Kitobni o'qish: «Баллада о тамплиерах», sahifa 3
Глава 7
Капитан не привык, ввязываясь в чужие дела, обходиться точкой зрения лишь одной из сторон. Не в его правилах было заверять своим словом то, что он не проверял у своих источников лично. И Спрут отправился в путь, зная, где ему нужно остановиться на неопределённое время.
Приют госпитальеров находился при монастыре иоаннитов. Белый восьмиконечный крест в центре чёрного флага звездой сиял под яркими лучами солнца. Ворота обители были распахнуты, и Пьёвро беспрепятственно въехал во двор. Его ждали.
В худшие времена эти стены трещали от притока неимущих, больных и раненых. Капитан вспомнил свою последнюю встречу с госпитальерами, как будто это было вчера. Свидетели кровопролитных сражений на Востоке забили трюмы кораблей. Вырвавшиеся из-под ударов арабских мечей искали убежища, война изувечила их тела и души. Жара и море превратили трагедию в кошмар. Гнили раны, распространялась зараза. Лекари не справлялись. Многие отдали Богу душу в пути, так и не сойдя на берег. Команда сходила с ума от бесконечных стонов, те ужасные звуки ещё долго преследовали моряков.
Всё, что Пьёвро увидел тогда, по сей день стояло у него перед глазами.
«Тогда я не взял ни монеты, – вспоминал он, – их командор был у меня в долгу».
Командор Теобальдо вышел навстречу своему давнему приятелю. Коренастый мужчина в красном одеянии Странноприимного Ордена спешил поздороваться. Итальянец, с курчавыми волосами, которые уже начали редеть, искренне улыбался во весь рот, от чего грубая челюсть казалась ещё массивней.
– Капитан! – радостно воскликнул командор, накинувшись на гостя с объятьями.
Рыцарь был далёк от церемоний, не поощрял он и политических игр. Мир его был прост, открыт и приземлён, как и он сам. А подобное приветствие лишь подчеркивало искренность и душевность этого человека. Теобальдо, смеясь, крепко обхватил и приподнял капитана.
– Ты переломишь меня надвое, – прокряхтел тот.
Поумерив свой пыл, командор ослабил дружеские оковы и опустил Пьёвро на землю.
– Я был так рад, получив письмо, – отозвался госпитальер, – о тебе не было вестей несколько лет. Говорили, что тебя давно проглотил кит.
Капитан лишь улыбнулся в ответ.
– А вот он! Стоит передо мной, живой! Целёхонький! Что стало с тем портовым пройдохой? Взгляни на себя. Суров! Ох, суров! – Теобальдо, разглядывая друга, как всегда, тараторил. – Как обветренная скала!
– Я вижу, время тебя тоже не пощадило, – только и смог вставить Пьёвро в радостную тираду темпераментного итальянца.
Сдержанного нормандца словно окатило тёплой волной, давно не испытывал он такой радости в душе.
– Святая Мария! Но что я за хозяин? – всполошился рыцарь, стукнув ладонью себе по лбу. – Держу гостя на пороге! Пойдем скорей. Расскажешь мне пару свежих морских историй.
Спрут перебил приятеля:
– Боюсь, в этот раз рассказывать будешь ты.
По всему было видно, что Спрут рад встрече, но Теобальдо прочитал скрытую серьёзность в его глазах.
– Печально встречаться так, – с некоторой обидой произнёс он. – Я сразу понял, что с хорошими вестями тебя ждать не стоит. Судьба сводит нас с тобой лишь в момент тягот, мой друг. Выкладывай, я всё стерплю.
Пьёвро глубоко вздохнул.
– Я не жду от тебя понимания, – начал он, – это тот случай, когда лучше не задавать вопросов. Прости за тень моих намерений.
– Не думал, что такой человек, как ты, ко всему прочему, станет говорить загадками. Видать, выбора у тебя особого нет, – Теобальдо немного замялся. – Раз так, тебе не стоит просить извинений. На что ещё нужны друзья?! Я ничего не забыл. И мои люди тоже. Можешь пребывать в обители, сколько тебе заблагорассудится. Братья с удовольствием разделят и крышу, и хлеб с таким почётным гостем. Я распоряжусь, а что касается ответов, надеюсь, из моей персоны выйдет толковый рассказчик.
Итальянец, вскинув руки к небу, воскликнул:
– Ну, всё. Негоже столько болтать с сухим языком. Утром я поднял из подвала бочонок. Из запасов самого Папы! – многозначительно изрёк радушный хозяин. – Мне не терпелось его почать. Вино уже надышалось. Идём.
В покоях командора было тихо. Праздность и шутки остались за дверью. Мужчины вели свой важный разговор, не переходя к шумному застолью. Скромная монастырская еда не обеднила ни встречу, ни беседу, ни отличное вино.
– Жив ли твой друг, которого ты вызволил из плена? – поинтересовался Тео.
– А что ему сделается? Правда, с той поры он в море ни ногой, из морской черепахи превратился в сухопутную. Тогда на самое дно вместе с кораблём пошла и его прежняя жизнь, – вздохнул нормандец.
Отрезая очередной кусок от сырной головы, итальянец, иронично улыбаясь, спросил:
– Те, кто пленил его, небось, ещё не доели весь сыр. Сколько же ты сыра этого тогда за него отвалил?
Спрут, вспомнив, тоже улыбнулся:
– С того случая мальчишки в руанском порту дразнят бедолагу «сырным королём»!
И оба заразительно засмеялись.
– Ну, что? – наконец спросил Теобальдо. – Что ты хотел узнать? Папские секреты? Или место, где я храню столь добрый напиток?
– Тео, расскажи мне о тамплиерах.
– О!!! – изумился собеседник. – Братья храмовники беспокоят нынче всех и вся. Как, впрочем, и всегда. То, что у церкви, королей и прочих должников есть к ним интерес, мне понятно. А тебе-то что за дело?
– Служба, – капитан ограничился словом.
– Понятно, – поморщился итальянец, догадавшись, что друг задержится ненадолго. – Что ты хочешь о них узнать?
– А ты начни сначала, я тебя поправлю, как заскучаю.
Госпитальер усмехнулся, отхлебнул из кубка и, понимая, что беседа будет долгой, подвинул кувшин поближе.
– Основатели Ордена были бедны, даже не как мы с тобой. Шампанский граф с горсткой рыцарей вызвался защищать паломников, что стекались в ту пору бесконечной рекой к святым местам. Но что могут сделать девять рыцарей против даже малого войска сарацин? Это был не риск, а глупость. Но, видимо, их деяния были угодны Богу. Тогда все потешались над ними. Бесславные, безземельные. Безумцы! Чем они могли похвастать, будучи вторыми сыновьями? Да, да, говорили, что среди них не было первенцев. Ни славы, ни наследства. Чего там говорить! Они разъезжали по двое на одной лошади! Буйные головы, набитые фантазиями и папскими обещаниями: «Сражайтесь за дело Господне, и отпустятся вам грехи на небесах»… Земли, трофеи… Мы тоже верили.
– А теперь? Нет?
Ответа не последовало, Теобальдо молча отхлебнул вина.
– Так их и прозвали: «бедные рыцари Христа», – Тео ненадолго замолчал, вспоминая то, что ему было известно. – Позже король Иерусалима признал их, выделил им пристанище в храме. Им был присвоен крест – символ рыцарей, готовых пролить свою кровь ради освобождения христианских святынь. Дела их пошли в гору, ряды стали пополняться. И не кем-то, а графами и баронами, что охотно жертвовали им свои земли. Вскоре хорошо разжились твои тамплиеры. Сначала они выбили права на собственных капелланов для своих тайных заседаний и отпеваний усопших.
– Так, значит, рыцари призвали на службу монахов? – заинтересованно спросил гость.
– Может, и так, а может, наоборот, – сказал итальянец, понизив голос. – А спустя несколько лет их Магистр Гуго де Пейн, шампанский рыцарь, смог поставить Церковь на своё место. Неслыханная дерзость! Но они до сих пор отчитываются только самому Папе Римскому. Лично! Их могущество и большое влияние распространилось во всех известных землях и не только христианских.
Спрут никогда особо не задумывался, велико ли могущество храмовников. Многое из рассказанного командором поражало его. Он чувствовал себя так, словно его лодку из тихой бухты вдруг вынесло в незнакомое море.
– …Ни десятины. Ни налогов. Неизвестно точно, как они заимели такое преимущество, – рассуждал Теобальдо, вытирая рукавом промокшую бороду, – но доподлинно известно, что Папа Римский наделил их привилегиями и свободами, невиданными доселе. Это стало хорошим подспорьем в их деле, развязавшим им руки.
– Смахивает на явное давление. Подкуп? Тайна? – вслух перечислял Спрут.
– Об этом расскажет тебе только сам Папа.
Итальянец замолчал, потом прислушался к шорохам и, сверкнув горящими глазами, прошептал:
– Никто, никто не знает их истинных доходов!
Помолчав, Тео с грустью посмотрел на свои огрубевшие ладони и покачал головой.
– Эх! Не та уже сила в руке. Раньше было легко добыть мечом и славу, и серебро. А как теперь иметь достаток без боя? Может быть, и прав Папа Климент, затянувший старую песню своего предшественника, храни его душу, Отче… Как было бы здорово объединиться в новый непобедимый орден! Только не очень-то храмовники спешат делиться своими секретами. Попомни, Пьёвро, мои слова: скорее рыба заговорит, чем лишнего сболтнёт тамплиер. Таинственность – вот что составляет суть этого Ордена, будоража умы простаков вроде нас с тобой!
– Их Орден опасен? – вдруг спросил Спрут. Глядя Теобальдо прямо в глаза, он задал свой главный вопрос
Госпитальер пожал плечами.
– Они дали обет. А устав, что составил для них сам Бернард Клервоский, запрещает им ранить или убивать христианина. Хотя, по правде, одному Богу известно, чем они там, в Ордене, занимаются. Но я ещё не слыхал, чтобы Орден тамплиеров шёл против единоверцев. Славные воины, хоть и замкнутые.
В речах госпитальера чувствовалось восхищение. После этих слов капитан откинулся на стуле назад и надолго замолчал. Его собеседник допил вино и вернул кубок на стол, с силой стукнув им по столешнице.
– Ну, ты всё узнал, что хотел? – спросил Теобальдо. – Я помог тебе?
Капитан неопределенно покачал головой и ответил:
– Думаю, мне нужно узнать о них побольше, если ты не против.
– Тогда, – подытожил госпитальер, поднимаясь со скамьи, – выйдем на воздух. Пора поразмять ноги.
Глава 8
Дорога на Яффу. 1127 год от Р.Х.
Дни сменяли друг друга. Синие ночи были безжалостно холодны. А с наступлением утра поднявшееся над охристыми дюнами солнце снова раскаляло пески. Навьюченные гордые верблюды отбрасывали искривлённые тени. Караван, вытянувшись в нить, покидал Святую землю. Рыцари – тамплиеры сопровождали паломников в этом нелегком пути. Одна дорога объединяла сотни судеб и тысячи желаний. Купцы везли восточные диковины чужеземцам на удивление. Другие путники, опасаясь за свой заработок и собственную шкуру, находили защиту у храмовников. Бедняки же, искавшие спасения, возвращались, уповая на иную жизнь.
Рыцарь, чуть пришпорив свою лошадь, поравнялся с Гуго де Пейном.
– Ты совсем меня не слушаешь! – возмущался друг. – Гуго! Чем занята твоя голова?
Не расслышав слов собрата по оружию, мужчина с неохотой сбросил капюшон, ухватив длинными пальцами запылённую белую ткань. Чёрные густые волосы тут же дерзко подхватил порыв горячего ветра.
– У меня сердце не на месте от знания того, что мы везём. А ты не повёл и бровью с тех пор, как мы отправились в путь. Что за раздумья могут быть важней сохранности нашего груза? А ну, отвечай!
– Ах, Готфрид, старина. За тюки пускай переживает верблюд, они на его горбу. Твои страхи всего лишь мираж, в тебе говорит боязнь неизведанного. Распахни глаза!
Готфрид, понимая слова друга буквально, оглянулся по сторонам. Но вокруг простирались лишь унылые каменистые холмы, скудно поросшие кустарником.
– Как любой человек, я тоже страшусь перемен. Но сегодня Мы – гонцы будущего! Грядёт Божья сила, что изменит привычный уклад!
Стройный мужчина даже привстал в седле.
– Что же это за силища такая? – удивился храмовник, потирая затылок.
В ответ на скуластом лице лишь засияла искренняя улыбка, и Гуго громко расхохотался.
– Мой дорогой друг! Я вижу, каким будет Завтра! Новый мир расцветёт от моря до моря. Дороги свяжут города. На руинах и пустырях вырастут дома и приюты с пышными садами, где деревья будут дарить нам свои золотые плоды…. Ты только представь! – его голос сорвался от сильных эмоций, глаза вспыхнули. Он вдохновенно продолжал:
– На месте лавок ремесленников вырастут целые улицы Мастеров. Для Науки строители возведут настоящие дворцы, а их двери откроют для всех…
Таким являлось ему это удивительное Завтра.
– А таверны? Таверны в этом будущем будут? – с волнением уточнял друг, видимо, спрашивая о важном.
Гуго де Пейн задумчиво погладил рукой тёмную бородку, после чего его тонкие губы сложились в широкую улыбку, и он одобрительно кивнул. Такое виденье завтрашнего дня устраивало Готфрида, и переживания рыцаря отступили.
– А за наш обоз не тревожься. Со стороны ничего не говорит о его важности. Я приказал нескольким братьям облачиться в мирскую одежду. Пускай глаза наблюдающих за нами их не подводят: слабая охрана – маленький груз. Султаны не осмелятся нарушить и без того хрупкий мир, они не станут рисковать за крохи понапрасну. А с разбойниками мы управимся.
Так за разговорами друзья скрасили свой долгий путь домой. Покидая Иерусалим, Гуго де Пейн чувствовал, как мечта зерном прорастает в нём, пронизывая его разум и душу. Зрело новое духовное сознание, рождавшее в умах иное побуждение вынимать меч.
Отважный рыцарь вернулся в родные земли, но это был уже другой человек!
Глава 9
В монастырский садик, укрытый за высокими стенами, не залетал холодный, порывистый ветер. Зелёные «иноземцы» со Средиземноморья прижились и чувствовали себя здесь превосходно. Воздух пах травами и сырой землёй. Зелень еще не увяла, и монахи в дальнем углу сада бережно собирали с грядок каждый листочек травяного покрывала.
Командор Теобальдо был словоохотлив. Пока друзья прогуливались в тени пышных яблонь, его речи звучали без умолку. Спрут, не перебивая, внимательно слушал собеседника.
– После переезда нового главы католической церкви в Авиньон, где он пустил корни во владениях этого жадного короля франков, – эмоционально рассказывал Теобальдо, чавкая сорванным с дерева яблоком, – прости за прямоту, но теперь об объединении двух орденов можно забыть.
– В чем же препятствие?
– Магистр тамплиеров не жалует вашего короля. Тому даже было отказано в праве вступить в Орден храмовников. Говорят, он был весь красный, приняв отказ за личное оскорбление.
От переизбытка чувств итальянец остановился.
– Они далеко не дураки, чтобы делить заработанное кровью богатство с такой расточительной особой! Когда это было слыхано, чтобы короли, сидя у пустой казны, выстраивались в очередь получить заём у тамплиеров, – объяснял он, жестами усиливая слова, – ни одному из орденов: ни нам, ни тевтонцам, никому другому – эти войны не принесли такой славы. Не знаю, чего нам не хватило, но у них явно есть секрет! Затворники в церкви, а в бою словно львы. Свидетельствую: воины из них крепкие, сражаются осторожно, но хладнокровно. Мы могли соперничать с ними лишь в доблести и отваге.
Сорванные травинки источали сильные ароматы, хорошо знакомые тем, кто сам врачевал мазями раны товарищей или свои собственные. Удивительно, как это тонкое благоухание смогло отпереть давно заколоченные памятью створы тягостных воспоминаний…
– Борьба за Акру, последний оплот христианского мира, была самой свирепой схваткой на моём веку. Ты видел всё своими глазами. Тамплиеры и госпитальеры стояли плечом к плечу.
Итальянец тяжело задышал, пытаясь справиться с волнением.
– Это сейчас лежебоки судачат о том, как мы могли потерпеть поражение. Тогда, – голос его задрожал, – проливая свою кровь, мы вообще не думали, что кто-либо из нас выживет. Мы бились с целым легионом. Пускай мы и не одолели их, но нанесли смертельное ранение. Таких столкновений ещё долго не будет, уж точно не на нашем с тобой веку.
Вечерело, они остались в саду вдвоём.
– Крестовые походы преследовали и другие цели. Восток был величественен и могуч. Столетия назад сарацины уже посягали на наши земли, дойдя до берегов Луары. Многие рыцари поклялись сдерживать их ценой своей жизни, сделав это своим долгом… И умирают на Пиренеях по сей день.
– Выходит, это столкновение было неизбежно? – уточнил капитан.
– Да. Решено было биться на их землях и не ждать, пока они придут к нам в дом.
Госпитальер медленно опустился на холодную скамью и склонил голову.
– Утомила что-то меня наша болтовня, Пьёвро.
– Тео, – побеспокоился Спрут, чувствуя переживания друга, – это больше, чем я ожидал. Благодарю тебя, мой дорогой.
– Рад, что помог старому другу, – отозвался тот.
– Я жду одного молодого человека, его имя Ги, – продолжил Пьёвро, – мы договорились встретиться здесь.
Теобальдо утвердительно закивал:
– Я дам знать, как он объявится. Непременно… А ты ступай, отдохни. Я ещё посижу немного на воздухе…
Глава 10
Для Вейлора всё рухнуло в пропасть. Он угрюмо плёлся по дороге, давая коню отдых после турнира. Раздосадованный рыцарь открывал душу своему молчаливому четвероногому слушателю:
– Я поставил Благородство выше Любви. И проиграл. Но другой выбор терзал бы меня не меньше.
Он говорил эмоционально, размахивал руками, а конь шел за ним следом и тряс гривой, как бы соглашаясь с хозяином. Капли вечерней росы, словно рассыпанное по траве жемчужное ожерелье, переливались в сиянии луны.
– Взгляни на неё, – Вейлор устремил свои синие очи вверх, – вот она снова щедро изливает своё серебро. Сегодня это единственное богатство, на которое мы можем рассчитывать!
Остановившись, юноша запахнул плащ плотнее и снова зашагал по дороге, ведя коня в поводу.
– Голубые сапфиры из лавки Бэхора теперь отдалились от меня дальше, чем это небесное светило, – закончил он грустное своё повествование.
Дорога привела его к роще.
– Побудь здесь, – сказал юноша, заглянув в умные лошадиные глаза, – я не заставлю себя долго ждать, если только отец Алейны не спустит на меня своих псов.
Конь, не соглашаясь, затряс головой.
– Нет. Нет. Тут тебе не ристалище, на полном скаку не проскочишь.
Душа Вейлора искала утешения. И он поспешил в надежде застать девушку в условленном месте.
– Только бы она была там, – повторял он, как заклинание.
Сердце юноши радостно забилось, когда он увидел знакомый силуэт в тени деревьев. Подбежав, он обратился к девушке:
– Алейна! Я искал вас весь день!
– Отец запретил мне покидать дом, – отозвалась молодая графиня, – и я не могла его ослушаться.
Он взял её руки в свои ладони. Почувствовав, как они холодны, решил согреть их своим тёплым дыханием. В сумрачном свете возлюбленная казалась Вейлору прекрасным бестелесным ангелом с небес. Юность к лицу любой девушке, но его избранница действительно была прекрасна: тонкий
стан, пышные каштановые волосы, огромные глаза цвета неба. Неспроста родители нарекли её Красавицей.
– Вы совсем замёрзли, душа моя. Ещё немного, и вы превратились бы в одну из этих застывших статуй.
– Это просто ночная прохлада, – уклонилась от ответа девушка.
Алейна впервые видела Вейлора таким грустным, и ей не хотелось огорчать его ещё больше. Она действительно долго ждала его.
Было по-осеннему сыро. В саду не хватало запаха цветов, которые встречали Вейлора раньше. Они присели на скамеечку, и юноша укрыл плащом свою возлюбленную. Шепот влюблённых почти сливался с шелестом листвы.
– Прелестная Алейна, я вновь посвятил Вам свой подвиг, сражаясь в вашу честь!
Щеки девушки порозовели, она смущенно улыбнулась.
– Я помню эту детскую клятву посвящать мне, скромной деве, все ваши подвиги.
– К сожалению, вас не было на турнире. Может быть, именно этого мне и не хватило для полной победы, и она ускользнула из моих рук.
– Это не повод так горевать, – сказала Алейна, желая его подбодрить. – Поведайте мне о турнире. И ещё раз расскажите, как же удалось одолеть этого непобедимого германца. Я столько раз слышала об этом от слуг.
Рассказ молодого рыцаря был эмоциональным, он снова переживал свой триумф в том поединке. Увлёкшись, он вскочил на скамью, голос его стал громче.
– Тише, тише, мой друг! Если услышат, участь наша будет незавидной.
Вейлор успокоил девушку:
– Скоро всё изменится, придёт зима, и я попрошу вашей руки.
– Матушка говорит, что отец скорее сошлёт меня в монастырь, чем выдаст за жениха без наследства.
Юноша нежно обнял Алейну и стал гладить её роскошные волосы. Они молчали. Вдалеке послышались шаги. Влюбленные наскоро простились. Шампанец, укрывшись тёмным плащом, отступил в тень к каменной ограде.
На террасе показался отец девушки:
– Алейна, козочка моя, что ты делаешь в саду одна? Не верю я, что ради песенок ночных птиц ты топчешь меховой туфелькой мокрую траву. Эй, слуги, живей огня!
Опасаясь быть разоблачённым и навлечь позор на возлюбленную, рыцарь бесшумно перемахнул через стену и скрылся. В тот же момент люди графа заметались по саду.
– Если этот хвастун появится здесь, – гневался старый граф, – я сам его проучу! Не посмотрю, что он из благородного Дома. Идём!
И отец решительно зашагал по галерее. Леди Алейна, подобрав подол платья, выпрямилась, вздёрнула подбородок и величественно прошествовала за ним.
В роще Вейлора терпеливо ждал его верный друг, только ему мог поведать юный рыцарь свои печали. Он обнял коня за шею. Эклер, почувствовав настроение хозяина, беспокойно затоптался на месте.
– Да, да, дружище, печаль теснит возвышенные чувства.
Конь зафыркал в ответ.
– Что я могу поделать? Поедем, угощу тебя сеном и ключевой водой, хотя бы ты будешь доволен, – с грустными мыслями Вейлор медленно удалялся от замка.
Два всадника в синих с золотом плащах нагнали шампанца, окликнув его:
– Ба! Да это же наш победитель влачит поджатый хвост! Хоть конь выглядит горделиво.
– Мы знали, где тебя искать.
– Тебя опять одолел старик? – сострил Уго.
Вейлор покраснел.
– Нашел о чём горевать! – ободрил друга Тибо. – Столько юных прелестниц наблюдало за турниром. И все они смотрели на тебя с обожанием. Счастливец!
– Ты неправ, Тибо. Чтобы красивая женщина была рядом, нужна звонкая монета, – заметил Уго и добавил перчинки в разговор, – а если ты намерен жениться, то понадобится намного больше, чем мешок серебра!
– Отец девушки хоть и благородного происхождения, но беден. Поэтому ищет для своей единственной дочери богатого жениха, – согласился Тибо, – ведь она его последнее сокровище.
Вейлор резко выпрямился в седле и твердо произнёс:
– В Рождество на королевском турнире я буду вновь сражаться. Вот тогда и посмотрим, кто одержит верх!
Уго резко остановил коня:
– Ты не сможешь победить, если снова будешь источать только благородство. Поединок есть поединок!
Вейлор, потянув к себе поводья, резко остановил коня:
– Что ты понимаешь в поединках? Моё поражение меня не унизило, но помогло моему сопернику сохранить своё достоинство. Будь на моём месте легендарный Ульрих, он поступил бы так же!
Тибо вмешался:
– Ну-ну, поединщики. Лучше отпразднуем наши победы. Если уж не довелось нам при рождении опередить братьев, добьёмся славы на турнире или в походе! Не всё ли равно, где вынимать меч! Вот твой выигрыш, Вейлор.
Тибо бросил шампанцу мешочек с монетами.
– Держи!
– Поспешим. Нас ждут на пиру, – поторопил друзей Уго и, хитро прищурив глаз, добавил, – в другой раз проверите: возьмет ли трактирщик вместо денег ваши расшаркивания или позовёт слуг, чтобы задали вам хорошую трёпку.
Молодые рыцари засмеялись. Их кони галопом понеслись, вздымая дорожную пыль, устремляясь вдаль, к замку герцога.
