Kitobni o'qish: «Реконструктор»

Пролог

Император Руссарии был молод. По мнению некоторых членов правительства, даже слишком молод – ему едва за тридцать. К тому же, по мнению большинства министров, он слишком страстно увлечен техническими диковинками, что недопустимо. Его растраты из небогатого бюджета страны, идущие на спонсирование разработок «всяких проходимцев», постоянно вызывали недовольство тех, кто этот бюджет рассчитывал.

– Проходимцев… – Император ухмыльнулся и, покачав головой, кинул на стол папку с отчетом испытательной комиссии, после чего с хрустом потянулся. – Что ж, возможно, они не так уж не правы…

Поднявшись из удобного кресла, обитого дорогим красным бархатом, он подошел к окну и несколько минут рассеянно смотрел на пустынную придворцовую площадь.

– Может, они и правы, – повторил император. – Но что же делать?

Он прижался лбом к стеклу, чувствуя, как прохлада несколько остужает разгоряченный бессонницей мозг, думая, что слишком многое свалилось на него за последние годы. Еще каких-то шесть лет назад он был обычным каплеем на Северном флоте, а теперь – властитель страны, разоренной последней войной, некогда великой. Голод, разруха, неподчинение окраин центру, разгул бандитизма – вот лишь малый перечень того, что оставил ему в наследство безвременно умерший отец. Сейчас даже и не подумаешь, что каких-то десять-пятнадцать лет назад Руссария считалась одной из величайших держав Ендорского континента и вступила в войну с Геранией на пике своего могущества, исполняя союзнический долг по отношению к странам Артанской коалиции. Война ожидалась не особо затяжной, ибо, по всем разведданным, армия Герании находилась в довольно плачевном состоянии, однако на деле все оказалось не так… совсем не так. Император тяжело вздохнул.

На самом деле их войска встретились с прекрасно оснащенным противником, который к тому же обладал передовым вооружением далеко не в единичных экземплярах, в отличие от армии Руссарии. Взять, к примеру, те же танки. На начало войны у Руссарии их было всего около двадцати штук, и они являлись гордостью инженерной мысли империи. Лично он никогда не забудет, как впервые увидел эти угловатые громадины величиной с двухэтажный дом, медленно ползущие вдоль трибуны, на которой его отец принимал парад. Тогда при виде этих стальных монстров его охватил просто-таки дикий восторг вперемешку с огромной гордостью – гордостью за свою страну, ее мощь и силу.

Увы, у Герании танков оказалось в десять раз больше.

Первая же серьезная битва показала превосходство армии противника над войсками союзников и была выиграна лишь благодаря какому-то чуду и героизму руссарских солдат. К сожалению, это была лишь одна победа, за которой последовала череда серьезных поражений. Мало того, Артанская коалиция принялась разваливаться, подобно карточному домику, а некоторые ее члены даже присоединились к Герании, обратив свое оружие против бывших союзников. Пять лет… пять лет кровопролитнейшей войны, финалом которой стал позорнейший мир, заключенный на условиях победителя, по которому страна теряла около пятнадцати процентов своих территорий. Это настолько подкосило здоровье отца, что через пару лет после ее завершения он скончался, оставив сыну полуразрушенную страну.

Молодой император провел пальцем по стеклу, запотевшему от его дыхания, затем вернулся к столу. Достав из резной шкатулки дорогую гайтонскую арому, он пару минут мял ее в пальцах, рассеянно оглядывая заваленный папками и чертежами стол. Откусив ее кончик и выплюнув его в урну, он щелкнул зажигалкой и затянулся ароматным дымом.

Конечно, все это ерунда, и тут его министры правы, но есть надежда, что среди фантастических проектов найдется хоть один, который послужит на благо страны. А страну надо восстанавливать – восстанавливать и собирать в кулак. Ну а для этого прежде всего надо привести в порядок практически деморализованную армию, восстановить ее боеспособность и вооружить новейшим оружием. К тому же необходимо учитывать, что война может в любое время вспыхнуть вновь. Он, в отличие от некоторых своих министров, не строил иллюзий насчет мира с Геранией. Следовало понимать, что противник пошел на подписание мирного договора из-за начавшихся проблем в своей экономике, довольно сильно подорванной войной на несколько фронтов. И вот спустя семь лет доклады тайной канцелярии вновь неутешительны: Герания вновь ударными темпами наращивает военный потенциал, и тут уж ожидать можно всякого.

«Мало времени, слишком мало, нам бы еще лет десять», – подумал император, устало опускаясь в любимое кресло. Конечно, за пять лет сделано немало, хотя надо признать, что в первые два года он наломал дров.

Он усмехнулся своим воспоминаниям и, стряхнув пепел в изящную пепельницу, выполненную в виде мифического змея, взял из стопки следующую папку.

«Снаряд, движимый посредством реактивной струи».

Что за бред? Император быстро пролистал несколько покрытых не очень разборчивым почерком страниц, бегло просмотрел вложенные в папку непонятные чертежи и уже хотел было бросить ее в стопку с подобной ерундой, но почему-то остановился. Вновь открыв папку, он несколько минут задумчиво смотрел на странный остроносый снаряд, снабженный небольшими крыльями, затем тяжело вздохнул.

– Министры меня точно заставят отречься, – пробормотал он и размашистым почерком вывел на обложке папки: «Выделить подателю сего документа на разработку проекта двадцать импернов¹».

Часть первая
Аэронавт

Глава 1

Сергей Ратный откинулся в кресле и, сжав кулаки, со злостью обрушил их на подлокотники. Что за ерунда, такого просто не может быть! И ладно бы выход из строя какого-то блока компьютера, что иногда случается, но одновременный отказ практически всей бортовой электроники – это вообще из разряда фантастики. Судя по всему, полетели и дублирующие системы, а главный компьютер вообще впал в состояние прострации – не реагировал на команды. Он лишь изредка оглашал рубку корабля пронзительным сигналом тревоги, оповещая об очередном отказе оборудования.

Сергей вздохнул и, поднявшись из кресла, подошел к вмонтированному в стену техническому шкафчику. Пару минут перебирал лежащие там инструменты, морщась от каждого вопля тревоги, и остановил свой выбор на детекторной отвертке и молекуляторе. Подойдя к приборной панели, он отщелкнул держащие пластиковую облицовку клипсы и принялся копаться в ее разноцветных мерцающих внутренностях. Наконец сирена замолкла, и в кабине корабля, зависшего над четвертой планетой неизвестной системы желтого карлика, наступила тишина. Сергей удовлетворенно усмехнулся, поставил панель на место и вернулся к креслу пилота. На этот раз компьютер отозвался на прикосновение рук человека к сенсорам клавиатуры – послушно открыл схему корабля, начав посекторный доклад о неисправностях. Молодой человек, нахмурясь, слушал механический голос компьютера, перечислявший полученные повреждения, и чувствовал, как по спине ползут противные мурашки страха. Судя по докладу компьютера, произошло разрушение трех из пяти стабилизирующих блоков реактора, что вызвало неконтролируемый выброс энергии. Компьютер корабля заметил опасность и принялся переводить все системы звездолета на резервные источники питания, но, увы, не успел.

– Чтоб тебя… – только и пробормотал Сергей.

Подобную поломку они изучали в академии в разделе гипотетических. Процент выхода из строя сразу двух стабилизаторов, представляющих из себя монокомпозитные «к-стержни», был просто ничтожным, а уж выход сразу трех… И тем не менее факт налицо.

«Чертова консервная банка!» – мысленно выругался Ратный. И ведь собирался дождаться рейсового челнока, но не захотел сидеть без дела целых полтора месяца, поэтому и решил отправиться грузовым шаттлом. В принципе, он и раньше так делал, пользуясь своим служебным положением, да и не он один. Подобные корабли во множестве курсировали в автоматическом режиме между ближайшими звездными системами, перевозя различные не слишком ценные грузы: от обычной руды до продуктов питания и запчастей. Обычно это были старые звездолеты, списанные с дальних трасс, частично распотрошенные и превращенные в обычные грузовозы. Правда, ему повезло: его корабль в прошлом был десантным шлюпом, хотя сейчас от этого не легче. С таким реактором корабль долго не протянет, вообще оставалось только удивляться, как эта старая консервная банка не превратилась в облако раскаленной плазмы.

– Компьютер, состояние реактора?

– Критическое.

– Как будто сам не вижу, – буркнул Сергей, откидываясь в кресле. – Восстановить возможно?

– Отрицательный ответ. Бортовые ремонтные системы функционируют на двадцать процентов.

– Да и они бы не помогли, – пробормотал он себе под нос, прекрасно понимая, что поломки подобных масштабов можно устранить только в планетарных доках. Вздохнув и рассеянно взъерошив волосы, скомандовал: – Дай-ка мне еще раз общее состояние систем и рекомендации, а также подготовь систему дальсвязи для передачи сообщения.

– Принято.

Монитор компьютера неожиданно пошел разноцветной рябью и резко погас, а следом за ним погас и свет в кабине. Пару мгновений Сергей находился в абсолютной темноте, пока не вспыхнули тускло-голубые лампы аварийного освещения. По кораблю разнесся механический голос компьютера:

– Внимание, реактор поврежден, начато гашение активной зоны, до полной остановки осталось тридцать четыре часа двадцать минут. Внимание, секторы семь, пять и шесть блока «Д» будут закрыты через десять минут, всем находящимся в данных зонах членам экипажа необходимо срочно их покинуть.

– Это еще что за ерунда? – Сергей резко выпрямился и пробежался пальцами по клавиатуре, однако компьютер никак не отреагировал.

Парень вскочил с места, буквально сорвал облицовку приборной панели и пару минут разглядывал ее внутренности, затем отбросил пластиковую крышку в сторону и бегом бросился прочь с мостика. Судя по всему, дела судна были плохи, а значит, единственным безопасным местом будет спасательная шлюпка. Слава богу, ее еще не успели снять с превращенного в грузовик корабля. Вот только сперва нужно было заскочить в каюту за вещами. Он на секунду остановился на перекрестке, чтобы сориентироваться, и, бросив беглый взгляд на табличку, повернул в правый коридор – десантный шлюп был немаленьким, а каюты располагались чуть ли не на корме. Конечно, существует вероятность, что уцелевшая автоматика все же стабилизирует состояние корабля. Тогда останется только набраться терпения и дождаться спасателей, но рисковать не особенно хотелось. Сергей мысленно усмехнулся и ускорил шаг.

Вообще, после того как корабль перевели в разряд автоматических грузовиков, из него выдрали все, что было не особо нужно для его функционирования в качестве грузовоза. Все, вплоть до пластиковой обивки кроватных полок в каютах. Десантные корабли и так никогда не отличались особыми удобствами; теперь же это была просто пустая банка, запрограммированная на полет из точки «А» в точку «Б». Оставалось только удивляться, почему не демонтировали спасательную шлюпку. Кстати, обнаружил он ее совершенно случайно, во время своего очередного обхода корабля. Лететь предстояло три дня, и делать все равно было нечего, тем более валяться в каюте особого желания не имелось, да и не особо там поваляешься – каюту распотрошили основательно. Хорошо хоть один из готовивших корабль к полету техников, узнав о пассажире, принес ему матрас и термоодеяло. Это позволило Сергею обустроиться хоть с какими-то минимальными удобствами, а бывало и хуже. Например, однажды ему пришлось два дня трястись в контейнеровозе и спать прямо среди ящиков с какими-то запчастями, используя вместо подстилки кусок пластиковой обшивки, а вместо подушки куртку, – и ничего, долетел. Да по сравнению с тем полетом тут просто райские условия: бывшая офицерская каюта, более-менее нормальная постель и в придачу сумка с продуктами, что собрали провожающие его друзья. К тому же у бортового компьютера оказался открытый интерфейс, и можно было коротать время за нехитрыми игрушками, обнаруженными им в одной из вкладок.

Вообще, у Сергея создалось такое впечатление, что те, кто переделывал космолет, почему-то действовали в спешке, а может, просто проявили небрежность. Обычно у бывших военных кораблей бортовые компьютеры либо полностью демонтировались, либо перепрограммировались, ибо даже если в них не хранились важные или секретные сведения, то они были приспособлены для выполнения определенных задач. Здесь же систему управления полностью заменили, а вот центральный компьютер почему-то оставили прежним. Мало того, интерфейс управления был полностью открытым, так что, при желании и наличии нужных знаний, можно было спокойно увести эту старую калошу куда угодно. Знания у него в этой области были, потому что он прошел обязательное трехмесячное обучение по пилотированию, но особого желания баловаться с управлением космического корабля не возникало. А ведь когда-то он такую бы возможность посчитал за невиданное счастье, ведь еще в старших классах хотел стать космолетчиком или дальразведчиком, зачитывался об их приключениях на открытых ими планетах, мечтал быть похожим на отважных героев.

Надо признаться, что юношеское увлечение быстро прошло, и пару лет после окончания школы он метался по миру, ища себя в разных специальностях. В результате, сам того не ожидая, поступил на кафедру Томской академии авиации и космонавтики по специальности «инженер-проектировщик атмосферных судов». Окончив академию, год работал в конструкторском бюро, проектируя межконтинентальные лайнеры, а потом уволился, неожиданно осознав, что этот вид деятельности его мало интересует. Правда, на этот раз его ничегонеделание продолжалось недолго.

Сергей пришел со своей девушкой на выставку, где демонстрировались летательные аппараты прошлого, причем не только земные, и увлекся, буквально заболел этими необычными гремящими, рычащими, пыхтящими аппаратами, прибывшими в его двадцать пятое столетие из глубины веков и различных миров. Целый день он провел на выставке, бродя среди удивительных дирижаблей, воздушных шаров, бипланов, трипланов, старинных реактивных самолетов. Более всего его восхитили приспособления для полетов, что использовали аборигены одной планеты с низкой гравитацией и мудреным названием. Его девушка давно уже ушла, на прощание повертев пальцем у виска, а он, как ни странно, даже не расстроился. На эту выставку он ходил вплоть до ее закрытия, каждый раз с замиранием сердца наблюдая за полетом старинных машин, а затем подал заявление в Рязанский институт историко-технического реконструирования.

Специальность «инженер-реконструктор» неожиданно стала востребованной в межпланетной археологии. Дело в том, что ученые, проводя раскопки на различных планетах, отыскали множество технических артефактов, и, чтобы восстановить хотя бы примерный вид находок, требовались инженерно-технические знания. Первыми помощниками археологов, естественно, стали техники и механики экспедиций, но часто их знаний не хватало, и вскоре на раскопки стали приглашать различных инженеров. В экспедициях появилась должность «реконструктор» – малооплачиваемая, первое время ее занимали энтузиасты, но постепенно появилась и профессия «реконструктор», специалистов-профи готовили земные вузы.

Сергея приняли почти сразу – приемную комиссию впечатлил его инженерный диплом Томской академии, и через пару месяцев он уже отправился в свой первый полет на планету, что расположилась в тридцати световых годах от Солнечной системы. Полгода он по крупицам восстанавливал облик найденного там летательного аппарата, похожего на биплан начала двадцатого века, а когда тот поднялся в воздух и пронесся над его головой, то ощутил безумную эйфорию. В тот день он как очумелый бегал по взлетному полю, что-то кричал, размахивал руками и совершенно не обращал внимания на удивленные взгляды археологов и аборигенов.

Ратный заскочил в каюту, споткнулся о невесть откуда взявшийся на полу баллон огнетушителя и, мысленно выругавшись, принялся спешно запихивать в сумку раскиданные по кровати вещи. Тусклый цвет с цепочкой моргающих в коридоре огоньков тревоги несколько действовал на нервы, заставляя спешить.

– Внимание, внимание, отказ дубль-контура, высока вероятность утечки реактора, всему экипажу срочно… – Голос компьютера резко оборвался, сменившись противным треском, затем все смолкло.

Парень на секунду замер, удивленно прислушиваясь к наступившей тишине, затем подхватил недособранную сумку и бросился бегом по коридору, ощущая в коленях противную слабость, – похоже, все было хуже, чем он думал. К счастью, шлюпка встретила его ярким светом, который на мгновение заставил Сергея прищуриться. Нырнув в ее нутро и пройдя между рядами амортизационных кресел, он бросил сумку на пол, после чего склонился над приборной панелью. Та от легкого прикосновения руки призывно замерцала разноцветными огоньками, бортовой компьютер коротко пискнул, сообщая своему пассажиру, что готов к приему команд. По его экрану побежали строчки, сообщающие о состоянии всех систем шлюпки. Сергей уселся в кресло пилота, чувствуя, как оно зашевелилось, точно живое существо, подстраиваясь под очертания тела человека, и попытался соединиться с центральным компьютером корабля. Увы, тот был недоступен. Чертыхнувшись, он уже хотел вернуться в центральную рубку и оттуда попытаться наладить связь со шлюпкой, дабы иметь более полную информацию о происходящем на корабле, но тут случилось неожиданное. Входной люк шлюпки скользнул в свои пазы, громким шипением сообщив о герметизации, а экран неожиданно моргнул, на нем запрыгали цифры обратного отчета.

– Э-э-э… стоп, стоп! – Пальцы Сергея заметались по сенсорам приборной панели – тщетно. Цифры обратного отчета продолжали свой неумолимый бег. Шлюпка вздрогнула, заставив его спешно откинуться на спинку кресла, вжимая встроенную в подлокотник кнопку гравитационного компенсатора. Тело легко сдавило, а через мгновение обзорные экраны вспыхнули, показывая быстро удаляющуюся тушу бывшего десантного корабля.

– Чтоб тебя… – пробормотал парень, хмуро глядя на мониторы и перебирая в голове варианты своих действий по возвращению на борт корабля. По инструкции – ручное управление должно было включиться не раньше, чем через тридцать минут после отстыковки. Или после ввода специального кода разблокировки, который он, естественно, не знал. Хотя он понимал, что компьютер не дал бы команду на сброс шлюпки, не будь на то серьезных причин, но все же с настойчивостью фанатика Сергей несколько минут пытался подчинить капсулу в надежде повернуть ее обратно. В конце концов сдался и, бросив взгляд на экран, громко выругался, затем откинулся на спинку кресла, задумавшись, что делать дальше. Торопиться и паниковать пока не стоило. Если с кораблем все нормально, то следует вернуться назад, едва включится управление. А если нет? Тогда остается всего два варианта: остаться на орбите планеты и, погрузившись в криосон, ждать спасателей или же попытаться пойти на посадку. В голове сразу всплыли институтские байки о замороженных мертвецах, обнаруженных спасателями через сотни лет после того, как они легли в свои криокапсулы, чтобы так никогда и не проснуться. Ратный передернул плечами, вспомнив свою единственную попытку криосна во время получения разрешения на дальние перелеты, – ощущения не самые приятные. И все же вариант с посадкой на планету был еще хуже. Садиться в неисследованный мир, который может оказаться смертельно опасным, – такая лотерея не для разумного человека. Впрочем, судя по датчику спектрографа, атмосфера планеты вполне подходила для дыхания, а введение нанвитов позволит справиться с вирусной опасностью на ближайшее десятилетие. Этого как раз должно хватить для адаптации и выработки организмом нужного иммунитета.

Сергей несколько мгновений колебался, затем вздохнул, решительно ткнул пальцем в голубую пиктограмму, расположенную над кнопкой включения гравитационного компенсатора, и почувствовал легкий укол в шею, сопровождавшийся тихим шипением. Решение было принято: он не желал болтаться на орбите в виде куска бесчувственного льда, завися от автоматов старой капсулы, уж лучше спуститься в новый, неизведанный мир. В конце концов, вернется он на корабль или совершит посадку – неважно, лучше уж ко всему подготовиться заранее, и этот укол помехой не будет.

Нановитамины – микромашинки размером с пару десятков нанометров. Они позволяют появляться в чужом мире, не отделяясь от него броней скафандра, и пресекают попытки местных вирусов и бактерий причинить вред исследователю. Кроме того, эти витамины увеличивают регенерационные силы организма человека, заживляя за считаные дни даже самые серьезные раны. В свое время эти наномашинки специально были разработаны для дальних экспедиций, но впоследствии стали широко использоваться в качестве подручного средства при лечении многих болезней.

– Ну как, старик, ты еще держишься? – пробормотал Сергей, глядя на экран, где угловатая туша транспортника уже превратилась в небольшую мерцающую черточку. Оставалась надежда, что все обойдется, но тут на теле корабля вспыхнул радужный огонек, затем еще один, и через мгновение вдали вспух шар взрыва, а еще через пару секунд корпус шлюпки сотряс удар, бросивший ее по неуправляемой траектории, ведущей к атмосфере планеты.

Осколок погибшего корабля пробил внешнюю обшивку шлюпки в районе маневровых двигателей, перебил несколько энерговодов и, потеряв ускорение, лишь немного промял внутреннюю оболочку жилой капсулы, не нарушив ее целостности. Сергей этого не знал, он с ужасом смотрел на единственный работающий экран, видя, как вокруг спускаемого аппарата вспыхнуло яркое зарево, извещающее о том, что тот вошел в атмосферу, не активировав защитные поля. Свет в шлюпке неожиданно моргнул и погас, в полной темноте отчетливо слышался тихий гул бушующего за бортом пламени и натужный скрип гидравлических компенсаторов кресла. Перегрузка возрастала, сдавливая грудь Ратного стальными клещами, однако минуты шли за минутами, а гравитационные компенсаторы так и не включались. Огненным шаром шлюпка неслась сквозь атмосферу планеты к далекой неизведанной земле.

Поездка на рынок сегодня была на редкость удачной. Удалось продать большую часть овощей, а на вырученные деньги купить десяток кур и при этом немного сэкономить. Зельда улыбнулась и, обернувшись, посмотрела на стоящие в телеге клетки с птицами. В общем, она могла быть довольна, и если бы ее Серг был дома, то обязательно похвалил бы свою мать за подобную предприимчивость. Женщина дернула поводья, заставляя низкорослую гнедую лошадку, впряженную в небольшую повозку, ускорить шаг, и с грустью посмотрела в хмурящееся с утра небо. Ее Серг был аэронавтом, и этот факт почему-то вызывал зависть у многих односельчан. Этот род войск всегда находился под личным покровительством самого императора и туда брали только лучших из лучших. То, что туда смог попасть парень из далекой от столицы деревушки, было просто чудом – рукой провидения.

Ее мальчик с самого детства грезил о небе, а после того как в городе на ярмарке увидел настоящий дирижабль, сам попытался построить такой из старых мешков, надув их дымом. В тот день он едва не спалил сарай и получил от своего отца прутом, но мечту о небе не оставил. Впрочем, отец его поддерживал и даже оплатил учебу в старшей школе, прекрасно понимая, что без хорошего образования мечта сына о небе так ею и останется. А уж как радовался, когда их Серг появился на пороге родного дома в новой кожаной куртке и шлеме с большими стеклянными очками… В тот день они видели его в последний раз. Их выпуск отправляли на фронт по специальному приказу. По словам сына, император лично приезжал в академию, дабы засвидетельствовать свое почтение будущим героям воздуха, и даже сфотографировался с ними. Правда, впоследствии деревенские злопыхатели утверждали, что этот визит был связан с большими потерями среди аэронавтов, в результате чего армии срочно понадобилось новое «летающее мясо». Зельда не обращала на них внимания – пускай зубоскалят. Лишь Грег, некогда служивший в бригаде тяжелой артиллерии и недавно вернувшийся домой весь обгоревший, с одной ногой, но, вопреки всему, не утративший бодрости духа, всегда поддерживал ее.

– Твой сын, Зельда, – элита, – говорил он. – Поверь, я-то этих аэронавтов знаю – белая кость, гордость имперских войск. Эти ребята просто так не пропадут. Так что ты должна набраться терпения, ждать и верить… вернется твой Серг.

Верить? Она верит… верит, что Серг когда-нибудь вернется. Он ведь был такой молодой, красивый, умный. Он не мог сгинуть на этой проклятой войне. Да, она прекрасно понимала, что прошло уже больше трех лет с той поры, как ей вручили серый конверт, в котором лежал узкий клочок бумаги с уведомлением: «Ваш сын пропал без вести», но ведь все может быть… Того же Грега считали погибшим, а он неожиданно объявился в деревне через год после войны. Да и в городе говорили, что многие из раненых до сих пор остаются в госпиталях, а кое-кто и в плену, так что надежда есть. Надежда… надежда на то, что и ее Серг где-то там… но он вернется, он обязательно вернется.

Внутри шлюпки было темно и жарко. К счастью, температура постепенно падала, но, несмотря на все усилия Сергея, обзорные мониторы оставались темными, и о положении спускаемого аппарата в пространстве можно было только догадываться. К тому же, если судить по ощущениям, шлюпка, скорее всего, уже преодолела верхние слои атмосферы и теперь неслась к земле. Утешал лишь факт, что тормозные двигатели все же работали и пытались затормозить падение, о чем можно было судить по то и дело наваливающейся перегрузке. Меж тем возникла другая проблема. В кабине отчетливо ощущался едкий запах горелого пластика, который с каждой минутой становился все сильнее и сильнее. Глаза слезились, тело сотрясалось в приступе непроизвольного кашля. Дело явно принимало дурной оборот. Во-первых, было неизвестно, как глубоко в атмосферу планеты вошла шлюпка, а значит, попытка воспользоваться катапультой могла окончиться для него плачевно, так как спасательного комбинезона с гермошлемом Сергей здесь не обнаружил. Во-вторых, судя по тому, что тормозные двигатели все еще продолжали свои упорные попытки замедлить падение корабля, тот по какой-то причине все еще не мог перейти в нормальный полет. Это означало как минимум жесткую посадку, если, конечно, автоматика шлюпки вообще сможет ее нормально посадить, в чем Сергей с каждой минутой сомневался все больше и больше. Словно подтверждая его мысли, по корпусу корабля пробежала странная дрожь, затем что-то громко грохнуло, заставив Ратного непроизвольно съежиться и выругаться. Больше медлить нельзя, нужно рисковать.

Ратный судорожно ухватился за рычаг катапультирования, расположенный сбоку кресла, и резко рванул его вверх, но тот не сдвинулся с места. Еще рывок – тот же результат. Запах гари стал просто невыносимым, и Сергей зашелся в новом приступе кашля, почувствовав, как его охватывает дикая паника. Он еще пару раз дернул рычаг на себя и неожиданно почувствовал странную пустоту в груди, словно при спуске в скоростном лифте. По спине побежали холодные мурашки дурного предчувствия.

«Так, спокойно. Рычажок предохранителя вниз, рукоять вверх до щелчка, повернуть по часовой и еще раз резко вверх…»

С глухим хлопком часть обшивки шлюпки отлетела в сторону, а кресло с пассажиром рванулось вверх и, кувыркнувшись, устремилось вниз к неожиданно близкой земле, чтобы уже через мгновение закачаться под развернувшимся оранжевым куполом. Сергей этого уже не видел, он безвольно обвис в кресле, потеряв сознание от бешеной перегрузки, гранитной плитой обрушившейся на его тело.

Зельда улыбнулась своим мыслям и вновь подхлестнула едва плетущуюся кобылу – надо было поторапливаться. День уже клонился к вечеру, а дорога к деревне шла через Бенурский лес, и нужно миновать его, пока не стало слишком темно. Времена ныне были неспокойные, и на лесной дороге нет-нет да и находили труп какого-нибудь запоздавшего бедолаги. К слову, насчет лихих людей Зельда не особенно волновалась, ибо не думала, что бандиты позарятся на ее кур и те гроши, что позвякивали в ее тощем кошельке, – однако различного зверья в лесу было предостаточно. В последний год волки настолько обнаглели, что по вечерам выходили к окраине деревни, пугая баб и детвору. После войны мужиков в селе практически не осталось, а из женщин мало кто умел обращаться с оружием, вот зверье и наглело.

Размышляя таким образом и изредка погоняя свою неторопливую лошаденку, женщина уже добралась почти до леса, сквозь который проходила ведущая в ее деревню дорога. Неожиданно над головой что-то глухо ухнуло, и Зельда боязливо вжала голову в плечи, а лошадь испуганно заржала. Натянув поводья и заставив нервно фыркающую кобылу замереть на месте, женщина посмотрела вверх. Ее глаза удивленно расширились, провожая взглядом проносящийся над головой огненный шар, который с гулом скрылся за деревьями. Вскоре оттуда донесся глухой звук взрыва.

– И что им неймется? – пробормотала Зельда себе под нос, подумав, что за месяц это уже второй ястанский аэростат, сбитый городской ПВО у нее на глазах.

Правда, предыдущий был поменьше размером, да и двигался не так быстро. Точнее, он неспешно плыл по небу, выпуская струйки черного дыма, пока в один момент не превратился в клубок огня, который с гулом грохнулся на окраине города. Этот же был слишком уж большой и падал необычайно быстро, но кто ястанцев знает – может, создали новую модель. Женщина покачала головой. Ястанцы упорно продолжали использовать в своих аэростатах горючий газ, и прицельное попадание в незащищенную отражателями область подъемного баллона превращала летательный аппарат в шар огня. Об этой проблеме ястанских боевых аэростатов ей рассказывал еще Серг, утверждая, что можно без особого труда разгромить вражеский воздушный флот. Возможно, так оно и случилось бы… возможно, если бы не геранцы. Увы, но в прошедшей войне Руссарии пришлось бросить весь свой воздушный флот на борьбу с геранскими аэростатами, а те, что остались у местных вояк, даже в воздух поднять было некому. Слава богу, наземные батареи ПВО заставляли наглецов держаться подальше от городов, и все же время от времени вражеские аэронавты пытались прощупать оборону на прочность. Зачем им это надо, Зельда не знала, да и не хотела забивать голову подобными глупостями. Пусть молодые соседки, сидя на лавочке, обсуждают последние новости и, читая городскую газету, рассуждают о внешней политике с умным видом, а вся ее политика ограничивалась небольшим огородом, сараем да рынком. И вообще Зельда считала, что не женское дело – совать свой нос в подобные дела, пусть этими вопросами столичные чины занимаются, а бабское дело – оно маленькое: детишек нарожать, воспитать их, за мужем и порядком в доме следить, вот еще бы войны больше не было.