Kitobni o'qish: «Еще один некромант 3. Прыжок назад»
1. Пробуждение
Я открываю глаза.
Надо мной – потолок. Гладкий белый потолок. Слишком гладкий. Слишком чистый. Под ним никогда не жгли сальные свечи или жаровни.
Приглушенный холодный свет. Электрический.
Я на Земле.
«Нет! Нет-нет-нет!» – душа трусливо пытается скрыться обратно в темноту.
Я не хочу находиться здесь.
В мире, где я был винтиком огромного механизма. Овцой из стада. Безумным сперматозоидом, который в стае таких же сперматозоидов вынужден всю жизнь стремиться к далекой цели, не задумываясь, что победителем станет только один из миллионов. В конце жизни участники этой гонки будут хвастаться тем, какой длинный путь они прошли, не догадываясь, что этот путь вел в никуда.
Хотелось вернуться в Тот Мир, туда, где я что-то значил. Туда, где были люди, которые идут за мной, моя жена, мой сын, мои владения, мое место под небом.
Уйти в темноту не удалось. Что-то держало.
* * *
«С другой стороны, я жив» – нашел я повод для оптимизма.
«А это точно хорошо?» – засомневался. Для некроманта ответ на этот вопрос был не таким уж однозначным.
«Надо понять, где я, и что мне делать».
Повернул голову. Огляделся. Я на кровати. В довольно большой комнате. Один.
Комната в здании старой постройки, с толстыми стенами – это видно по глубоким проемам двери и окон. Рядом – стойка с оборудованием. Один из мониторов светится и попискивает в такт моему пульсу.
Я в больнице.
* * *
«В чьем я теле?» – в голове всплыл важный вопрос.
Поднес к глазам руку. В вене торчит капельница. Рука – тонкая, как у девушки, с бледной кожей, но покрыта темными волосками. Это несоответствие режет глаз. Ладони не девичьи, вполне нормальные ладони, широкие, с длинными пальцами. Не такие широкие, как были у Бенека, но для землянина Андрея вполне подходящие. Мои?
Смотрю на линии на ладонях. Да, мои. У меня линия жизни на одной руке прерывается, а на другой – линия разума в конце ветвится натрое. Когда-то одна из знакомых увлекалась хиромантией, обратила мое внимание. Говорила – это признаки угрозы смерти или переезда в другую страну и опасность шизофрении. Знала бы она, насколько оказалась права…
Раз рука моя – значит и тело мое, земное. Только вот состояние у него так себе.
Руки слабые. Я не просто похудел, у меня мышцы атрофировались, руки еле двигаются.
В голове – мутно. Тошнит. Всё тело ноет и чешется.
Хотя нет, не всё. Ниже пояса не ноет. И это плохо, очень плохо, потому что я не чувствую своих ног.
Приподнимаю голову, смотрю вниз. Одеяло обрисовывает контуры тела. Вроде все части присутствуют. Но ног я не чувствую и пошевелить ими не могу.
«Перелом позвоночника?».
«Твою ж мать!».
* * *
«Кто я теперь?» – этот вопрос был не таким простым.
В прошлое воскрешение мне пришлось потратить какое-то время, чтобы совместить память моей души с памятью тела, в которое я угодил. Сейчас у тела никакой собственной памяти я не обнаружил. Что бы с ним ни делали в отсутствии моей души, никаких воспоминаний об этом не осталось. И это, пожалуй, хорошо.
Стал ли я опять Андреем Денисовым с Земли? Нет. Пока я жил в Том Мире, моя душа усвоила память тела Бенека. Может, что-то из воспоминаний наемника Бенека и потерялось, но я об этом вряд ли узнаю. Я чувствую себя тем же человеком, кем был до прошлой смерти. И это очень-очень хорошо.
Если бы я снова стал землянином Андреем и очутился в изможденном слабом теле с переломанной спиной, я бы смог только биться в истерике и выть от безысходности. А Бенеку Повелителю Смерти, маркграфу Московскому, биться в истериках не пристало. Бенеку привычнее решать проблемы мечом и магией. А если проблему решить невозможно – обойти ее.
* * *
Ноги парализованы. Руки слабые, как у дохлого котенка. Исходные условия так себе.
«Может, умереть?». Я обдумал этот вариант.
Вот умру я. Моя душа попадет на изнанку, есть шанс, что она потом влезет в какое-то мертвое тело. И, может даже, тело это будет находиться в Том Мире. Я смогу вернуться к жене, пусть и под видом другого человека. Но шансы на это очень-очень слабенькие.
Никто точно не знает, по каким критериям мироздание решает, какие души идут на перерождение, а какие бесполезно растворяются на изнанке. Может, самоубийство – как раз основание для того, чтобы душа погибла.
Вот если бы я был на месте мироздания и разводил души, как разводят породистых котиков. Я бы пытался вывести котиков с красивой белой шерсткой. Но если бы котик с красивой белой шерсткой не захотел жить и помер от тоски, даже не пытаясь повзрослеть, кошечки ему для размножения не досталось бы. Мало быть белым и пушистым, кошечки достаются только тем котикам, которые умеют за себя постоять. Это один довод против быстрой смерти.
Второй довод – очень вероятно, что мне при прошлом воскрешении просто повезло попасть во взрослое тело, лишенное души. А если бы не повезло, моя душа угодила бы в крошечный мозг младенца и забыла всё, что знала. Хочу я стать младенцем и всё забыть? Не очень.
Вариант с быстрой смертью вычеркиваем.
* * *
Я слегка поелозил на постели. Спина ныла, кожа на руке под пластырем, который удерживает иглу капельницы, чесалась. Движение по простыне отозвалось острой болью, как будто у меня на спине открытая рана.
Да уж, воскрешение не из приятных. Пожалуй, даже очнуться в подвале в куче трупов было бы лучше, лишь бы здоровым.
Итак, вариант со смертью вычеркнули. Что дальше? Тело слабое, никчемное и искалеченное. А магия? Некромантия у меня осталась?
Я приподнял голову, пытаясь разглядеть свое средоточие. Да, вижу отблески энергии в магическом зрении. Магический дар у меня сохранился. Ура. С магией, в мире, где о ней никто не знает, я многое могу, даже если останусь прикованным к инвалидному креслу. Жаль, почти ничему не успел научиться в Том Мире.
Но оставаться парализованным всё равно не хочется. Какой смысл в магии, власти или, скажем, в деньгах, если из телесных удовольствий почти ничего не доступно? Мартелю вполне комфортно оказалось существовать в виде призрака, а Петору – скелета. Но они прожили свою человеческую жизнь и взяли от нее всё, что хотели. А я – еще нет.
Вот если бы меня полечила ведьма – я бы отрастил себе новый спинной мозг… но где ж ее взять, ведьму эту?
* * *
За окнами светлело. Глаза заметили движение – крупный паук за стеклом плел паутину, смешно шевеля длинными лапками. Его подсвечивали лучи солнца на фоне темной листвы деревьев. Рядом появился еще один, чуть помельче. У них там, оказывается, семья.
Что с моей семьей? Ланейла сильная девушка, она сумеет отстоять наши земли. Новые захватить не сможет без меня, а отстоять то, что уже есть – сумеет. И сын у меня есть, законный маркграф Московский, это хороший аргумент против попыток захвата наших земель.
К моменту моей гибели мы находились с королем Милоссии в состоянии вооруженного нейтралитета. Он готов был признать мою независимость в обмен на помощь в войне с горцами Южной марки. А я готов был признать вассалитет королю, мы торговались вокруг титула герцога и западных графств, которые я хотел взять под себя, чтобы обезопасить границы ослабленной страны от нападения со стороны Алитании. Так что с королем всё неплохо.
Соседи-графы по своей воле не решатся напасть на Ланейлу. Проверить на прочность, подослав какого-нибудь барона на грабеж моих земель, могут, но чем ответить на такую проверку, у жены есть.
Плюс к этому у нее есть большой козырь, темная лошадка в рукаве, которая перебивает вообще всё, – у нас заключен договор о мире и взаимопомощи с маркграфом Русским, а его представитель, мертвый некромант Петор, живет в моем замке. Хотя слово «живет» для мертвеца не очень подходит.
В общем, беспокоиться о жене и сыне не стоит. Тем более, помочь я им пока не могу. А что я могу?
Я могу возвыситься там, где я есть. На первом этапе возвышения я должен овладеть собственными возможностями, потому что чем больше личная сила, тем более сильных союзников удастся привлечь. Так книга «О поиске равновесия» говорит, а она проверена веками практики и не врет.
Вот и буду возвышаться. Для начала надо попробовать кого-то убить – проверить свою некромантскую силу. Вон того паука за окном, например.
Я перехожу на магическое зрение и сосредотачиваюсь на маленьком охотнике, который еще не знает, что стал жертвой. Привычно разрываю мысленным жестом связь его духа и тела. Паук начинает судорожно шевелить лапками. Потом падает. Магия работает.
Облегчение. Позволяю себе немного поблаженствовать. Даже улыбка на лицо выползает.
Потом я перехожу к более сложной и неприятной задаче – начинаю тренировать руки, разминать пальцы. Они двигаются неуверенно, как будто забыли, как это делается. Я тренируюсь. Мне надо стать сильным и ловким. Или хотя бы вернуть способность тыкать на кнопки и писать.
* * *
В здании проснулась жизнь. По гулким лестницам и коридорам доносились шаги, отзвуки разговоров, гудение лифтов. Скоро послышались шаги и голоса и на моем этаже.
Я лежал неподвижно, прикрыв глаза. Дневной свет их резал.
В мою палату вошла девушка. Высокая, стройная, блондинка. Волосы длинные, обесцвечены. Глаза голубые. Кожа гладкая, здоровая, матово-белая. Лицо правильное, но некрасивое, пустое, не выражает никаких эмоций. Узкобедрая, длинноногая. Чуть косолапит при ходьбе и немного подворачивает правую ступню. Видимо, у нее плоскостопие и слабые связки. На коже между верхом тряпичного тапочка и краем штанишек медицинской формы видна вздувшаяся вена.
«Я не хочу иметь никаких дел с этой Барби» – почему-то решил я. Потому не подал виду, что в сознании, только лежал и наблюдал сквозь прикрытые веки.
Медсестра подошла ко мне. Проверила показания приборов. Стащила одеяло. Стала менять памперс, привычными профессиональными движениями, с безразличным лицом.
Не сразу я заметил, что что-то режет мне глаз при взгляде на нее. Потом понял – выражение лица. У нее их было как бы два – одно, высокомерно-спокойное, она носила, как витрину, а втрое, отражающее настоящее настроение, иногда проявлялось в мгновенных недовольных гримасах.
Девушка повернула мое тело на бок, проверила спину. Что-то там смазала, стало жечься, но потом наступило облегчение – исчезла ноющая боль. Потом сестра приподняла по очереди мои ноги и быстро осмотрела пятки. Там тоже что-то смазала. Затем накрыла одеялом, повернулась и вышла.
За все время она так и не посмотрела на мое лицо.
* * *
В Московской марке, в замке Планорт, Ланейла, регент при сыне-младенце, готовилась к сожжению тела мужа.
– Маркграфиня, у меня к тебе важный разговор, – в гостиную ее покоев вошел скелет, мертвый некромант Петор.
– Эри, – подозвала Ланейла ведьму.
Та встала у нее за спиной и привычно положила руку на плечо.
– Этот разговор не для чужих ушей, – предупредил мертвец.
– Всем выйти, – бросила молодая вдова слугам и фрейлинам. Ведьма осталась на месте, за ее плечом.
– Твой муж был чрезвычайно сильным некромантом. Никто из магов не сможет призвать его душу с изнанки. Никто, кроме маркграфа Русского.
– И?
– Мой господин предлагает призвать твоего мужа призраком, закрепить в этом мире, чтобы его душа не вселилась в кого-нибудь, а потом они с Бенеком решат, то ли оставить его призраком, то ли превратить его в скелет, как меня. Возможно даже со временем удастся дать ему новое живое тело.
– Если мой муж будет призван твоим господином, он попадет под его власть.
– Это так. Но другого пути нет. Или довериться моему господину, или душа переродится и потеряет память.
– Зачем это твоему господину? Получить власть над нашими землями?
– Нет, земли ему не нужны. Его интересует возможность возврата мертвеца. Мой господин тоже может умереть. И никто, кроме твоего мужа, не сможет его призвать. Твоего мужа, если он будет находиться в живом теле.
Рука ведьмы спокойно лежала на плече маркграфини, знаков не подавала. Мертвец не лгал.
Ланейла оценила варианты. Был некоторый риск, что Тимос Русский захочет за эту услугу подмять под себя их марку. Но этот риск окупался его помощью против других потенциальных противников. Вернуть любимого мужа или пытаться отстоять независимость для сына?
Независимость была не столь важна. Во-первых, ее всё равно хотели обменять на титул герцога, во-вторых – независимость есть, когда есть сила. А когда силы нет – и независимости быть не может. Возврат мужа резко усилит марку, даже если у него будут обязательства перед Тимосом Русским.
– Я согласна. Что нужно?
– Пошлите с голубем моему господину прядь волос покойного Бенека.
Заговорила Эрефа:
– С голубем такой ценный груз посылать опасно. Птица может выбиться из сил и замерзнуть в горах. Ее может перехватить другая ведьма. Хищник может убить, в конце концов.
– Призвать Бенека не сможет никто, кроме Тимоса. Силы не хватит. Если прядь потеряется – большого вреда не случится, можно будет просто послать еще одну.
– И всё же я настаиваю. Нашего господина убили люди из Гильдии, они могут обеспечить перехват наших голубиных посланий. Нужно посылать не с голубем, а с надежными людьми.
Мертвец задумчиво пощелкал нижней челюстью. Потом согласился.
Ланейла сама срезала с головы мужа прядь волос, перевязала ее ленточкой, уложила в медальон и наедине, не сказав никому ни слова, передала знаменосцу покойного маркграфа. Тот с небольшим конным отрядом на следующий день выехал через Алитанию в сторону Русской марки. Путь по зимним дорогам займет больше недели, зато продвижение отряда можно будет контролировать, обмениваясь сообщениями через посыльных-призраков.
Конечно, эта прядь была не единственной. Еще один образец волос остался в сокровищнице замка. На всякий случай.
Днем в присутствии гостей провели сожжение тела. Вдова на церемонии выглядела грустной, но спокойной и уверенной в себе.
* * *
Через час медсестра-Барби пришла в сопровождении молодого парня. Парень был одет в голубую медицинскую форму, а не белую, как медсестра. В руках он держал папку с листами, прижатыми под зажимом. Под его внешней уверенностью иногда проглядывало беспокойство и желание самоутверждения.
– Стабилен? – он почти не обращал внимания на меня.
– Да. Все показатели в норме.
Врач посмотрел на мониторах температуру, давление и прочие данные, занес их на свой опросный лист.
– Пролежни?
– Есть небольшие, обработала. На пятке самый сложный.
Врач глянул на пятку, послушал мою грудь стетоскопом.
– Хрипов в легких нет, – отметил с удовлетворением.
Поставил очередную пометку, подписал форму и ушел вместе с Барби, так и не посмотрев мне в глаза.
Когда они вышли, из-за двери донеслось:
– И долго он так будет лежать?
– Пока за него платят. Или пока не умрет от сепсиса или отказа органов.
* * *
Я задумался над услышанной фразой. Кто за меня платит? Родители? Вряд ли, они небогаты.
Современная медицина может поддерживать жизнь даже в трупе. Но лечение тяжелых больных – занятие дорогостоящее.
Врачи знают, что большинство людей готовы многое отдать за здоровье и жизнь своих близких. Их так воспитали. Людям десятилетиями внушают, что это правильно, отдать последнее, чтобы купить своим родителям еще пять лет жизни, что это и есть гуманность и любовь. Старики циничнее и богаче молодых, и многие из них готовы отдать свое имущество ради продления своей жизни, вместо того, чтобы оставлять деньги детям и внукам. Потому лечение старческих болезней – яркий пример общественной неразумности.
Чем богаче страна, тем большие средства тратят на лечение стариков. Это всё равно, что постоянно перебирать и ремонтировать старый, давно вышедший из производства, автомобиль. Любой опытный автовладелец знает – рано или поздно становится дешевле купить новую машину. Вместо одного дряхлеющего американца с болезнью Альцгеймера можно было бы спасти от смерти десятки африканских детей, умирающих от туберкулеза или малярии. Или сотню умирающих от голода. На исследования рака, деменции или способов восстановления эрекции тратятся деньги, во много раз большие, чем на болезни, ежегодно убивающие миллионы людей в бедных странах.
Если есть спрос – найдется и предложение. Врачи и фармацевты умеют выжимать максимальную прибыль из пациентов. Чем больше готовы платить, тем более дорогие лекарства и методы используются. Главная часть затрат делается через государство или медицинское страхование. Люди думают, что это забота о них, но на самом деле – забота о платежеспособном спросе на услуги медиков и фармацевтов, аппетиты которых растут с каждым годом.
В Том Мире так не поступают. Там любой, у кого есть хоть какие-то средства, рожает как можно больше детей и в первую очередь заботится о них. Никому и в голову не придет заложить свой дом, чтобы оплатить ведьме омоложение старика. Когда дети подрастут – они не дадут родителям умереть от голода. Но они не станут продавать своих детей в кабалу ради того, чтобы продлить еще немного жизнь отца или матери. А многие земляне именно так и поступают – тратят на лечение деньги, которые могли бы пойти на обучение и покупку жилья для молодежи, а затем молодые вынуждены влезать в кредиты или откладывают рождение своих детей.
Ирония заключается в том, что любая ведьма знает – если оленей охранять от волков, они выродятся или передохнут от эпидемий. Если медицина чрезмерно охраняет людей от болезней, выживают слабые, и население страны вырождается.
Но вернемся к нашим баранам.
Лечение тяжелых больных – занятие дорогое. Оплата палаты и медицинского оборудования, дорогие медикаменты. Мои родители такое лечение на протяжении многих месяцев не потянут. И всё же меня лечат. Кто?
* * *
Я целый день тренировал пальцы и пытался вспоминать магические знаки, которые успел выучить под руководством Петора. Уверенно знал и умел рисовать я всего десяток самых простых и важных знаков. Десяток из нескольких тысяч известных иероглифов магического алфавита. Еще я успел выучить несколько простейших схем мыслеформ.
День прошел скучно. Голова была мутной, я много спал.
Ко мне под вечер еще раз заглянула медсестра. Проверила, в норме ли показатели, поменяла капельницу, и ушла.
* * *
Ланейла вызвала к себе своего нотариуса.
– Пиши мой указ. Я, регентствующая маркграфиня Ланейла, решила. Гильдия магов Милоссии в лице своего следователя, убила моего мужа, тем самым поставив свой суд выше суда аристократов моей марки. Это недопустимо. Отныне и навсегда деятельность Гильдии Милоссии в моей марке запрещена. Чтобы заполнить ее место, учреждается Гильдия Московской марки. Магам, желающим работать на моих землях, дается три месяца на переход в местную гильдию. Всё. Оформи, как надо и подай на подпись.
Нотариус поклонился и сосредоточился на документе.
– Кто станет руководителем новой гильдии? – поинтересовался Петор.
– Я бы с радостью предложила тебе эту должность. Но ты не властен над своими клятвами, ты всегда будешь служить Тимосу Русскому. Из тех, кто у меня есть, самый авторитетный маг – Лонгет.
– А если создать общую гильдию Русской и Московской марок? Мы тоже не очень рады попыткам гильдейских магов влиять на нашу жизнь.
Ланейла задумалась. Потом кивнула.
– Мысль неплоха. Без вашей поддержки я не смогу выдержать давление Гильдии. Они просто лишат меня магов, те побоятся перечить магистрам и сбегут. А с поддержкой – очень даже возможно. Но сначала я создам собственную гильдию, а вы – свою. И только потом мы их объединим.
– Ты решила разорвать связи с Гильдией, понимая, что не выдержишь давления? – удивился мертвец.
– У меня нет другого выхода. Я не могу простить им убийство мужа. И я надеюсь на поддержку других аристократов и короля. Они должны понимать, что вчера гильдейские посмели судить моего мужа, а завтра придут к ним. Магистры зарвались, их нужно поставить в стойло! – под конец Ланейла не сдержалась и повысила голос.
* * *
Следующий день отличался от предыдущего только тем, что пришла другая медсестра.
Эта была старше, лет тридцати пяти-сорока. Располневшая женщина со светло-русыми волосами, которые выглядели неухоженными и серыми. Ее лицо выражало привычную усталость.
Наверное, она была одинока и давно потеряла надежду найти мужчину. Жила в небольшой квартире с тремя кошками и котом. Кошек она подобрала на улице из жалости. Подобрала, вымыла, вылечила и стерилизовала, чтобы те не орали во время течки. И кота кастрировала, ведь без этого он метил углы и имел плохой характер.
Хотели бы кошки такой судьбы? Не уверен. Сытая жизнь в тепле приятна, но я бы не согласился отдать свои яйца и свободу в обмен на сухой корм и жизнь взаперти.
Нужна ли кошкам такая забота? Не уверен. Кошки сотни тысяч лет жили без помощи человека. Они способны выживать в дикой природе, а уж выжить в городе им и вовсе несложно. Пусть даже на помойке.
Полезна ли забота о бездомных кошках обществу? Нет. Бездомные кошки, в отличие от бездомных собак, на людей не нападают. Они, кроме прочих занятий, ловят крыс. А крыс в городе полно. Потому что есть помойки, а еще есть теплые подвалы, и рядом с подвалами живут добрые бабушки, которые разбрасывают корм для голубей, не задумываясь о том, что большую часть этого корма поедают не голуби, а крысы.
Люди вообще мало задумываются, когда пытаются вершить добро. Им нужно его вершить, чтобы считать себя хорошими людьми, вот они и делают, что не жалко. Забота о кошках и голубях дает возможность не задумываться о безразличии к людям.
С этой медсестрой мне тоже не захотелось иметь дел. Я опять не подал вида, что нахожусь в сознании.
* * *
После ее ухода я задумался: почему я замечаю так много деталей и откуда все эти мысли о кошках, медицине, характере людей?
Я в последние месяцы в Том Мире под присмотром Ланейлы изучал науку общественного равновесия. Но я находился в самом начале пути. Этого мало для настоящего понимания и применения знаний.
И всё же я понимал.
Было похоже на внезапно проснувшуюся интуицию.
Внезапно ли? Раньше во время важных переговоров за моим плечом стояла ведьма и подавала мне знаки, когда собеседник был настроен враждебно или пытался что-то скрыть. Но я часто замечал, что опережаю ее сигналы, догадываюсь о них заранее.
Когда-то такого не было. Я стал чувствовать людей в последние пару месяцев.
Что случилось два-три месяца назад? Казалось бы, ничего.
Ничего не произошло, но у меня появилась интуиция, которая свойственна ведьмам.
Я часто общался с двумя ведьмами, Эрефой и Жинерой. И регулярно спал с ними, по очереди. Но интуиция половым путем не передается.
«А по связи родства?» – озарило меня.
У меня ведь должна была осенью родиться дочь от сильной ведьмы, Волены!
Эта дочь должна иметь силу, близкую к максимальной. Значит, если ее способности передаются мне через струны родства, их ранг при передаче падает на единицу, и я стал обладателем интуиции на уровне ведьмы среднего уровня силы. Про передачу способностей по струнам родства мне не говорили, но в общую логику магических законов это вполне укладывается.
Интуиция – это очень интересно и полезно. Очень. Только как ее проверить? Вдруг я просто обманываю себя?
«Интересно, а что получит от меня по нашей связи дочка?» – мелькнула мысль.
За исключением этих догадок, день прошел скучно. Я разминал руки, вспоминал магические знаки, много спал.
