Kitobni o'qish: «Друг Мартын и каракулевая треуголка»

В последние выходные лета, перед самым началом учебного года, мама, вдруг, вспомнила, что я «нигде не был».

Из пионерского лагеря я вернулся в конце июля. Почти все оттуда сваливали после двух смен, разъезжались к бабушкам и дедушкам. В лагере оставались несчастные дети алкоголиков и нищебродов. Корявые, грязные и психически больные, они плакали, когда автобус увозил нас за ворота. Сидеть здесь до самого сентября считалось великим фиаско, это значит, ты просто никому не нужен. Самые крутые чалились месяц. Слегка надменные и снисходительные, они имели в своих чемоданах по две пары джинсовых брюк и теннисную ракетку «бутерброд». Что считалось шиком на зеленых столах для пинг-понга. Их было мало, тихо исчезали с родителями в последних числах июня, не успев даже получить по морде.

Моя бабушка жила в городе, поэтому в августе я обычно «отдыхал» на асфальтовых берегах улиц и переулков, дышал родной вонью подворотен и жаром коммунальных кухонь…

Значит, решили так. В субботу – цирк, в воскресенье – Артиллерийский музей.

Цирк! Мама утверждала, что я уже здесь был когда-то совсем маленьким. Но я ни черта не помнил. Цирк начался с потрясающего вида из гардероба на амфитеатр через распахнутые двери…

В общем, мы заняли места согласно купленным билетам. На балконе музыканты настраивали свои дудки. Медленно погас свет, и на манеж выскочил клоун. Он заверещал:

– А вот и я!

И омерзительно захохотал. Стал искать меня в рядах, но не нашел. Выбрал какую-то воображулю. Под джазовый всхлип саксофона, они вдвоем изобразили странный танец. Потом он заставил ее петь. Девочка выдохнула неожиданно басом:

– Мой любимый, мой родно-о-ой!..

Попробовали еще раз. У девочки округлились глаза, она хлопнула ресницами и выдала фальцетом: