Kitobni o'qish: «Мой 88-ой: назад в…»

Пролог

– Здравствуйте. Я по поводу моего заявления о пропаже…

– Здравствуйте, я помню. Гражданин, пропавший посредь бела дня.

– Скажите, что-то делается?

– Конечно. Как только появится информация, мы с вами свяжемся.

– Прошло почти полгода.

– Да. Мы не бросили этого дела, регулярно связываемся с коллегами, собираем информацию.

– Человек пропал, а вам все равно.

…

– Молчите, сказать нечего?

– Вы курите?

– Курю, а что?

– Пройдемте сюда, пожалуйста, у нас в кабинете курить нельзя, а там и поговорим.

…

– Спасибо. Что вы хотели сказать?

…

– Ну?!

– Вы сами там были. Видели, как стоят камеры, их там несколько. На этом, как его, Доме детского творчества, сразу две штуки. На лаборатории, через дорогу, еще одна.

– И что?

– Вы смотрели эти записи? Так?

– Смотрела.

– Раз смотрели, то помните – был и все, не стало. Если бы проезжала машина, можно было бы предположить похищение с какой-то там целью. Но машины не было, вот автобус, закрыл его на несколько секунд, а когда проехал – уже никого нет.

– Так не бывает.

– Не бывает, согласен, но случилось. Его даже запомнила одна женщина, её опросили, она дала показания. А мать с сыном, сидевшие за ней, не видели никого. Понимаете?

– Глупость какая-то, вот что понимаю. Дайте прикурить, пожалуйста… Спасибо. Вам самому ясно – такое невозможно.

– Согласен, но… Извините, служебный звонок. Да, Серёг, сейчас иду. Да иду, говорю. Извините, пожалуйста, мне надо работать.

– А как нам быть?

– Вам?

– Нам. Как нам всем быть, когда сын, муж, отец, брат – просто пропал, не фиксируясь на камеры вокруг… Нам как быть?

– Честно?

– Конечно, честно.

– Я не знаю. Я тоже смотрел эти записи, я их наизусть выучил, бл… Извините. ДДТ этот, угол соседнего дома. Он там встал, закурил, оглянулся на лабораторию, задумался, судя по всему. Дождь крапает, хотя его не видно, гром, судя по всему, с молнией (женщина шла по тротуару напротив, испугалась) автобус проехал, закрыл его и…

– Я видела.

– Ну, вот… Вы поймите – мы делаем что можем, но в данном случае что можно еще? Если бы вдруг погиб – всплыло бы тело, но его же нет.

– Нам радоваться теперь?

– Да.

– Чему?

– Тому, что жив.

– Жив?

– Ну, вы интересная женщина… Да. Тому, что жив, надеюсь. А вот где он жив и находится, вы уж извините, не скажу. Я просто следак, а не экстрасенс.

Глава 1

Многие, вроде бы, видели свет в конце тоннеля. А я вот, например, нет. Вспышка – да. Такую не пропустишь! Да и как, если молния ударила то ли в тебя, то ли рядом. Боль, свет резкий-резкий, даже страшно. И глаза открыть тоже страшно, но надо. Открываешь и…

Наши привычки дело благое, хотя частенько и очень пагубное. И речь не совсем о сигаретах, велосипеде на трассе без средств защиты или пельменей побольше-пожирнее. Привычки же разные.

Раз в полтора месяца, а если план продаж не выполняется, то чуть раньше, устраиваю… устраивал, себе как бы отдых. Одеться удобнее, выбрать, что надо вернуть маме из книг, взятых в прошлый раз, и вперед – в гости, домой. На электропоезде, с наушниками и музыкой. Тупо едешь, слушаешь, отдыхаешь душой и мозгами. Даже если дачники (а их сейчас ого-го, не смотря на всякие ковидлы) то никак не мешают. Выходи в тамбур и стой там, смотри в окно, где все такое знакомое.

Когда ты молод, глуп и не видал больших… проблем, мысли в основном – как бы быстрее свалить куда-то, где обязательно счастье, все ништяк, бабло и отличная жизнь. Все тебя так и ждут, чтобы помочь строить будущее. А вот сейчас едешь, смотришь в окно и вспоминаешь каждую эту остановку, некоторых из людей с таких же электронов, и как-то все видится иначе.

Вон, тетка с лимонадом, кириешками, мороженым и остальным, снова идет по вагонам. Она и двадцать лет назад ходила, разве только похудела неожиданно. А так…

– Чипсы, минералка, орешки!

Не купить пакет арахиса, в два раза дороже чем в магазе у станции – грешно. Вот на таких она процентов тридцать своего плана и выполняет. В отличие от меня, немолодого дурака, вместо счастливой беззаботной жизни впахивающего на дядю. Не, не подумайте, что ворчу, завидую или задумываюсь о революции. Просто констатирую факт, не больше.

Два часа – и приехал. Город Отрадный, Самарская область, вроде бы и сильно поменявшийся за двадцать с небольшим лет, а вроде и нет. Тут пешком с завязанными глазами идти можно, как Маэстро без карты летать собирался, все знаешь. Хочешь кого-то встретить из старых знакомых, суббота на дворе – выйди на Победу, все равно кто-то пойдет на рынок, традиция.

Я остановился покурить рядом с кинотеатром. Вернее, бывшим кинотеатром имени Ленинского комсомола, последние лет пятнадцать ставшим ДДТ, Домом Детского Творчества. Помню, в детстве, любил сюда ходить. «Смерть среди айсбергов», «Квентин Дорвард», «Мио, мой Мио», чуть позже «Фанат», само собой и, вишенкой на торте, «Рэмбо». Это уже было в России, последний фильм с отцом.

Воздух пах дождем, небо серело и, вообще, июль в этом году оказался совсем не жарким. Даже кофту не снимал, так, засучил рукава, расстегнулся и нормально. Где-то ворочался, громыхая, гром и, наверное, стоило ускориться, чтобы успеть к маме до ливня.

Знакомых, кстати, не встретилось. Жаль, но что поделать, да и толку ведь немного. Вопросы одни и та же – как дела, где работаешь, к маме приехал? Вроде встретишь человека, думаешь – сейчас что-то интересное узнаешь, может, даже хорошее. А шиш, это сейчас редкость.

Гром зарокотал сильнее, приближаясь все больше, даже поежился от ветра. Затянулся, и тут над головой разорвало небо, треснув просто оглушительно, как штурмовик на форсаже. Вспышка пришла чуть позже, ударив, казалось, прямо в лицо…

– С вами все хорошо, молодой человек?

А?..

– Молодой человек?!

Вы видели свет в конце тоннеля? Я вот, например, нет. Вспышка – да, такую не пропустишь, да и как, если молния ударила то ли в тебя, то ли рядом. Боль, свет такой, что страшно. И глаза открыть тоже страшно, но надо, открываешь и…

– С вами все хорошо?

– Да, спасибо.

Она кивнула и пошла. А я потряс головой и попытался понять – что это сейчас было? М-да…

Сигарета дотлела в пепел, упавший, когда дернул пальцами. Следующую прикурил на автомате, затянулся и задумался. Что-то не шло из головы, что-то настолько странное, что сразу бросилось в глаза. А именно?

Женщина ушла по своим делам, за спиной, чему-то веселясь, прошла молодежь, кто-то пересказывал сюжет фильма, я курил, небо все также хмурилось.

«У нее осветленная челка».

Да, у женщины короткая стрижка и осветленная челка, верно. Я, конечно, не знаток стилей с модами, но как-то странно. Так, а сколько у нас времени, ну, на всякий случай. Вон, часы показывают утро, десять с чем-то. Все верно.

Часы. Черная большая коробка на стене санэпидемстанции, что напротив бывшего кинотеатра. Зеленые цифры, моргающие, когда вместо времени на табло непонятные значения. Твою мать, это неправильно. Этих часов, заодно показывающих то ли микрорентгены, то ли милирентгены, тут быть не должно. Совсем не должно, их же сняли в самом конце девяностых, а до этого они несколько лет просто темнели на стене, сломавшись. А повесили их в… в самом конце восьмидесятых, чуть позже Чернобыля, то ли по распоряжению кого сверху, то ли в тон текущей ситуации. Да и сама станция другая, темно-красная, как из детства, нас туда два раза в год водили на какие-то анализы. Тогда не милосердные мазки брали, а втыкали стеклянные такие трубки в самые нежные детские места, и все за-ради посева. Так, стоп, это никакого отношения к делу не имеет.

Я оглянулся, уставившись на кинотеатр. Именно на кинотеатр, с афишами, сделанными вручную и закрепленными на своих законных местах. Все правильно, их тут всегда было именно две. На одной – расписание детских сеансов, на другой – все остальное.

«Крокодил Данди»?!

Дальше все шло на автомате: прокативший мимо самый натуральный лупоглазый ЛиАЗ, выкрашенный рыжим, странно-удивленные взгляды девчонки из еще одной компании, идущей на фильм о героическом австралийце с большим ножом, надпись «Мы любим БМП» на стене серого кирпичного дома по правую руку и мои собственные ноги, несущие дальше, к площади.

Зачем именно туда? Это я понял не сразу, но порадовался. Чему? Никуда не девшейся логике, решившей поддержать в сложную минуту.

Причем тут она?

На площади, у нефтяного техникума, стоит ларек с газетами. Если сейчас у меня не сон, предсмертные галлюцинации или воздействие неизвестных причин, заставляющих мозг крутить картинки из прошлого, то на ларьке есть правильная надпись.

«Союзпечать».

И там, аккуратно разложенные, газеты и журналы, «Труд», «Комсомольская правда», «Волжская коммуна» и, само собой, местная «Рабочая трибуна». И если все это на самом деле, то хотя бы пойму – где оказался, вернее – когда?

Вы не пишите на досуге книги? Сейчас много кто этим балуется. Я вот, к примеру, пишу. В основном, правда, книгами это назвать сложно. Так, монстроуроды, пострелялки, покатушки, крутые мужики и не менее крутые женщины неброской, но зато настоящей, красоты. Мужики, само собой, все такие реально-брутальные и без перегибов в сторону нагибаторства. Это мне принципы не позволяют, такое писать.

И, как писатель-фантаст, ответственно могу заявить – совершенно не желаю становиться стандартным попаданцем. И дело не в том, что мне хотелось бы в мир сисястых эльфиек, испытывающих слабость к офисному хомячью, свалившемуся к ним на головы, ну, либо на другие места. И не в том, что всегда хотел попасть в 1941, нет.

Мне, тупо, и дома хорошо. В своем времени. И такие вот сюжеты, как вокруг, куда интереснее на страницах книг или экране читалки. А тут…

После перекрестка, справа, начинался сквер. И деревья в нем, уже не удивляя, показались меньше, чем помню. Все правильно, некоторые вообще сажали на сорок лет Победы, когда с дедом ходил на крохотный парад, я же помню. Слева, светлея чистыми белыми фигурами на красном, длинная стела, посвященная людям труда и даже космонавтам. И её помню, её поставили как раз в моем детстве.

Асфальт с трещинами, серый, хотя асфальт везде такой. Я шел и понимал – мозг уже осознал, сообразил и подтвердил, а ты лишь хочешь поставить точку. Почему мозг все понял? Это просто.

Та девчонка, посмотревшая на меня удивленно, одета в настоящую вареную джинсу. И у нее химия на голове.

Во дворе между домами, оставшимися позади, стояла самая настоящая «Татра», краснокабинный самосвал с чуть криво смотрящимися колесами.

Машин почти нет и мимо меня, никуда не торопясь, проехал самый обыкновенный, для прошлого, «космич» цвета изоленты. Ну, то есть 412, выкрашенный в нежно-голубой.

Да даже если бы, вдруг такое случается, все это площадка для съемок нового сериала, они же сейчас модные, про недавнее прошлое, то все не то. Надпись «Мы любим Б.М.П» – настоящая. Будь тут съемочная площадка, или странный карнавал а-ля «Назад в СССР», то криво написали бы «Виктор Цой – Бог земной». Ну, или он еще жив, не помню, не факт. БМП – группа местная, мало кому известная вне своего короткого времени, когда все лабали тяжелый рок. Её, помню, особенно любили в «каблухе», ПТУ, через которую с мамой ходили на автобус до детского сада. Вот в мою подготовительную группу и запомнил те надписи.

И раз так…

«Союзпечать», бело-синяя, радостно смотрела на меня, наверняка испуганно-возбужденного, и ждала.

– Здравствуйте.

– Здравствуйте.

– Можно «Рабочую трибуну»?

– Да, конечно.

Какие времена, такие и нравы. Газета легла на прозрачное открытое окошко прилавка раньше, чем я хотя бы попытался засунуть руку в карман за деньгами. И, наверное, я должен знать её цену, продавец-то молчит.

– Сколько?

Она удивленно помолчала, прежде чем ответить:

– Три копейки.

– А, точно.

Для вида пришлось похлопать по карманам и даже сделать удивленное лицо:

– Извините, похоже деньги забыл.

Продавец кивнула и убрала печатное, значит, издание. Но не расстроила, положила-то она газетку, как и требовалось, первой полосой ко мне. И, все нужное, я увидел.

Не важно, какая дата. Важно – какой год.

А он был… 1988-ой, такие дела.

И чего теперь делать?

Глава 2

Сигарета – вовсе не выход из проблемы. Но, как пел, и мне тут стыдно, Цой:

– Если есть в кармане пачка сигарет…

Дальше все ясно. Хотя курить одну за одной совершенно не стоит. Во-первых – вредно, во-вторых – не так уж их и много осталось, а в бумажнике… Даже хуже, чем ветер. В бумажнике тысячи полторы разными купюрами Банка России, вот чего там. И пластиковые карты, так…

Мой родной город небольшой, сравнительно молодой, но уже таящий в себе интересные места. Вроде липовой аллейки, прямо за моей спиной, аллейки, утыканной скамейками. Само то, чтобы чуть передохнуть и подумать, приводя мысли в порядок.

Мне повезло – свободная, без милых молодых мам с колясками, пенсионеров и прочих отдыхающих, оказалась прямо у перекрестка с газетным ларьком. Почему повезло? Потому как отсюда хорошо просматривается администрация города, вернее, горисполком, где желтела дежурная машина с мигалками. СССР или нет, возле власти парни, хоть в сером, хоть в черно-красном, будут всегда. Вот и пусть там будут, мне сейчас их внимание лишний раз не нужно.

Закурил, рассматривая трещины на асфальте и машинально поглаживая скамью. Не смог справиться с желанием ощутить крашеный брус, вот ведь. Совсем недавно, казалось, повсюду были именно такие – на чугунных боковинах и с брусками, выкрашенными в два цвета. И похожих много, там, в… в моем времени. А, подишь ты, даже дерево под ладонью другое. Интересно, да уж.

Сигарета тлела, дым полз по лениво-теплому воздуху. Июль в 88-ом оказался таким же, как дома: и не холодно, и не жарко, даже накинуть что-то хочется. Хотя сейчас, наоборот, кофту свою я снял. Всего ничего – обычная черная полуспортивная, на молнии и с капюшоном. Каждый третий, да и каждая третья, такие же носят, кто теплее, кто тоньше, кому цветастее, кому наоборот. А тут – а тут таких же нет, тут олимпийки, с полосками по рукавам или, чаще всего, одноцветные, либо с вставками и настоящие шерстяные, либо хэбэ. Так что нечего светиться, угу.

С чего это мысли такие в голову лезут? Не иначе, проснулась вся накопившаяся конспирология, увиденная в кино с сериалами и прочитанная. Внешний вид наш друг, но, сволочь такая, и враг тоже. Легко выдаст с головой, окажись в социуме, резко отличающемся от привычного. Совсем как сейчас.

С чего начнем? С внешности, конечно. Стрижка короткая, такие сейчас не сильно в моде, тут кто еще донашивает память по «Песнярам», кто стрижется почти под «теннис», а кто-то уже начал делать «площадку». Ничего не поделаешь, уж как есть, так и есть.

Борода… борода, к сожалению, проблема. В Москве еще ладно, там кого не встретишь даже в это время, но тут город маленький и, помнится, вслед бородатым мужикам смотрели почти все, от мала до велика. Это решаемо, хотя – желательнее оперативно.

Кофту в рюкзак. Рюкзак тоже не самый обычный, хотя ничего особенного в нем нет – черный, просторный, по карману сбоку и два основных. Но тут сейчас выбор небольшой: или спортивная сумка, или туристический, типа «Азимута». Тоже решаемо, нужно просто подумать.

Футболка не подкачала, как и брюки. Футболка белая, с синей окантовкой ворота и рукавов, вполне сойдет. А любовь к милитари помогла с брюками. Они, конечно, не часть «афганки», но издалека могут сойти, хотя на них настоящий хаки, меняющий цвет. Портупея старая, надеюсь, в глаза не бросится. А вот заправиться нужно прямо сейчас, никакого рэпа, свободно-американского стиля и прочего пока в помине нет.

Кроссовки… Повезло, купил в спортивном дисконте синие, с красно-белыми вставками и желтоватой подошвой. Издалека – прямо синий «адидас» с тремя полосками. Сойдет.

Я аккуратно затушил сигарету и бросил в высокую литую урну, с крашено-облуплеными боками. Уверенно достал пластиковую поллитровку и попил. Убрал и глянул по сторонам. Ага, никто не обратил никакого внимания.

Паранойя, думаете? Я бы на вас посмотрел, окажись вы на моем месте. Так, сидим, стараемся курить меньше и думаем. Думаем о том, что у нас есть и чего у нас нет, причем, в экстремальном ключе. Без всяких там «мозговых штурмов», просто напряжем голову, она же не только для того, чтобы в нее есть.

Нет документов, а тот, что с собой, как хороший фугас с взрывателем. Попади в руки ментов, или кого хуже, капец котенку, срать не будет. Достаточно даты выдачи и органа, что выдал, точно вам говорю.

И второй момент – смартфон. В Отрадном нет секретных производств, на улице вовсю шурует Перестройка, скоро, если правильно помню, начнется этот… парад суверенитетов. Но бдительность правильных госорганов точно имеется, и, опять же попади мой плоский товарищ в руки товарищей в сером, либо к товарищам с горячим сердцем и холодной головой… Я попал. Фотоаппарат, английский язык на комплектующих, диктофон и, самое главное, технология.

Выкинуть?

Мысль, только если честно, я б лучше утопил, чтобы никаким мусорщикам в руки не попало даже по частями. А удостоверение надо сжечь. Жалко, но надо. Ладно, будем решать.

Плейер? Тоже да, на нем есть диктофон, твою мать. Ладно, тоже в утиль.

С тем, что есть из опасного, разобрались. На очереди то, чего не имеется. Совсем, абсолютно, полностью.

Документы и деньги, деньги и документы. И пусть бабло кажется важным, паспорт куда важнее. Это СССР и 88-ой год. Так… И что у нас получается? Хрень какая-то, скажем честно.

Будь я нормальным попаданцем, из тех, что нигде не пропадут, то щас же бы нашел способ все решить. Растворился бы в толпе, пользуясь выучкой, ведь был бы, на худой конец, бывшим диверсантом. Отыскал бы золото партии… Не, золото Колчака и обеспечил базис. Потом нашел бы верных соратников, этаких идейных диссидентов, понимающих, что страна катится в пучину и немедленно кинулся бы спасать. Но я не диверсант и о золоте Колчака ничего не знаю.

Если бы вокруг вдруг оказался бы параллельно-магический мир, то, само собой, у меня неожиданно проснулось вложенной троюродным дедом по бабкиной линии, само собой каким-нито мольфаром, умение с талантом и я бы переоделся в натурального Гарри Поттера.

Или, на худой конец, попади я в так себе Средневековье, болтающееся где-то между Темными веками и Ренессансом, то неизменно оказался бы чемпионом Европы и Малых Зажопок по фехтованию, реконом и мастером-джедаем по ИСБ, либо, на худой конец, опять же – крутым, аки яйца, спецназовцем в отставке. И, само собой, стал бы эдаким маркграфом условного Дартаньяка.

Если бы, да «бы» мешает. Я тупо в 88-ом и надо искать выход из ситуации. Причем, даже не из той, где меня вдруг вяжут местные менты, а простого желания пообедать.

Самое обидное, оно же и смешное, что выход есть. Очень простой – пойти к своим. Скорее всего не домой, а к деду с бабушкой. Думалось мне, что доказать очевидный, хотя и безумный факт моего двойного существования здесь и сейчас – выйдет. Самое странное, что надежда четко говорила о деде, самом отъявленном материалисте из всех мне известных. И она же, надежда, давала пятьдесят процентов на успешный исход задумки.

Но… Но интуиция настойчиво сигналила не дергаться. А её порой слушать необходимо, она не подводит, просто ты сам можешь иногда поторопиться или, наоборот, опоздать. Но если говорит «не иди туда, куда хочется», надо слушать. А раз так, друже, давай искать выход из положения и начнем с самого нужного. Не с паспорта, с бабла.

Иногда полезно таскать с собой казалось бы ненужные вещи. Ну, в целом, зачем мне в двухчасовой поездке хороший складной нож, с зажимом-креплением для пояса из дивной страны Киталия? Колбасу или торт, неожиданно появившиеся на пути, резать? А вот, надо же, может потребоваться.

Неимоверно хотелось закурить еще одну, но, собравшиеся интеллект с логикой настойчиво советовали погодить. А ведь верно, пачка «Кэмела», точнее, «самца», тут определенный показатель и прямо-таки отмычка в неокрепшие людские души.

А еще нужно вспомнить все, касающееся цен на разные товары, вспомнить и пользоваться. Хотя, так-то, единственная правильная мысль касалась рыжей яркой десятки. Червонец, вроде бы, в те времена был куда как хорошими деньгами. Почему нет, если газета меньше пяти копеек, пусть и местная?

А еще… Много всего бы вспомнить, а не получится. Мелочи стираются, вылетают из головы легко, как деньги из кармана в нулевые. Совершенно не помню, как тут с матом, к примеру, но уверен – его немного меньше. Наверное. Сленг, жаргонизмы и остальное, могут быть важны, а их с ходу не вспомнишь. Вертится в голове «кенты», а вот когда их применяли, хоть убей, не помню. Ладно, это все наживное.

Если много лет отработал в продажах, вполне понимаешь самое главное в своей работе. И это, к слову, вовсе не правильное планирование, анализ конкурентной среды, категорирование АБЦ и прочая шелуха из методичек с курсами личностного роста. Самое главное – уметь говорить, слушать и понимать. И делать нужные выводы как можно быстрее, подстраиваясь под собеседника, выискивая эрогенные зоны опухшего гондураса самолюбия. Вот как сейчас, например.

Тупые понты всегда дороже денег. Аксиома, чего уж, чье доказательство шло по тротуару напротив, явно выйдя из нефтяного техникума. Доказательство оказалось юношей под двадцать, упакованное в светлую рубашку на молнии и с клепками на карманах, джинсы с хорошо заметным малиновым лейблом «Мильтонс», те самые синие «адидас» и в очки. Этакую модную копию Рей-Бан, таскаемых Коброй Сталлоне, то есть «капли». Почему понты? Потому что неснятая наклейка, итальянский флажок, так и бросалась в глаза на левом стекле.

Время всегда разное, а вот мажоры везде одинаковые. В свои текущие восемь по местному счетчику вряд ли обратил внимания на такого кадра, а вот, вишь ты, сейчас сразу увидел.

Товарищ у него оказался попроще, очки носил обычные с диоптриями, брюки имел вельветовые и аккуратно-поношенные, рубашка тоже ничем не выделялась.

Не знаю, что забыли эти юные организмы в технаре почти в середине лета, но я оказался им рад. Почему? Потому что пора начинать свои коммерческие махинации и разжиться хотя бы какой-то ходовой валютой.

– Мужчины!

Не помню, как нужно к таким обращаться, чтобы не задеть, но в их годы, да со старательно отращиваемыми смешными усиками второго, точно должно сработать. И сработало.

– Вы нам? – «мажор» смотрел на меня несколько удивленно.

– Вам. Здорово, пацаны.

Не ошибся, не смутились, руки пожали, тут корона не в ходу.

– Подскажите, где тут у вас какой-то замечательный рынок?

– Не очень он и замечательный, – почему-то чуть покраснел второй.

– Не Болгарка, – сплюнул первый, «мажор». – А вам зачем?

– Слышал про Болгарку, – покивал я с видом знатока, не соврав. Про Болгарку, вещевой рынок у Куйбышева, с фарцой, джинсами, спортивными костюмами, пожеваными журналами немецкого порно из-под полы, польской косметикой и прочими товарами первой необходимости, впрямь слышал в это же время и даже запомнил.

– Да…

Я достал из кармашка рюкзака собственные очки, достал медленно, давая им возможность заценить свою, фильдиперсовую для 88, торбу и нацепил на нос. Очки, кстати, такая же копия Рей-Бан, пусть и старше на тридцать лет. Наклеек не имеется, опознавательные знаки окончательно стерты за три года применения, безопасны к использованию.

Наверное, будь я персонажем модного жанра реал-РПГ, сейчас прямо перед глазами должно всплыть оконце с надписью типа «+100500 к Хитрости, получены 50 доп-очков опыта». Только тут не игра.

«Мажор» мой маневр явно заценил, его товарищ оценил вторые «капли» на полкилометра в округе и чуть загрустил. А я продолжал ритуал втирания в доверие и, закинув рюкзак на плечо, достал сигареты.

– Покурим?

Юноши, явно радуясь халявному «кэмелу», кивнули и почему-то смущенно закрутили головами вокруг. Я решил проявить дипломатичность:

– Палят технарские?

– Да, – кивнул «мажор». – Дома предки, в технаре преподы с завучами.

– Отойдем?

Юноши согласились и, спрятавшись за углом парковой ограды, мы курили. Юноши нервничали меньше, хотя второй то и дело оглядывался через плечо.

– На рынок мне зачем? – Я пожал плечами. – Да случилась тут… неприятность в поезде. Пришлось сойти в вашем чудесном городе, потратить оставшиеся после, мм-м… ресторана лаве на звонок в Куйбышев, другу. А он приедет только вечером, хочу сходить, посмотреть, может, чего получится.

В чудесных восьмидесятых, живших без Интернета и сетевых поливаний грязью, за слова еще отвечали. Потому юноши, явно воспитанные, лишь понимающе-лошадино мотнули головами.

– Кстати, мужчины… – как бы вспомнил я. – А в вашем, скажем так, прибежище знаний, имеются же студенческие билеты?

– Само собой.

– Ща.

Корку с удостоверения снял в кармане рюкзака, от греха подальше. И явил юным советским душам, трепещущим в ожидании ветров перемен, истинное чудо – мягкую пластиковую обложку для стандартного документа, что у студента, что у железнодорожника. Фишка крылась в цветах корки – во флаге Соединенного Королевства, юнион, мать его, джеке. Мужчины заметно повелись, на что, разглядывая понты в виде наклейки, я и рассчитывал.

– Потертая, юноши, но она прошла со мной от Лондона, где купил, до Лиепаи, от Находки до Кейптауна, от Новоросса до Рио-де-Жанейро и ничего с ней не случилось.

Корку я приобрел с десяток лет назад в задрипанном ТЦ, но зачем им об том знать, верно? Косим под понтового моряка дальнего плавания, должно прокатить.

– Клёво… – протянул второй и в его взгляде, бронированном толщиной диоптрий, явственно читался силуэт крепкозадо-миловидной Нины-Светы-Нади, сраженной эдакой фирмовой красотой в его руках.

– Ну… – ожидаемо протянул «мажор». – А сколько?

– Я бы спросил честный советский червонец, памятуя о восьми отданных фунтах, но, в связи с потертостью… пятёра.

Жадничать не стоит, тупо, червонец-то на самом деле хорошие деньги.

– А чего за поезд? – явно на всякий случай спросил «мажор».

– С Владика ехал, четыре месяца отпуска положено теперь. Так торопился, что даже бороду оставил. Так чего насчет честного предложения, мужчины?

«Мажор», сволочь такая, ожидаемо-деловито скучал, сбивая цену. Ну, так, родной, я тоже не пальцем деланный и при любом раскладе есть твой дружок. Тот не подвел.

– У меня есть… – он вполне ожидаемо запнулся. – Три!

Я, не менее деловито, задумался и даже пошуршал пальцами в бороде. Но понты пересилили жадность. На свет появилась заветная голубая бумажка с цифрой «пять».

– Отличный бартер…

Хотелось даже оскалиться в американской улыбке во все зубы, но передумалось. Обмен совершился, пятерка спряталась в карман, а я проводил взглядом удаляющуюся технарскую акулу с огорченной прилипалой. Отлично, кое-что появилось, а крендель явно не обеднеет. Такому прекрасному отпрыску приличный батя всегда отслюнявит ещё.

И хорошо, что попались именно воспитанные парни с нефтяного, а не парочка четких, дерзких и резких с ПТУ. Те и тогда, то есть сейчас, были именно такими.

Первую часть неожиданного квеста, свалившегося на меня, вроде бы прошел. И, куда увереннее, чем десять минут назад, двинулся дальше.