Kitobni o'qish: «Пережить сегодня»

"Всегда оставайтесь людьми, даже если все вокруг мертво."

Д.Клопов

Отдельная благодарность моей жене за безграничную веру в меня.

Глава 1

Дверь магазина отчаянно скрипит и сопротивляется, когда я, что есть силы, захлопываю ее за собой. Прохладный воздух с каждым вдохом под завязку наполняет мои легкие, так что те едва не упираются в ребра. Я зажимаю рот и стараюсь заглушить шум сбившегося дыхания. Все мое лицо мокрое от пота. Последний рывок забрал остатки сил и я с опаской оборачиваюсь на дверь.

Пыль застыла на стекле грязными разводами и почти не позволяет разглядеть происходящее снаружи. Я смотрю на солнце, но вместо него над крышами безликих хрущевок тускло светит нечто невразумительное. Тем кто остался снаружи уже все равно, а вот мне так ничего не видно. Ладонью я стираю со стекла немного пыли, чтобы впустить в комнату апрельский солнечный свет и только после этого поворачиваю ручку двери, запирая ее изнутри.

– Так-то лучше! – сказал я отряхивая руки от пыли.

В этот момент с улицы доносится шум. Больше всего он напоминает хрип безнадежно больного человека. Вслед за звуком в окне показывается рука этого бедолаги. Серая кожа на ней покрыта мелкими царапинами и под ногтями застряло не меньше килограмма грязи. За первой рукой к окну тянется вторая, потом третья, четвертая, пятая… Наконец, следом за бледными конечностями в окне появляются их владельцы.

Они напоминают людей, хрипящих пересохшими глотками после долгого путешествия по пустыне. Однако их выдают глаза. Зрачки этих безумцев как будто подернуты дымкой. Эти глаза просто не могут принадлежать живым людям.

Волосы на головах слиплись от грязи и торчат в разные стороны как пучки старой соломы. Кожа на лицах и кистях рук болезненно бледная и кажется грубой, словно лист старого пергамента. Однако вопреки всем законам физики, химии, логики и самой жизни, эти безусловно мертвые люди вышагивают по тротуарам позабыв о своей смерти. За мутным бельмом глаз зрачки то замирают в одной точке, то вдруг резко бросаются в сторону хищно озираясь в поисках жертвы. Все чего теперь хотят эти ожившие монстры, это наполнить свои желудки теплым человеческим мясом. И я все еще остаюсь самой доступной целью в округе для их пропитания.

Сзади на эту странную компанию со всех сторон напирают другие зомби. Те из них кто дотягивается до двери, скребут по стеклу скрюченными пальцами. Не чувствуя боли они ломают о его поверхность ногти и продолжают напирать телами на дверь. Мое убежище так долго не выдержит. Раздается легкий хруст – первый предвестник надвигающегося конца, следом за звуком стекло покрывается сетью мелких трещин. Под весом гниющих тел, дешевый стеклопакет прогибается внутрь и из глоток зомби вырывается победный клич, похожий на рычание. Их слишком много!

За две недели до этого.

Надсадно верещит сирена на крыше «Газели» скорой помощи. За стеклом проносятся вечерние улицы Новосибирска. Мы возвращаемся с места ДТП и я без сил опускаюсь на сиденье. Передо мной на носилках с иглой капельницы в правой руке лежит мужчина, испачканный свежей кровью. Сбитый пешеход скончался на месте, однако водителя мы еще можем попытаться спасти. Именно поэтому сейчас машина скорой помощи надрывается звуками сирены. Старенькая «Газель» несется так быстро насколько это вообще возможно на переполненных улицах крупного города. Так и не ответив на все принятые нами попытки его реанимировать сердце бедолаги останавливается.

– Все, отмучился. Время смерти, Наташ? – спрашиваю я.

На бейдже на моей груди значится «Врач скорой помощи Яровой Андрей Алексеевич». Напротив меня на скамейку грузно опускается короткостриженная блондинка отнюдь не хрупкого телосложения, одетая в хиркостюм. Ее нос выглядит так словно пострадал в том же ДТП, но мне-то известно, что эта горбинка у нее с рождения. Из-за этой особенности, добродушное лицо Наташи Померанцевой в профиль имеет сходство с хищной птицей.

Она смотрит на часы на своей руке и нервно сглатывает.

– Время, время… восемнадцать пятьдесят девять, – протягивает низким голосом Наташа.

– Тогда отключай его. Черт, немного не дотянул! – выдыхаю я с сожалением.

На кушетке между нами на спине лежит мужчина, сердце которого только что перестало биться. На вид ему немногим больше сорока, голова лысая, что твоя коленка, одет в обычную черную кофту, штаны цвета хаки обильно пропитанные темной кровью и весьма стоптанные ботинки. Кофту разрезана и через синюшную кожу неровно выступают сломанные ребра. К правой руке трупа все еще крепится тонкая трубка капельницы. Из динамиков продолжает орать сирена. Надо бы приемный покой предупредить, что мужчина скончался. Я стучу кулаком в перегородку между кузовом и кабиной водителя.

– Костя, вырубай свою шарманку! И передай диспетчеру, что мужик отмучился, – стараюсь я перекричать вой из динамика.

Сирена над нашими головами смолкает. Наконец-то, а то у меня от нее уже голова начинает болеть. Наш водитель Костя бубнит в рацию, передавая сообщение. Голос из рации хрипит ему в ответ что-то нечленораздельное. Автомобиль замедляется и качает нас на старых рессорах. Затем поворот направо и мы подъезжаем к государственной Новосибирской областной клинической больнице. Пронзительно скрипят изношенные тормозные колодки и «Газель» останавливается.

– Пойду, открою пока, – говорю я Наташе.

Я выхожу через боковую дверцу, обхожу машину и открываю створки задних дверей «Газели». Наташа наклоняется над трупом мужчины и отлючает его от аппаратуры. Она осторожно извлекает иглу капельницы… и внезапно глаза мертвеца открываются и он резко садится на кушетке. Двумя руками новоиспеченный труп обхватывает предплечье Наташи и впивается в него зубами!

– Аа-а-а-аа! Пусти, дрянь!… – истошно кричит Померанцева.

Я замираю как вкопанный. Бред какой-то! Это просто не может происходить. Мужчина, который только что умер на наших глазах не просто оживает, но жадно пожирает мою коллегу. Я со всей силы бью кулаком в лоб покойника. Его голова немного отклоняется назад, однако тут же возвращается в прежнее положение. Оживший мужчина всем своим видом демонстрирует, что мой удар ему ничем не мешает.

Мужчина отмахивается от меня как от надоедливой мухи. Его рука едва задевает меня. От неожиданности я теряю равновесие и заваливаюсь спиной назад. На мгновение мое тело словно зависает в воздухе. Однако законы физики все же берут надо мной верх и немилосердно прикладывают спиной об асфальт. Падение вышибает остатки воздуха из моих легких и я выгибаюсь от боли. Спина горит так, как будто по ней стегали плетью.

– Отвали ты чертов ублюдок! А-а-а! – Наташи колотит мужчину свободной рукой – Помогите! Кто-нибудь!

Ее мольбы приводят меня в чувство. Я вскакиваю на ноги и вижу, как несчастная девушка, тщетно пытается вырваться. Она извивается всем телом и несколько раз больно прикладывается головой и спиной о стенки кузова «Газели». Все это время безумный людоед продолжает пожирать руку Наташи.

Я открываю ящик с медицинскими инструментами и хватаю один из скальпелей. Пальцы дрожат и мне едва удается справиться с упаковкой стального инструмента. Сжимаю его в кулаке лезвием вниз и поднимаю руку к потолку машины только чтобы тот час резко опустить. Безукоризненно заточенный скальпель словно в масло вонзается в спину мертвеца. И-и-и… ничего.

Мертвец не обращает никакого внимания на скальпель глубоко застрявший в его загривке. В моем сознании словно зажигается воображаемая лампочка – идея! В историях про зомби их всякий раз упокаивают выстрелом в голову. Я смотрю на зажатый в кулаке скальпель и словно только теперь осознаю на что мне нужно решиться. Пока инстинкты внутри меня берут верх над разумом, лезвие с чавкающим звуком покидает спину зомби. Я поднимаю скальпель снова и со всей силы обрушиваю его на голову воскресшего мужчины. Острие легко пробивает его лысый череп и в тот же момент зомби моментально валится на пол. Наташа обливается слезами и смотрит на свою обглоданную до костей руку, и тогда наконец проваливается в спасительное забытье.

Сзади кто-то кричит, однако звуки едва пробиваются в мою голову словно через ватное одеяло. Я прислушиваюсь, но никак не могу разобрать ни слова. Чьи-то руки обхватывают меня за плечи и отстраняют от кузова автомобиля.

Я опираюсь спиной на внешний борт кузова автомобиля, но к горлу тут же подступает тошнота. Жуткий спазм сгибает меня пополам и следующие несколько секунд мой обед извергается прямо на асфальт. «Одеяло» зажимающее уши понемногу ослабляет свою хватку и звуки возвращаются в мое сознание. Я выпрямляюсь чтобы отдышаться и вытираю рот рукавом хиркостюма.

Санитары на кушетке увозят окровавленную Наташу в распахнутые двери больницы. Слева подходит долговязый водитель нашей машины скорой помощи и протягивает мне пачку, предлагая взять сигарету. Я отрицательно мотаю головой. Меня похоже сейчас и так опять стошнит, а если еще и попытаюсь закурить… точно снова наизнанку вывернет. Костя несколько раз чиркает дешевой зажигалкой и наконец задумчиво закуривает. В ноздри бьет резкий запах никотина. Раньше мне нравился сигаретный дым и даже немного успокаивал, но сейчас меня как будто водой из ведра обливают. Какого черта происходит!? Когда все вокруг успело окончательно свихнуться?

– Надя, из приемного, ментов вызвала, – тихо говорит Костя.

Невидимая вода из ведра окатывает меня второй леденящей волной. Вот черт! А ведь точно, для остальных это выглядело не только как спасение Наташи. Для них, пусть и для защиты, я кромсаю человека скальпелем. Бью… дважды… и убиваю! Но я ведь точно знаю, что пару минут назад этот лысый урод сначала умирает у меня на глазах, а потом как ни в чем не бывало возвращается с того света обезумевшим монстром. Нет-нет, Наташа может все подтвердить… она тоже видела… видела все как было на самом деле! Ну да, точно! Она точно поможет мне… я надеюсь.

Я тяжело вхдыхаю и обреченно прячу лицо в ладонях. Все мои попытки успокоиться остаются безуспешными. Лицо горит огнем, а руки продолжает бить крупная дрожь. Я отнимаю руки от лица и лишний раз убеждаюсь как их колотит… Да как тут вообще можно успокоиться?

Ближайший отдел полиции находится всего в трех километрах от нашей больницы. Так что уже совсем скоро за мной приедут менты. Нет, уверен, они, конечно, может даже выслушают меня. Однако почему-то я практически не сомневаюсь, что уже завтра перееду на временное жительство в комнату с решетками на окнах. Я осознаю это так отчетливо, как и то, что еще час назад мир был абсолютно нормальным. Временами серым и безрадостным, но все-таки нормальным. На грани слышимости от дороги доносятся первые звуки полицейской сирены.

Вот и все. Я чувствую себя воздушным шаром из которого выпустили весь воздух. Меня накрывает волной апатии и тело сковывает безразличием ко всему. Я просто стою прислонившись спиной к холодному борту «Газели» и смотрю на дорогу. Наверное я могу бы сбежать… но сил просто не остается. Может все-таки стоило взять сигарету?

Вой сирен быстро приближается. И наконец, мигая проблесковыми маячками справа показывается два полицейских «Уазика». Они несутся на большой скорости в сторону больницы, а из динамиков на крышах надрывается сирена. Ну конечно, нечасто наверное встречаются такие горе-убийцы, которые мочат людей среди бела дня, на глазах у половины больницы да еще и в пяти минутах от отдела полиции! Машины приблизились к съезду на парковку перед приемным отделением… и-и-ии… ничего. Гудя сиренами, «уазики», не снижая скорости, проносятся мимо больницы в сторону окраины города. Странно. Там их не ждет ничего кроме частного сектора и Клещихинского кладбища. Я ничего не понимаю. Куда их несет – я же здесь?!

– Что это было? – спрашивает Костя, поворачиваясь ко мне.

Я недоуменно пожимаю плечами – хотел бы я и сам знать! Нервное потрясение забирает последние силы и на меня наваливается вселенская усталость. В этот момент весь безумный калейдоскоп недавних событий, словно клещами сдавливает мой череп. Вместо ответа я молча мотаю головой и направляюсь к зданию больницы.

– Если они все-таки приедут за мной, передай, что я жду их в приемной, – бросаю я через плечо бесцветным голосом, обращаясь к Косте.

В этот момент к входу подъезжают еще две машины скорой помощи. Из первой аккуратно выводят мужчину и женщину, на руках и плечах которых отчетливо видны следы укусов. Из второй машины следом за ними, самостоятельно выходит мужчина. На его спине, чуть пониже шеи также зияет рваная рана, словно кто-то пытался заживо содрать с него кожу. Мои коллеги быстро проводят всех троих мимо меня и скрываются за дверями. Если на них напала такая же ожившая тварь, как наш мертвый мужик, тогда им повезло, что они еще живы. А может и не повезло. Не представляю, какими могут быть последствия произошедшего. Но если честно, сейчас мне все равно – пусть с этим разберется кто-нибудь другой.

Я вхожу в приемное отделение. В комнате никого. Через открытые двери, ведущие в коридор видно, что трое раненых оказались не единственными. Из-за количества пострадавших больница напоминает гигантский муравейник и теперь весь персонал носится от одного из них к другому. Я тяжело опускаюсь в стоявшее в приемной кресло. Только сейчас я понимаю, каким обессиленным себя чувствую. Усталость навается на меня всем весом и впечатывает в кресло… такое мягкое и бесконечно удобное. У меня не остается ни сил ни желания сопротивляться этому чувству и я просто сдаюсь, закрываю глаза и мгновенно засыпаю.

Глава 2

– Ма-а-а-ам! Мама! Может не пойдем? Ну пожалуйста давай вернемся? – спрашивает меня мой шестилетний сын.

Все внутри меня протестует и тоже изо всех сил тянет обратно… но я вместо этого продолжаю тащить за собой тяжелый чемодан с нашими вещами. Левое колесико сильно скрипит и едва крутится. Наверное грязью забилось или просто чемодан уже слишком старый. Боже, как же адски болит голова. Я стараюсь улыбнуться… но кажется получается не очень.

– Ну что ты, перестань, Вань. Мы же каждый год все гостим у бабушки на ее день рождения. В этот раз ей исполняется семьдесят лет, так что думаю праздновать будем не меньше недели, – я вкладываю в ответ максимум позитивных ноток на которые только способна в этот момент.

Ваня останавливается, однако я замечаю это только спустя несколько шагов. Натягиваю на лицо добродушную улыбку и непринужденно поворачиваюсь к сыну. Колесико чемодана не то издает предсмертный скрип, не то просто вздыхает с облегчением.

– Вас же у бабушки целых семь детей! Ну не приедешь в этот раз, никто и не заметит. А я у тебя один… давай просто по городу погуляем? – предпринимает еще одну попытку Ваня.

– Эх Ваня-Ваня! А я думала ты уже взрослый… – притворно вздыхаю я.

– Я взрослый. Взрослый! – сын тот час заглатывает наживку.

– Хорошо – я тебе верю. Ты же знаешь, нам взрослым иногда приходится делать то, что нам не нравится. Папа вот тоже не очень любил свои командировки… – зря я упоминаю Кирилла, голос невольно дрожит и на глазах предательски выступают слезы – он всегда хотел проводить больше времени с тобой. Ты же знаешь каким папа был сильным? Поэтому как бы он не хотел быть с нами, он всегда находил в себе силы летать на работу в такие далекие страны. Теперь ты главный мужчины в семье и тебе придется быть сильным. Сможешь помочь мне у бабушки?

Губы у мальчика дрожат, но он вытер подступившие слезы рукавом рубашки. Ваня шмыгает носом и засовывает руку в задний карман джинс. Игрушку от киндера что ли туда положил? Он извлекает руку из кармана и зажимает ее в кулаке. Пальцы сдавливают игрушку до побелевших костяшек.

– Я такой же сильный как папа! Я буду тебе во всем помогать, честно. Только… они опять меня все время обнимать будут. А от них пахнет… ну этими… лекарствами. А от дяди Миши и дедушки сигаретами, – Ваня смущается и смотрит на свои ботинки.

Я улыбаюсь услышанному. Да, он не любит когда его затискивают все наши родственники. Я подхожу к сыну, приседаю на корточки и крепко обнимаю его. Он обхватывает меня руками в ответ и я чувствую как его левый кулак все еще сжимает игрушку из киндер-сюрприза. Если она помогает тебе быть сильным, то держи ее так крепко как только можешь. Может она из последнего шоколадного яйца, которое ему купил Кирилл?

– Ты у меня совсем взрослый. Давай это будет твоей работой на эту неделю? – я отпускаю сына и улыбаюсь сидя перед ним на корточках – Ты будешь обнимать их всех и… и постарайся улыбаться.

– Всех!? И даже дядю Мишу? От него всегда воняет! – недовольно уточняет мальчик.

– И дядю Мишу тоже! Иногда… Ну как, сделаешь это для меня? – спрашиваю я.

Ваня вздыхает очень печально и решительно сводит брови. Точно также как это всегда делал Кирилл. Сын сильнее сжимает в кулаке игрушку и решительно кивает. Мои виски снова наполняет приступ резкой головной боли и я едва не кричу во весь голос.

Глава 3

– Аргрхр! – оскаленная пасть зомби рвется к моему горлу.

Широкое лицо лысого мужчины покрывает сухая, грубая кожа. Словно древний пергамент она застыла жуткой маской, сковывая мимику трупа. На правой щеке обнажена черная прогнившая до костей плоть и два засаленных лоскута кожу болтаются в такт движениям мертвеца. Почти все волосы на его голове выпали и лишь несколько куцых прядей остаются на висках и макушке. Ряды неправдоподобно хорошо сохранившихся зубов с быстротой кобры несутся ко мне. Я выставляю ладони перед собой, но они слишком скользкие и легко пропускают перекошенное лицо мимо себя. Они слишком мокрые… мокрые от крови!

Почти до самых локтей мои руки покрывают темно-красные «перчатки» из густой и липкой крови. Я резко отклоняю голову назад в последней попытке увернуться от зомби и… Нет, чтоб тебя, нет! Почему ты такой быстрый? И в тот момент я осознаю, что не успеваю уклониться. Оскаленная пасть смыкается на моем горле разрывая гортань и лишая возможности кричать. Непроглядная тьма поглощает меня… и я просыпаюсь.

Дышать все еще тяжело, словно после много километрового кросса. Я поднимаю дрожащие руки и ощупываю ими горло. Шея не болит и вообще никак не повреждена. Я унимаю дрожь в руках и на всякий случай осматриваю их. До конца не придя в себя после ночного кошмара, я все еще ожидаю увидеть на ладонях кровь. Но ничего нет, как нет и жуткого мертвеца который напал меня. Может и вчерашний инцидент с Наташей и взбесившейся жертвой ДТП тоже просто дурацкий сон.

– Уф! – я облегченно выдыхаю.

Но что-то не так. Еще до конца не понимая, что именно кажется мне странным, я осматриваюсь. Дыхание постепенно восстанавливается. Я все также сижу на кресле в приемном отделении, только кто-то заботливо укрыл меня медицинским халатом.

За окном вовсю хозяйничает солнечное утро. Я потягиваюсь разминая затекшие после сна руки и ноги. В комнате никого нет. Я смотрю на часы – половина девятого. Пересменка должна идти полным ходом, однако в приемном отделении нет ни души. За почти пять лет моей работы в этой больнице такого не было ни разу, да и случиться просто не могло. Моя стройная теория насчет кошмарного сна рушится, не выдерживая проверку действительностью.

Так выходит это был не сон. Я на самом деле вчера скальпелем убил мужчину после ДТП. Хотя почему убил? К тому времени он уже больше пяти минут как был мертв. Все еще до конца, не веря в случившееся я встаю и выглядываю в коридор. И здесь никого! Вообще вокруг непривычно тихо, как будто все в больнице вымерли. Вымерли… В свете вчерашних событий это выражение приобретает какой-то особенно зловещий смысл.

Ладно на время предположим, что из-за случившегося вчера весь персонал вывели из больницы и где-то собрали… и во всей этой суматохе про меня просто забывают. Но пациенты то должны остаться в палатах. Пациенты… Наташка! Надо узнать в каком она состоянии.

У нас в больнице нет специальных отделений для жертв каннибализма, так что уверен, что мою подругу положили в хирургию. Пройдя до конца по коридору, я выхожу на лестницу и перепрыгивая через ступеньки быстро взлетаю на третий этаж. Двери ведущие с лестничной площадки распахнуты. На пластиковой табличке над входом значится – «Хирургическое отделение». Я прохожу к столу дежурной сестры – здесь тоже никого. Из нескольких палат доносятся тихие стоны. Я заглядываю в верхний ящик стола. Ага – а вот и журнал пациентов. Так, так-так… А вот и она. Померанцева А.В. теперь обитает в девятой палате.

Около входа в палату я останавливаюсь и прислушиваюсь еще раз. Из-за двери раздаются тихие стоны. Однако они не идут ни в какое сравнение с рычанием которое доносится из самой дальней палаты. Я решаю сначала проведать Наташу и осторожно толкаю дверь с табличкой номер девять.

– Наташ, ты как тут? – спрашиваю я.

Сопровождаемый скрипом плохо смазанных петель, я медленно вхожу внутрь. Обычная комната с одиночными койками для четверых, стены и пол выкрашены в белый, на полу старая кафельная плитка темно-коричневого цвета. Напротив двери в стене широкое окно. Белая краска на его деревянной раме давно облупилась, обнажая отсыревшее от сырости темное дерево. Через мутное от пыли стекло в комнату пробивается солнечный свет. Справа, от меня снова доносится тихий стон. Я вздрагиваю и поворачиваюсь на звук.

На кушетке, на спине лежит Наташа. Ее глаза закрыты, но губы дрожат застыв в форме буквы «о». Сквозь плотно сжатые зубы и вырывается этот полувздох-полустон. Женщина на кушетке выглядит черно-белой копией моей давней подруги и коллеги. Кожа серая едва ли не прозрачная и под веками пролегают такие тени, что глаза словно проваливаются внутрь черепа. Поврежденная рука плотно забинтована, а к здоровой тянулась трубка капельницы.

– Ах ты тварь! – раздался с улицы надсадный мужской голос.

В унисон крику загрохотала автоматная очередь. Любой, кто хоть раз смотрел боевик, узнает звуки выстрелов. Однако в жизни они оказались во стократ громче и били по барабанным перепонкам подобно грому в грозу. Я подошел к окну. Слева от него над тумбочкой на стене висело видавшее виды зеркало

Я оперся руками на подоконник и выглянул в окно. На улице стоял совсем юный парень в полицейской форме. Перед ним метрах в трех лежал на спине мужчина в строгом костюме серого цвета. Его тело было наискосок рассечено отверстиями, оставленными пулями из автомата. Однако труп не обратил ни малейшего внимания на полученные раны и словно ни в чем не бывало начал медленно подниматься.

– Бум! – позади меня раздался негромкий, но отчетливый звук падения тела на пол.

Сначала я подумал, что нужно без резких движений повернуться по направлению к звуку. Но потом быстро себе представил, словно взглянул на себя со стороны. Я стою в комнате спиной к возможно очень опасному существу. Прямо как в каком-нибудь тупом фильме, в котором главные герои по какой-то причине никогда в своей жизни не видели ни одного ужастика и от того не знают, что сейчас произойдет.

Эти мысли вихрем пронеслись у меня в голове, после чего я резко обернулся почти на сто восемьдесят градусов. Да уж – тянуть с разворотом точно не стоило! То, что еще вчера было Наташей, теперь свалилось с кушетки на пол. По облупившейся напольной плитке медленно перебирая руками, ко мне ползла тварь с посеревшей кожей и мутными глазами. Трубка капельницы натянулась и металлическая стойка на которой крепилось лекарство для Наташи, с грохотом повалилось на пол. Я рефлекторно отшатнулся назад.

– Ай! – от резкой боли мир вокруг вспыхнул яркой вспышкой света.

Я со всей силы врезался спиной на стену, разбив затылком висевшее на ней зеркало. Стекло покрылось сетью трещин, мелкие осколки посыпались на пол. Я потер ушибленный затылок. Опустив руку, я уставился на пятна крови, оставшиеся на моей ладони.

– Аргрхыр! – рычание зомби раздалось вновь и вывело меня из ступора.

Я опустил глаза вниз – оживший труп Наташи был уже, в каком-то метре от меня. Она протянула ко мне правую руку. Скрюченные пальцы только слегка скользнули по штанине хиркостюма, схватив пустоту. Вот черт! Я отдернул ногу, но кровожадная тварь уже подтягивала себя руками еще ближе ко мне. Стойка капельницы с металлическим скрежетом волочилась за ней по кафельной плитке на полу.

На мгновение меня охватила паника. В ужасе я оглядел комнату в поисках пути к спасению. Слева и справа стены, позади окно и три этажа свободного падения, а впереди зомби. С улицы снова донесся грохот выстрелов. Внезапно он сменился сухими щелчками, отчетливо давая понять, что патроны у стрелявшего закончились.

Беги парень или тебя сейчас сожрут! – мысленно посоветовал я. Тьфу ты! А я-то чего тогда застыл как истукан? Мое сознание мгновенно прояснилось и паника, сковавшая мое тело, отступила под его натиском. Что было сил, я пнул перекошенное лицо Наташи точно в лоб. Ее голова мотнулась назад, но она все равно была прямо передо мной. Делать нечего. Я оперся руками о подоконник и сжался словно пружина. Оттолкнувшись руками и ногами, я прыгнул вперед, оставляя позади оживший труп моей подруги.

Не оборачиваясь, я пулей выбежал из палаты и захлопнул за собой дверь. Слева, со знакомым мне уже рычанием из дальней палаты вышел еще один зомби. Это был мужчина, один из тех, кого при мне вчера доставили в больницу с укусами. Внешне он продолжал походить на обычного живого человека. Однако кожа на его лице и запястьях огрубела и приобрела серый оттенок, а глаза подернулись белесой дымкой. Дожидаться, когда и он тоже до меня доберется, мне совсем не улыбалось. Оставаться здесь было равносильно смерти. Поэтому я, больше ни секунды не сомневаясь, сбежал вниз по лестнице.

На первом этаже я не пошел обратно через весь коридор в приемный покой. Центральный выход был ближе и здесь пока не было ни одного зомби. Возле дверей я остановился и прислушался. Не хотелось бы вместе с солнечным светом, впустить в больницу еще несколько оживших людоедов. Но из-за дверей не доносилось ни звука. За последние несколько часов я устал бояться.

– А будь, что будет! – со злостью сказал я и рванул на себя двери.