. – Но я рада, что у тебя появились друзья, пусть и ненадолго. Значит, ты нормальный. – А ты что, думала, что я какой-то странный? Марго ощущала себя незаметной, словно стала частью стула. Почему снова не она на первом месте? – думала она с грустью.Стол был накрыт на славу: запечённые овощи, большая говяжья запеканка, салат из курицы с кукурузой, свежий хлеб. Семья села за стол – впервые за полгода они обедали вместе. Марго была счастлива, ей казалось, что мечта сбылась. Она хотела поделиться своими эмоциями, но первой заговорила Сьюзи: – Арчи, у тебя ужасный синяк. Папа всё рассказал мне, пока готовили. Не повторяй такого, ты нам очень дорог. Марго стало грустно – все внимание досталось брату. – Зато у нашего сына появились друзья. Думаю, скоро они помирятся, правда, Арчи? – добавил отец. Марго мысленно ворчала: "Арчи, Арчи, везде ты".– Наш сын хорошо справляется с новыми заданиями. Первый по успеваемости. Ты была на дежурстве и ещё не знаешь об этом, – сказал отец. – Ты наш вундеркинд, – ласково сказала Сьюзи, поглаживая сына. В душе Марго вспыхнуло пламя: наконец-то внимание переключилось на неё. Она успокоилась, даже начала шутить. Ей было сложно справляться с перепадами чувств, когда внимание родителей переходило от одного ребёнка к другому.– Дочка, ты уже решила, кем хочешь стать? Пора определяться, – обратилась Сьюзи к Марго. – У тебя есть настоящий потенциал. Ты обязательно проявишь себя, а мы будем рядом и гордиться тобой, – Сьюзи обняла дочь.– Вам вкусно, дети? – с тревогой спросил отец. – Всё отлично, папа. – Мам, я хочу стать журналистом. Хочу искать правду – для себя и для мира, – сказала Марго. Дети тут же засияли от счастья. Совместный отдых казался недостижимым, но теперь мечта стала реальностью. Только Сьюзи вдруг погрустнела.– Слушайте, Марго, Арчи, у мамы скоро отпуск, а мне, возможно, дадут командировку. Это шанс всей семьёй съездить к морю, – сказал отец. Прошло несколько часов…

…

– Сьюзи, ты не можешь так поступить! Это же твои дети, им нужна мать, разве ты не понимаешь? – крикнул он, и хрустальные бокалы с грохотом разбивались о пол на кухне.

– Я всё понимаю, правда, я люблю их больше жизни, – сквозь слёзы Сьюзи опустилась на пол и стала собирать осколки хрусталя дрожащими руками.

– Ты даже не знаешь, когда вернёшься, а может, и вовсе не вернёшься. Я понимаю, что это, возможно, самая важная работа в твоей жизни, но разве она важнее собственных детей?

Пока внизу раздавались крики, наверху дети разговаривали в своей комнате. Тёплый свет лампы словно обнимал их, и один из них уже понимал, что впереди нелёгкие времена.

– Они разводятся, Арчи, – Марго не смогла сдержать слёзы.– Арчи, ты всё слышал? – Да, Марго. Что это значит? Мама с папой больше не любят друг друга? Они так громко ругаются, – Арчи старался не показывать эмоций, чтобы поддержать сестру. На кухне продолжалась бурная сцена.

– Это моя миссия, моя работа, – сквозь рыдания сказала Сьюзи, поднимая руки. – Я могу изменить жизнь многих городов, даже стран. Мне доверили такой шанс. Это может стать ключом к избавлению детей от болезней и страданий. Я должна пожертвовать всем ради их будущего. Посмотри на Арчи – я обязана его защитить. Всё ради него, ты сам это знаешь.

Услышав, что всё ради Арчи, Марго сжала кулак.

– Чтобы защищать их, ты должна быть рядом, а не где-то в другой стране, – Ричард налил себе бренди и выпил залпом.

– Прости, но я не могу отказаться. Пожалуйста, береги их, – сказала Сьюзи и пошла наверх.

Марго крепко обняла брата.

– Арчи, дай руку, – Марго прижала его ладонь к своим губам. – Я буду тебя защищать. Только… хочу ли я этого? Из-за тебя она… Арчи…– Мама сказала, что это ради работы, чтобы нас защитить. Она обязательно вернётся и, может, даже привезёт подарок. Сьюзи попрощалась с детьми и уехала той же ночью.

– Дорогие мои, это всего на год. Я буду думать о вас каждый день и скоро вернусь. Простите меня, – со слезами на глазах она выбежала с чемоданами. Дети пытались догнать её, но отец остановил их. Они рвались к ней, надеясь всё изменить, но не смогли – оставалось только плакать.